Мандариновый левират

– И кто из вас, красавиц, замуж выходит?

– А ты угадай, – предложила Пынар, улыбаясь.

– Сложный вопрос. Надо подумать. Обе красотки – любого осчастливите!

Они опять засмеялись и сели в машину. Проехали они немного. В кафе он заказал им мороженое – Пынар фисташковое, Акджан шоколадное. Себе взял тирамису, присев вместе с ними за столик.

– Кто вы? Как вас зовут? Я тут всех знаю, а вас не видел.

– Мы за городом живём, в селе Кюмсаль, – ответила девочка.

– В Песчаном пляже? Но там же это Орлиное Гнездо, клан Картальоглу, – воскликнул парень.

– А мы и есть Картальоглу, – с гордостью выпалила Пынар, которую Акджан не успела остановить.

Она по его интонации поняла, что он не жалует её с братом семейный клан, и теперь настороженно смотрела на него, прикидывая, как им с девочкой побыстрее убраться отсюда.

– Вот как? – он с интересом посмотрел на них, откинув со лба вьющуюся прядь, – уж не Акджан ли вы с Пынар?

– Да! – ответила девочка. А откуда ты нас знаешь?

– Я, – он замялся с ответом, – я о вас слышал.

– От кого? – тихо и властно спросила Акджан, отодвигая недоеденное мороженое.

Он внимательно посмотрел на неё.

– Вы ещё прекраснее, чем я о вас слышал, – заметил парень.

– Не юли. Мне не десять лет. Кто ты? Почему не жалуешь мою семью?

– Ещё и умная. Хотя нет, глупая – села в машину к незнакомцу, – одновременно с издёвкой и восхищением проговорил он.

– Мой водитель ехал за нами. В сумочке у меня револьвер, а в кармане игла от капельницы. Это ты был в опасности, горе-гонщик. Представься немедленно, невоспитанный, – потребовала Акджан.

– Ещё и бесстрашная! – с искренним восхищением добавил он, намеренно раздражая её.

– Пынар, мы уходим, – она встала.

Девочка без возражений поднялась.

– Спасибо за мороженое, господин, – вежливо сказала она и отошла к матери.

Он закатил было глаза, но они уже шли к выходу. У стойки она остановилась и отдала деньги за их с дочкой мороженое официанту. Это его окончательно добило. Он выскочил за ними на улицу.

– Э-эй! Девушки! Погодите, не обижайтесь! Госпожа Акджан, постойте! Прошу вас простить мне мою невоспитанность. Я не хотел вас обидеть. Я Булут Эрдоган.

– Что? – она резко обернулась.

– Я…

– Я услышала.

Они уставились друг на друга. Официально их кланы были врагами. Но как выкинуть из головы первую симпатию при личном знакомстве?

Она осторожно улыбнулась, и он расплылся в широкой улыбке.

– Простите меня, – ещё раз попросил он.

– Хорошо, – ответила она.

Они снова посмотрели друг на друга.

– Нам в любом случае пора домой, – сказала Акджан, – до свидания.

– До свидания. Кстати, когда?

– Что – когда? – не поняла она.

– Когда у нас будет свидание?

– После дождичка в четверг! – она изумилась его наглости и развеселилась от находчивости, – или когда рак на горе свистнет. Прощай, невоспитанный! – она повела Пынар к подъехавшей за ними машине.

– Я заеду за вами в среду! – воскликнул он.

– Ага! Сначала место на кладбище закажи и завещание составь.

– Ты такая кровожадная?

– Ты же знаешь, нас, Карталей, мы все такие – едим маленьких соколов на завтрак. А тебя и есть не надо, я дуну – и ты сам растаешь, – обыграла она значение его имени «облако».

– Значит, в среду. Оденьтесь понаряднее.

Они с Пынар сели в машину. Он долго смотрел им вслед, улыбаясь.

Вечером она спросила у брата, кто такой Булут Эрдоган.

– Зачем тебе? – удивился Али.

– Мы с ним познакомились на улице. Случайно.

– Что? Эрдоганы ничего случайно не делают! Как это случилось?

Она рассказала и повторила вопрос.

– Булут, этот гадёныш, последний выкормыш клана Эрдоганов. Младший сын. Двадцать шесть лет. Агроном по образованию. Сначала пытался направить семью на путь честных заработков, как я, но потом примкнул к банде старших братьев. Воруют скот, грузы с уловами и урожаем. Разбойники! Обленились, работать не хотят, промышляют разбоем. Трёх старших братьев посадили в тюрьму. Одного там порезали. Двое сидят. Порезал его брата один из людей Арсланов, а посадил их я. Так что ваша встреча – не случайность. Они подбираются к тебе, чтобы ужалить меня в самое сердце. Не выходи больше без охраны. С завтрашнего дня с тобой будут ездить охранники, – сказал Али.

– Али!

– Всё, я сказал! До свадьбы из дома не выйдешь.

Она промолчала.

В среду она вышла к воротам особняка. Никого не было. «Пустозвон и трус!», – подумала она про парня.

Утром в четверг он ей позвонил.

– Не бросай трубку! Я еле раздобыл твой номер. Я не смог приехать. Вернее, не смог прорваться. Тебя охраняют как золотой запас республики.

– Да, я драгоценная женщина, – спокойно согласилась она.

– Самая драгоценная! Единственная! И я восхищён и сражён твоей красотой и силой.

– Ну, не лги. Силой мы пока не мерялись.

Он засмеялся.

– Обожаю тебя!

– Полегче с заявлениями, – насмешливо сказала она.

– Куда ещё легче? Я скоро в небо взлечу!

Теперь засмеялась она.

– Давай встретимся, – тихо попросил он.

– Невозможно. Нельзя. Я не пойду против воли брата. Даже не мечтай.

– А я мечтаю. Днём и ночью грежу о тебе! Давай, я приду к твоему брату?

– Смерти ищешь? – пренебрежительно спросила она.

– Мира! Мира для всех нас! – пылко воскликнул он.

– Рискни. Но что ты ему скажешь?

– Что люблю тебя и прошу твоей руки.

– Дурачок.

– Не скажи. Это может прекратить войну.

– Ты опоздал. Эта идея уже пришла в голову моему брату и Арсланам. Я выхожу замуж за Энгина Арслана.

– Нет! За этого старого урода? Нет! Я не позволю. Ему сорок лет. Он дважды был женат. Обе его жены умерли. И ребёнок от первого брака умер. Это ходячее несчастье, грубое животное. Ты не выйдешь за него.

– Прекрати. Я кладу трубку.

– Акджан!

В трубке он услышал гудки…

Этот сумасшедший всё же пришёл к её брату. Но они не договорились.

Арсланы узнали о неудачном сватовстве давнего врага и завалили её подарками, чтобы она не передумала. Булут на время исчез из города, боясь, что его устранят. Наступил европейский Новый год. Картальоглу и Арсланы сыграли пышную свадьбу. Акджан с Пынар переехала в трёхэтажный особняк мужа на окраине Мармариса. А через месяц она вернулась в Орлиное Гнездо чёрной вдовой с потухшим взглядом, опираясь на трость и прихрамывая на сломанную ногу. На правом виске появилась длинная серебряная прядь около пальца в ширину, резко выделяющаяся на медной голове…

Глава 3. Львиная пещера

Через два месяца после катастрофы в Орлиное Гнездо приехали госпожа Эдже и Серхат Арслан. Она к ним даже не вышла.

Когда они уехали, она спросила у брата, зачем они приезжали. Али грустно посмотрел на неё и промолчал. Через неделю они приехали снова, с ними приехали Фидан – сестра мужа и Чичек – жена Серхата, и она снова к ним не вышла. Но на этот раз брат пришёл к ней сам и попросил разрешения поговорить.

– Что происходит? Что от нас нужно этим проклятым падальщикам? – спросила она.

– Ты же знаешь, как обстоят дела. После того, как Мехмет, старый чёрт, и Энгин, проклятая скотина, разбились на машине, чтоб им вечно гореть в аду, мы потеряли позиции в мэрии, в совете старейшин, в партийном комитете и в совете предпринимателей края. Эрдоганы немедленно этим воспользовались и оттяпали наши земли и отозвали пару лицензий на лов рыбы и производство диетических продуктов. Да ещё и убили наших сторожей и сторожей Арсланов. К тому же, Арсланы ещё точат зуб на нас за то, что мои люди отомстили им за тебя и потравили пастбища, отбив и угнав два стада, которые я живо упрятал в консервы.

– Короче. Что им нужно?

– Они настаивают на левирате, – выдавил Али.

– На чём? Как ты сказал? Ливерат? Это что, ливерная колбаса? При чём тут я? – изумилась Акджан.

Али только грустно вздохнул.

– Ты не поняла, душа моя. Левират – это повторный брак. От слова «деверь». Когда вдова покойного выходит замуж за брата мужа. Они предлагают тебе…

– Нет!

Он вздрогнул от её животного воя.

– Не-е-ет!

Она обхватила голову и забилась в угол дивана.

– Нет. Лучше убей меня, – сказала она, отгораживаясь от него и от этого жестокого мира подушкой.

– Родная.

– Нет! Ни за что. И потом, Серхат женат на Чичек.

– У них есть ещё один сын – Неджат.

– Нет! Слушать ничего не хочу. Пусть убираются в ад! Даже не смей говорить со мной об этом.

Она встала и ушла к себе. Он грустно посмотрел ей вслед. Вечером он позвонил госпоже Эдже.

Обе стороны напряжённо сжимали в руках трубки.

– Я с ней поговорил и довёл сестру до истерики. Поговорите теперь вы с ней. Но если она не согласится, я не стану её принуждать. Лучше я лишусь своего состояния, чем её.

– Но она к нам даже не выходит, – возразила свекровь Акджан её брату.

– Я устрою вам встречу. Приезжайте завтра с утра на пляж. Поплаваем на моей яхте. Только вы, я и моя сестра, – скрепя сердце предложил Али.

– Хорошо, господин Али. Спасибо.

– Пока не за что, – и он положил трубку.

Он ненавидел себя. Знал, что так нельзя, но не знал, как можно по-другому. Вспомнил, как обошёлся с его сестрой и племянницей её новоиспечённый муж, и его вновь передёрнуло от отвращения…

В первую ночь Акджан отказала супругу. Она оказалась не готова к такому испытанию. Страшные воспоминания о старых гаражах возле их дома в Сибири отравили её отношение к интимной жизни. К тому же на неё давил особняк новой семьи. Тёмные стены, тёмная мебель, мрачные лица прислуги, зашуганные женщины, говорящие шепотом дети – всё нагнетало страх.

Муж счёл это страхом неопытной девицы и на следующий день отвёз её в горный дом – небольшую ферму в сосновой роще у подножия горной гряды.

Там он постарался быть с ней предельно ласков, насколько это было присуще его грубой и властной натуре, не облагороженной ни культурой, ни образованием. И Акджан приняла его. Дальше случилась беда. Убедившись, что она вовсе не невинна, Энгин смертным боем избил новобрачную. Вернувшись домой, он коротко бросил матери: «Пошли кого-нибудь к этой шлюхе. Пусть о ней позаботятся. Я с ней ещё не разобрался».

Эдже сама кинулась с дочерью и служанкой в горный дом. Они нашли полумёртвую Акджан в луже крови. Фидан и Эдже плакали, везя её в больницу. У неё оказались сломаны рёбра, нога, пальцы на руках и ногах, вывихнуты оба плеча. К тому же врачи насчитали многие синяки и ссадины и констатировали тяжёлое сотрясение мозга.

– Будь ты проклят! – кричала Эдже на сына, – ты нас опозорил! Как ты мог сотворить с ней такое?

– Я убью эту шлюху! – орал на мать муж Акджан, – мне подсунули бракованный товар! И эта дрянная пигалица, Пынар, она точно её дочь, а никакая не племянница. Кстати, где эта ублюдочная незаконнорожденная, которую она нагуляла по малолетству? Я ей ноги поотрываю!

Фидан спрятала малышку в комнатах у прислуги, а потом её забрал Али.

А на третий день после свадьбы старик Мехмет и испорченный его воспитанием во вседозволенности Энгин разбились вдребезги на дороге, налетев на грузовик с дровами.

Акджан пролежала в больнице месяц. Деньги Али и Эдже, а также мастерство врачей сотворили чудо: вывихи вправили, переломы срастили, раны зашили. Позже она прошла курс физиотерапии и сделала пластическую операцию на нижней губе, которую порвал муж, пиная её по лицу. Теперь губа немного выпирала вперёд, но смотрелось прилично и даже… сексуально? Она решила, что в её жизни больше нет места ни таким словам, ни таким понятиям, ни таким отношениям. Домой вернулась хромающим инвалидом.

Пынар тогда кинулась ей навстречу.

– Радость моя! – воскликнула Акджан, обнимая ребёнка.

– Мамочка!

– Доченька!

Они обнялись и заплакали. Вечером, уложив малышку, она спросила брата о том, что её больше всего волновало.

– Его авария – твоих рук дело?

– Нет, – горько ответил Али.

– Почему? – гневно спросила Акджан.

– Тупо не успел. Он же от меня прятался, да и его мать не сразу мне сообщила о том, что случилось. Я узнал только через сутки от внучки нашего старосты, которая работает в больнице. Только собрал парней, а они сами…

– Хорошо, – успокоилась она.

– Хорошо. Как ты?

– Выжила. Все мужики такие, брат?

– Нет. Ей богу! Не все. Прости меня, я должен был узнать о нём побольше. Они приличная семья, но он вырос уродом, потому что отец ему всё позволял, наследнику. Я упустил из вида слухи, которые должен был лучше проверить.

– Да. Но дело есть дело, верно? – горько спросила она.

– Прости меня.

– Хорошо. Прощаю.

Больше они это не обсуждали…

И вот всего через два месяца львиная семейка снова заявила свои права на неё. Да у неё ещё не все синяки сошли. Ни за что! Она ни за что не вернётся в тот дом. Лучше уж точно смерть.

А за окнами Орлиного Гнезда светило яркое солнце, шумел прибой и ветер доносил запах сосен и мандариновых деревьев, затерявшихся выше в горах…

Прошло ещё два месяца. Её раны совсем затянулись, сошли кровоподтёки. После того памятного разговора на яхте с госпожой Эдже она больше не слышала о семье бывшего мужа. Али окружил её заботой. Она почти ничем не занималась, кроме Пынар. Дни проходили в покое, и она снова начала смеяться. Жизнь брала своё – она похорошела и снова начала наряжаться. Али давал ей много денег, и она тратила их на маленькие радости и развлечения в их доме. Но была и другая жизнь. Впервые о ней заговорила её свекровь на яхте…

– Дорогая, здравствуй, – сказала Эдже, выходя из каюты.

Акджан попятилась от неё как от змеи.

– Брат!

– Всё в порядке, сестрёнка. Это я позволил ей прийти. Выслушай её, пожалуйста, – уговаривал он сестру.

– Нет!

– Дорогая, я понимаю тебя и ещё раз приношу извинения за сына, – начала свекровь.

– Я их не принимаю. Уходите отсюда!

– Выслушай её, Акджан, пожалуйста, – вступился Али.

– Я видеть их никого не могу, – отрезала она.

– Я понимаю, дорогая. Но пойми и ты меня. Послушай.

В конце концов она выслушала госпожу Эдже – с яхты в открытом море особо не убежишь.

Клан Арсланов был недоволен сложившейся ситуацией. В принципе, все сочувствовали Акджан и осуждали Энгина, тем более, что все, оказывается, знали его бешеную дикую натуру и его ярость в драках по молодости. То, что он с ней сделал, вызывало осуждение даже у стариков. Но была и другая сторона. По брачному контракту она получала от своего брата треть мандаринового бизнеса, доход с которого был небольшим, но самым стабильным, а её брат получил от клана скот и земли, а собственные земли были основой любого богатства.

Став вдовой, она сохранила имущество за собой, а клан понёс убытки. К тому же, они считали брак несостоявшимся, так как не было общего ребёнка. А между тем у них и раньше были столкновения, в которых гибли крестьяне, а после её избиения несколько горячих парней из клана Картальоглу решили отмстить Арсланам за честь сестры хозяина и потравили поля, угнав скот. При этом убили чабана и сторожа. Их дети пришли в сёла Картальоглу и в отместку сожгли пару сараев, грузовик и убили трёх человек. Остановить кровную вражду мог только общий потомок и возвращение прав на мандарины и земли. Иначе снова потечёт кровь, и даже старики не смогут удержать народ в узде.

– Акджан, деточка, я знаю, что ты пережила и что ты чувствуешь. Но послушай меня. Серхат и Неджат – мои младшие сыновья – не такие. Они не поднимут руку на женщину. Посмотри на Серхата – он не может глаз на людей поднять от стыда за старшего брата. Они с Чичек женаты уже три года. У них дочка, Ширин. Он ни разу не обидел жену. А мой Неджат вообще ни на кого не похож. Мы смогли учить его в Европе. Он знаком с культурой твоих предков, он мыслит по-европейски. Он не навредит тебе, обещаю, – уговаривала её свекровь.

– Нет.

– Тогда прольются реки крови невинных людей.

– Пусть! Я тоже ни в чём не была виновата. Какие-то подонки меня изнасиловали. Брат отомстил за меня. Мы приехали сюда и соблюдали все правила. Мы ни разу никого не обидели. А он что сделал? Он не тело – он душу мою искалечил. Я думала обрести счастье с вашим сыном, а оказалась в аду. За что пролили мою кровь? За что? Мне плевать на всех. Пусть поубивают друг друга! Никто из вас не защитил меня! Никто! Никто.

Акджан зарыдала, и Эдже отступила. Али только покачал головой.

Они вернулись домой, и всё пошло по-прежнему, но в львиной пещере зрело недовольство…

Глава 4. Уговоры и угрозы

Пятый месяц после смерти мужа и сына прошёл для госпожи Эдже в бесконечных телефонных переговорах. Она каждый день уговаривала Неджата вернуться домой и взять семейный бизнес в свои руки. Но в долгой разлуке с сыном она совсем забыла, что это был самый волевой, самый упорный и упрямый из её детей. Он отказывался наотрез. После очередного неудачного разговора она села у окна мрачной гостиной со старыми фотоальбомами. Листая чёрно-белые страницы своей жизни, она словно заново её проживала.

Вот ей двадцать лет. Она почти считается старой девой. И вдруг к ней сватается Мехмет Арслан. Её родители счастливы отдать дочь за уважаемого человека, да ещё молодого и красивого. Они пять лет живут в браке, но детей нет. Вся деревня косо смотрит на неё, и муж увозит её в Мармарис. И там вдруг рождается её первый сын – Энгин. Муж тогда осыпал её золотом за наследника. Потом снова пять лет тишины, и родился ещё один сын – Неджат. Ей уже тридцать лет, и она думает, что это всё. Но в тридцать пять она рожает Серхата, а в сорок – долгожданную дочку – Фидан. Сейчас ей шестьдесят два года. Муж с сыном погибли, оставив её одну со всеми проблемами. Серхат слишком молод и неопытен, к тому же, по характеру слишком добрый и мягкий. Ей нужен Неджат. Её спаситель. Она должна его заполучить и вернуть домой. Но он даже идею левиратного брака не приемлет. Да и домой не торопится. Слишком глубоки его раны от ссоры с отцом. Но отца больше нет, а она осталась один на один с проблемами семьи. Не может же он бросить мать. Или может?

Размышления госпожи Эдже прервали громкий крик и стук дверей в прихожей.

– Беда, госпожа! Беда! – крикнула ей ворвавшаяся служанка, а следом ворвались её фермеры.

– Что случилось? – пожилая дама резко встала.

– Картальоглу сократили рабочих на фабрике. Причём оставили своих, а наших выгнали. Мы предъявили им счета, но они посмеялись. Нам нечего будет есть, если мы не будем работать. У нас теперь и земли нет, вы её им отдали. Чем кормить скот? И зачем его кормить, если его угоняют Эрдоганы?

Они кричали все разом, надвигаясь на неё угрожающей серой массой.

– Сейчас опять убили одного из наших. Картальоглу его убили!

– Немедленно покиньте гостиную моей матери! Что вы себе позволяете, неучи? – Серхат как тайфун ворвался в комнату и отчитывал крестьян, – мы решим ваши проблемы. Мы встретимся с Али Карталоглу. Вы можете выбрать несколько старост из наших сёл для этой встречи. Но вы не смеете повышать голоса на мою мать в моём доме. Немедленно вон отсюда! Вот приедет Неджат, он вам голоса приглушит! За горло возьмёт и своих, и чужих.

– Господин Неджат возвращается? – загалдели мужчины, пятясь к двери.

– Возвращается! Через пару недель будет. А вы подготовьте пока список убытков и претензий, перечислите убитых и сирот, утраченные и потравленные земли.

– Да, земли! Отравили! Всё из-за этой рыжей ведьмы!

– Это вы так будущую жену своего господина назвали? – тихо спросил Серхат, и все вдруг замолчали, – да он с вас шкуры спустит за такое неуважение.

И тут в полной тишине раздался голос старосты.

– А она выйдет за господина Неджата?

Тишина снова повисла в ожидании ответа. Все напряглись.

– А это от вас зависит. Мы с ней говорили. Она отказалась. Теперь всё будет зависеть от того, как брат поговорит с ней, и как вы поговорите с её братом – какое уважение окажете им обоим.

Эдже с надеждой смотрела на младшего сына. Люди замолчали. Потом тихо молча разошлись.

– Сынок, это правда? – повернулась госпожа Эдже к Серхату.

– Что, мама?

– Неджат возвращается? Ты говорил с ним? Он согласен?

– Говорил. Послал меня.

– Но, Серхат, ты сказал людям!

– А что я должен был им сказать? «Да, мы ошиблись с браком брата Энгина, мы лишили вас источника заработков и всех доходов, простите?» Да они бы разорвали нас на части, – едко ответил сын матери.

– А как же Неджат?

– Дави на него! Он должен приехать. Меня уважают как хорошего человека. Его – как лучшего в округе хозяина. Мне доверяют решать вопросы организации бизнеса и решения социальных проблем. От него традиционно ждут управления делами и решения хозяйственно-производственных проблем. Три года назад он по телефону спас нас от разорения несколькими простыми советами.

– Я помню, сын. И ты не просто хороший человек. Ты самый лучший. Но ты прав, Неджат – единственный, кого послушают простые люди, крестьяне.

– Люди должны не слушать, а слушаться. И они послушаются только его. Дави на него, мама! Если он не хочет пожалеть нас и наших людей – пусть пожалеет эту девочку, нашу невестку. Они не оставят её в покое.

– Ты думаешь? Неужели?

– Сейчас это единственный выход, если брак не будет повторён. Они её просто убьют. Звони ему, мама.

– Хорошо.

Госпожа Эдже прошла в спальню. Села у окна в кресло и набрала повтор на телефоне. Он сразу откликнулся. Сын никогда не позволял себе игнорировать её, даже если она ему докучала.

– Да, мама! – раздался в трубке родной голос.

– Ты должен сказать «да» не мне, сын, а своей невесте в Мэрии.

– Мама!

– Послушай меня в последний раз, Неджат. Я понимаю твоё отвращение к этому браку. Но мы никогда не терпели столько потерь и убытков. Никогда не гибло столько людей, как за эти полгода. Полгода у нас идёт настоящая кровопролитная война! Но это ерунда, нам не привыкать. Мы справимся. Мы, но не эта девочка. Не жаль нас – пожалей хоть её. Они убьют её!

– Да за что?

– Не за что, сын, а ради чего. После её смерти её брат снова вернёт себе мандариновый сады, а мы – наши земли и мясной комбинат. Не наши люди, так люди её брата убьют бедную девочку. Она и так от нас натерпелась, да простит всевышний моего сына. Пожалей её. Вы распишитесь, сделаете ребёнка и сможете разъехаться и жить каждый своей жизнью.

– Но оставаясь в этом позорном браке.

– Весь позор этого брака, сын, обрушился не только на её голову, но и на наши. И мы должны остановить грязные сплетни.

– Сплетни?

– Я ведь рассказывала тебе, что Энгин с ней сотворил. Девочка еле выжила. Сейчас она в доме брата. Она на люди не может выйти – на неё косо смотрят, только что камнями не закидывают. Её может спасти только брак с одним из Арсланов и общий ребёнок двух кланов. Только тогда её оставят в покое. И её, и её приёмную дочь.

– Я не помню, чтобы ты говорила о ребёнке. Что за приёмная дочь, мама?

– У неё есть приёмная дочь, вроде их с братом дальняя родственница. Энгин и её хотел убить, когда в него словно шайтан вселился. Эту девочку тоже могут убить, так как люди считают, что она сама родила её в пятнадцать лет.

– А это может быть правдой?

– Она клянётся, что ребёнок приёмный. Но люди не слушают. Они убьют их обеих, сын.

– Хорошо, мама. Я подумаю.

– Некогда думать! Приезжай.

– Я подумаю, мама. Кстати, а как она относится к этому браку?

– Как и ты. Мы дважды ходили к ней всей семьёй, но она даже не вышла к нам из комнаты. Потом её брат устроил нам встречу, и она выслушала меня, но всё равно отказалась.

– Прекрасно! Я не хочу, она не хочет. А как мы жить-то будем? Как она на меня смотреть-то будет после всего?

– Живой будет – как-нибудь да посмотрит. А если они ей глаза закроют? Покорись, сын. Так надо. Прошу тебя!

– Я хочу с ней поговорить.

– Она не хочет разговаривать ни с кем из наших.

– Просто дай ей мой номер, мама. Я уверен, что мне она позвонит.

– Хорошо, сынок. Я сейчас же поеду к ней.

– Зачем? Можно продиктовать номер по телефону.

– Она не подходит к телефонам, она не хочет никого видеть и слышать.

– Дурдом какой-то. Она вообще нормальная? Я не хочу вдову брата, да ещё полоумную!

– Она нормальная. Она очень сильная и жизнерадостная девочка. Просто ей не повезло в этой жизни. Родители рано умерли. Росла у чужих людей. Потом брат долго вставал на ноги. Потом её изуродовал наш Энгин, не могу смириться.

– Да уж. Бедняга. Хорошо. Отвези ей мой номер. Поговори. А потом я с ней поговорю. И пусть мне позвонит наш главный староста.

– Хорошо, сын.

Они положили трубки, и Эдже радостно вздохнула. Раз уж Неджат решил говорить со старостой – это замечательно. Старик расскажет ему всё без прикрас, со всеми деталями и прогнозами местных. Пусть немного напугает его. А вот как она сама не догадалась дать невестке номер среднего сына? Скорее, скорее в особняк Картальоглу! Пусть эта проблема уже решится.