Ветер раздора. Повесть

Ветер раздора

Повесть

Вячеслав Пешков

© Вячеслав Пешков, 2021

ISBN 978-5-0053-9112-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

На селе заканчивалась уборочная, был сентябрь 1927 года.

Только что созданный колхоз «Красный октябрь» имел численность вступивших в него несколько человек.

Люди ещё опасались и даже не имели никакого представления, как будут развиваться события дальше.

Поэтому на всю агитацию коммунистов вступать в ряды колхозников селяне смотрели с недоверием.

Всё то, что наживалось с таким трудом, отдавая последнее здоровье и работая на износ, приходилось отдавать в общее хозяйство. Люди боялись того, что всё это ненадолго, что колхозы развалятся, и они останутся ни с чем.

Психология мышления и представление о ближайшем будущем складывалась не лучшим образом, ведь были примеры, когда колхозы грабили и сжигали.

Ещё совсем недавно здесь на Тамбовщине, после антисоветского восстания 1920—1921 годов орудовала так называемая банда Антонова. Они насильно забирали мужиков для пополнения своих рядов и продолжали грабить ещё молодые неокрепшие колхозы.

Были и недовольные советской властью, которые сотрудничали с различными бандами. Они жили и даже работали среди селян, но как только представлялась возможность, эти люди наводили бандитов на их семьи для расправы.

Глава 1

Ранним летним утром, когда ещё только светало, на просёлочной дороге появился человек. На нём была длинная шинель без погон, кирзовые сапоги и офицерская фуражка. За спиной висел вещмешок хорошо перетянутый верёвкой.

Человек был довольно высокого роста, плотного телосложения. Его строгое скулистое лицо напоминало человека неприятного и злобного.

В походке чувствовалась усталость, похоже, он шёл издалека, скорее всего от железнодорожной станции, она была в семи километрах от села Масловка.

Чтобы добраться сюда, надо пройти по ухабистой дороге, через ручей и глубокий овраг. Обычно этой дорогой ходили летом, когда было сухо, но если пройдёт дождь, то лучше туда не соваться, иначе не пройдёшь и придётся идти назад в обход.

По селу конечно немного дальше, но вдоль просёлочной дороги, придерживаясь оград местных палисадников, всё же можно было пробраться и дойти до конца села.

Человек остановился у забора дома бывшего смотрителя помещика Евсея Осипова, осторожно осмотрелся вокруг, открыл калитку изнутри, подняв крючок запора, и вошёл во двор. Сразу залаяла собака, она прыгала на незнакомца так, как будто хотела вцепиться ему в ногу.

Он подошёл к окну и тихо постучал. Но хозяин дома, услышав лай собаки уже открыл дверь.

– А ну сгинь нечистая, сгинь! – Но собака как будто не слышала хозяина и продолжала надрываться раскатистым лаем.

– Не узнаёшь меня? – Проговорил незнакомец.

Хозяин дома вышел на порог, и по-стариковски прищурив глаза, посмотрел на человека, стоящего перед ним.

– Ах ты, ну как же не узнать. Я-то вас завсегда узнаю Семён Тарасович.

– Вот и хорошо, – сразу ответил незнакомец. – Пустишь на время? Да я ненадолго, на недельку вторую, потом уйду.

– Да как же, как же не пустить Семён Тарасович, проходите.

Опять осмотревшись, как будто проверяя за собой слежку, незнакомец вошёл в дом.

– А ну пошла вон! – Замахнулся старик на собаку. – Пошла, я сказал!

Наконец лай стих, собака залезла в свою будку и высунув нос посматривала на хозяина.

В правлении колхоза ждали человека из РАЙКОМа назначенного на должность председателя.

Руководить хозяйством из местных коммунистов не нашлось никого. Мало кто мог с трудом читать, а писать тем более. А те, кто имел церковно-приходское образование, держались от колхоза в стороне.

В правлении было всего три человека, это счетовод Анисимов Пётр Данилович и два большевика прошедшие всю гражданскую войну, Готман Севостьян Емельянович, беспощадный борец с бандами и людьми, настроенными против советской власти, да Колесников Федот из местных жителей села.

В небольшом прокуренном помещении правления собирался народ. Сегодня как раз, должно состояться собрание по случаю вступления селян в колхоз.

Люди приходили со своими скамейками, табуретками и усаживались, как могли.

Бабы без всякого стеснения лузгали семечки и набирали полный подол шелухи, а то и бросали прямо на пол.

Мужики закручивали самокрутки и закуривали. Тут же облаком поднимался едкий дым табака.

Несколько керосиновых ламп подвешенных к деревянному потолку освещали скудное помещение ветхого строения.

Мальчишки в рваных штанах бегали вокруг правления, заглядывая в открытые окна.

Народ прибывал, люди шли со всей деревни, их становилось всё больше и больше.

Наконец-то в правлении совсем не осталось свободных мест.

– Тихо товарищи тихо, – Готман постучал по столу. – Пора уже начинать, а то мы так домой до самой ночи отсюда не уйдём. – Он снял шапку «будёновку» и сжал её в руке.

Как настоящий коммунист он всегда был прямолинеен и короток в своих речах. Этот молодой человек был прислан в колхоз с самого его образования как партийный работник ячейки. После разгрома последней банды на Тамбовщине, он твёрдо следовал линии партии и был ей предан. Он не был сельским жителем, родился и вырос в Тамбове. Его родители были простыми рабочими на заводе и не занимали высоких должностей.

Ещё до революции, когда он был совсем мальчишкой, произошло страшное несчастье, его родителей арестовали и увезли из дома в неизвестном направлении. После этого, он про них ничего не знал и не имел никакой информации. С тех пор его воспитывала тётя, родная сестра отца. В семье у них было трое детей, две девочки и один мальчик. Сева был четвёртым и самым старшим из них. Он помогал приёмным родителям, как только мог.

Севастьян часто вспоминал своих родителей и пытался понять, за что их арестовали, что же они такого сделали? И только со временем, уже взрослый мальчишка из рассказов отца стал представлять, какая была несправедливость, как им приходилось работать по двенадцать-тринадцать часов подряд, да ещё за гроши, причём в нечеловеческих условиях выполнять норму. Для них не было законов, ни каких-либо правил, они работали на износ, часто болели. Очень много людей не могли вынести таких условий, после тяжёлых болезней они умирали.

Сева поклялся бороться с царизмом, беспощадно и безжалостно. Он тайно посещал стачки большевиков, много читал запрещённой литературы того времени и мечтал о равенстве народа.

После революции молодой мужчина вступил в ряды красной армии, следом началась гражданская война. И только тогда, когда была полностью разгромлена банда Антонова, ему предложили работу в областном комитете ВКПБ.

Там он работал недолго, ведь только образовавшиеся колхозы нуждались не только в защите, но и надо было разъяснять людям, что такое коллективное хозяйство, чем оно лучше собственности, чтобы люди поверили новой власти, народной власти.

– Я прошу тишины! – Повторил Готман. – Итак, дорогие селяне, пожалуйста подходите сюда те, кто уже написал заявление для вступления в колхоз.

Тут настала тишина, и только через минуту с места встал мужик с длинной бородой. Он неуверенно подошёл и протянул листок бумаги Готману.

– Вот подумали мы с женой, а чего уж там, давай и мы попробуем. Оно может и лучше будет, когда вместе-то.

– Молодец, молодец дед Макар. А лучше оно будет, вот увидишь. Ну, кто ещё товарищи! Подходите смелее.

– Возьмите и моё заявление, – послышался голос откуда-то с задних мест. А когда народ расступился, то все увидели Митяя, сына кулака Трифана Тихоновича Мурзаева.

Сам Мурзаев старший, сбежал от советской власти еще, в то время как тут она появилась, да заодно прихватил с собой золотишко.

Много он здесь награбил, людей помытарил и теперь, где скрывается неизвестно. Хотя говорят, что он где-то за границей, а в этих местах так и не появлялся до сих пор.

– Митяй? – Удивился Готман.

– Да, Севастьян Емельянович, – и протянул лист бумаги Готману.

– Так что же ты, собираешься вступить в колхоз?

– Да собираюсь, – коротко ответил Митяй.

– А, как же отец?

– Отец? А что отец, он живёт где-то своей жизнью, а я буду жить своей. Хочу работать как все и чтобы меня не презирали как сына кулака, я согласен на любую работу, куда пошлют.

– А если он объявится, тогда что? Вот придёт завтра под утро, а ты в колхоз на работу собираешься, тогда что делать будешь?

– А ничего не буду делать, сын за отца не в ответе. Соберусь и уйду.

– Да-а, удивил ты меня Митяй. Ну что же будем делать, – обратился Готман к Анисимову.

Анисимов был человеком замкнутым, да и сказать больше, к тому же из бывших. Конечно он не кулак и не помещик, но всё же из интеллигенции.

Его отец был служащим на ткацкой фабрике, а мать преподавала в гимназии. Сам Пётр Данилович получил хорошее образование в Москве, затем опять вернулся в Тамбов и работал на одном из заводов в больших чинах.

А вот после революции, он несколько лет нигде не работал и чтобы не помереть с голоду, Анисимов занимался с отстающими студентами у себя на дому.

Конечно, неграмотность в то время была очень высокая и большевикам, коммунистам приходилось обращаться к местной интеллигенции за помощью. Так и попал Анисимов в только что организованный колхоз недалеко от села Рассказово Тамбовской области простым счетоводом.

Анисимов посмотрел на Митяя и тут же ответил:

– А пусть будет так, как скажет народ.

– Хорошо Пётр Данилович, сейчас проголосуем.

– Ну, а что ты скажешь Федот? – Обратился Готман к Колесникову.

Федот был человеком малограмотным, умел по слогам читать и с трудом писал. Он родился и вырос в этой деревне, где также был его родительский дом.

В гражданскую воевал за советскую власть, а когда война закончилась, приехал обратно в свою деревню.

– Чего уж там, пусть работает в колхозе, я не против того, хотя последнее слово за людьми.

– Конечно Федот, люди решат. Ну, товарищи как вы считаете, возьмём этого красавца в колхоз?

– А что же не взять-то, парень не плохой, работящий не то что отец, – послышался голос.

– Возьмём, а то пропадёт парень!

– Пусть работает!

– А зачем он нам нужен?! Что, как крестьян обирать до нитки, это было хорошо, а теперь как советская власть наступила на хвост, так сразу под защиту, мол спасите нас от нехороших людей.

– Да что ты Егорыч несёшь, он-то причём здесь. Ведь совсем малой тогда был, не смышлён ещё. Это же отец его здесь заправлял всем.

– Конечно отец, зверь эдакий, чтобы ему не покрышки, а этот пущай живёт, да работает! – Громко крикнула баба, сидящая на скамейке, не далеко от стола правления. Тут и остальные бабы подхватили:

– Пущай! Пущай, глядишь, и польза от него будет колхозу, давай парторг записывай его в колхоз.

Время было позднее, солнце давно зашло за горизонт. Подул лёгкий прохладный ветерок и стало быстро темнеть.

Мимо скошенного поля, по луговой дороге ехала бестарка. Слегка погоняя лошадь, молодой Масловский парень что-то напевал себе под нос.

Обычно по этой самой дороге он ездил на станцию к вечернему астраханскому поезду, который проходил здесь один раз в неделю.

Как вдруг он увидел человека, идущего вдоль дороги в сторону села.

Он был небольшого роста, в светлой рубахе с закатанными рукавами, в широких штанах, заправленных в кирзовые сапоги и небольшим мешком за спиной.

Парень посмотрел на идущего человека, в надежде узнать в нём односельчанина, ведь в деревне он знал всех до единого. Но нет, кажется, этот мужик совсем ему не знаком.

– Эй, браток! Может, подвезёшь? – Крикнул вслед незнакомец.

– Да сядай сядай.

Незнакомец тут же запрыгнул в телегу.

– Вот спасибо тебе паренёк, а до Масловки далеко будет?

– До Масловки? До самой деревни минут тридцать, а до правления может и целый час, а вам-то куда?

– А мне как раз до правления. Доедем?

– Доедем.

– Вот как удачно, мне можно сказать повезло. А звать то тебя как?

– Петькой меня кличат.

– Петькой? Пётр значит. Ну а меня зовут Василий Степанович, а фамилия Бородовой.

– Бородовой? – Удивился Петька. – Это что же за такая фамилия?

– Ну, брат вот такая. Скоро о ней услышишь ещё не один раз. Ну, вот ты мне скажи, как люди тут живут?

– А ну пошла! – Пётр прикрикнул на лошадь и слегка одёрнул вожжи. – Давай родимая, а то мы до утра так не доедем, – лошадь прибавила шаг, а телега затряслась сильнее.

– Как говорите люди живут, да нормально живут, не жалуемся. Правда, бандиты тут появляются иногда, вон совсем недавно застрелили тут одного. Хорошим человеком был, коммунист, член правления, всё правду искал, вот и нашёл, в яруге его обнаружили, бабы шли на работу рано утром и увидели его мёртвым под ручьём.

– Вот как? Это кто ж такой?

– Да был тут приезжий, из города.

– Из города? Ну а, за что его убили?

– А кто ж его знает за что, правда слухи ходили что вроде как копал он тут под братьев Осиповых. Барин тут жил с сыновьями, ну а как здесь появилась советская власть, то он сразу сбежал, а сыновья говорят воевали против большевиков где то в этих местах.

– Да брат, вот так история, – задумался Бородовой. – Так что же было дальше, нашли убийцу этого человека?

– Куда там, в доме Осиповых сейчас живёт какой-то старик, вроде как их родственник. Сюда и милиция приезжала и следователь был, его допрашивали и даже в город возили, правда, потом отпустили.

– А почему отпустили?

– Не знаю, наверное доказательств не нашли.

За разговором время прошло незаметно. Скоро появились огни керосиновых ламп, да лучин в деревенских окнах, а ещё через некоторое время стало видно и само правление.

Глава 2

Колхозное собрание закончилось. Селяне расходились по своим домам. Из правления вышел и Готман. Он достал пачку папирос из кармана и закурил.

– А, вот ты где Севастьян Емельянович. – Готман обернулся и увидел Федота.

– Угости папироской, а то свои на столе оставил, – с улыбкой сказал Федот.

– Конечно, вот закуривай, – Готман положил пачку перед своим другом.

Федот закурил и глубоко затянулся.

– Вечер-то, какой тихий, даже домой идти не хочется, сидел бы да смотрел на звёзды до утра. Я помню в детстве соберемся, бывало с мальчишками во дворе и смотрим в небо. Очень нам нравилось мечтать, что где-то там далеко на Луне живут люди и наверное тоже смотрят на нас.

А, как ты думаешь Емельяныч?

– Что?

– -Ну, я говорю, смотрят на нас люди-то с Луны?

– Да как тебе сказать, я думаю, что нет.

– А почему нет?

– Да потому что там людей нет.

– Ну почему нет?

– Да просто нет и всё.

– Ну почему?

– Тихо Федот. – Готман прислушался, – кажется, лошадь едет и по-моему прямо сюда.

Прислушался и Федот.

– Да действительно, кто же это может быть?

– Не знаю мой друг, не знаю.

В сёлах уличных фонарей ещё не было, в то время по ночам было совсем темно. Но стук металлических ободов телеги было слышно далеко.

Лошадь повернула с дороги и скрепя не смазанными колёсами подъехала к правлению.

– Петруха! А ты что ж не в конюшне? – Удивился Федот увидев парня.

– Я дядя Федот человека вам привёз, вот попутчик со станции со мной едет.

Бородовой слез с телеги и подошёл.

– Здравствуйте товарищи. – Он вытащил из кармана мандат и протянул Готману.

Внимательно прочитав бумагу, Готман улыбнулся и передал документ Колесникову.

– Ну, наконец-то, мы вас долго ждём товарищ, как вас, Василий Степанович. Кстати, моя фамилия Готман Севастьян, парторг руководитель местной коммунистической ячейки, а это Федот Колесников мой помощник. Вы даже не представляете как нам нужен сейчас председатель, просто необходим, ведь время-то какое сейчас.

– Ну что же, вот и познакомились товарищи и давайте обращаться проще на ты, так оно лучше будет, – предложил Бородовой.

– Кстати, а где прежний председатель, в РАЙКОМе даже не успел поинтересоваться, прямо с дороги и опять в дорогу. Он что ушёл? Или его сняли?

Несколько секунд стояла тишина, никто не ожидал такого вопроса.

– Тут такие дела товарищ, – негромко сказал Федот. – Его ещё не успели назначить, он только получил мандат, а через день его застрелили, контра застрелила.

– Не спокойно тут у нас, – добавил Готман.

– Я уже рассказал по дороге, пока ехали, какие ужасы тут творятся, – вклинился в разговор Пётр.

– Ладно, поезжай в конюшню да распрягай коня, разберёмся тут без тебя, – скомандовал Федот. Затем он бросил окурок и обратился к Бородовому.

– Сейчас пойдём ко мне домой, переночуешь, а по дороге расскажу подробнее, что за дела здесь творятся.

– Ну что ж, добро, – ответил Бородовой.

Утром следующего дня, как только взошло солнце, Бородовой и Колесников отправились в поле. Новому председателю не терпелось осмотреть всё хозяйство колхоза.

Лошадь везла лёгкие дрожки по той же дороге, по которой вчера председатель добирался до правления.

Они проехали почти до самой станции, затем свернули в сторону Ломовиса, объехав пшеничное поле, поехали в направлении Телешовки. Всё это время Колесников рассказывал о колхозе, о том как убирали урожай. О том как тяжело выживал скот прошлую зиму, потому что нечем было кормить, да и холод был в коровниках, кругом были сплошные щели да дырявая крыша протекала.

По дороге на встречу ехала бестарка, Федот приостановил лошадь.

– День добрый Тимофееч.

– И тебе не хварать, – ответил старик.

– На Ломовис путь держишь?

– Да на станцию к поезду.

– Ну бывай, – ответил Федот. Они разъехались на узкой дороге и каждый продолжил путь в свою сторону.

– У старика этого сына антоновцы забрали в двадцатом году и по сих пор не известно жив ли он, а может и нет.

– Как забрали? – Удивился председатель.

– А как забирают. Ворвались в дом, приставили обрез к виску, вот и выбирай служить в банде, либо на тот свет.

– Так ведь банды уже нет, где же он сейчас?

– Это точно ты говоришь председатель, банды уже нет. Только куда ему идти? Ну а ежели убит, так теперь и могилы не найдёшь, да и лучше оно всем будет, с мёртвых спроса нет.

– И много здесь таких, которые в банде служили?

– Много, забирали без разбора, хватали в основном молодых и выбор у них не большой был, а тех кто отказывался, расстреливали на месте.

– А как же в соседних сёлах?

– Как в соседних сёлах, всё то же самое. Антоновцы прошлись по Сурменевке, Телешовке, Рождественскому и так же уводили мужиков в банду. Вот такие дела председатель.

С самого утра Анисимов был в работе. Он даже не заметил как вошёл Готман. Перед ним были большие деревянные счёты и толстая книга для записей. Перебирая пальцами «костяшки» он что-то непрерывно записывал в эту книгу.

Готман подошёл к окну и распахнул его, сразу повеяло прохладой.

– А-а, Севостьян Емельянович, – наконец-то обратив внимание на Готмана, сказал Анисимов. – Когда же ты успел войти?

– Как же Пётр Данилович, я дважды поздоровался с тобой.

– О-о, тогда извини, заработался. Да кстати, тут приходил человек к тебе один.

– Ко мне?

– Да к тебе, Маняхина Семёна мальчишка. Хотел о чём-то поговорить с тобой.

– Это о чём же?

– Да не знаю я Семён Емельянович.

– Ну, ты бы спросил Пётр Данилович, может что важное.

– Да ещё раз придёт, если действительно важное. Ой! А вот он, опять идёт.

По ступенькам правления поднимался мальчишка лет семи. Открыв двери, он важно вошёл в помещение, Готмана он прямо направился к нему.

– Здравствуйте дядя Севостьян, я к вам.

– Я слушаю тебя, что произошло?

– Там дядя Михей умирает, пойдём со мной, пойдём!

– Как умирает, а что с ним случилось?

– Не знаю, я вошёл в дом, хотел леску для рыбалки у него спросить, а он лежит на полу и задыхается.

– Как же, ведь он только вчера здесь был на собрании. А что же ты сразу не сказал Петру Данилывичу?

– Дядя Севастьян, пойдёмте скорее!

– Конечно, идём. Да, Пётр Данилович разузнай насчёт лошади, на случай если придётся ехать в район в больницу.

– Не волнуйся, я всё подготовлю, – ответил счетовод.

Дом Михея Макарова был совсем недалеко от правления, всего в десяти минутах ходьбы. Старый дом, почти на половину вросший в землю стоял слегка в стороне от остальных. Соломенная крыша свисала над входом и чтобы войти, надо было пригнуться.

Михей жил один, он старый солдат, прошедший всю первую мировую войну, не имел ни детей, ни родственников.

Жену он похоронил несколько лет назад и почти ни с кем не общался.

Иногда забегали к нему деревенские дети. Он любил делать им всякие безделушки из дерева, то фигурку вырежет или свисток.

Неизвестно кто или что на него повлияло, но на последнем колхозном собрании он принёс заявление о вступлении в ряды колхозников.

Готман вошёл в открытую калитку палисадника, поднял щеколду и открыл дверь. В доме, на полу прямо посередине лежал старик Михей. Он не подавал признаков жизни. Его глаза были открыты, как будто он смотрел в потолок и хотел что-то сказать.

Готман склонился перед стариком и пальцами проведя по лицу закрыл ему веки. Тут он сразу увидел то, что совсем не ожидал, по его телу прошла дрожь. В бок Михея был воткнут кухонный нож.

Лёгкие дрожки мчались по грунтовой дороге между колхозных полей. Федот изредка погонял лошадь, слегка подёргивая вожжи.

Впереди виднелась бригада женщин колхозниц, которые связывали пучки соломы в снопы. Подъехав ближе, председатель слегка удивился, увидев тут стариков и детей, которые наравне с бабами вязали солому.

– Здравствуйте бабоньки! – Крикнул Федот, ещё не успев остановить лошадь.

– Здравствуй Федот! – Заголосили женщины одна за другой. – Это что ж, проверять нас приехал с раннего утра?

– Да уж прямо проверять, он полюбоваться нами приехал, а Федот? – Кто-то из баб крикнул позади.

– Эх, бабы вы дуры! О чём вы только думаете, вот председателя вам нового привёз, познакомиться.

– Председателя говоришь и где же он?

Бородовой был человеком прямым, уверенным в себе. Он всегда находил нужные слова вовремя и на каждую шутку у него был ответ, но тут он почувствовал себя каким-то беспомощным и жалким.

Председатель слез с дрожек и подошёл к стоящей толпе любопытных баб, которые рассматривали его с головы до ног.

– Здравствуйте дорогие женщины! – Чётко по-военному сказал Бородовой.

– Ну, здравствуй, и о чём будем беседовать? – Кто-то сказал из толпы и тут же послышались выкрики:

– А ты женат, аль нет? А то вот выбирай!

– Да ты в клуб приходи, а не в поле.

– Это Федот его сюда завёл.

– Эх ты, Федот! И все дружно засмеялись.

– Да что же вы человеку слова не даёте сказать, вот бабы, вы и есть бабы, – не выдержал Федот.

Бородовой выдержал паузу, осмотрев всех, как солдат в военном строю повторил:

– Я приветствую вас женщины. Если вас интересует женат ли я, нет не женат и никогда не был, а в клубе конечно встретимся, не без этого, но сейчас хочу посмотреть как вы работаете, в каких условиях.

Зовут меня Василий Степанович а фамилия моя Бородовой, теперь я ваш председатель

– Что ж, будем знакомы товарищ председатель, иди-ка лучше кваску попей, – предложила Евдокия. – Холодненького. – Она достала бидон и налила живительного напитка в железную кружку и поднесла Бородовому.

Бородовой взял кружку и выпил её содержимое до самого дна.

– Вот это квас! Такого кваса я бабы не пил никогда. Спасибо тебе добрый человек.

– Спасибо, это тебе не в городе всякую кислятину пить, тут дорогой ты мой душа вкладывается, если хочешь знать, – ответила Евдакия.

– Конечно тётушка, я тебе верю. Ещё раз спасибо тебе.

Я хочу вот что сказать дорогие женщины, скоро вам будет в поле работать легче, намного легче. Все самые тяжёлые работы будет выполнять техника. Мне обещали в РАЙКОМе, что к весне у нас будет трактор.

– Трактор? Это что, вместо лошади что ли? – Кто-то спросил из женщин.

– Да! Вместо лошади и даже больше, он может заменить много лошадей сразу.

– Либо ты привираешь председатель, это как же он может заменить несколько лошадей? – Удивились бабы.

– Эх вы, в Телешовке фильма была, надысь из города привозили, вот я видел этот трактор, – гордо сказал старик Ерепей. – Так вот, эта штука не только пашет, а культивирует, косит и собирает сама урожай, вот как.

– Что ты несёшь Ерепей, ну пахать ладно, косить, а собирать, как она будет, что ж ты ей руку приделаешь что ли? – И тут все бабы рассмеялись.