Солнце Алабамы

Как только эти истории доходили до Мельбурнаов, Томас тут же доходил до крайней точки кипения. Пытаясь несколько раз вступиться за темнокожее население хотя бы перед членами своей семьи, он встретил лишь молчание Кетрин и Уилли, которые, как он знал, разделяли его мнение, но предпочитали молчать, как полагается, укорительный взгляд матери, которая театрально ужасалась словам сына, а также спокойный голос отца.

– Успокойся, мой мальчик. – Говорил он, глядя так, будто всё понимал, но ничего не делал. – В таком обществе мы живём, и ничего не поделаешь. Умей ценить то, что тебе дано. Мир изменится сам, если будет нужно.

Но мир не менялся. Видимо, ему это было не нужно.

– Прости, Роуз. Я вовсе не собирался обижать тебя или твою семью. – Заговорил Томас, когда горячность девушки немного поостыла. – Ты почти никогда не рассказывала о своих братьях, – заметил Том.

– Их у меня трое. – Глядя в даль заговорила Роуз. – Самый старший из нас, Малкольм, настоящий мужчина и сын своего отца. Он очень сильный и упорный, я очень рада, что могу положиться на него, и знаю, что он всегда постоит за каждого из нас. Сейчас он работает плотником и строит дом одной достаточно порядочной семье на другом конце города, и я очень рада, что к нему там хорошо относятся. Он мог бы попасть к кому-нибудь вроде миссис Ллойд или того хуже.

Том слышал в голосе девушки гордость за своих близких, что заставило его ещё больше зауважать эту девушку.

– Младшие же только-только бы пошли в третий класс, но были вынуждены пойти подрабатывать. Джерри помогает садовнику у мистера Грина, поливает цветы и вырывает сорняки, Леон раскладывает письма на почте. Каждый из нас вынужден работать, чтобы продержаться, но каждому повезло оказаться в хорошем месте.

Дальше она говорить не стала, и Том понял, что сегодняшнюю порцию откровений Роуз превысила сполна, поэтому просто сказал:

– Я был бы рад видеть в этом доме того, кто, как и я, любит читать.

Роуз взглянула на него, посмотрела с любопытством и нежностью.

– В этом доме столько людей, – продолжал Том, чтобы избежать поглощающих чёрных глаз, – а обсудить книги не с кем.

– Разве ваша матушка и брат с сестрой не читают? Я часто видела их с книгами.

– Читают от случая к случаю. Но Кетрин больше любит листать модные журналы, отец следит за спортивной колонкой в газете, Уилли едва ли осилил пять книг за всю жизнь, а мама делает вид, что интеллектуалка. – Том усмехнулся и покачал головой. – Маме всегда важно лишь то, что подумают в наших кругах, о ней, о её увлечениях, о семье. Если соседки увидят, что у неё на коленях книга, то день прожит не зря. Она отличилась перед подругами. Хотя книга у неё всегда одна и та же…

Роуз улыбнулась, скорее от осознания, как абсурден этот мир.

– Как нелепо. Казаться тем, кем ты не являешься.

– У соседей всегда трава зеленее. Поэтому мы высаживаем клумбы.

Томас снял с полки «Грозовой перевал» и протянул собеседнице:

– Держи. Эта книга стоит того, чтобы прочитать.

Роуз с лёгкой обеспокоенностью взглянула на протянутую книгу. Она так манила своей обложкой без единой царапины, да и страницы наверняка были идеально чистыми, не помятыми. Не то, что книги в библиотеке около её дома.

– Я не могу взять её.

– Конечно, можешь.

– Не думаю, что твоим родителям это понравится.

– Ты же не без спроса взяла её, Роуз. – Настойчиво произнёс Томас. – Держи. Зато мне будет с кем обсудить её.

Роуз почувствовала тепло, разливающееся по всем конечностям, ведь никто ещё не был так добр с ней из «белых», особенно с тех пор, как она приехала жить к тёте. Когда она забирала книгу из рук Томаса, их пальцы на мгновение соприкоснулись, нежно, мимолётно, но ни один руки не убрал, пока не стало совсем неловко.

Из кухни послышался голос миссис Керри, которая звала свою племянницу.

– Мне пора идти. – Тихо сказала Роуз, и от Томаса не ускользнуло то, что в голосе послышалось разочарование. Неужели она не хотела уходить, чтобы ещё немного побыть с ним? Или это просто нежелание возвращаться в суровую реальность грязных столовых приборов и пыльных ковров.

Уже около двери Роуз обернулась и напоследок взглянула на провожающего её взглядом Томаса:

– Спасибо, Том.… И за книгу тоже.

Девушка выскользнула из комнаты так же тихо, как вошла. Но её образ так и остался перед глазами Томаса, который ещё некоторое время смотрел на дверь.

Она ему нравилась. Очень нравилась. Таких чувств в нём не вызывала ещё ни одна девушка, а теперь начинало казаться, что больше никто и не вызовет.

Последующие месяцы летних каникул они сталкивались всё чаще, но ни один из них не мог сказать, намеренно или случайно. Томас часто заходил в столовую, когда девушка чистила серебро и помогал ей, попутно обсуждая всё на свете. Роуз иногда заглядывала в библиотеку, брала новую книгу по рекомендациям Тома и проводила десять минут своего свободного времени в его компании, садясь в соседнее кресло и читая что-нибудь. Когда все разбегались по делам, отец и Уилли в свою контору, Кетрин по магазинам, а мать на встречи «книжного клуба» обсуждать не прочитанные страницы, а соседей, миссис Керри убегала в магазин, чтобы купить продукты к ужину, Том и Роуз выходили на крыльцо и говорили. Большую часть о книгах, но также они рассказывали друг другу о своём прошлом, о мечтах и планах, будто старые друзья. Томас не мог до конца насладиться этой лёгкостью, которую ощущал рядом с этой девушкой. Ей хотелось рассказать абсолютно всё, что он не мог рассказать родным. Она понимала его с полуслова, потому что сама стремилась к тихой жизни и занятию любимым делом.

Их дружба с каждым днём становилась сильнее, но они неосознанно старались держать её в тайне. Едва ли матери понравится это тесное общение с прислугой, а миссис Керри вообще упадёт в обморок, что её племянница может позволить себе такую вольность – болтать и пить чай на крыльце с хозяином.

Всё было прекрасно, если бы Роуз однажды не произнесла:

– Томас, пожалуйста, перестань приносить мне цветы и новые книжки. Очень приятно получать от тебя эти маленькие, дружеские подарки, но что подумает тётя Миранда?

Том немного опешил, так как ни разу ничего не подарил девушке, хоть его и посещали такие мысли. Он слишком боялся показаться навязчивым и испортить дружбу с Роуз.

– О чём ты? – Переспросил он. – Я никогда ничего не дарил тебе.

– Не ври, Том. – Игриво сказала девушка, хлопнув его по плечу. – Пожалуйста, больше никаких подарков.

Том машинально кивнул, и, казалось, тема была закрыта, однако осадок на душе парня не растворился. Если не Том, то кто тогда тот таинственный незнакомец, кто преподносил Роуз все эти цветы и книги? Кто ещё на шаг откидывает его назад и делает чувства невозможными?

Но за последующие несколько недель Роуз не обмолвилась ни словом о новых подарках, поэтому Томас слегка успокоился и продолжил присутствовать в жизни их служанки, тайно лелея тёплое чувство где-то там, под рёбрами.

За ужином или когда вся семья собиралась вместе, он всегда оставался вежлив и учтив. Он не прятался за маской высокомерия, как обычно поступали его родители, когда имели дело с прислугой на глазах их знакомых. Он напрямую обращался к ней, заговаривал о каких-то пустяках и спрашивал мнения. Он улыбался ей через стол, когда она наклонялась, чтобы поставить следующее блюдо, но старался делать это так, чтобы ни у кого не возникало подозрений.

Так всё стремительнее проносились приятные, тёплые дни под пекущем солнцем Алабамы, которое к концу августа всё же начало сдаваться подступающей осени. Теперь можно было вздохнуть хоть утром и ближе к вечеру, не опасаясь, что лёгкие обожжёт кипятком.

Кому-то стремительность времени казалась естественной, жизнь текла своим руслом, не выходя из берегов. Но Томас с каждым днём становился всё мрачнее и озабоченнее, между бровями всё чаще собирались вдумчивые морщинки. Конец лета предвещал ему то, что необходимо возвращаться к учёбе, ехать в университет, находящийся в другом штате, через многие мили на севере, вдали от родного дома. И если раньше Тома не заботило, что он уезжает из родных стен, семья была ему дорога, но не дороже мечтаний и стремлений, тем более учитывая нелепые старания матери выделиться и угодить обществу, показная строгость отца, которую он выпячивал, как и свою широкую грудь, на публике. Учитывая Уилли, с которым всегда себя будет сравнивать и проигрывать в этом сравнении. Нет, семья его никогда не держала в этих краях, как и люди, которые здесь жили. Единственный, по ком он всегда скучал, это Клоди, их весёлый пёс, который заходился писклявым лаем, каждый раз, как кто-то возвращался домой, оповещая округу, что его любимые хозяева дома.

Этим летом уехать будет тяжелее, ведь душу рвало на части осознание, что он не увидит Роуз, не сможет поговорить с ней и поделиться мыслями. За эти месяцы она стала частью его жизни, настоящим другом, которого у него никогда не было даже среди парней. На факультете, на котором Том изучал кулинарное искусство, едва ли насчитывалось пятеро мужчин, один из которых был сорокапятилетний бывший учитель математики, мистер Адамс, решивший кардинально изменить свои планы на жизнь. В оставшееся число студентов мужского пола входил сам Том, Ленни Гауфман, Мартин Клайм, Оливер Мартинес и сосед по комнате Тома, Теодор Рэдисон, которого все просто называли Тедди. Последний был единственным, с кем Том ещё мало-мальски поддерживал отношения, в силу ли того, что они жили вместе и проводили много времени в четырёх, общих стенах, а может и из-за того, что они были похожи, хоть и любили побыть наедине с собой.

Остальными же студентками факультета были девушки, рядом с которыми Томас всегда терялся, не мог заговорить без причины и все его шутки становились самыми банальными и несмешными. Будь на его месте Уилли, он бы в два счёта покорил сердца всех девушек, парней и даже преподавателей курса, заполучив зачёт ещё до начала экзаменов. Но Том был не такой, как старший брат. Он жил своей спокойной жизнью, его комната напоминала лодочку, плывущую по течению тихой реки. В этой лодке почти не было других пассажиров. Но Роуз стала той, кто ступил на её борт и какое-то время путешествовал рядом с Томом, помогая свернуть на резких излучинах реки.

Но август уступал свои права ранней осени, и пришла пора высаживать Роуз на берегу, а самому плыть дальше.

Том опасался, что будет очень скучать по их беседам и мимолётным встречам в библиотеке, но ещё больше боялся, что девушка позабудет его, а если и будет помнить, то просто как гостя, некоторое время гостившего в особняке Мельбурнов.

– Ну что, сынок, ты всё собрал? – Спросил отец, входя в его комнату.

Томас как раз застёгивал чемодан, впихнув в него последний жилет и книгу. Весь его багаж состоял из двух небольших чемоданов и ручной сумки, где лежало всё самое необходимое в дороге, но нельзя было сказать, что он уезжал налегке. Тяжести его багажа прибавляло весу нежелание прощаться с Роуз.

– Готов ехать? – Сейчас отец был как никогда лучист и светел, словно уютный медведь (в силу своего мощного телосложения). Его так и хотелось обнять. Но в семье Мельбурнов, как и во всех остальных богатых семьях Мэдисона, объятия не были приняты. Единственное, на что можно было рассчитывать, это неискренние поцелуи в щёку от расфуфыренных соседок и похлопывания по плечу от мужской половины общества. Мэдисон преуспевал в вопросах неискренности.

Том кивнул, и они, прихватив каждый по чемодану, стали спускаться по ступенькам вниз.

– Мистер Лерой отвезёт тебя на вокзал, – сообщил отец, – он уже ждёт у входа.

Как оказалось, у входа ждал не только их семейный водитель, но и все домочадцы, выстроившиеся в две линии от входа, словно почётная арка для героя. Кетрин, которая из-за какой-то спланированной поездки решила задержаться дома до того, как тоже уехать учиться, как всегда сияла своей молодостью и красотой, миссис Мельбурн по привычке театрально взмахивала руками и прижимала их к груди, поджимая губы и то и дело вздыхая. Уилли легко улыбался, прислонившись к дверному косяку. Тут же был обещанный мистер Лерой, сжимающий в руках свою водительскую кепку и переминаясь с ноги на ногу. Миссис Керри и служанка Минни также вышли попрощаться с сыном хозяина, который всегда был с ними вежлив и добр. Но Том никак не мог заметить Роуз, чьё лицо больше всего хотел увидеть перед отъездом и попрощаться, пусть и сдержанно, под взглядами домочадцев.

– О, мой милый мальчик, – преувеличенно горько воскликнула матушка, расставляя руки для объятий. – Как жаль, что ты так скоро уезжаешь от нас.

– Мне тоже, мама.

– Звони нам, наш маленький Томми. – Тепло произнесла Кетрин, тоже обняв брата и поцеловав в щёку, оставив след красной помады.

– Мы будем скучать по вас, дорогой мистер Том, – подала голос миссис Керри, намного более искренне и печальнее, нежели миссис Мельбурн. – Возвращайтесь поскорее!

– Да, братец, – усмехнулся Уилли в своём репертуаре, когда настала его очередь, – не пропадай там среди своих кастрюль и теста.

Сперва братья пожали друг другу руки, но затем, опустив все приличия, крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам. Давно они так не расчувствовались, и Том ощутил небывалый прилив теплоты к брату.

Загрузившись в блестящий, помытый автомобиль, пожав крепкую руку отца, вновь со всеми распрощавшись, Том помахал кричащим вслед, больше всего из которых выделялся неестественно печальный голос миссис Мельбурн.

Мистер Лерой выкатил на дорогу и не спеша поехал в сторону вокзала, будто напоследок позволяя Томасу проститься с родной улицей и соседями. Некоторые знакомые, выходящие за своими утренними газетами на лужайки, кивали вслед Тому или махали на прощание, но тот едва ли удостаивал их вниманием. По ком он точно не будет скучать, так это по их лицам и их злобным манерам обращаться с другими, кто ниже по рангу и положению, чей цвет кожи на тон темнее. Мысли Томаса занимала только Роуз, которой не оказалось в доме.

– Мистер Лерой, а где же Роуз? – Решил осторожно, специально небрежно глядя в окно, поинтересоваться Том у водителя, напевающего себе под нос в унисон с радио. – Она единственная не вышла попрощаться.

– У вашей матушки порвалось её любимое платье, в котором она собиралась сегодня обедать со своими подругами в клубном кафе, вот она и отправила Роуз в магазин, купить отрез ткани, чтобы аккуратно подлатать его. Вы же знаете свою матушку, мистер Том, если уж она решила идти в этом платье на встречу – она в нём пойдёт.

Это Том знал. Его мать любого достанет, вывернет мир наизнанку, но сделает так, как запланировала.

Значит, Роуз не оказалось не потому, что она не захотела попрощаться с ним. Её просто отослали по делам. Тяжесть на душе Тома полегчала, но ровно на столько, как если бы в чемодан решили не класть кашемировый шарф. Он ведь так хотел увидеть её, сказать последние слова, ведь несколько месяцев точно уж не будет дома, но жизнь как всегда решила по-своему.

Проехав несколько улиц, Том утонул в своих мыслях, не замечая ничего за окном и не слыша, как мистер Лерой сказал ему что-то, встретив знакомого человека на дороге. Он приостановился и стал разговаривать со знакомцем. И только спустя несколько мгновений до него донёсся знакомый голос и тут же повернул голову в сторону водительского окна.

Там стояла Роуз, беседуя с мистером Лероем, но глядя на него! Так вот кого встретил водитель на дороге.

– Роуз… – в надежде прошептал Томас и выскочил из машины.

– Роуз! – Уже вскрикнул парень, обходя автомобиль спереди и трогая её за локоть. – Я надеялся встретить тебя, чтобы попрощаться.

– Миссис Мельбурн отправила меня…

– Я знаю, знаю.

– Но я очень хотела увидеть тебя напоследок.

Мистер Лерой, будто услышав что-то неприличное, улыбнулся, сделал радио чуть громче и приподнял стекло открытого окна, что не ускользнуло от внимания Тома.

– Я тоже хотел попрощаться, но ты единственная, кто не пришёл меня проводить.

– Я буду скучать по тебе, Том. – Глядя ему в глаза, произнесла Роуз. Казалось, что они хочет прикоснуться к нему, но не могла себе позволить такой вольности, особенно на глазах посторонних. – Ты стал мне настоящим другом здесь.

Том пропустил мимо ушей слово «друг», так как давно уже начал испытывать гораздо более глубокие чувства, но не мог просить ответной реакции и от неё.

– Можно я буду звонить тебе? – Внезапно спросил Том, будто хватаясь за последнюю ниточку, соединяющую их обоих.

– Я бы очень хотела, но у миссис Керри нет телефона.

– А письма? Может я смогу хоть изредка писать тебе?

Роуз тепло улыбнулась и всё же легонько коснулась его руки.

– Было бы замечательно. Я буду читать каждое, обещаю.

На душе у Томаса забрезжил лучик надежды. Может быть, всё же ему удастся остаться в жизни Роуз. Они ещё немного постояли, высказав свои пожелания удачи на будущий год, и ещё раз пообещав не терять связи, после чего Роуз последний раз взглянула на Томаса и пошла в сторону тканевого магазина. Том ещё какое-то время провожал её взглядом, пытаясь запомнить образ, вобрать в себя черты её лица и силуэт плечей. Когда Роуз обернулась, он помахал ей, чтобы не выдать того, что непростительно уставился на неё, после чего вздохнул, улыбнулся сам себе, что всё же удалось попрощаться и сел в машину.

– Как хорошо, что мы её встретили, – слегка подмигивая сказал мистер Лерой. – Хорошо, что мы поехали этой дорогой.

И тут до Тома дошло, что мистер Лерой специально медленно поехал через улицы Мэдисона. Не чтобы дать возможность сыну хозяина попрощаться с городом, а чтобы дать возможность попрощаться с ней. С Роуз. Том почувствовал глубокую признательность к пожилому водителю. А также уверенность, что тот не проболтается. В отличие от людей его, Томаса, круга, некоторые всё же знали, что такое честь и доверие и могли подарить их другим.

На вокзале Том распрощался с мистером Лероем, который был также, как и миссис Керри, огорчён отъездом младшего сына Мельбурнов, ведь с первых шагов присутствовал в жизни каждого из детей, оберегал их, возил по больницам и школам, иногда помогал делать поделки на уроки творчества. Была бы его воля и позволение общества, мистер Лерой наверняка бы кинулся на шею Тому или пустил слезу, но стоически перенёс всё это и сдержался.

Том от всей души поблагодарил пожилого мистера Лероя, проводил его взглядом, когда тот двинулся к автомобилю, всё также скромно вертя в руках кепку, нашёл своё место в вагоне-купе и, наконец, позволил себе взглянуть на родной город напоследок. Впервые за все три года обучения Том почувствовал странное потягивание в груди и ком в горле, оттого, что покидает эти места, дом, в котором прошли лучшие годы его жизни, девушку, с которой прошли лучшие месяцы в его жизни. Поезд тронулся, создавая ритм для летящих вперёд мыслей Томаса, пока не скрылся из вида, покидая солнечную Алабаму.

1961

Роуз

Пишу тебе из своей комнаты, которая кажется слишком пустой и слишком тёмной без палящего солнца Мэдисона.

Вчера мы вернулись к занятиям и, признаюсь честно, я просто счастлив наконец оказаться там, где чувствую себя на своём месте. Среди духовки, своих форм для выпечки и муки. Надеюсь, что за этот год испробую все рецепты из книги, подаренной Уилли, буду высылать тебе отчёты, если ты не против, а также делиться ингредиентами самых лучших из них, чтобы вы с миссис Керри могли побаловать мою семью. Так я смогу быть чуточку ближе к вам… Ну и испробую рецепты для своей будущей пекарни.

Впервые в жизни я действительно скучаю по дому, по большей части, потому что я обрёл хорошего друга в твоём лице, здесь мне в этой привилегии отказано. Мой сосед по комнате, Тедди, слишком любит шумные компании, постоянно зовёт меня с собой, но я отказываюсь. Мне ближе мои книги и мои пироги, как бы смешно не звучало.

Я очень рад, что смогу писать тебе. Надеюсь, что и ты будешь сообщать мне всё, что происходит в Мэдисоне, потому что вести от матери – это сплошные сплетни, до которых, признаюсь честно, мне нет никакого дела. Отец, как можно догадаться, скуп на слова, как и Уилли. А Кетрин занята учёбой и прогулками со своими университетскими кавалерами.

Когда будет немного больше новостей, я напишу тебе ещё.

Томас

Здравствуй, Том!

Я получила твоё письмо ещё утром и приберегла до конца дня, чтобы спокойно прочесть его дома. Очень тяжело было работать в стенах вашего дома и ощущать, как конверт так и прожигает дыру в кармане.

Ты уехал неделю назад, а в доме уже царит обычный сумбур. После отправления Кетрин в университет, миссис Мельбурн вернулась к своим привычным делам. Она была так грустна распрощаться с двумя своими детьми, но тщательно пыталась это скрыть. Я часто замечала её с платочком в руке, когда она молча стояла у окна. Но, как и подобает интеллигентной женщине, она быстро взяла себя в руки и теперь разъезжает по званым обедам, встречается с подругами в клубе и ведёт бурную общественную деятельность. Как раз сейчас они организовывают осенний фестиваль, который проводится в сентябре на вашей улице. Не планируется ничего серьёзного, лишь парад самодельных платьев в стенах клуба, где модельерами выступят сами дамы, а моделями – их служанки, а также ярмарка лучшего пирога. Скорее всего твоя матушка попросит меня или Минни прошествовать на глазах у толпы придирчивых соседок. Искренне надеюсь, что это буду не я. Не хочу стать главным развлечением толпы, центром сплетен и всеобщего обсуждения. А вот как миссис Мельбурн будет печь самый лучший пирог Алабамы я бы взглянула. Так и представляю её в переднике и забавном чепчике стоящей посередине кухни, пытаясь разобраться в каком шкафчике стоит пакет с мукой и как вообще выглядит маргарин. Скорее бы осенний фестиваль закончился и можно было бы просто вернуться к привычным делам.

Твой отец и Уилли постоянно обсуждают какие-то дела в своей конторе, очень часто опаздывают к ужину. Кажется, они намерены покорить все суды Мэдисона и выиграть все возможные дела до конца месяца.

Буду сообщать тебе все новости о твоих родных, чтобы у тебя было немного больше информации, нежели сплетни твоей матушки о том, как мисс Ариэль Зэйн уволила очередную горничную, потому что она чихнула, недостаточно прикрыв рот рукой и стоя всего в десяти метрах! Я очень долго смеялась, услышав эту историю, ведь наверняка мисс Зэйн ужаснулась, что все «чёрные» микробы горничной тут же перепутаются с её.

Мои братья стали намного увереннее чувствовать себя в этих краях, надеюсь, что рано или поздно, мы сможем назвать Мэдисон своим домом. Пока нам хотя бы удалось хоть немного встать на ноги. Нет надобности постоянно считать каждую копейку, а иногда даже остаётся немного мелочи на любимое печенье младшим, новую юбку, в которой мне, к сожалению, практически некуда ходить, и на книги не в порванных обложках. Спасибо большое за то, что ты поговорил с родителями, и они позволили мне брать книги из вашей библиотеки, но всегда приятнее иметь что-то своё, а также не опасаться, что я могу порвать или испортить что-то, что стоит больше моего недельного заработка. Извини, если мои слова обидели тебя.

Я очень рада, что ты мне написал.

Успехов в твоей учёбе!

P.S. Кстати, завтра мы с девочками идём в кино! Я отложила денег на билет, чтобы хоть разок развеяться за это лето. Вот может будет куда одеть новую юбку. Кинотеатр в нашем квартале, конечно, отличается от вашего, но для того, кто нигде не бывает – будет в самый раз.

Роуз

1961

Рабочий день закончился полтора часа назад, он давно уже должен был быть дома за общим столом, но, позвонив и расстроив матушку новостью, что сегодня к ужину не приедет, Уилли сидел в своём кабинете и смотрел в окно. Мысли его крутились вокруг последнего дела. Молодой темнокожий садовник обвинялся в изнасиловании дочери хозяйки, хотя сам, естественно, утверждал, что всё было по обоюдному согласию.

Дело было в семье Смитов и пока ещё не разошлось по округе, щекоча внимательные уши сплетниц. Садовник Эндрю Кёртис, двадцатипятилетний представитель афроамериканского населения Мэдисона, уже два года был на службе у семейства Смитов, Рональда и Мелиссы, а также их дочери Ванессы. Работал он исправно и никогда не было никаких нареканий, до этого момента. Вернувшись домой на два часа раньше, мистер и миссис Смит застали свою дочь в объятиях темнокожего садовника, который стягивал с неё платье в цветочек. Заметив родителей у порога, Ванесса принялась истошно кричать, чтобы Эндрю отпустил её. Отец тут же кинулся вызволять девушку из лап мерзавца, пытавшегося так нахально надругаться над их золотым дитя, а мать позвонила в полицию. Через десять минут Эндрю Кёртис сидел в машине в наручниках, пытаясь объяснить, что случилось на самом деле. Но его никто не слушал. А Ванесса, которая, по словам молодого человека, любила его уже на протяжении года, молча стояла в стороне с накинутым на плечи одеялом и смотрела ему в глаза, когда Эндрю увозили в полицейский участок.