«И вечные французы…»: Одиннадцать статей из истории французской и русской литературы

72

Рус. пер. М. Яснова см.: [Сирано 2002: 13–32].

73

Впервые очерк Готье о Сирано был опубликован десятью годами раньше (France littéraire. 1834, novembre). Рус. пер. М. Яснова см.: [Сирано 2002: 184–210].

74

Премьера оперы с этим текстом состоялась в 1821 году, и в таком виде ее во Франции исполняли на протяжении всего XIX века; очередное переиздание либретто вышло тремя годами раньше премьеры «Сирано» Ростана.

75

См.: [Choisy 1966: 284–285]. Здесь рассказано о том, как придворный маркиз де Данжо писал любовные письма и за короля Людовика XIV, и за его возлюбленную Луизу де Лавальер. Сердечно благодарю за эту подсказку М. С. Неклюдову.

76

В романе госпожи де Жанлис «Герцогиня де Лавальер» (1804) и за герцогиню де Лавальер, и за короля сочиняет письма другой придворный, поэт Исаак де Бенсерад; этот роман, между прочим, – тот самый «какой-то том герцогини Лавальер», который в «Мертвых душах» читает Чичиков; см. о его русских переводах: [Дмитриева 2011: 379–380]. В романе Стендаля «Красное и черное» Жюльен Сорель «атакует» г-жу де Фервак любовными письмами, полученными от русского князя Коразова.

77

Это тот самый Рокелор, который был истинным героем анекдота про «остроумный ответ кавалера де Рогана», процитированного Достоевским в «Зимних заметках о летних впечатлениях» [Рак 1980].

78

Вдобавок следует заметить, что в водевиле трех авторов длинный нос герцога де Рокелора упомянут один-единственный раз; напротив, в многочисленных сборниках анекдотов об этом герцоге, выходивших начиная с XVIII века, его уродство связывается с носом слишком коротким; см.: [Le Roy 1717: 3, 126; Robville 1861: 9]. Оба сборника многократно переиздавались, первый в течение всего XVIII века, второй – в 1860‐е годы. Что же касается мотива любовных писем, сочиняемых от лица другого, он в анекдотах о герцоге Рокелоре отсутствует и появляется только в водевиле.

79

Я цитирую ее в переводе Ю. Красовского (с незначительными изменениями) по изд.: [Нодье 1960].

80

Обе фразы – цитаты из вступления Нодье к его «Воспоминаниям юности» (Souvenirs de la jeunesse, 1832). Упоминание Нодье имело и формальные причины: Ростан занял в Академии место драматурга и романиста Анри де Борнье, который служил библиотекарем, а затем хранителем и администратором в библиотеке Арсенала, где прежде в течение двух десятков лет служил Нодье. Однако любовно подобранная цитата указывает, что Нодье помянут не только «по обязанности».

81

Перепечатан в 1838 году в «Бюллетене библиофила» (№ 8, октябрь) и в отдельном издании 1841 года. Рус. пер. М. Яснова см.: [Сирано 2002: 161–183].

82

См.: [Calvié 2004: 98]. Нодье защищает Сирано среди прочего от Вольтера, который походя в «Вопросах по поводу „Энциклопедии“» брезгливо назвал его «шутником довольно скверным и немного безумным» [Nodier 2010: 1, 695]. Сирано, кстати, был не единственным французским автором прошлого, который сделался известным и популярным в XIX веке стараниями Нодье; именно статьям Нодье 1822–1823 годов французы обязаны воскрешением интереса к Франсуа Рабле.

83

Впрочем, автор «Поэтического искусства», признавшийся в том, что предпочитает «смехотворные дерзости» Бержерака скучным стихам его бесталанных современников (Art poétique. IV, 39), был далеко не самым жестоким критиком Сирано.

84

Лакруа воспроизводит финал его статьи, кончающийся словами «бедный Сирано!».

85

В частности, Лакруа пишет о Сирано: «Он, как выразился Шарль Нодье, считал оскорблением чрезмерное внимание к многочисленным шрамам, покрывавшим его нос» [Cyrano 1858: XXVI]. Лакруа ссылается на Нодье, а тот, возможно, почерпнул эту деталь из «Литературных анекдотов» аббата Рейналя [Raynal 1750: 157], где сказано, что за насмешки над своим искалеченным носом Сирано заколол десяток человек. Напротив, на Готье Лакруа не ссылается вовсе. Что же касается ближайшего по времени к появлению пьесы Ростана издания Сирано [Cyrano 1886], в помещенном там коротком предисловии Эжена Мюллера не упомянуты ни Нодье, ни Готье, ни длинный нос Сирано.

86

По-французски grimoire; строго говоря, общепринятый перевод названия новеллы – «Любовь и чародейство» – не совсем точен; переводить следовало бы, вероятно, «Любовь и заклинание».

87

Перевод Вяземского републикован в кн.: [Констан 2006].

88

Отмечу неточность в указателе содержания «Московского телеграфа», где этот перевод приписан Вяземскому [Попкова 1990: 85, 87, 89, 91].

89

О взаимоотношениях Вяземского с Полевым, с которым он в 1825–1827 годах активно сотрудничал, а затем разошелся, см.: [Гиллельсон 1969: 128–169].

90

Полевой, в свою очередь, не остался в долгу; в напечатанной в «Московском телеграфе» рецензии на перевод Вяземского язвительно указывалось: «Советуем г-ну переводчику при следующем издании сей книги исключить первые страницы предисловия, где идет рассуждение о причинах, по коим не был переведен на русский „Адольф“. Может быть, эти причины очень остроумно приисканы, но жаль, что Адольф был переведен на наш язык два раза прежде, нежели явился труд кн. Вяземского. Первый перевод напечатан в Орле, в губернской типографии, в 1818 году, под заглавием Адольф и Елеонора, или Опасность любовных связей, истинное происшествие, а другой – в Московском телеграфе 1831 года» [МТ 1831: 41, 532]. Кроме того, и автор рецензии в «Московском телеграфе», и автор не менее недоброжелательной рецензии на перевод Вяземского в «Северной пчеле» (1831. № 273–275) издевательски подчеркивали несоответствие глобальных претензий переводчика и скромности самого предприятия: «Подумаешь, право, что г. переводчик сбирался на геркулесовский подвиг, запасаясь не только собственными силами, но одушевляясь и волшебною силою имен своих приятелей! <…> странно, что все эти сборы, все великолепные обещания, призывание Пушкина и Баратынского, осуждение всех предшественников переводчика, трибуналы, ареопаги и проч., из чего? Для какого великого предприятия? Для того чтобы перевести книжечку в 10 листов!» [МТ 1831: 41, 537, 541].

91

См.: [Мильчина 2004: 364–369]. О предшествующих попытках Вяземского выступать во французской прессе см.: [Дурылин 1937: 89–108].

92

Опубликована без подписи в «Литературной газете» 1 января 1830 года. Подчеркнем, что нам известны ожидания Пушкина, сведениями же о том, какое впечатление произвел на него сам перевод, мы не располагаем.

93

«…Адольф не идеал. Б. Констан и авторы еще двух-трех романов, в которых отразился век и современный человек, не льстивые живописцы изучаемой ими природы» [Констан 1831: XIX; Констан 2006: 32].

94

В заметке-анонсе Пушкин называет Адольфа характером, который был «впоследствии обнародован гением лорда Байрона».

95

Характерно уточнение Баратынского; в августе-сентябре 1831 года, благодаря Вяземского за присылку «Адольфа», он пишет: «Вы намекаете на недуг душевный, особенный нашему веку, который очень слегка обозначает автор „Адольфа“: он касается его вскользь, а вы более, нежели он, заставляете его заметить» [Баратынский 1998: 267].

96

Об «Адольфе» как «романе о „нелюбви“, максимально освобожденном от социального и исторического контекста» см. подробнее: [Констан 2006: 409–427].

97

Рецензент «Северной пчелы» (1831, № 274, 2 декабря) глумливо доводит до абсурда этот тезис Вяземского и Пушкина о том, что «Адольф создан по образу и духа нашего века»: «Теперь без дальних и трудных исследований мы можем знать наверное, что все европейцы, за представителем своим, соблазняют чужих любовниц, которые их старше десятью годами, соскучиваются, страдают и мучат, становятся жертвами и тиранами, самоотверженцами и эгоистами».

98

В недатированном французском наброске, которое считается письмом к Каролине Собаньской от января-февраля 1830 года, он апеллирует к «жгучим чтениям» своих юных лет и – пренебрегая печальным концом констановской героини – именует свою корреспондентку Элленорой [Пушкин 1937–1959: 14, 64]. Т. Г. Цявловская предполагала, что в 1822–1823 годах Пушкин перечитывал «Адольфа» вместе с Собаньской [Рукою Пушкина 1935: 200]; ср.: [Вольперт 1998: 126–129]. Впрочем, по предположению Е. О. Ларионовой (доклад на Шестых Эткиндовских чтениях 2010 года; см.: [Мильчина 2019а: 433–435]), эти французские тексты – наброски не письма, а какого-то неоконченного прозаического произведения.

99

Онегинское «чтоб продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я» – это, как указала Ахматова, парафраза констановского «но мне необходимо вас видеть, если я должен жить» [Ахматова 1989: 79; Констан 1831: 50; Констан 2006: 49].

100

Стендаль в короткой рецензии 1824 года на третье издание «Адольфа» определял этот роман как «трагический мариводаж» [Stendhal 1997: 231].

101

Погодин еще до появления «Адольфа» Вяземского, по прочтении пушкинского «анонса» в «Литературной газете», писал: «Заметим, что князь Вяземский так оригинален, так негибок, что не скроется ни в каком переводе, а это достоинство писателя – уже недостаток в переводчике» [МВ 1830: 1, 316].

102

Рецензия Л.-С. Оже в «Journal général de France» от 27 июня 1816 года; цит. по: [Eggli, Martino 1933: 473, 476]. Тот факт, что Констан родился в Швейцарии, давал критикам дополнительные основания отыскивать в его языке «германизмы» и «гельветизмы». Образцом классической французской прозы, ясной и прозрачной, Констан был признан лишь во второй половине XIX века; см.: [King 1979; Adolphe 2016].

103

Давний оппонент Сталь и Констана, в 1807 году отреагировавший неприязненной рецензией на роман г-жи де Сталь «Коринна» и вызвавший ответную реплику Констана, многие тезисы которой вошли затем в позднюю статью Констана «О госпоже де Сталь и ее произведениях»; см.: [Сталь 2017: 210–211; Эстетика 1982: 248–257].