Скажи своей невесте «Нет»

Это будто сломало какую-то плотину, девицы одна за другой принялись подниматься и называть свои имена. Какие-то звучали почти привычно. Другие – странно. А третьи и вовсе невозможно было бы произнести, не рискуя завязать узлом собственный язык. Впрочем, у этих третьих уже были прозвища, которые тут же подсказывала мелкая под смех присутствующих и недовольные гримасы хозяек.

К концу этого спонтанного знакомства у меня разболелась спина, а мокрые джинсы почти высохли. Та же девчонка, похоже, самая бойкая из местного цветника, метко закинула подушку на одну из кроватей и, подхватив меня под локоть, потащила к стене.

– Вот, – она распахнула крышку длинного сундука, который я приняла за одну из лавок. – Выбирай, что по сердцу. Рубашки в соседнем лежат. Там такая красивая есть, с петухами. Жаль, мне велика. А тебе в самый раз будет.

Не переставая трещать, она распахнула одну за другой еще несколько крышек, демонстрируя тряпичное хозяйство. Я задумалась. С одной стороны, удирать удобнее в штанах. С другой, в джинсах я тут заметна, как рыцарь на ралли Париж – Дакар. А вот в широченном платье и за свою сойду, если голову пониже опустить.

Я пощупала все еще влажный пояс штанов, и это решило дело: застудить почки у меня не было ни малейшего желания. Я выбрала платье-сарафан темно-синего цвета и такие же мягкие сапожки на меху. А вот темной рубахи не нашлось. Пришлось брать белую. Ладно, хоть не все они были расшиты аляповатыми петухами. Нашлась и поскромнее, с синим абстрактным узором. Вместо белья предлагался широкий ассортимент коротких штанишек на завязках, слава богу, хоть новых.

Переодеваться пришлось тут же за деревянной резной ширмой. Но это меня не смущало, излишней стеснительностью я никогда не страдала. А вот разговор, доносящийся из-за нее, напрягал все сильнее.

– Тринадцать – магическое число! – возмущенно повторяла малолетка.

– А должно быть двенадцать, – спокойно возражала какая-то другая девица.

– Но нас-то тринадцать! – не соглашалась мелкая.

– Значит, одна – лишняя. Я об этом обряде слыхала. Двенадцать нас должно быть.

– Я об этом тоже слышала, – вмешался кто-то еще. – Только тогда невест девять было.

– А призвали все равно двенадцать, – менторским тоном перебила вторая. – Просто три почему-то до испытаний не дожили. Может, отравили, а может, притянуло неудачно. Вспомни, откуда эту пигалицу сняли. А Марину вообще из снега выкопали. А кабы не нашли? Хотя, может, зря выкопали…

– Эй! Я тоже здесь, между прочим! – обида победила любопытство, и я выскочила из-за ширмы, размахивая джинсами.

– Знаю, что здесь, – спокойно вздернула бровь девица, сидевшая в одной из оконных ниш с книгой на коленях. По голосу я тут же опознала разговорчивую всезнайку. – Мне отсюда дверь видно. Кабы ты ушла, я бы заметила.

– Вот и нечего обо мне говорить, пока я за ширмой, – буркнула я, слегка смутившись. – Как это «зря выкопали»?! То есть меня ниоткуда не выкапывали. Но все равно!

Я даже ногой притопнула от раздражения.

– Да нет, это я так, к слову, – щеки всезнайки немного порозовели. – Не зря, конечно. Просто спуталось все. Тринадцать невест… Надо же… Да и далековато тебя нашли. Аж за стенами. Мы все сразу тут оказались. Кто где, правда, но тут.

– Слушайте, – разозлилась я. – Мне кто-нибудь объяснит, что вообще происходит?!

– Где?

– Агр-р-р… – из горла вырвалось какое-то рычание.

– Жену хозяину крепи выбирать будут, – хихикнула Леля. – Как бы.

– Как бы? – окончательно запуталась я.

– И тебе ничего не рассказал, – вздохнула всезнайка. Напрягшись, я даже вспомнила ее имя: Василиса. – Негодный какой жених. Всех достоинств – библиотека хорошая.

– Ты мне лучше про недостатки расскажи. Да поподробнее.

– Недостатков много. Обряд кое-как провел, без охоты и сосредоточения. Оттого нас раскидало по всей крепости. Лельку вон аж на шпиль закинуло, насилу сняли, тебя и вовсе за стены. Значит, ведьмак сильный, да дурной. Кто ж спустя рукава колдовать лезет. Такого можно наворотить… Вот папенька мой…

– Про папеньку потом расскажешь, – перебила я, впервые заподозрив, что не так все просто в этом странном замке. Не такая я серьезная птица, чтобы ради меня столько актеров нанимать. – Ты давай дальше про недостатки.

– Книг много, а все пылью припорошены, – с готовностью продолжила Василиса. – Значит, богатство свое не ценит и не бережет. Половина дворни без дела бегает – не смотрит за ними, каждому дело по рукам не нашел. Значит, и правитель из него так себе. Нет. Я все понимаю. Набеги всякие, враг у ворот. Но это, кстати, тоже недостаток. В замке паутина, гарь, да отхожее место одно на всех. Антисанитария… Вот моя матушка…

– Так. Про матушку тоже потом! А вот про антисанитарию поподробнее, – прищурилась я. – Про это в Средние века знать не знали. И слова такого не было. Это даже мне известно. Прокололись вы, девушка. Давайте быстро рассказывайте, что за театр тут происходит!

– Театра я тут не видела, – покачала головой девушка. – И про средние века тоже не понимаю. Почему средние? А задние-передние где?

С трудом оставив при себе напрашивающуюся рифму, я обвела долгим взглядом собравшихся вокруг девиц, талантливо изображавших полное непонимание, и снова пристально посмотрела на Василису:

– Про века я тебе потом расскажу. Если захочешь. Ты мне про антисанитарию ответь.

– А что отвечать? Так моя бабушка всегда говорит, когда у нас в замке какой непорядок находит, – невинно взмахнула длинными ресницами она.

– Не то ты рассказываешь, вот она и не понимает ничего, – вмешалась Леля, которая, похоже, в принципе не умела долго молчать. – Кто ж женихов по количеству книжек оценивает? Ну, кроме тебя…

– А что я-то?! – возмутилась Василиса. – Мне этот жених даром не нужен. Пусть только на минуту дольше положенного задержит, уж батюшка ему тогда покажет!

– Опять ты со своим батюшкой! Мой батюшка сюда тоже орду пригонит, коли задержусь. И что? – Леля махнула рукой и развернулась ко мне. – Самый главный недостаток у нашего жениха, Марина, это то, что мы ему нужны, как телеге пятое колесо.

– То есть как? – заморгала я.

– То есть никак, – пожала плечами Василиса, явно любившая оставлять последнее слово за собой. – Вообще никак. Есть у него невеста: Луизка заморская. Других не надобно.

– А мы тогда что тут делаем?

– А мы тут делаем эту… Как ее… Массовку, вот. Так моя бабушка говорит, когда отцову свиту видит. Мол, таскается за тобой толпа. Ничего не решает, никому не нужна, и по именам-то не всех помнишь. А разогнать нельзя, поелику царю без свиты невместно.

– И кто у нас бабушка? – проблеяла я, качественно траванувшись скармливаемым мне бредом.

– Светлана, мать царя Тридесятого царства, – гордо вздернула подбородок Василиса.

– Ах, Тридесятого… – заулыбалась я и попятилась, заподозрив, что угодила в местную палату для сумасшедших. – Это который царь Горох?

– Какой горох? Еще бы репой обозвала. Святогор он, – пожала плечами девица и опустила взгляд в книгу. – Тьфу, темень какая…

Она щелкнула пальцами, и перед ней вспыхнуло миниатюрное солнце, залив пожелтевшие страницы ярким светом.

– Ах, Святогор… – под коленки врезался край чьей-то кровати, и я плюхнулась в мягкие перины. – Ну тогда да… Это все объясняет…

Потом надо мной долго хлопотали. Отпаивали водой и приторно сладким компотом. Хлопали по щекам и пытались уложить спать. Я же никак не могла прийти в себя настолько, чтобы отмахнуться от этой ненужной заботы. Ненужной и вредоносной. Потому что кувшин с компотом подлетал ко мне сам собой, шторки балдахина задергивались без какой-либо помощи извне, а одеяло норовило исполнить роль смирительной рубашки и укутать меня по самые брови. От этого я только сильнее впадала в ступор, отказываясь признавать то, что видели глаза: вокруг творилось настоящее волшебство, существование которого я всю жизнь отрицала.

Наконец суета принесла свои плоды. Горшок с водой врезался в кувшин с компотом, и меня обдало холодной и липкой волной.

– Ну, хватит! – рявкнула я, вскочив.

Крутившиеся вокруг девицы замерли от неожиданности, и я смогла перевести дух. Правда, вместе с ними в воздухе зависли глиняная кружка, большая деревянная ложка, с которой медленно стекал янтарный мед, и вздыбившееся в угрожающей позе одеяло. Но меня уже сложно было смутить такой мелочью.

Я стряхнула с головы кусочки сморщенных фруктов и, полюбовавшись на лужу на полу, спросила:

– Моются тут где?

– Здесь моются, – пожала плечами Василиса, смущенно отводя глаза. Я сразу заподозрила, что слишком шустрый компот – ее рук дело. – Челядь бадью принесет, воды горячей натаскает, и мойся. Можно и в баньку сходить. Ее каждый вечер топят. Но сейчас лучше не стоит.

– И когда же, по-твоему, стоит? – фыркнула я. – Когда вокруг меня осы виться начнут?

– Зима сейчас. Осы спят. А банька…

– Да ну тебя, – отмахнулась я.

Прошествовав с гордо поднятой головой сквозь строй расступающихся девиц, я распахнула сундук с тряпками. На этот раз я не выбирала, что поприличнее. Быстро связала в узел первые попавшиеся одежки, замотала мокрую голову платком и вышла из комнаты. О самовозгорающихся светильниках, летучих горшках и одушевленных одеялах я осознанно старалась не думать. «Колдовство тут есть, это факт. Вот и примем это как факт. А откуда взялась эта чертовщина, и как я умудрилась сюда угодить, можно обдумать и в другой раз, – уговаривала я сама себя, шагая по коридору. – Гораздо важнее, как отсюда выбраться. Вот этим и займусь. Только сначала отмоюсь от компота».

Потыкавшись в запертые двери, я наконец нашла нужную, которая вывела меня на знакомую крытую галерею. В лицо ударили ветер, звон железа и ледяная крупа. Задохнувшись, я посмотрела вниз и застыла. Там, у высокой крепостной стены, плясали отблески многочисленных факелов.

Как и все, я смотрела не один фильм со всякими драками. И масштабные битвы а-ля средневековье тоже видала. В кино. Так вот… Ничего общего с реальностью. Какое там фехтование и замысловатые финты! Один, максимум два удара огромным мечом, и враг либо мертв, либо не сильно от покойника отличается. Правда, вражин было что-то многовато. Их теснили, убивали, но на место упавших тут же лезли новые приземистые фигуры.

Хорошо еще, что огромную дыру в стене каким-то образом успели заделать, а новая брешь оказалась узкой и неудобной. Лезть в нее, пробиваясь сквозь ощетинившийся пиками строй защитников, было сомнительным удовольствием. Да и тех, кому этот акробатический номер удавался, радостно встречали мечи второй линии обороны.

«Прогонят», – слегка успокоившись, решила я и, вспомнив о мокрых волосах и угрозе менингита, поспешно убралась с галереи.

На зрительную память жаловаться мне пока не приходилось. Поэтому я быстро нашла обратную дорогу к выходу. Под липкой пленкой подсохшего на ветру компота кожа уже начинала зудеть, и я недовольно оглядывалась в поисках аборигенов. К стенам с обратной стороны прилепилось несчетное количество разнообразных домиков, а вывесками местные жители озаботиться и не подумали.

Но с этой стороны замок словно вымер. Только высоко на стенах нет-нет да мелькали силуэты охранников. Рассудив, что даже если мне и удастся докричаться до кого-нибудь из них, они вряд ли захотят спуститься и послужить мне проводниками, я принялась озираться вдвое усерднее. Это не замедлило принести свои плоды. Невдалеке я заметила приземистый бревенчатый сруб, рядом с которым на длинной лавке лежало множество деревянных тазиков.

Мысленно поблагодарив того, кто воткнул факел в стену прямо над этим богатством, я поскакала туда. Логика меня не обманула. За низкой дверцей царила непроглядная тьма, зато было тепло и пахло березовыми вениками. Совсем как в деревне, где бабушка снимала дачу на лето. На глаза навернулись слезы: будь бабуля жива, я бы никогда не угодила в эту передрягу. Современных экстрасенсов и их приспешников она на дух не переносила и уж точно не пустила бы меня на «магическую» экскурсию.

Помянув нехорошим словом эту самую экскурсию, я выскользнула во двор, вытащила из держателя горящий факел и, стараясь удерживать полыхающую деревяшку как можно дальше от себя, вернулась обратно. Со светом дело пошло веселее. Я быстро нашла помывочную и огромный чан со сравнительно теплой водой. Впрочем, упомянутая Василисой бесхозяйственность сказалась и тут. Большая часть помещения была заставлена деревянными бочонками. Вытащив пробку у ближайшего из них, я убедилась, что воды там нет и близко. Вместо нее из отверстия посыпался какой-то порошок. Сплюнув, я засунула пробку на место и, воровато оглянувшись, ногой затолкала просыпавшиеся крупицы под бочки.

«Тоже мне… Нашли, где склад устроить, – проворчала я себе под нос, обойдя небольшое остававшееся свободным пространство. – Хорошо, что я представляю себе, что такое баня. А то так бы в это корытище и залезла, а ополоснуться потом было бы нечем».

Приладив факел в щель между бочонками, я с удовольствием вымылась, тщательно прополоскав волосы. Воды оставалось еще предостаточно, и я, недолго думая, постирала изгвазданные в компоте одежки. «Мало ли какие у них тут нормы обмундирования на одну невесту. Жди потом, пока чистую рубашку выдадут, – рассуждала я. – В комнате тепло. Развешу потом на балдахине вместо шторок – быстро высохнут».

На двери имелась массивная щеколда. На всякий случай я ее не только опустила, но еще и заклинила щепочкой, чтобы уж точно никто не вломился. Поэтому чувствовала себя вполне вольготно и провозилась довольно долго. Особенно много неприятностей мне доставил подол сарафана. Оттирая черные полосы с кромки подола, я успела всласть обругать непрактичную средневековую моду. Один раз прошла от комнаты до бани, а грязи собрала столько, будто как минимум по свежей пашне прогулялась.

«Кстати… А как они в таких одеяниях в поле работали? – лениво думала я, в сотый раз проводя по ткани куском темного вонючего мыла, найденного здесь же на полке. – Отстирываться замучаешься…»

Наконец настырную грязь удалось победить. Я с удовлетворением оглядела дело рук своих и сложила мокрый сарафан в чистый ушат. Поднапрягшись, я таки вспомнила, как назывались такие деревянные тазики. Да и вообще в тишине и покое многие вещи всплывали в памяти сами собой. Где-то что-то видела, что-то читала. Средневековая крепость уже не пугала меня надуманными кошмарами. Оставалось только разобраться с внезапным жениховством, и можно было бы воспринимать происходящее как забавный отпуск.

Факел затрещал и мигнул, намекая, что его время скоро кончится. Пора была возвращаться. Я заплела влажные волосы в косу и размотала длинную полосу грубой ткани, послужившей мне одновременно и полотенцем, и банным халатом, и принялась одеваться.

Но едва я натянула рубаху, как заметила, что пол подозрительно шевелится. Решив, что угорела, я сморгнула и застыла в состоянии, близком к шоковому: две казавшиеся крепко прибитыми доски медленно поднимались.

Сначала в темной щели сверкнули белки черных глаз. Потом показался выдающийся крючковатый нос. А затем и толстые губы, почему-то невыносимо похожие на двух скользких лиловых слизняков.

И вот эти гадкие губы вдруг причмокнули и выдали:

– Ай, кака лялька!

– Лялька?! – взвыла я, мгновенно приходя в себя и вспомнив, в каком виде рассекала тут еще минуту назад. – Сейчас тебе будет лялька!

– Будет? – заметно удивился пришелец и полез из дыры, протягивая ко мне грязные лапы. – Ай, караша!

– Будет! – рявкнула я, хватая попавшийся под руки ушат и опуская его на голову подземному вуайеристу. – Шашлык из тебя будет!

Узкие глазки сошлись к переносице:

– Ай, кака лялька!

– Сам ты лялька! – ушат полетел в мерзавца, а я, отступив, схватила с лавки второй, набитый мокрым бельем.

Тот врезался вражине в грудь. Помогло плохо. Мотая лохматой башкой, незнакомец все же выбрался из подвала и, расставив руки, пошел на меня.

– Кусь-кусь-кусь…

С визгом я швырнула в него сначала деревянной стиральной доской, а потом мылом. От доски он увернулся. Деревяшка врезалась в маленькое окошко, вдребезги расколотив мутные стеклышки частого переплета. Мыло тоже пролетело мимо цели, но скользкий кусок, отскочив от противоположной стены, влетел мужику точно под ногу. Носатый нелепо взмахнул руками и грохнулся навзничь, завалив на себя пирамиду ушатов.

Воспользовавшись этим, я выскочила из угла, куда он меня загнал, и схватила факел. Впрочем, диспозиция не слишком-то поменялась в мою пользу. В разбитое окошко пробралась бы разве что кошка. Между мной и дверью копошился незнакомец. А факел грозил вот-вот погаснуть. Одно хорошо: ушаты завалили зияющую в полу дыру, и я могла больше не опасаться, что оттуда кто-то неожиданно выскочит.

– Помогите!!! – во всю силу своих легких завопила я, на мгновенье обернувшись к окну. – Невест воруют!

За это время незнакомец успел выпутаться из мешанины банной утвари и подняться на четвереньки.

– Лялька, – оскалился он, показав в ухмылке гнилые зубы. – Злой лялька. Кусь-кусь-кусь…

– Только подойди, и «кусь» будет нечем, – пригрозила я, выставив перед собой факел.

Угроза не подействовала. Носатый кое-как утвердился на кривых ногах и снова попер на меня как танк.

– Кусь-кусь-кусь, лялька. Шатер большой. Баран много. Овца еще больше. Богатый быть, а, лялька?

– Вот и сидел бы со своими овцами! От меня что надо?!

– Любить надо! – треснул себя в грудь кулаком он.

– А к овцам бараны не пускают, да? – я ткнула факелом вперед, вынуждая гада держаться на расстоянии. – Не подходи, овцевод беззубый!

– Ай, кака злой лялька! Новый шатер тебе куплю! Двадцать баран подарю! Кусь-кусь-кусь!

– На кой мне твои бараны?! Отстань, говорю!

Медленно, но уверенно мерзавец опять загонял меня в угол. На этот раз в узкую щель между пирамидой бочонков и стеной. С помощью факела его пока удавалось не подпускать близко, но пламя трещало, грозя вот-вот погаснуть. И что я тогда буду делать, я не представляла.

– Помогите! – наудачу снова заорала я в сторону окошка.

– Сто овца добавлю! Первый жена будешь! Главный будешь! Двадцать баран, сто овца! И халат шелковый!

– Каждому барану, – окрысилась я. – Чтоб их с тобой не путать.

– Баран в халат? – вытаращился мужик.

– А ты как думал? – я махнула факелом. – Лапы убрал!

– Ай, для такой лялька халат не жалко! Будет двадцать баран в халат! Кусь-кусь-кусь…

Носатый снова пошел на меня. Взвизгнув, я попыталась схватить попавшийся под руку бочонок. Разумеется, не преуспела. Только ногтями по пробке проскребла. Пробка осталась в пальцах, но бросаться такой мелочью даже мне показалось глупым. А вражина так и вовсе, скорее всего, ничего бы не заметил. Швырнув бесполезный кусочек дерева на пол, я опять замахала факелом:

– Не подходи! Убью! Помогите!!!

На этот раз, к моему удивлению, подействовало. Мужик остановился и попятился.

– Э-э…

– Что, страшно?! – приободрилась я. – Только тронь – сразу овцой заблеешь!

– Лялька… Зелье… – севшим голосом пропищал тот, отступая.

– Ага! Страшное зелье! – закивала я, вспомнив, что мир-то вокруг вроде как магический. – А я сильная ведьма! А жених у меня ведьмак. Сейчас как дуну, плюну, и порвет тебя на мелкие кусочки!

«Боже мой, что я несу?» – мелькнула в голове паническая мысль. И в ту же секунду носатый отскочил и схватил стоявшую в углу кочергу.

«Приплыли», – только и успела подумать я.

На более длинные мысли времени мне не дали. Да и желание думать вообще куда-то пропало. Потому что потенциальный насильник развернулся ко мне спиной и с воплем начал ломиться в запертую дверь, со всей дури колотя по низкой створке кочергой. Слов я понять не могла, но паники в голосе хватило бы на небольшой пожар.

«Вот это зашугала мужика, – с легким удовлетворением подумала я. – Вот что значит темное и суеверное средневековье. Ему только сказали, что в козленочка… то есть в овечку превратят. А какой результат. Интересно. Тут все мужики такие зашуганные? Может, удастся и недоженишка пугнуть, чтобы побыстрей меня домой отправил?»

Дверь треснула вдоль, а с другой стороны уже слышался топот и многоголосый гул. Окончательно успокоившись, я выбралась из угла и остановилась, не доходя два шага до выхода. Факел, правда, бросать не стала. Мало ли что.

– Это что же тут… – начал было высокий воин. Входя, он пригнул голову, но едва распрямился, как на него налетел носатый.

Что-то лопоча на непонятном языке, он рухнул на колени, обхватив ноги вошедшего. Ошалев от такого напора, воин попытался вырваться, оступился и повалился навзничь.

– Измена! – заорал кто-то из темного предбанника.

– Очнулись, – проворчала я себе под нос, нервно оглядываясь в поисках сарафана. Из проклятой баньки хотелось убраться как можно скорее. – У них тут чуть невесту из-под носа не увели, а они ушами хлопают. Теперь понятно, зачем столько невест. Чтобы осталось на ком жениться, пока до свадьбы дело дойдет…

– Что здесь происходит? – суровый голос и строгий тон хозяина крепости подействовал на всех отрезвляюще.

Гомон, доносящийся со двора, сразу прекратился. Даже я перестала ворчать и подняла голову.

– Ох ты ж! – едва войдя, Ворон тут же шатнулся назад, треснувшись затылком о низкую притолоку.

– А я при чем?! – вздернула подбородок я. – Пошла помыться. Никого не трогала. А тут это чучело из-под пола вылезло!

– Откуда вылезло? – приподнял брови мужчина.

– Вон откуда, – я ткнула пальцем в заваленный ушатами лаз.

– Так… А ты? – настороженно поинтересовался Ворон, покосившись на дыру и снова переводя взгляд куда-то мне за спину.

– А что я? Отгоняла его факелом, пока вы не прибежали. Надо признать, вы не торопились.

– Иди сюда, – напряженным тоном позвал он. Еще и пальцем поманил для надежности.

– Что, прямо так? – я двумя пальцами приподняла подол сорочки.

– Так, так… – кивнул Ворон.

Я оглянулась в поисках места, куда бы приткнуть факел, но воин не стал дожидаться. Глубоко вздохнув, он в два шага пересек разделявшее нас пространство и осторожно, как хрустальный, вынул факел у меня из рук. В следующую секунду деревяшка, зашипев, нырнула в огромную бадью с остатками воды.

– Э-э… – опешила я, внезапно оказавшись почти в полной темноте.

Меня вдруг крепко обняли сильные руки воина. Я даже сквозь ткань рубашки почувствовала шершавые горячие ладони.

– Все хорошо, – выдохнул он куда-то мне в макушку, крепче прижимая к груди. – Нам тебя светлые боги послали, не иначе…

В крепких объятьях Ворона я чувствовала себя на удивление спокойно. Даже в голову не пришло начать вырываться. Зато появилась другая, совершенно дикая мысль: «В наше время так не обнимают».

Сообразив, куда завели мои раздумья, я прикусила губу: «Совсем с ума сошла. Вернусь домой, первым делом в клуб. Потанцевать и пообниматься минимум с тремя парнями! А то уже средневековым увальнем заинтересовалась!» Впрочем, выкрутиться из рук этого самого увальня мне в голову не пришло.

Вот только по полу ощутимо тянуло ледяным ветром из разбитого окна и висевшей на одной петле двери. Да и металлические завитушки на груди воина, к которым я невольно прижалась щекой, неприятно холодили кожу. Я зябко переступила босыми ногами, чувствуя, что меня начинает ощутимо трясти.

– Ну что ты, что ты? – всполошился Ворон. – Все уже. Все позади. Ты всех спасла!

– Угу, – буркнула я, стуча зубами. – Холодно только.

– Сейчас!

Он шевельнулся, и несколько секунд спустя я, сама не заметив как, оказалась у него на руках, по самые глаза закутанная в меховой плащ. Изогнувшись под невообразимым углом, воин прошел сквозь низкую дверцу и вынес меня во двор. К нам тут же подскочили какие-то люди, посыпались вопросы. Но он только отмахивался, раздвигая толпу широкими плечами и попутно раздавая отрывистые приказы.

– Лаз завалить от самого входа. Да с факелами туда не суйтесь! Басурмана – в холодную! И зелье вынести из бани! Это ж надо, сколько натаскали, крысы подлые!

– А что за зелье-то? – разомлев в теплом меховом коконе, лениво спросила я.

– Гремучее, – отрывисто бросил воин, широким шагом направляясь к замку. – Какое же еще.

– Тю… Яд змеиный… – пожала плечами я. – А я думала колдовское.

– Да уж лучше бы колдовское, – фыркнул он. – Его бы Ворон почуял. А так… Не пойди ты посреди битвы мыться, взлетело бы полстены на воздух.

– Это как? – зашевелилась я, от кошмарных подозрений по коже прокатился озноб.

– Это так: «бум», и нет стены.

– Бум… – проблеяла я, вспоминая черный порошок, с шуршанием сыпавшийся на пол, пока я размахивала факелом. А потом этот самый факел, торчащий между двумя бочонками и весело разбрасывающий искры в разные стороны. – Бум… Так это же порох!

Выпутав руку из меховых складок, я нервно вытерла мгновенно взмокший лоб.