Полная версия
Создатель миров (гпбо)
Лука подошел к матери Машу́, которая продолжала держать руку бездыханного сына, и шепнул ей на ухо.
– Он здесь.
Включился большой монитор, и с экрана на нее посмотрел сын.
– Я тут, мама.
– Машу́…
– Мамочка…
Учитель плакал, сидя на диване и схватив руку мальчика. Он видел это все так реально.
Гоби и Машу́ были в палате, но их никто не видел.
В камине догорало письмо.
– Прощай, приятель, – Дивад вытер слезы. – Прощай, мамочка. – и он посмотрел на Гоби, – Пойдем учиться?
Зазвенел колокольчик на входе, тяжелая дубовая дверь дрогнула от порыва ветра и ключ выпал из замочной скважины.
22
На пресс-конференции в LuCorp репортеры буквально сидели друг у друга на головах.
Когда на сцене появился Лука Вознесенцев, начался кромешный ад: журналисты наперебой орали, пытаясь привлечь внимание главы корпорации, но в итоге за гвалтом не слышно было не единого слова.
Тогда Лука просто выкатил огромный монитор и включил его. С экрана на публику посмотрел Машу́ Дивад.
Наступила гробовая тишина.
– Разрешите представить – первый исключительно виртуальный человек. Несколько часов назад Машу́ Дивад скончался от неизлечимой болезни. С его разрешения, и с разрешения его мамы, – Лука поклонился женщине, сидевшей в первом ряду, – мы перенесли сознание Машу́ в компьютер. Таким образом, его нет теперь в физическом теле, он живет только… исключительно только в виртуальной реальности. Итак, знакомьтесь… Машу́, вам слово.
На несколько секунд повисла гробовая тишина.
– Всем привет, – голос учителя был робким и тихим, как и в прошлой физической жизни. – Даже не знаю, что сказать, – он смутился.
Кто-то из репортеров выкрикнул:
– Как вам там? Что вы чувствуете? Что там вокруг?
Машу́ осмотрелся.
– Пока ничего. Белое пространство. Я уже был здесь при жизни. При помощи адаптивной 3D программы. Ну, вы знаете, когда через VR попадаешь в своего аватара.
Учитель пожал плечами и посмотрел на зал, полный людей.
– Чем вы займетесь в первую очередь? – крикнули из аудитории.
– Начну здесь обустраиваться. Обустраивать новый мир. И ждать… Новых жильцов.
Машу́ усмехнулся и пошутил:
– Надеюсь, недолго.
Тут из дальнего темного угла зала кто-то крикнул:
– Господин Вознесенцев. А вы помните своего брата?
Все обернулись, пытаясь разглядеть спрашивающего. Но его лицо закрывала тень.
– Что с ним случилось? Он исчез? Погиб? Убит?
В аудитории поднялся шум. Началась неразбериха.
– Может, он там – в виртуальном мире? – не унимался незнакомец. – Машу́, вы его там не встретили?
– Мой брат трагически погиб, – на каменном лице Луки исчезли все эмоции. – Прошу воздержаться от инсинуаций.
Вознесенцев пытался рассмотреть лицо незнакомца.
– Я видел во сне…– вдруг заговорил учитель с экрана. – Перед смертью… то есть, – он смутился. – Перед переходом. Там кто-то был. В свете…– у Машу́ вдруг перехватило дыхание, – Я не знаю, – его голос сорвался.
– Кто там был? Как он выглядел? Господин Дивад, – весь зал хором начал кричать и задавать вопросы.
Лука Вознесенцев развернулся и быстрым шагом пошел прочь.
Он жестко приказал команде на кулисами:
– Вырубите монитор!
На сцену торопливо вышел негр Роих:
– Господа, пресс-конференция окончена.
– Вы не даете сказать Машу́! Вы затыкаете ему рот! – кричали в зале.
Роих выключил монитор.
– Учитель Дивад еще не адаптировался. Ему нужно время.
– Кого он видел? Он не первый виртуальный человек? Там еще кто-то есть? – репортеры орали со всех сторон.
– Никого там нет. Это просто последствия перехода. Неконтролируемые ведения.
Техники укатили монитор. Сцена опустела.
23
Лука сидел у стойки бара в своих апартаментах. Рука сжимала почти допитый стакан с виски. Глаза смотрели на лежащую рядом стопку бумаг и слова на титульном листе: «Илья Вознесенцев. Квантовая форма жизни».
– Где же ты прячешься, братец?
Охмелевший мозг погружался в воспоминания.
Тот день. Тот жуткий, странный день.
Его брат Илья выходит на университетскую кафедру.
– Уважаемый председатель, уважаемые члены ученого совета. Разрешите представить на ваш суд мою работу.
Все вы знаете, как люди науки, что наш физический мир подчиняется довольно строгим законам, а, следовательно, ограничениям. Закон сохранения энергии, закон тяготения и гравитации, постоянная скорости света и т.д. А есть ли такая среда, где эти законы не работают? И мы можем ими пренебречь?
Да, есть. Виртуальна реальность.
Это мир, сконструированный самим человеком. И он там волен устанавливать свои законы. Летать, пренебрегая тяготением. Мгновенно перемещаться, не ограничиваясь скоростью света. Пользоваться бесконечной энергией.
Илья включил монитор и на присутствующих с экрана посмотрел такой же Илья.
– Познакомьтесь со мной, но в виртуальном мире. Я создал свою виртуальную копию, аватара.
– Это что, какой-то трюк? – выкрикнул один из профессоров со своего места.
– Совсем нет. Вы можете с ним поговорить, как со мной.
Илья посмотрел на свою копию и попросил:
– Продолжай за меня.
Виртуальный Илья кивнул.
– Я вас понимаю, уважаемые члены ученого совета. Технология полного переноса человеческого сознания и разума в компьютер пока представляется фантастической.
– Подождите, подождите, – заголосил еще один профессор. – Это ученый совет, а не цирк. Нам не нужны здесь фокусы!
Степенная публика зароптала, замахала руками. Кто-то встал с места.
Председатель схватился за колокольчик.
– Господа, тише. У вас будет время для вопросов. Дайте же высказаться молодому коллеге.
– Вы можете мне не верить, – продолжил живой, материальный Илья. – Все выкладки и алгоритмы приведены в работе. По большому счету, эта часть исследования – для меня уже пройденный этап. Потому что мир виртуальной реальности – это тоже физически существующая клетка. Компьютерное железо, аппаратная часть – та же материальная тюрьма. Особенно для человеческой души. Если аватара оторвать от живого человека, сделать автономным, там мгновенно происходит аннигиляция души. Я проверял. В какой-то момент я понял, что человеческое сознание не нуждается как в материальных законах, так и в каком-либо носителе, будь то компьютерное железо или человеческое тело. Вся вселенная – это один большой носитель, квантовый компьютер.
– Да что за муру вы несете, молодой человек? Вы перепутали аудиторию! – профессорский коллектив взорвало.
– Хватит слушать эту чушь!
– Идите учиться, двоечник!
Звонок председателя уже верещал без умолку.
– Вот вы назвали меня двоечником. Между тем, именно вы, уважаемые столпы науки, выбиваясь из последних сил, пытаетесь создать термоядерный реактор, в то время как он в готовом виде висит у вас над головами. Создаете жалкое подобие химических производств, не способные повторить уже существующий вокруг вас механизм фотосинтеза, работающий миллионы лет. Ваша теория относительности – фантазия первоклашки, недоказанный бред. Ваша квантовая физика – все те же сказки средневековых алхимиков и эзотериков. Ваша теория эволюции – пещерная религиозная догма. Ваша математика – примитивная бухгалтерская книга счетовода. Вы погрязли в архаичном рационализме, эмпиризме, круговой поруке и неприятии инакомыслия. Вы не в состоянии заглянуть дальше своего носа. Вся ваша научная система – махровое, дремучее идолопоклонство, – Илья щелкнул пальцами, открыл ладонь и на ней появилось маленькое солнце. – Вот вам звезда у меня на руке. Вы ее видите. Но вы, конечно, не верите своим глазам. Потому что по вашему научному скудоумию этого не может быть, это невозможно. Не я двоечник, а вы, уважаемые ученые мужи, недоумки. Всегда ими были и умрете такими, – Илья щелчком пальцев погасил звезду на ладони. – Не буду вас разуверять.
Илья с сожалением и улыбкой обвел взглядом возмущенную им уважаемую публику. Он щелкнул пальцами снова и в тот же миг исчез. Просто растворился в воздухе.
В аудитории воцарилась немая сцена.
Виртуальный Илья в мониторе засмеялся. Это получилось очень громко и вызывающе.
– Не поминайте лихом! Прощайте, господа.
И экран погас.
Больше Илью Вознесенцева никто не видел.
Лука допил свой виски. Публичное исчезновение брата не было неожиданным для него. Он чувствовал, что тот что-то замышляет. Но он не понимал до конца, к чему ведет Илья. Под конец они много ругались в лаборатории: Илья был одержим и часто просил ассистировать в экспериментах. Лука помогал, хотя не особо-то верил опытам брата, потому что тот все больше погружался в какую-то абстрактную заумь: «Волновая функция? Все равно что любовную фантазию назвать ночной поллюцией. Какой идиот назвал квантовые процессы квантовой механикой? Где там механика? Ее там нет! Там есть скрытая и непредсказуемая жизнь догадок, иллюзий и допущений. Суперпозиция всех возможных состояний. Черный ящик вечных и бешеных вибраций, превращающихся в стоп-кадр от взгляда заторможенного наблюдателя, который думает, что поймал истину за хвост, в то время как она давно уже упорхнула далеко-далеко прочь от него. Только распавшись и превратившись в вибрацию он может лицезреть ее красоту».
Все это походило на бред.
Но когда Илья исчез, уже с Лукой начали происходить ужасные вещи, закончившиеся первым попаданием в психушку. Именно тогда с ним случился приступ. Однажды он проснулся и стал называть себя Ильей. В общем, все вокруг резонно решили, что Лука спятил, и запрятали его в больницу.
Во время обострения он и увидел человека в свете, идущего к нему навстречу.
«Лука, помоги мне! Помоги!»
Иноземцев с лязгом стекла бросил стакан на барный стол:
– Я отправлю туда миллионы своих агентов, чтоб найти тебя!
24
Зеленое. Фиолетовое. Сад. Птенцы. Много света. Легкость. Легкое потрескивание. Полет. Жизнь. Я лечу. Я живу. Я теку. Я – река. Я – Лета.
Вспышка.
Инок лег на спину и положил голову между двумя электродами, а зубами сдавил резиновый кляп.
Робот Федор склонился над ним:
– Хочешь жить – забудь!
Вспышка.
Лета лежала, такая спокойная, с закрытыми глазами, пришвартованная к центральному ИИ космической станции. Казалось, она просто спала.
Чьи-то руки крутили голограмму мозга Леты. Рядом бежали бесконечные строки алгоритма: очистка системы.
Вспышка.
Инок забился в конвульсиях от ударов тока. Изо рта пошла густая белая пена.
Вспышка.
– Откат завершен, – отрапортовала Глория кому-то.
– Вы уверены, что все воспоминания присутствия на планете стерты? – раздался мужской голос, слабый, но твердый.
Вспышка.
Инок обмяк, глаза закатились. Робот Федор аккуратно снял электроды, взял человека на руки и перенес на кровать. Электронные камеры своими объективами всматривались в лицо Инока.
– Хочешь жить – забудь!
Вспышка.
– Да, все чисто. Можно перезапускать, – отчиталась Глория.
– Хорошо. Действуйте.
Связь прервалась.
Лета лежала, спокойная и как будто бездыханная.
Выражение на лице как две капли воды совпадало с выражением Инока.
Их лица, словно не было между ними пространства, как бы сквозь расстояние, стали сближаться и наконец совпали, превратились в одно.
И на это совмещенное лицо откуда-то из другого мира внимательно посмотрел мальчик Гоби-Гоб.
Послышался голос учителя Машу́:
– Теперь ты понимаешь, что такое квантовая запутанность?
Дивад вынул из виртуального атома два электрона и закрутил их в красивый танец. Между частицами засветились фиолетовые, зеленые поля.
– Да, они теперь связаны, – прошептал мальчик.
Голубые глаза Гоба излучали счастье.
Он, не мигая, смотрел на совмещенное лицо Инока и Леты. Веки на этом двойном лице вздрогнули… Зеленое. Фиолетовое. Легкое потрескивание.
Вспышка.
И распахнулись.
25
Лета улыбалась одними уголками губ, паря внутри капсулы швартовки к ИИ станции.
В голове все еще слышались раскаты эха странного звука из сна. Причудливого, долгого сна.
Нет, это не звезды посылали космические шумы и не птицы щебетали в густых зарослях электронного сада. То был голос человека откуда-то издалека, тонкий тревожный голос. Высокий, как птица щебечет, как радиосигнал, пронзивший пространство: «А… а… а… А-а-а… А-а-а… А-а-а… А… а… а…»
В голове эхом улетучивались не только отголоски сна, но и остатки сновидения.
Голубые-голубые глаза ребенка смотрели на Лету.
То был точно сон? Или кто-то звал и вглядывался наяву?
Потягивая лучевой коктейль в световом баре, Лета была погружена в себя, почти не участвуя в разговоре с друзьями.
Глория украдкой наблюдала за подругой.
Лета отпивала из бокала тихо, не издавая своего любимого пьезоэлектрического треска. Что-то явно в ней изменилось.
– Хочу воскреснуть и отправиться на планету, – вдруг выпалила она.
– Ты в своем уме, подруга? – восклицание Глории звучало фальшиво, но Лета ее не особо-то слушала.
Глория взяла планшет и кому-то написала: «Началось. Опять».
26
Инок сидел за компьютером, руками перебирая голографические папки. На другом экране бесчисленными квадратиками светились камеры наблюдения. Вдруг на одной из них появилась красная мигающая надпись: биологическая опасность.
– Что это? Живой организм? Как это возможно?
Инок повернулся к роботам, подключенным к зарядному устройству.
– Надо проверить. Поехали.
Грузовой дрон маневрировал в пространстве базы.
Инок всматривался в серый индустриальный пейзаж. Болела голова. Он сжал руками виски.
– Такое ощущение, что у меня провал в памяти. Что-то было, но я не помню.
Два робота Федора позади человека переглянулись.
– Отсек номер 12. Мы прибыли в точку следования, – раздался электронный голос навигатора.
Двери открылись. Инок вышел и включил биоанализатор.
Сканируя пространство, он следовал за усиливающимся сигналом. Наконец, звук из прерывистого стал сплошным.
– Где-то тут… Я слышал, что раньше на планете водились мыши и тараканы, – говорил он роботам, следующим за ним. – И эти гады способны выжить даже в ядерную зиму. Может…
Кругом в полумраке виднелись только ящики, баки. Инок пнул один из них и выругался.
– Наверное, какая-то ошибка. Здесь нет ничего.
Он шарил глазами по бетонному полу. И тут взгляд зацепился за трещину.
– Странно. Эй, железяки, подсобите.
Он вместе с роботами приподнял увесистую балку и откинул ее. Щель в полу расширялась. Инок посвятил себе фонариком. И вдруг прямо в растрескавшемся бетоне он увидел зеленый росток. Это была маленькая веточка сосны. Нежные иголочки выглядывали из разлома. Было видно, что деревце буквально пробило себе путь сквозь толщу бетона.
– Ух ты…– он с нескрываемым восхищением рассматривал росток, аккуратно потрогал мягкие, совсем еще молоденькие иголочки. – Какая нежность и какая силища. Как такое возможно? Здесь же метр бетона.
Он осмотрелся вокруг. Прямо над ним нависал балкон. И тут его голову пробила вспышка. Он на мгновение увидел себя и еще кого-то на этом балконе. Девушка? Инок схватил виски руками и зажмурился. Боль прошла, как и видение. Он снова посмотрел вверх. Еще выше балкона. Под самую крышу. Там, на самой верхотуре, что-то поблескивало. Словно тонкий луч света пробивался из отверстия.
– Железяки, дайте-ка бинокль.
Инок схватил прибор и задрал голову. Он разглядел через оптику что-то похожее на люк. И в центре рисунок. Инок смахнул застилающий глаза пот. Знак. Это была веточка сосны. Да, само собой. Это же логотип LuCorp. Но в центре рисунка была вроде бы дыра, и оттуда пробивался свет.
– Железяка, а как туда попасть? На крышу?
– Человеку это невозможно. Только специальные роботы-стенолазы, – отчитался Федор.
– Запомни, железяка, для человека нет ничего невозможного.
Инок опустил бинокль и посмотрел на росток. Он был точно под люком, хотя расстояние между ними было огромное.
– Интересно. Разберемся. Так, железяки. Заблокируйте видеокамеру, которая обнаружила биологическую субстанцию. Надо ее срочно отформатировать. Поехали в пункт управления.
Инок поспешил в дрон.
Пока они летели, он молчал.
Но потом неожиданно спросил роботов:
– А на дроне туда можно подлететь?
– Вы не преодолеете системы балок. Разобьетесь.
Инок задумался.
– Как все запущено…– он вспомнил деревце. – Сосна… Сосновая ветка…
27
Лета легла в капсулу швартовки к ИИ. Крышка стала закрываться, и она увидела прозрачный логотип корпорации.
– Сосновая веточка, – прошептала она, и в ее глазах промелькнуло замешательство.
Она отдалась своей излюбленной фантазии, в которой поднималась к самым верхушкам многоярусных деревьев биомодельного сада. В густых кронах гнездились птицы – на радость Леты ИИ скрупулезно и подробно имитировал все процессы их жизнедеятельности.
Поднимаясь все выше и выше, она достигла верхушки самого большого дерева сада. Это была корабельная сосна. Лета поравнялась с верхней веточкой. Что в ней так притягивало?
На иголочки упала капля, распавшись на брызги.
Лета задрала голову. Она всматривалась в яркий свет. Кажется, она увидела, как открывается какой-то люк. Кто там был?
Лука закрыл крышку установки, за которой в иллюминаторе виднелось лицо Ильи. Он услышал его голос из рации, сжатой в руке:
– Все будет хорошо. Не робей, братишка. Это только квантовое сканирование. Знаешь, мне иногда кажется, что нет надобности добиваться запутанности внутри своего тела. Будто эта запутанность уже есть. Мы с тобой как две запутанные частицы. Вопрос только в том, кто это сделал, кто этот бог, который нас запутал?
Лука ходил по лаборатории и слушал странный монолог брата.
– Чудак, – пробубнил он себе под нос и нажал на кнопку.
Лета до боли в глазах всматривалась в свет за распахивающимся люком. И тут край крышки ухватила одна рука. Она явно была женская. А потом другая – явно мужская. Эти две руки напряженно соприкоснулись, как будто сообща рвались наружу.
– Тилилаве, давай, ну же! – услышала она мужской голос.
И тут видение пропало.
Перед ней снова была крышка капсулы с логотипом сосновой ветки.
Интерлюдия
Видéние: Ниак и Лева
Мне как-то сказали, что время идет по кругу.
Все, что мы делаем сейчас или в будущем,
повторяется снова и снова, и снова, и снова.
(Из сериала «Настоящий детектив»)
Он видел все, что люди творили, столкнувшись с Явлением.
Он видел, но его там не было.
Он словно смотрел фильм.
Но они чувствовали его присутствие.
Так он оказался рядом с Ниаком и Левой.
Почему есть выражение: читать человека как книгу? Потому что человек сам пишет свою судьбу? Или потому что она уже написана за него, а он просто следует предначертанному?
Свобода воли или предопределенность – какая, в сущности, разница. Главное, есть нулевой отсчет, первый шаг – и он задает движение, толчок. И потом все как по накатанной. Но почему? Воля, судьба… Сценарий, алгоритм. Словно такое уже было. Где-то там, в другом мире, в другой реальности. А теперь сценарий или алгоритм запущен здесь. На новом витке. Вопрос не в том, есть ли выбор направления или есть только один путь. А в том, что движение не остановить. Человеку это не остановить.
Что тогда остается человеку? Отчаяние, обреченность, страх и злоба. И поиск виновного.
Ниак кричал, кричал, кричал во сне. Пока его не разбудил отец, тряся что есть мочи за плечи. Только тогда он проснулся и заплакал. Ему было очень страшно. Мальчик крепко обхватил отца в надежде спрятаться в его сильных объятьях.
– Все хорошо, малыш. Это просто сон. Не надо плакать.
– Они все умерли, папа! – Ниак все еще видел обрывки видения.
– Кто умер?
– Люди в небе на корабле. Они упали и разбились.
– На небе нет людей, малыш. Там только ангелы. А они не могут упасть и умереть.
– Правда? Но я же видел.
– Это сон, сынок. Когда ты успокоишься и перестанешь плакать, я тебе расскажу, как все в мире устроено. Не верь снам.
– Хорошо, – в глазах Ниака затеплилась надежда.
– Тогда по рукам? – отец поднял свою ладонь.
Мальчик улыбнулся. Ему нравилась такая игра. Она всегда помогала ему освободиться от тягостных сновидений.
Ниак ударил своей маленькой ручкой о большую ладонь отца.
Мада-Нэм знал подход к сыновьям. Хотя мальчики были очень разными. Младший Лева – простодушный и веселый, а старший Ниак – чувствительный и серьезный.
Когда днем мальчики играли на берегу моря, Лева спросил:
– А как выглядел этот корабль в твоем сне? Три мачты или пять?
– Не мачты… Крылья. Сверкающие, – Ниак нарисовал на песке два длинных прямоугольника, присоединенных к цилиндрическому корпусу.
– Тогда не корабль, а птица, – заметил Лева.
– Птица живая, а это корабль, летающий высоко-высоко в небе, где всегда темно.
– И много там людей?
– Очень. Несметно.
– Как же они там все поместились?
– Не знаю… Они как бы и люди, и не люди… У них нет тела.
– Ангелы что ли?
– Нет. Это точно люди, – настаивал Ниак.
– Ну, ты и фантазер! – Лева стал толкаться.
– Отстань. Вот увидишь.
– Как же я увижу? Я не могу залезть в твой сон, – рассмеялся Лева.
– Не знаю. А ты попробуй, – Ниак замотал головой, как бы пытаясь раскидать свои видения. – Лови, лови!
Мальчики стали бегать по песку друг за другом.
Мада-Нэм и его жена Тилилаве наблюдали из окна за игрой детей.
– Как такое возможно? Эти сны… Мы же им никогда не рассказывали, – тревожность в голосе Тилилаве передавалась мужу.
Он нервно стучал пальцем по стене.
– Я бы тоже хотел это выяснить. Ниак точно не убегал? Не пропадал? Он не мог как-то попасть в запретную зону?
– Там все джунглями поросло. Туда не то что ребенок, слон не проберется.
– Слон может и нет. Но дети. Ты же знаешь, им щелки хватит, – горько усмехнулся Мада-Нэм. – Присматривай за ними.
Он обнял жену.
Тилилаве дрожала.
– Мне иногда кажется, что этот Милас не погиб. Он как-то сумел спастись.
– Не говори глупости. Мы же видели, как его раздавило.
– Видели. Но вдруг есть способы. Не знаю. Другое тело, – у жены от переживаний покраснели глаза.
– Тили, – Мада-Нэм посмотрел на нее в упор. – Не накручивай. Ты же понимаешь, мы можем рассчитывать только друг на друга. Держи себя в руках. Уже столько лет мы здесь. Все преодолели. И это осилим.
– Конечно, – Тилилаве вытерла глаза.
– Просто, будем начеку.
Они еще теснее прижались, словно объятья защищали их.
Вечером, когда Тилилаве укладывала спать мальчиков, она заметила, как Лева что-то прячет в кулачке.
– Ну-ка, разбойник, – она попросила открыть ладошку.
– Тихо, а то Ниак увидит.
Лева спрятался за спину мамы. Хотя Ниак копошился у себя в кроватке под одеялом и не обращал внимания.
В кулачке был простой морской камушек, гладкая галька. Впрочем, на одной из плоских поверхностей как будто было выцарапано какое-то растение. Но вода уже изрядно постаралась, и рисунок почти стерся.
– Мне его мальчик подарил.
Тилилаве удивилась:
– Какой еще мальчик?
– Там, на море. Он сказал, что это волшебный камушек.
– Ох, фантазер. Вы у меня оба выдумщики, – Тилилаве, улыбнувшись, потрепала Леве волосы.
– Точно, волшебный. Он сказал, чтоб ты спела камешку песенку.
– Чудо мое, давай лучше я спою тебе.
– Подожди, я сейчас включу, – и Лева нажал на рисунок на гальке, словно это была кнопка. – Чииик, – сымитировал он звук. – Теперь можно.
Тилилаве поправила подушку, чтоб сыну было удобно слушать и тихо запела.
Песня: Синеглазый малыш
Спит синеглазый малыш крепким сном.
Годы идут чередом за окном.
Светлое утро скорей приходи
И моего малыша разбуди.
Рядом с собой я его положу,
В синие глазки его погляжу.
Стояла тишина. Только за окном молчаливо сияли звезды. Даже Ниак затих, слушая пение мамы.
– Чик. Записано. Теперь он твой, – прошептал Лева.
– Хорошо. Спи, фантазер.
Когда дом затих, Ниак что-то достал из-под подушки. Это был прозрачный планшет с мерцающей кнопкой на экране. Накрывшись одеялом, он аккуратно, с опаской прикоснулся к ней пальчиком. На экране появилась стрелка. Ниак крутил планшет, но стрелка всегда показывала одно и то же направление.
Мальчик выглянул из-под одеяла, прислушался к спящему дому, и, накинув на ноги обувь, прямо в пижаме тихо стал красться, следуя за стрелкой.
Увлеченный дорогой, он не замечал, что брат Лева наблюдал за ним с самого начала и тайно шел по пятам.