Бунт на Свалке

Витус Рекоу сделал пару больших глотков кофе, отломил половинку печенья и продолжил:

– Какой бы порочной ни была существующая система, но на ней и только на ней держится порядок и работоспособность рудника. Я настоятельно, настырно, очень даже советую вам – не меняйте её. Не пытайтесь переделать её и даже трогать. У вас всё равно ничего не получится. Верхушка заключённых не будет работать из принципа. Для блатного, и тем более для самого авторитета, взять в руки лопату или отбойный молоток равносильно самоубийству. Его авторитет тут же разлетится в пух и в прах.

– Ну уж дудки, – возразил Откен. – Позвольте с вами не согласиться. Преступники должны работать. Все! До единого. Никаких поблажек и никаких привилегий.

Откен вновь с трудом сдержал себя. Так и подмывает сказать этому блеющему идиоту что-нибудь резкое и очень гадкое.

– Превеликий Создатель. Неужели и я был таким горячим девяносто лет назад, – неожиданно произнёс витус Рекоу. – Точнее, двадцать стандартных лет тому назад.

Витус Рекоу прискорбно улыбнулся:

– Я ведь тоже пытался навести порядок, раздать блатным отбойные молотки, чтобы было как на Миреме. Но… Повторяю: здесь вам не метрополия, а…

– Знаю, знаю – Свалка, – зло отмахнулся Откен.

Витус Рекоу тут же подобрался, распрямил спину и тихо зашептал:

– Витус Откен, никогда. Вы слышите? Никогда не называйте Дайзен 2 Свалкой. Местные крайне не любят это… прозвище. Иначе у вас будут преогромные неприятности с персоналом. Они же сплошь аборигены. Вплоть до того, что булочник будет продавать вам позавчерашние булочки под видом свежих.

– Ну… Это мы ещё посмотрим, – ответил Откен.

Витус Рекоу залпом допил кофе. Забытая половинка недоеденного печенья осталась лежать на тарелочке. Всё ещё действующий начальник тюрьмы, даже не стараясь скрыть отчаянье, произнёс:

– Витус Откен! Прислушайтесь к моим словам. Завтра днём всё это хозяйство, – витус Рекоу широко развёл руками, – будет вашим. А вам тут ещё двадцать лет париться.

То ли от волнения, то ли от бессилия, начальник тюрьмы забыл про местный календарь и перешёл на стандартное летоисчисление.

– Ваш совет запоздал, – Откен злорадно улыбнулся. – Позавчера днём, в баре, какой-то зачуханный абориген из-за своей любимой Свалки полез на меня в драку.

От столь дерзкого признания витус Рекоу испуганно отшатнулся. В кабинете повисла напряжённая тишина. Витус Рекоу, резко сменив тему, спросил:

– Витус Откен, по себе знаю, добровольцем на Дайзен 2 никто не едет. А вы по какой причине подписали контракт?

Откен напрягся. Кровь прилипла к щекам, глаза сузились, а к горлу подкатил горький ком. Треснуть бы этого болвана по башке.

– Не ваше дело. Уважаемый.

Последнее слово прозвучало как грязное ругательство. Но на грубость витус Рекоу никак не отреагировал. Наверно, и не рассчитывал на откровенный ответ.

Интерес к разговору окончательно пропал. Этот старый дурак не сказал ничего действительно важного или хотя бы интересного. Только расписался в собственной трусости и бессилии. Да ещё в душе покопаться удумал. Не! Ему точно следует треснуть по башке. Может, тогда мозги заведутся.

– Надеюсь, у вас найдётся свободный кабинет с хорошим рабочим столом? – Откен поднялся из кресла.

– Да, конечно, – витус Рекоу встал следом. – Налево по коридору крайняя дверь под номером 78. Мы специально держим его свободным, так сказать, резервное рабочее место, на всякий случай. Пойдёмте, я провожу вас.

– Не стоит, – возразил Откен. – Раз все кабинеты в административном здании пронумерованы, то я и сам легко его найду. До свидания, – произнёс Откен. – Если что понадобится, я непременно свяжусь с вами лично.

– Всего хорошего, – витус Рекоу слегка поклонился.

Треснуть бы на прощанье дверью, чтоб смазливая секретарша подпрыгнула от испуга. Откен вышел в приёмную. Неужели и он сам через двадцать лет превратится в точно такого же слащавого идиота? Не бывать!!! Никогда! Лучше он перевернёт здесь всё с ног на голову. Точнее, наоборот – с головы обратно на ноги.

Дверь за спиной громко хлопнула. Пусть не настолько сильно, чтобы красавица Гафая испугалась, но достаточно, чтобы она нахмурила своё прекрасное личико.

Глава 6. Предупреждение

– И почему каждый раз повторяется одна и та же история.

Тихо, почти про себя, прошептал Рекоу, когда витус Откен, долгожданный преемник, вышел из кабинета. Как прощальный салют, дверь хлопнула за его спиной.

За полторы тысячи местных лет сложилась «добрая» традиция: каждый новый Главный погонщик пытается сломать порочную систему взаимоотношений между заключёнными и администрацией тюрьмы, и так же, при первом знакомстве, хлопает дверью. Но без кардинальной перестройки всего института исполнения наказаний свернуть её невозможно. Она сложилась поперёк воли самых первых Главных погонщиков и за прошедшие столетия только доказала жизнеспособность, необходимость да и живучесть, если честно.

Больше 20 стандартных лет тому назад он сам точно так же обозвал про себя витуса Несота слащавым слабаком и приспособленцем. Точно так же вышел из кабинета и с треском закрыл за собой дверь. Тяжело вздохнув, Рекоу вернулся за рабочий стол.

Большое кресло мягкое и очень удобное. Электронный стол включён. В левом верхнем углу папка с входящими документами горит зелёным цветом. Нужно бы её открыть и продолжить работу. За выходные, как обычно, набежала куча дел, но…

Рекоу откинулся на мягкую спинку кресла. Неожиданно нахлынуло чувство полнейшего безразличия. То, что ещё полчаса назад казалось важным и значительным, разом превратилось в ничтожное и мелочное. Заключённые, дисциплина, выработка, план… Сменщик прибыл. Менее чем через сутки витус Откен получит всё это хозяйство. Чёрт с ней, с зелёной папкой с входящими документами.

Согласно всё той же «доброй» традиции, новый начальник Глотки пять–семь местных лет будет беситься, подгонять суровую действительность под строгие буквы устава, ругаться и обзывать губернатора нехорошими словами. Этим витус Откен никого не удивит и не обрадует. Все новые Погонщики заводились так. А потом махали на всё рукой и начинали тихо ждать, когда истечёт прописанный в контракте срок. Но что-то в витусе Откене настораживает. Понять бы ещё что?

Желание заниматься текущими делами пропало окончательно и бесповоротно. Рекоу развернулся на кресле спиной к рабочему столу. В конце концов, сегодня у него последний рабочий день. Как говорят зеки в подобных случаях? С вещами на выход! Новый начальник – мужчина в самом расцвете сил, высокий, мускулистый. Наверняка каждое утро бегает по десять километров и два раза в неделю посещает тренажёрный зал. К тому же злой, как пёс бездомный. Вот пусть и разбирается с журналом расхода кислорода и с количеством списанных арестантских роб. Лучше проверить ящики стола.

Но, едва Рекоу развернулся и вытащил верхний правый ящик, как тут же задвинул его обратно.

Вот оно что! Витус Откен злой. Очень злой. Он даже не пытается примириться с действительностью. Ещё ни один новый начальник тюрьмы не начинал жизнь на Дайзен 2 с грандиозной попойки в баре и с драки с простым шахтёром. Личная жизнь витуса Откена рассыпалась в прах, когда он подписал кабальный контракт. Знать бы ещё, на чём его подловили. Впрочем, как раз об этом можно будет спросить губернатора на завтрашнем приёме.

К чёрту работу! Рекоу поднялся с кресла и вышел в приёмную.

– Гафая, голубушка, – Рекоу остановился перед секретаршей. – Если что, я на обходе. Если кто будет настаивать, то я решил в последний раз проведать Профа.

– Фу! Витус, – угора Тсен сморщила симпатичное личико. – Сдался вам этот Проф. Я про него столько гадостей слышала. Говорят, он гей!

– Знаю, знаю, – Рекоу еда успел спрятать улыбку. – Но с моей стороны будет очень не вежливо не попрощаться со своим первым заместителем по теневой администрации.

Рекоу постарался обратить всё в шутку, но угора Тсен только махнула наманикюренной ручкой. В коридоре Рекоу обошёл стороной распахнутые двери лифта. Лучше в последний раз прогуляться по тюрьме пешком.

Странно? Рекоу вновь вышел в длинный общий коридор. Все эти бесконечные девяносто лет он как-то не обращал внимания на внутреннее убранство административного корпуса, да и на всю тюрьму в целом. Просто перемещался из пункта «А» в пункт «Б»: из лифта в кабинет, из кабинета в зал для собраний, из зала для собраний в столовую, из столовой обратно в кабинет. А ведь в административном корпусе Глотки много чего белого цвета: стены, потолки, даже пожарный щит на развилке покрашен белой краской. Под ногами мягко пружинит ковровая дорожка из дешёвой синтетики. Рекоу на миг остановился и потёр её носком ботинка. Сколько же ей лет? За все эти годы он не подписал ни одной сметы по замене покрытия в административном здании. На поворотах и перекрёстках с потолка глазеют стеклянные полусферы видеокамер. Просто, казённо и скучно.

Пост №1, пара толстых решёток с маленькими дверцами отделяют мир заключённых от мира свободных жителей Дайзен 2. Пузатый надзиратель лихо выскочил из-за стола, но Рекоу только махнул рукой:

– Сиди. Я проведаю Профа и сразу обратно.

– Как скажете.

Охранник изо всех сил старается сохранить деловой и сосредоточенный вид, но на его располневшем лице, как на экране хорошего телевизора, без труда читается вздох облегчения. Раз начальник тюрьмы решил прогуляться один, то, значит, точно не потащит за собой.

Пост №1 отделяет административные помещения от собственно тюрьмы. Немногочисленным работницам Глотки категорически запрещено даже приближаться к Посту №1. Та же угора Тсен, симпатичная секретарша, никогда не приближалась к стальным решёткам, и, дай бог, никогда не приблизится.

Несложное механическое приспособление между стальными решётками позволяет открывать маленькие дверцы только по очереди – ещё одна далеко не лишняя предосторожность. Рекоу отошёл от Поста №1 метров на десять, но остановился и обернулся.

Эти решётки заключённые пересекают дважды. Первый раз, когда прибывают в тюрьму. Второй, когда её покидают. Но для многих хватает и одного раза. По долгу службы ему приходилось бесчисленное количество раз проходить через эти двойные решётки. Но, к чему обманывать самого себя, он сам был не намного свободней одетых в красные робы заключённых. Они мотали свой срок в общих камерах по эту сторону, а он в комфортабельном кабинете с занавешенным окном по ту.

Заблудиться в жилой части тюрьмы невозможно. В параллельных коридорах дорогу найдёт даже слепой. Эскалаторы для перехода с уровня на уровень или пассажирский лифт заключённым не полагается. Рекоу спустился по бетонной лестнице на четвёртый уровень. В конце самого дальнего бокового прохода находится камера №491.

Самая знаменитая на весь Дайзен 2 камера находится не просто на самом нижнем жилом уровне, а в самом дальнем его конце. Дорожит собственной безопасностью авторитет, ещё как дорожит. Перед закрытым входом развалился здоровенный амбал. Кожа на гладко выбритом затылке собралась глубокими складками. Не зря подобных субъектов с прокисшими мозгами и накаченными мускулами называют быками.

Услышав шаги, амбал напрягся и резко обернулся. Глаза маленькие, тупые, но очень подозрительные. Узнав Рекоу, бык нехотя оторвал зад от металлической табуретки и с шумом отодвинул решётчатую дверь. Пропуска не потребовал, и то ладно.

Стандартная камера №491 рассчитана на двадцать заключённых, но живёт в ней всего десять человек. Лишние койки убраны. На свободном пятачке огорожен душ с персональным туалетом и оборудована мини-качалка: спортивная скамья со стойками и штангой, пара стеллажей с комплектом съёмных дисков и внушительный набор гирь. На толстом крючке висит боксёрская груша.

На спортивной скамье, кряхтя от натуги, под тяжёлой штангой, лежит ещё один бык из окружения авторитета. Ещё крупнее и толще первого у входа. Подняв штангу, бык с шумом уронил её на стойки и присел. Растопыренной пятернёй охранник смахнул с лица обильную испарину. На руднике быки не работают, делать им нечего, вот и качают мускулатуру сутки напролёт.

Подобных типов нужно держать в психушке на расслабляющих препаратах. Но суд, по неизвестным причинам, признал их вполне вменяемыми и отправил на Дайзен 2. Наверно, по соображениям экономии. Судьбой сосланных на Свалку многочисленные общественные организации Мирема не интересуются вовсе. За 90 местных лет ни один эмиссар так называемых борцов за права человека не появился в Космопорту имени Пилага.

У дальней стены в потёртом кресле из кожзаменителя сидит Тул Фудилов по кличке Проф. На авторитете стандартная для зеков красная тюремная роба, но тщательно постиранная и поглаженная. Заложив ногу за ногу, Проф держит в руке старенький ридер.

Недалеко от Профа, показывая всему миру тощий зад, на четвереньках ползает шестёрка. Авторитету по должности не полагается пачкать руки о разные там отбойные молотки, кувалды или, упаси господи, половые тряпки. Но кто-то должен каждый день мыть в камере пол и вытирать под коечками вездесущую пыль.

Профу больше шестидесяти стандартных лет. В молодости он работал в Институте фундаментальных исследований. Говорят, был талантливым физиком. Но… страсть к материальной стороне жизни погубила его. Тул Фудилов провернул грандиозную аферу. Через несколько влиятельных телеканалов раструбил на весь мир о грядущем создании генератора искусственной гравитации. Благодаря бешеной популярности ему удалось выбить из правительства аж несколько миллиардов виртов. Сумма громадная, в четыре раза больше годового бюджета Дайзен 2.

На Итаге, естественном спутнике Мирема, специально для него построили научно-исследовательский институт. Несколько крупных строительных компаний в кратчайший срок возвели целый посёлок и солидные промышленные мощности. Казалось… Вот! Вот! Ещё немного. И человечество, наконец, получил долгожданный генератор искусственной гравитации. Но…

В те же СМИ, что двумя годами ранее вовсю расхваливали Тула Фудилова, просочились слухи о финансовых махинациях при строительстве научно-исследовательского комплекса. Телезрителей особенно позабавило кресло витуса Фудилова, за которое, согласно предъявленным документам, заплатили аж 100 тысяч виртов налогоплательщиков. Вслед за сенсационными телепередачами на Итагу десантировалась парламентская комиссия и такое там накопала.

Никаких исследований Тул Фудилов не вёл в принципе, только создавал видимость. Зато активно ворочал громадными суммами, выделенными на генератор искусственной гравитации. За солидные откаты распределял строительные подряды и закупки. На Миреме Фудилов построил прекрасный особняк в три этажа, с шестью туалетами и одной сауной. Солидными взятками сумел подмазать не только высших чиновников Института фундаментальных исследований, но и политиков в администрации президента.

Скандал вышел грандиозным. Рекоу был в то время молодым надзирателем тюрьмы Камшбот и смотрел судебные разбирательства по делу Фудилова, как лихо закрученный детектив. После оглашения приговора на Свалку отправили самую образованную за всю историю Дайзен 2 партию заключённых. И вот, став начальником Глотки, Рекоу нашёл здесь чёрную легенду финансового мира.

Великий Создатель наделил Фудилова могучим умом и великолепными организаторскими способностями. Проф быстро взобрался на вершину уголовной иерархии. Срок его заключения истёк семь стандартных лет тому назад. Фудилов вполне мог бы выйти на свободу, но авторитет предпочёл остаться. Ну не дурак же он менять потёртое кресло тюремного авторитета на лом и лопату бесправного работника на далёкой ферме на южной оконечности кратера Финдос. И таких, как он, за долгую историю Глотки накопилось больше двух тысяч. Именно этот контингент вечных заключённых составляет теневую администрацию тюрьмы.

Рекоу подошёл к Профу и нарочно громко произнёс:

– Добрый день, Проф.

Авторитет оторвал взгляд от ридера.

– А-а-а! Добрый день, гражданин начальник. Прошу вас – присаживайтесь, – панибратским тоном предложил авторитет.

Проф ведёт себя так, словно он здесь самый главный. Хотя, нужно признать, так оно и есть. С Профом вполне можно разговаривать, если не обращать внимания на его словесные понты и непристойные жесты.

Рекоу осторожно присел на коечку напротив кресла и спросил:

– Проф, ты слышал о новом Главном погонщике?

– Конечно, – ответил Проф. – Пару дней назад его с метрополии скинули.

– Тогда, может быть, ты слышал о его выходке в «Пьяном горняке»?

– О-о-о! – притворно удивился Проф. – По Глотке уже анекдоты ходят.

Ещё одно правило, которое вовремя не успел усвоить витус Откен: Дайзен 2 подобен маленькому глухому городку, где слухи и сплетни разлетаются быстрей официальных сообщений. Да и верят им больше. Заключённые ещё в глаза не видели нового начальника, но уже составили о нём весьма нелицеприятное мнение. Трудно будет витусу Откену, ох как трудно.

– Тогда ты должен знать, что он собирается с вами сделать, – не спрашивая, а утверждая, произнес Рекоу.

– Ну-у-у, не он первый, не он последний, – неопределённо ответил Проф. – Ты и сам, в своё время, пытался всучить мне отбойный молоток.

Рекоу поморщился. Было дело. До сих пор крайне неприятно вспоминать об этом.

– Можешь считать меня паникёром – мне уже фиолетово, – заявил Рекоу. – Я разговаривал с витусом Откеном полчаса назад. Он очень, ты слышишь, очень мне не понравился. Этот верзила с накаченными бицепсами под самую макушку набит злостью. У него внутри всё кипит и пенится. Того и гляди – рванёт, как атомная бомба. Его жена бросила.

– Так это ж со всеми так! – авторитет едва не подавился смехом. – И тебя жена бросила, и меня. Вон! Даже губернатор, самая жирная лягушка в нашем болоте, и тот на Свалку холостяком прилетел.

– Всё это так, – легко согласился Рекоу. – Я отстал от тебя, когда женился. А витус Откен ещё не пережил развода, ещё не смирился с неизбежным и ещё не нашёл другую женщину. С аборигенками он уже поссорился, заочно. От воздержания, понимаешь…

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросил Проф.

– Психология является важной и неотъемлемой частью обучения тюремного надзирателя, – словно цитируя учебник, ответил Рекоу. – Чем в более скверном расположении духа находится человек, тем легче понять его сущность. Я, вообще-то, с тобой попрощаться пришёл. Ну не могу же я напоследок не проведать своего первого заместителя по теневой администрации.

Проф широко улыбнулся. Авторитет падок на лесть.

– Так что, Тул Фудилов, не кашлять тебе, – Рекоу поднялся с койки.

Проф, стрельнув глазами на ползающего под ногами шестёрку, неожиданно спросил:

– Зачем вы меня предупредили?

Тюремная жизнь с её вечными интригами не на жизнь, а на смерть приучила Профа искать подвох во всём и подозревать собственное отражение в зеркале.

– Это моя благодарность, Проф. Спасибо тебе, что все эти двадцать лет держал Глотку за глотку, – невольно скаламбурил Рекоу. – Да и месть, куда уж без неё. Витус Окрен слишком громко хлопает дверью. Ну всё. Удачи тебе.

Теперь можно уходить с чистой совестью. Авторитет так и остался сидеть в потёртом кресле, но ридер в руки не взял. Проходя мимо охранника у входа, Рекоу недовольно покосился на короткую дубинку на поясе быка.

Если к обычной металлической трубке приварить пять коротких толстых пластин, а рукоятку для удобства обмотать тканью или кожаным ремешком, то получится очень страшное холодное оружие. Нож или заточка для тупого быка – оружие слишком умное. А вот дубинка с торчащими во все стороны убойными пластинами – в самый раз. Рекоу отвернулся. За 20 лет не раз и не два приходилось подписывать липовые отчёты о несчастных случаях, когда на проверку очередной труп оказывался густо утыканным характерными прямоугольными ранами. Но – судьбой зеков никто не интересуется. Далёкий Мирем больше волнует поставки меди, никеля, кобальта, а не судьба сосланных на Свалку отбросов. Изувеченные трупы уходят в ненасытное жерло тюремного крематория, где вместе с бренным телом сгорает правда и справедливость. И… ничего в этой жизни не меняется.

По тюремному уставу холодное и тем более электромагнитное оружие категорически запрещено. Чтобы не провоцировать заключённых, надзиратели не носят даже баллончики со слезоточивым газом. А на деле? Если быки не стесняются начальника тюрьмы, то страшно подумать, какие арсеналы запрятаны у зеков в мастерских, в камерах под полом и, особенно, в бесконечном лабиринте медного рудника.

Рекоу вышел из камеры №491. В любом случае, дубинка на поясе охранника уже не его забота. Если новый Главный погонщик настолько крут, как заявляет, то пусть попробует отобрать у тупого быка с накаченными ушами его любимую игрушку.

Не останавливаясь, машинально кивая на приветствия заключённых и надзирателей, Рекоу быстро дошёл до приёмной своего кабинета.

– Гафая, голубушка, – Рекоу остановился возле секретарши. – Тебе обязательно нужно сменить работу.

– Вы меня увольняете? – угора Тсен удивлённо захлопала глазками.

– Ну что вы! Да как я могу? Сегодня у меня последний рабочий день. Как раз сейчас начну паковать чемоданы.

– И на прощанье решили меня уволить?

– Нет! Что вы! Конечно, нет. Только, – Рекоу опёрся ладонями о столешницу и доверительно наклонился к секретарше. – В воздухе запахло жареным, милая моя. Витус Откен может выкинуть такое, такое, от чего в Глотке сначала будет очень жарко, а потом очень холодно. Я всего лишь горю желанием предостеречь вас.

– Ах! Это, – угора Тсен расслабленно рассмеялась. – Благодарю вас за заботу, витус, но, я думаю, витус Откен перебесится и всё будет как прежде.

– Да будет на то воля Великого Создателя, – Рекоу печально вздохнул. – Тогда отмени все запланированные на сегодня дела. Если кто будет спрашивать, то можешь прямо так и сказать: старый Погонщик стойло сдаёт, а новый принимает – им обоим некогда.

Рекоу зашёл в кабинет и аккуратно закрыл за собой дверь.

Глава 7. Разговор с губернатором

Кресло для посетителей в приёмной губернатора большое и мягкое. Так приятно прислониться к высокой спинке и положить руки на широкие подлокотники… Выспаться можно, не хуже, чем в собственной кровати. Но Рекоу не до комфорта.

Часы над столом секретарши показали 9:45. До официальной передачи полномочий осталось всего пятнадцать минут. В приёмной вот-вот появится витус Откен. Рекоу специально прибыл на полчаса раньше, чтобы поговорить с губернатором с глазу на глаз. Но витус Гажан как обычно изображает из себя крайне занятого государственного деятеля и всё никак не может его принять.

Да-а-а. Тяжело общаться с человеком, который страдает манией величия, да ещё и в самом деле облечён большой властью. Да какие у него дела? Сидит за столом и «лечится» после вчерашнего. Витус Гажан прикладывается к бутылочке каждый день. Удивительно, как за двадцать восемь местных лет он умудрился не спиться окончательно?

На столе секретарши запищал сигнал вызова.

– Витус Рекоу, – угора Равер, блондинка с тонкими холёными ручками, секретарша губернатора, ослепительно улыбнулась, – прошу вас. Витус Гажан вас примет.

Рекоу, стараясь скрыть раздражение, с трудом выбрался из глубокого кресла. Часы над головой сексапильной угоры Равер показывают 9 часов 51 минуту.

– Разрешите? – Рекоу открыл дверь в кабинет губернатора.

– Да. Да. Прошу вас.

Витус Гажан сама любезность: слащавая улыбка, розовые щёчки, сверкающие от радости глаза. Губернатор ростом невелик, но больно худ для столь солидной должности. Деловой костюм мешком висит на его тощих плечах. При всём при том губернатор обожает плотно покушать и особенно выпить. И, конечно же, никогда не отказывается от приглашений на торжественный обед или деловой ужин. Ещё бы – пожрать на халяву.

Стол губернатора девственно чист. В воздухе витает аромат вина. Окно распахнуто настежь. С высоты третьего этажа видны треугольные вершины ёлок на Площади пионеров. Витус Гажан так часто «лечится» в своём кабинете, что запах спиртного пропитал мебель и мягкую обивку стен.

– Присаживайтесь, – витус Гажан показал на кресло возле стола. – Чем обязан столь раннему визиту?

– Любопытство, уважаемый, любопытство, – Рекоу присел в кресло для посетителей. – И только вы можете мне помочь.

– Ну что вы! – витус Гажан театрально всплеснул руками. – Вы явно переоцениваете мои скромные возможности.

Не прошло и месяца, как тюремные медики подняли изо льда витуса Гажана, как Рекоу раскусил характер нового губернатора: очередной неудачник, любит власть больше, чем заслуживает, но по-особому. Витус Гажан обожает внешние проявления высокой должности, помариновать посетителя в приёмной хотя бы пять минут без всякой причины из той же оперы. Манипулировать таким типом легко. Главное удовлетворять его глупые амбиции и нелепые пристрастия. Словно играя второстепенную роль в театральной постановке, Рекоу произнёс: