Столбы. Сказка для себя

– Нету, – коротко рубанул заместитель.

– Ты погоди. Ты не кипятись, – начал опять синоптик. – А ты точно знаешь, что нету? Ну, то есть, я хочу сказать…

– Да нету! – опять повысил голос заместитель и опять, спохватившись, зашептал: – Его никто и никогда не видел, ты понимаешь? Никто. Никогда. Никаких знакомых. Никаких документов! Нельзя доказать, что он есть. Нечем.

Синоптик даже замолчал ненадолго, но потом снова ожил:

– Зачем же он говорит, что есть?

– А я знаю?! – взвился вполголоса заместитель. – Он и упоминает его крайне редко.

– Но упоминает, – кивнул синоптик.

– Да.

– А давно?

– Да, давно. Уже так давно, что вопросы всплывали не раз.

– Чудеса, – покачал головой синоптик. – Но все-таки жаль, что его нету. Он бы помог, я чувствую.

Покойный покосился на него.

– Пошли к нему.

– К кому? – сразу не сообразил синоптик.

– К Анфиске, – сурово поджал губы заместитель.

– Домой прямо? – ошарашенно засеменил рядом с размашистым Покойным синоптик.

– Зачем. Он сейчас в музее должен быть. Рабочее время.

– А-а… А что, мы ему все расскажем?

– Не знаю. По ситуации. Но, честно сказать, не хочется мне его снова в соучастники брать.

– М-да, – покивал синоптик, вспомнив нос Анфиса Иваныча у себя в двери.

______

– Чем могу вам помочь, господа? – проскрипела секретарша, явный экспонат.

– Мы к Анфису Ивановичу. По срочному делу, – добавил внушительно заместитель. – Скажите – Глеб Полуактович.

– Да-да, да-да, Глеб Полуактович. Уже бегу, – кряхтя, суетилась секретарша, путаясь в стуле, столе и телефонном проводе.

Директор музея восседал за внушительного вида табуретом на корточках.

– Входите, входите, э-э, господа, – он с некоторым трудом распрямился. – А у меня, вот, ремонт тут. Одно увезли, другое не привезли, знаете…

Посетители закрыли за собой дверь, обменялись приветствиями, и заместитель начал сразу с главного.

– Анфис Иванович, у нас есть серьезное дело.

– Ко мне? – приосанился директор.

– Не совсем, – встрял синоптик. – К вашему сыну.

Директор и бровью не повел.

– К Дятлу? – удивился он вполне непринужденно, от чего посетители, немного растеряв пыл, переглянулись.

– К Дятлу? – эхом откликнулся синоптик.

– Простите, господа, простите. Вырвалось невольно. От неожиданности. Прошу прощения… Я имел в виду – к Доротею. Мой сын – Доротей Анфисович. Что у вас к нему за дело?

Заместитель обрел дар речи:

– Нам надо с ним поговорить. Незамедлительно.

– Ну что же. Пожалуйста. Раз дело не терпит отлагательств… – с достоинством сняв пиджак с прислоненной к стене швабры, директор открыл гостям дверь, пропуская их в приемную.

– Серафима, меня, вероятно, сегодня уже не будет. Мы к Дятлу… э-э… к Доротею.

– Хорошо, Анфис Иванович. Как раз закройщики прийти должны.

Заместитель с удивлением оглянулся на директора музея. Тот немного неловко стал объяснять:

– Я хотел стены… драпировка шелком, ну, знаете… Да. Пройдемте, господа. Тут рядом.

Они вышли на улицу. Уже близился вечер, было жарко. В воздухе носились ласточки, высоко-высоко, избегая областей столбов. Директор запрокинул голову и остановился:

– Что за…

– Да, – констатировал ровно синоптик. – Четыре.

– Анфис Иванович, это как раз касается того, о чем нам надо поговорить с Дятлом… э-э, я хотел сказать, с Доротеем Анфисовичем.

Директор как-то диковато на них глянул, и они продолжили путь.

– А вы… – директор после секундной паузы подозрительно оглянулся на синоптика, – Вы ведь, вроде, к вертолетчикам собирались?

– Как вы узнали? – автоматически блефанул синоптик.

– Как это? – директор остановился. – Но позвольте! Ведь я же заходил! Я был у вас тогда!

– Полноте, господа, – примирительно поднял руки Покойный. – Степа, кончай. Были, были. Вы, Анфис Иванович, собственной персоной были у Степан Палыча. Я видел своими глазами.

Это неприятно кольнуло директора, однако он предпочел не обострять. Они как раз подошли уже к нужному дому. Пятиэтажка старого серого кирпича пряталась в сумраке всего сплошь в акациевой тени двора. Директор указал на крайний левый подъезд. За деревянной дверью, всей в окошках, начинался подъезд, темный, вкусно пахнущий сырой побелкой и пылью. Директор жил в самом сумраке, сразу на первом этаже, слева. Он не стал открывать ключом, а поднял руку и, как показалось синоптику, после некоторой заминки позвонил. Коротко, но трижды. Они услышали, как повернулся механизм замка, но дверь никто не открыл. Директор открыл сам.

– Доротей! Доротей, я дома. И не один! – добавил он с какой-то беспокойной радостью. – Выходи встречать.

Директор повернулся к ним, излучая любезность и отцовскую гордость.

– Ну? – подбодрил он своих гостей. – Что же вы притихли, воробушки? Вы хотели ведь поговорить с Дятлом… э-э, с Доротеем! – оговорившись снова, смутился директор.

Посетители переглянулись.

– Ну да. Зовите.

– Так… я позвал! – директор растерялся.

– И где? – синоптик обвел рукой полутемную прихожую.

– Да тут, тут, – донесся глухой голос из комнаты. – О чем вы хотели говорить?

– А не могли бы вы выйти к нам? – поинтересовался заместитель.

– Нет. Извините, я не принимаю.

– Дятел! – директор снова смутился, но тут же махнул сам себе рукой: – Ну, выйди! Ну, пожалуйста! Ты ведь мне обещал! – неожиданно перешел на крик директор.

– Что?! – из комнаты тоже закричали, на удивление звонко. – Опять?! Ты опять начинаешь! Ты опять! Опять!

Там кто-то визгливо разрыдался, сморкаясь и рассыпая проклятия.

– Ох, ты ж… – директор от досады сам, казалось, сейчас не удержит себя в руках. – Господа… Могу ли я просить вас зайти в другой раз?

Заместитель тактично прочистил горло и стал бочком оттирать синоптика к двери.

– Но как же? – начал было тот. – Как же? А Максим?

Директор совсем сник, замахал руками и принялся выпихивать их на лестничную клетку. В комнате совсем зашлись слезами. Дверь, наконец, захлопнулась. Зато соседняя приоткрылась, и показалась седая кудрявая голова, заросшая совершенно.

– Ну чего?! – зашептала она яростно, одними губами. – Чего вы их беспокоите?! Не надо их беспокоить! Хватит! Хватит уже! – и эта дверь захлопнулась.

______

Синоптик поднял на заместителя глаза:

– Ну что? Нету?

– А разве есть? – тут же встрепенулся заместитель.

– То есть как это? – потерялся синоптик.

– А что мы видели? Ничего мы не видели. Ровным счетом ничего.

– Да, но…

– Да не но, – отрезал заместитель. – Нет у него сына. И не было.

– А кто же есть?

– Дятел! – огрызнулся заместитель.

В этот момент в окне сбоку от них открылась форточка, и им стало слышно:

– Ну что ты? Ну, опять? Нет. Нет. Да нет же. Ты все равно должен поговорить с ними. Ну, потому что Максим. Да. Да. Вот да, именно поэтому. А я тебе говорю – лучше. И там это… кстати… Там сегодня четыре столба.

Голос директора стих, совершенно утонув в хохоте.

Это почему-то так задело синоптика, что он не смолчал.

– Нет, а что?! А что такого смешного?! – он был возмущен.

Заместитель потащил его подальше от дома директора музея, но по дороге синоптик все кипятился.

– Три, главное, не смешно, а четыре – смешно! Да кто он такой! Дятел! Единственный, кто общался с Максимом – единственным, кто мог помочь связаться с вертолетчиками – единственными, кто мог помочь со столбами. Которых теперь четыре… Четыре… – синоптик усмехнулся.

Заместитель уже не тащил его, а шел рядом, тоже посмеиваясь.

– Четыре. Надо вот что, – синоптик остановился. – Надо добраться до этого дятла, есть он там или нет.

– Слушай, а ты ведь таблетки еще не все?

– Нет, конечно, – синоптик сбился. – А что?

– Да, похоже, я тоже завяз.

– Так выбей себе рецепт, – изумился синоптик.

– Мне не дадут. Официально только ты назначен.

– Вот жизнь, – покачал головой синоптик и, порывшись в карманах, протянул заместителю таблетки.

– Стойте!

Они оглянулись на крик. Это был директор музея. Они переглянулись. Вот так-так. Сначала, значит, гора к Магомету не пошла. А потом побежала следом.

– Анфис Иванович? – синоптик всем своим видом олицетворял внимание.

– Да. Он самый, – директор несмело улыбнулся. – Давайте зайдем куда-нибудь. Мне тоже поговорить бы.

– Тут «За Д.» недалеко, – махнул рукой Покойный.

– Пойдет, – кивнул директор.

Заказав себе, они молча дождались, и только тогда заговорили. Директор поднял стакан.

– Давайте за Дятла? Можно?

– Хм, – синоптик пожал плечами. – Почему бы и нет. За Дятла – так за Дятла.

Они выпили.

– Так о чем вы с нами хотели? – заместитель не стал тянуть.

– А вы? – попытался было парировать директор, но сам скомкал пас и, махнув рукой, вымученно улыбнулся. – Я… Я хотел бы… а то, мне кажется, тут недоразумения… видите ли… чтобы, так сказать, расставить… – он замолчал на какое-то время и потом, собравшись, продолжил. – Я был молод, господа. Я был совершенно молод. Честолюбив. Глуп… – он основательно отхлебнул, поморщившись. – Я ведь тогда был всего-то практикантом в отделении первобытных стоянок. Передо мной были открыты все двери музея. Перспективы были так… так… чарующи. Волшебны. До головокружения. Аж тошнило, верите ли? – они покивали, и он продолжил. – А потом появилась… Она… – директор страдальчески заломил брови и улыбнулся. – Фея. Дыша духами и туманами, знаете ли. Появилась она и пропала. Перевелась, – хлопнул неожиданно пустым стаканом по столу директор. – Здесь ей было тесно. Ей хотелось масштаба! Областные музеи хищно манили ее. А я что… Для меня наш музей – целая Вселенная. Вот так, господа. Мы были разных миров, – махнул рукой директор. – Она считала, что лучшее – враг хорошему потому, что хорошее – это мало, можно и нужно лучше. А я же всегда считал, что хорошее – хорошо, а слепое стремление к эфемерному лучшему – это именно враг. Бескомпромиссно. Вот так! – директор хлопнул по столу ладонью и устремился в туалет, не оглядываясь.

Синоптик с заместителем сидели, притихши, придавленные роковой драмой директора музея.

– Вот ведь Анфиска! – наконец заключил заместитель и прикончил свой стакан. – Допивай давай, пойду повторю, пока этого Ромео нет.

Синоптик залпом опрокинул остаток коньяка, отдал стакан заместителю и встряхнулся, поведя плечами и пересев поудобнее. Антракт.

Вернулся заместитель с тремя новыми стаканами. Сел, расставил. И снова они сидели молча, ожидая второго действия. Вернувшийся директор мрачно обозрел стол, кивнул и торжественно поднял стакан:

– За добро! Дорогие вы мои… – он смахнул слезу и выпил, потом отдышался и продолжил: – И она исчезла. Ушла к своему «лучшему», без сожалений оставив мое «хорошее».

Помолчали, будто помянув.

– А потом, много позже, я узнал от заезжего профессора, читавшего у нас серию лекций о правилах безопасности при работе с текстильными экспонатами, что она умерла.

– Ох, ты ж, Боже ж ты мой… – заместитель подался вперед. – И что?! Как?!

– Как – он не сказал. Но это уже было не важно. А важно было то, что у нее остался сын, – директор замолчал.

– Дя… Дятел?! – ошарашенно прошептал синоптик.

– При чем здесь Дятел?! – взвизгнул директор. – Вот вы…!

Синоптик косо переглянулся с заместителем и снова подозрительно уставился на директора. Тот сник.

– Да, – замогильным голосом признал он наконец. – Дятел. Сынок.

– А я думал, что у тебя нет никакого сына, – честно сознался заместитель.

– А его и нет, – тихо и нетрезво хохотнул директор.

– В смысле? – синоптик тер виски.

– Есть или нет? – заместитель требовал сатисфакции.

– И есть, и нет. Он… Дятел, – грустно закончил директор.

– За Дятла, – поднял свой стакан синоптик и попросил, когда все выпили: – Теперь объясни, пожалуйста, есть? Или нет?

Директор устало выдохнул.

– И есть, и нет. Иногда он есть. А иногда его нет. Это бессистемно. Он то хороший, то опять уходит к лучшему, – меланхолично произнес директор.

– А сегодня он, значит, хороший, – резюмировал заместитель.

– М-м, ну да. Вполне. Какое-то время был.

– А почему он не вышел? – синоптик навис над столом.

– Потому что не принимает, – директор музея непонимающим взглядом посмотрел прямо на синоптика, ну, почти прямо. – Он же сам сказал.

– А… – заместитель что-то был ему не помощник, и синоптик вел разведку сам. – Как же нам тогда с ним говорить-то? Ты, главное, Анфис, пойми. Мы и к Дятлу… э-э, к Доротею бы не обращались, не беспокоили бы ни его, ни память твою. Тут просто, – он пошкрябал затылок, – такая ситуация…

– Степа, – предостерегающе возник, наконец, в разговоре заместитель.

– Что Степа? – встрял директор.

– Я Степа, – отмахнулся синоптик. – А ты, Глеб, сам говорил – по ситуации. Вот она, ситуация. Он, – синоптик тыкнул в директора, – нам про фею. И про Дятла. А мы ему про Максима.

– И про вертолетчиков, – сдался объективности заместитель.

– Да, – согласно кивнул синоптик. – Так вот. Нам зачем Дятел… э-э, Доротей то есть…

– Да Дятел уже, ладно, – совершенно устало позволил директор.

– За Дятла! – заместитель встал.

Синоптик с восхищением посмотрел на тостующего и тоже поднялся. Директор, смахнув набежавшую скупую слезу, в поступательном порыве как-то сложно вывинтился из-под стола, опрокинув при этом стул, и добавил:

– До дна!

Звонко чокнувшись и залив в себя из стаканов, они попадали на свои стулья, даже директор, который потом, кряхтя, все же подобрал и себя, и стул с пола.

– Так вот, – сообщил заместитель, снова благородно и по-молодецки сгоняв к стойке. – Есть у нас такое поручение – убрать с глаз общественных долой эти столбы. В том годе мы были молодцы, потому что был Максим, – директор с пониманием покивал. – А в этом…

– А в этом, – синоптик отодвинул заместителя как очевидец и прямой участник описываемых событий, – Максима нет. И, – он поднял палец вверх, а потом приложил к губам. – Шшш! И вертолетчиков тоже!

– Как?! – гаркнул директор на весь зал, где-то загоготали, а бармен внушительно погрозил им пальцем.

– А вот так, – заместитель конспирологически приложил руку лодочкой ко рту. – Нету. Слились.

– Когда? – директор все еще был напрочь фраппирован.

– Погоди, Глеб, – синоптик снова его отодвинул и с подозрением взглянул на директора. – А чего это ты так расстраиваешься? Нет, Глеб, погоди. Я хочу разобраться. Ты ж мне сам внушал, что за ад у тебя, а не жизнь, из-за этих проклятых вертолетчиков! Максимку, дескать, сманили и сынку твоего, Дятла, сманят! Так или не так? Так! А чего тогда? М?

Директор расстегнул ворот и отер чело всей пятерней.

– Да, – наконец выдохнул он с силой, хлопнув по столу сразу обеими ладонями, синоптик на всякий случай ретировался ближе к спинке своего стула. – Да, все так. Впрочем, так, да не так.

– Вот именно, – заметил заместитель. – И еще. Отчего это, кстати, твой Дятел ржал конем, когда услышал о четырех столбах?

– Н-да! – синоптик торжествующе переглянулся с заместителем и поднял стакан: – За дружбу!

За это не выпить было – себя не уважать.

– Давайте по порядку, – решил привести претензии к какой-то мало-мальски стройной системе директор после этого и добавил, словно достал зайца из шляпы: – Завтра!

– Что?!

– Как?!

– Завтра, завтра, воробушки. Я, может, Дятла в хорошем состоянии застану, а не в лучшем… – как-то сразу осунулся директор.

______

Нет, ну нормально? Синоптик сидел у себя в обсерватории в одном носке. То, что спал он не раздеваясь, вопросов как-то не вызывало. Но вот где второй носок?! Значит, не все он помнит со вчера. Это тревожно.

В дверь позвонили. Так и оставшись в одном носке, синоптик пошел открывать.

– Здорово, – буркнул заместитель и оттер его от двери. – А ты чего на цепочку не закрываешься? Ты уже видел, что там происходит?

Заместитель смотрел на разные ноги синоптика, словно и беседуя только с ними, но почему-то в единственном числе. Значит, только с одной ногой, здраво рассудил синоптик. А с которой? Наверное, с той, что в носке. Если не наоборот, конечно.

– Нет, я еще вообще ничего не видел. Даже второго носка.

– Горазд ты спать, – с ноткой черной зависти восхитился заместитель. – Когда ты вообще работаешь?

– Никогда. Я только к вертолетчикам умею ходить и пить. За Дятла.

Они оба синхронно схватились за головы. Синоптик зло оглянулся на заместителя и, махнув рукой идти за ним, направился в кухню за таблетками.

– Что там происходит? – тихо спросил он, не открывая глаз.

– Не скажу, – заместитель лежал в кресле, вытянув ноги через всю кухню.

Синоптик подошел к окну, зажмурился и отодвинул шторы. Потихоньку приоткрыл глаза и тут же вылупился во все оба на небо.

– Это что это?

– Ты мне скажи. Ты ж синоптик

– Сначала ты мне как заместитель открой, когда мне воду горячую вернут, а аптекарше телевышку, – отбил синоптик.

Заместитель хохотнул и тоже подошел к окну.

– Видал?! – зачем-то спросил он. – Ты прикинь, в муниципалитет уже с утра подали петицию, вдумайся, против стационарной тени! С подписями. Активисты хреновы.

– М-да, – покивал синоптик, разглядывая небо.

– Я на стремянку встану и подвину им эту крышу!

– Им крышу двигать не надо, у них ее нет, – прокомментировал синоптик. – А эта крыша – это интересно. И кпак там наш Дятел Анфисович, интересно? Не помер еще от смеха?

– Да уж, – заместитель отвернулся от окна. – Степа, нам нужны вертолетчики. Значит нам нужен Максим. Значит Дятел.

Синоптик кивнул и отправился поискать себе другую пару носков. Полную.

______

Еще на подходе к подъезду директора музея они увидели его бледную физиономию в окне. Ждал, небось.

Звонить в дверь не пришлось, директор встретил их, едва они вошли в уютный сумрак подъезда.

– Господа… – пригласил он их в такую же темную прихожую.

– Как он? – тихо поинтересовался синоптик, не любил он слезы, не умел с ними работать.

– Обрадовать мне вас пока нечем, – развел руками директор.

– К лучшему? – догадался заместитель.

Директор покорно кивнул.

– Значит про «не принимаю» мы не услышим, – нашелся синоптик и направился в комнату.

Заместитель прошел следом, директор позади. В комнате тоже был полумрак от акаций, которыми зарос двор. У окна в ветки в старом инвалидном кресле полулежал некто. Сложно было сразу определиться. Очень худой, даже тонкий человек с бледной, какой-то прозрачной кожей. Он полулежал с закрытыми глазами. Тонкие длинные волосы стекали невесомыми бесцветными струйками на плечи. Дышал человек едва заметно, но ровно.

– Чего ж ты так беспокоился за вертолетчиков? – зашептал синоптик. – На что они ему? А он им?

Директор пожал плечами, но ответил:

– Это он в лучшем виде такой. Когда в хорошем – тогда… не такой.

– И давно он? – заместитель обошел кругом кресла.

– Да вот со вчера. Отсмеялся про столбы и отбыл.

– А вытащить его оттуда можно? – с робкой надеждой спросил синоптик.

– Сложно сказать определенно, – директор задумался, как заправский психиатр. – Когда как.

– И он всегда таким был? – заместитель все рассматривал Дятла.

– Да, всегда, – просто отозвался директор, как будто время им сообщил.

– А что это за «лучшее»? Анабиоз какой-то, – покачал головой синоптик.

– Я не знаток тонких материй, – вздохнул директор. – А специалистам я его показывать опасаюсь. Заберут.

– Да уж, – покивал заместитель.

– А состояние у него стабильное. Он разумен, не агрессивен, физически здоров. Просто… не всегда здесь.

– То есть, – вернулся мыслью синоптик, – раз он со вчера там, то крыши он еще не видел?

– Да кто ж его знает, – скривил рот и собрал лоб директор. – Может, и не видел. А может, – покачал он головой, – и знает.

– А почему он все-таки смеялся? – нахмурился заместитель.

– Я не всегда улавливаю логическую нить в его поведении, – признался директор.

Они расположились в стороне от Дятла, на диване и в кресле.

– Что мы имеем? – решил подытожить заместитель. – Мы имеем ситуацию, явно качественно отличающуюся от прошлогодней.

– И не в лучшую сторону, – добавил директор.

– Кто знает… – не стал поддаваться унынию синоптик. – А вдруг это, м-м, к лучшему? Извините…

– В общем, теперь у нас не три столба, а уже почти беседка. И полное отсутствие вертолетчиков.

– Ну а что они делали в прошлый раз? Просто размесили эти столбы винтами? – директор очень хотел помочь.

– Ну, со стороны, должно быть, выглядело именно так, – покивал синоптик.

– А мы ничем не можем эти вертолеты заменить? Ну, не знаю… Воздушные шары? – директор невинно хлопал глазами.

Заместитель задумался.

– А как высоко они вообще стоят?

– Да не высоко, – махнул рукой синоптик. – Высоко вертушки бы не взяли.

– Что, шары выше летают? – удивился заместитель.

– Как директор музея могу авторитетно заявить – да, – директор закрыл глаза и кивнул.

– Теоретически, конечно, вертолетчиков можно и заменить, – задумчиво проговорил заместитель. – Но где мы возьмем шары?

– А много надо? – синоптик старался выглядеть непринужденно.

– Да у нас ни одного нет, – неуверенно заявил заместитель.

– Ну, вообще, у меня есть один, – синоптик делал вид, что за окном есть что-то очень ему интересное.

Директор выпрямился в кресле, заинтересовавшись таким поворотом.

– У тебя откуда? – изумленно воскликнул заместитель.

– Ну как… – замялся синоптик. – В Китае заказал. Для работы. Точку росы чтобы… изучать… – затих синоптик.

– Какую точку росы?! – хохотнул заместитель и покрутил у виска. – И ты молчал?!

– А че я-то? – стушевался синоптик. – Мне велено было вертолетчиков привести. За шар речь вообще до сих пор не шла. И потом. Вот поднялся я на шаре. Заметьте, на одном. Значит, рядом с одним столбом. С одним. Из четырех.

– И крыша еще, – вставил директор. – А ну как рухнет? – он заинтересованно переводил взгляд с одного на другого.

– Это уже потом, – отмахнулся синоптик. – Ну, вот поднялся я. И что? Вентилятором дуну? Феном на батарейках?

– Анти-пылесосом! – воскликнул заместитель, все больше воодушевляясь. – У нас коммунальщики недавно закупили себе такие! Мы и тебя укомплектуем!

– Вот спасибо, – потер виски, в которых стучало сегодня сильнее, синоптик.

– А когда ушли вертолетчики? Я пропустил, – послышался глухой хрипловатый голос от окна.

Забытый всеми Доротей-Дятел, вернувшись к хорошему, сидел на краю кресла нога на ногу и закуривал. И было у них ощущение, что это был не вопрос.

– Год назад, – произнес среди сгустившегося безмолвия синоптик. – Вроде бы. Если ориентироваться по периодике.

– А почему? – снова не спросил Дятел.

– А кто их знает! – вспылил заместитель.

– То есть они разогнали облака и ушли, – спокойно заключил Дятел, выпуская аккуратные колечки в потолок.

– Именно так, – начал догадываться, к чему клонит сын, директор музея.

Снова повисла тишина.

– А кто-нибудь за этим наблюдал? – синоптик был следующим.

– Ну, так ты, наверное? – заместитель последним стал подтягиваться. – Синоптик!

– Меня не пустили, – махнул рукой синоптик.

– Кто? – директор подошел к Дятлу с пепельницей.

– Начальство, – уныло сообщил синоптик. – Я был на курсах повышения как раз. Ну и хотел вернуться, раз такое дело. Но я бы тогда сорвал план, то-сё, оплачено ведь уже было… ну, и я не видел в итоге.

Директор почесал в затылке.

– И я не видел. У меня инвентаризация была. Как сейчас помню. Двух топоров каменных не досчитались. Зато кто-то подбросил лампочку Ильича. Ха-ха, нам! Ильича! Ха-ха… – стих директор, не найдя поддержки.

– А у нас перевыборы были на носу, не до этого было, – виновато отчитался заместитель.

Снова все смолкли.

– А я видел, – вдруг спокойно сообщил Дятел.

Все головы, как у змейгорыныча, разом повернулись к нему.

– Ты? – директор был озадачен. – Но ты ведь всегда здесь, не выходишь.

– Ну и что с того. Зачем мне?

Никто не нашелся, что возразить. И только директор на правах родства продолжил:

– И… что ты видел? Как? Как это было?

– Как и сказали, – даже равнодушно прохрипел Дятел, затушив сигарету. – Они размесили столбы винтами вертолетов. Это было так… – Дятел посмотрел в окно, – страшно.

– Почему? – синоптик почти шептал.

– Потому что. Я же видел это не так, как сейчас вижу вас тут. Я видел это так, как вот вижу, что у вас у обоих, – махнул Дятел рукой в сторону дивана, – болят головы. А у тебя, – он посмотрел на отца, – дикое похмелье, потому что вообще-то ты не пьешь. И тогда я видел… страшно это было.