Когда сбываются мечты

Пока Валя лепила пироги, Мурка, сидя на подоконнике, с интересом наблюдала за хозяйкой.

«Нравится пирог?», – весело спросила Валя у кошки.

Мурка ответила «Мяу». Валя засмеялась:

«Будешь себя хорошо вести, дам тебе кусочек. Да, да, не отворачивайся, это я на Мартина намекаю».

Мурка демонстративно уставилась в окно и начала нервно подергивать хвостом.

«Ну, как знаешь. Выбирай: или пирог или Мартин».

Мурка, всем своим видом показывая, что разговор закончен, спрыгнула с подоконника и удалилась в комнату.

«Вот, засранка», – крикнула ей вслед Валентина.

Мартин – это маленькая собачонка редкой породы аффенпинчер. Не собака, а сплошное недоразумение: непонятная, клочкастая, жесткая шерсть торчит во все стороны; такая же косматая растительность на «обезьяньей» мордочке, громкий лай и заряд энергии как у метеора. Черте что, а не собака. Зачем Лешке понадобилось это «чудо» в их двухкомнатной квартире, в которой кроме их с женой еще и трое детей для Валентины оставалось загадкой. Как объяснила Татьяна (Лешкина жена) такие как Мартин стоят не меньше 60 тысяч, а ей подруга всего за 30! продала. Валя только руками развела: «Тогда понятно, надо брать».

Мартин появился у детей прошлой весной, после Мурки. Когда дети привезли его в первый раз и выпустили в коридоре, он с громким лаем начал носиться из комнаты в комнату, исследуя новое пространство. Мурка с гордым видом спрыгнула с подоконника и, наклонившись к миске с водой, демонстративно не замечая нового питомца, стала пить воду. Мартин в это время примчался на кухню. Увидев, что Мурка игнорирует его, он подбежал к ней и укусил за торчащую вверх пятую точку. Мурка, не ожидая такого конфуза, в какие-то доли секунды очутилась на спине Мартина и своими острыми коготочками впилась в его обезьянью мордочку. Мартин взвыл от боли и прямо с сидящей на нем как наездницей Муркой, убежал в туалет, из которого начали доноситься дикие вопли.

С тех пор Мурка невзлюбила Мартина, она не могла простить нанесенной ей обиды. Пока хозяева Мартина находились в комнате, она старательно изображала из себя «хорошую девочку», но стоило им ослабить свое внимание, как кошка быстро показывала наглецу, где его место. Она загоняла его в туалет, сама ложилась около двери и не выпускала оттуда клочкастого.

К приезду детей у Валентины на столе стояла горячая румяная выпечка, а в самом центре на красивом подносе – Валина гордость: сладкий пирог. Женщина от души полюбовалась получившейся красотой, накрыла ее новым полотенцем и, довольная собой, выглянула в окно. С трассы свернула белая пассажирская газель.

«Едут», – сказала она Мурке, и, накинув старую куртку, выбежала во двор. Подъехав к воротам, газель остановилась. Первыми из открытой двери выбежали старшие внуки. Они наперебой кричали:

«Бабушка, привет», «А в нас сейчас чуть машина не врезалась», «А у меня на этой неделе шесть пятерок, представляешь», «Баб, а на горку пойдем?», «А мы с папой петарды привезли, взрывать будем. Папа в городе не разрешает, а здесь, говорит, можно»….Дети пытались сразу выпалить все свои новости.

За детьми появились и взрослые. Лешка с Петькой и их жены: Татьяна и Ольга. Татьяна шла с Мартином на руках. Валентина всегда сильно скучала по своим внукам, с большой любовью относилась к сыновьям, а вот со снохами у нее отношения никак не складывались. Хотя, женщина искренне пыталась. Татьяна – старшая сноха была еще той язвой. Постоянно всем недовольная, с вечным выражением брезгливости на лице, на каждое слово Валентины отвечала возражением. Ольга была попроще, не такая поперечная и к Вале относилась достаточно ровно, но у нее была своя мама, которую она очень любила и не могла без нее жить. Поэтому Петька с детьми приезжали редко и практически все время проводили у Ольгиных родителей.

«Заходите, заходите быстрее в дом, сейчас чай пить будем. У меня все готово», – суетливо говорила Валя, при этом, не забывая обнять и погладить внуков: кого по голове, а кого по плечу.

После того как шумная толпа ввалилась в небольшой коридор, в доме стало тесно.

«Раздевайтесь, не толпитесь, дети, давайте быстрей, снимайте куртки и бегом в ванную – руки мыть. Там в кухне пироги горячие!»

«Опять пироги!», – раздался недовольный голос Татьяны, – «Вы бы, Валентина Петровна хоть что-нибудь новенькое придумали. Много мучного вредно. Вон у Лешки уже живот висит, хотите, чтобы еще и задница, как у бабки Зины выросла?»

Данное высказывание больно резануло Валю по сердцу, но она сдержалась, промолчала. Приглашая детей в кухню, она продолжала:

«Смотрите, какую вкуснятину я вам сегодня испекла. А красотища-то какая!»

«Ух, ты-ы-ы», «Здорово-о-о», «Вот это да-а-а», – слало доноситься со всех сторон.

«Бабуль, мне, чур, вон с тем цветочком отрежь»

«И мне», «И мне», «И мне»…

«Это чего вы тут просите?» Татьяна вошла на кухню. «Валентина Петровна! Вы, что, издеваетесь что ли», – голос снохи перешел на визг, – «Вы же знаете, что у Славки диатез, ему сладкое нельзя! Отдай мне сейчас же! Кому сказала?»

Младший внук быстро спрыгнул со стула и, что есть силы, помчался в комнату, запихивая на ходу сладкий пирог в рот.

Татьяна догнала его, выхватила остатки пирога и достаточно сильно нашлепала по заднице. Славка зашелся в громком реве.

Крикнув: «Не ори, а то еще получишь», – Татьяна подбежала к мусорному ведру и швырнула туда обкусанный пирог. Затем, обращаясь к Валентине, громко сказала: «Довольны? Радуйтесь! Добились своего!»

Валентина медленно вышла из кухни. Уходя, она услышала, как Лешка виновато проговорил:

«Тань, ты чего? Успокойся. Она же старалась».

«Сколько можно говорить одно и тоже! Достала совсем! Пока ребенка нам не угробит – не успокоится!»

Валя вошла в комнату, Славка валялся на полу и громко плакал. У Валентины тоже слезы ручьем текли из глаз. Она подошла к мальчонке, подняла его с пола, крепко прижала к себе и сказала:

«Славка, миленький, не плачь! Бог с ним, с пирогом-то. Я тебе другой дам с картошкой. Ты же с картошкой тоже любишь. А, может, я тебе лучше в следующий раз машинку куплю на колесиках. Хочешь? Наплевать на все эти пироги. Ты же мужик, тебе они ни к чему. Тебе машинку красную или синюю купить?», – приговаривала Валентина, вытирая слезы с лица ребенка.

«Зей-о-ную», – уже улыбаясь, сказал Славка.

«Хорошо, зеленую куплю. Обязательно. Вот приедешь в следующий раз, мы с тобой автомобильные гонки устроим. У кого машина быстрей ездит. Влада судьей возьмем. Хорошо?»

«Хо-о-со», – весело сказал Славка и, спустившись с рук, побежал к шифоньеру, где стоял ящик с игрушками.

«Ты не понимаешь, что ли? Она мне это на зло делает. Каждый раз пироги свои дурацкие печет, знает, что я их не ем, и специально печет. Ладно, с картошкой, так теперь еще и с вареньем начала. Сколько можно терпеть это издевательство?»

Лешка что-то неразборчиво пробубнил в ответ.

«И нечего ее защищать! Сам закабанел, хочешь, чтобы и у детей нарушение обмена веществ было?»

Дверь приоткрылась, и Влад тихонько пробрался в комнату. Со старшим внуком у Валентины были особые отношения. Не просто отношения бабушки и внука, а настоящая дружба: с секретами, тайнами и откровениями.

«Баб, не расстраивайся. Она со вчерашнего дня бешеная. Ее подруге Ирке муж шубу норковую купил. Ирка вчера хвастаться приходила. После ее ухода мама весь вечер с папой ругалась. Говорила, что у него зарплата три копейки, и он не может семью обеспечивать. А сегодня в машине пока мы сюда ехали все тете Оле жаловалась, что у Ирки ни кожи, ни рожи, а мужик нормальный, обеспечивает. У нее же не мужик, а сплошное недоразумение».

«А тетя Оля что?», – спросила Валентина, вытирая слезы.

«Тетя Оля сказала, что нечего на всяких подруг внимание обращать».

«Правильно сказала. Мало ли у кого чего. На себя смотреть надо».

«Да. Только мамка разозлилась, сказала, что тебе хорошо, тебе родители помогают. И детей одевают и тебя. А ей никто не помогает».

«Как же никто? Я постоянно денег вам даю. Все лето каждый выходной за ягодами хожу: сначала за земляникой, потом за черникой. Труд-то какой!», – удивилась Валя.

«Она еще говорит, что дядя Дима тебе целых сто пятьдесят тысяч дал, а ты даже не поделилась, все себе заграбастала. Теперь живешь как буржуйка с газом, хотя все в деревне печку топят».

«Вот так здорово живешь! Так мне дядя Дима на газ деньги-то и дал. И не мне даже. Это и его дом. Точнее, он всех троих: дяди Димы, папы твоего и дяди Пети. Вот дядя Дима с Севера, может, вернется и жить здесь будет. Так что это он не мне деньги дал, а себе, вернее всем нам».

«Я понимаю, баб. А мама этого и боится».

«Чего боится?», – не поняла Валентина.

«Что дядя Дима вернется. Так, когда ты умрешь, дом можно продать, а деньги поделить. А если он вернется, то дом не продашь. Будет он тут жить».

«Господи, ужас какой-то! Что у тебя в голове?»

«Это не у меня. Это они так говорят».

«Знаешь, что я тебе скажу. Ты, конечно, взрослый уже, но не все еще понимаешь. Тебе вообще нужно поменьше уши греть, когда взрослые разговаривают. Взрослые они много чего говорят, но это совсем не значит, что так оно и есть. Чего только в пылу не скажешь. Папа у тебя замечательный: добрый, семейный, вам с братьями, сколько времени уделяет, хоть и работа тяжелая. И мама хорошая. Ей просто тяжело с вами. Шутка ли 5 мужиков!»

«Почему пять?», – удивился Влад.

«А клочкастого – то забыл?», – засмеялась Валентина.

Влад тоже засмеялся.

«Ладно, оставим их пар выпускать, пойдемте лучше гулять. Бог с ними со всеми. Где ребята-то? По углам сидят? Зови всех, пошли крепость строить. Снег смотри какой хороший». Влад умчался, весело подпрыгивая.

Дверь снова скрипнула. На этот раз на пороге стоял Лешка.

«Мам, Ты того… Этого… Ну, в общем, не обижайся. Не со зла она, у нее просто настроение сегодня…»

«А я и не обижаюсь. Не мне с ней жить. А вот ты как такие выходки терпишь? Разве можно свое настроение на детях вымещать? Это последнее дело. Уж чего только у меня в жизни не было, но разве я так себя вела?»

«Мам, ну чего ты начинаешь? Такая она».

«Эх, сын…Не она такая, а ты такой…Ладно, еще раз повторю, твое дело, нравится тебе так жить – живи, но детей не обижайте. Все. Мы с детьми гулять пошли. Зачем они в деревню приехали? Уж явно не для того, чтобы дома сидеть и вашу ругань слушать. Славку тоже с собой беру!», – безапелляционно добавила Валентина.

Пока одевались, к ним подошла Ольга. Она, старательно делая вид, что ничего не случилось, начала помогать Валентине одевать и обувать детей. Было видно, что Ольга переживает.

«Валентина Петровна», – начала она, – «Не обращайте на нее внимания. Пироги очень даже вкусные. Дети почти все перетаскали. Мне тоже понравились. А Татьяну их есть никто не заставляет».

«Спасибо, Оль. Мы пошли».

Уже закрывая дверь, Валентина услышала:

«Ты ей хоть сказала, чтобы на речку не ходили? А то у нее ума хватит!»

«И тебе тоже всего хорошего», – про себя сказала Валя.

На улице белый чистый снег блестел на солнце. Валентина даже закрыла глаза от удовольствия. Все это ослепительное великолепие начало медленно заполнять Валину душу. Свежий воздух очистил мысли и сердце.

«Несчастная женщина», – подумала Валя, – «Изведет себя изнутри. Дай Бог ей душевного покоя. Я на нее не обижаюсь». И обращаясь к внукам, сказала: «Давайте крепость строить. Кто со мной?» Ребята дружной толпой высыпали за ворота.

Крепость получилась на славу. Высокая, прочная с потайными ходами и запасными выходами. В стенах были проделаны наблюдательные окна и бойницы для метания снежков. В строительстве принимали участие все без исключения. Даже Славик таскал снег маленькой лопаточкой.

Общение с детьми, веселье и смех сделали свое дело. От утренней обиды не осталось и следа. Вернее она вынуждена была спрятаться далеко-далеко, и Валя для уверенности закрыла ее на тяжелый засов.

«Ребята, хватит, идемте есть. Проголодались, наверное. Вечером еще поиграем. У меня щи и картошка».

Дома детям помогали раздеваться все, кроме Татьяны. Когда Валентина вымыла руки и выходила из ванной, она краем глаза заметила, как сноха, украдкой запихивая себе в рот остатки пирога, выбежала в комнату. «Голод не тетка», – про себя усмехнулась Валя и пошла разогревать обед .

Через полчаса все было готово. И дети, и взрослые были уже достаточно голодны и в нетерпении заглядывали в кухню.

«Таня!», – как ни в чем ни бывало, крикнула Валентина.

Сноха осторожно показалась в двери.

«Тань, Славик щи будет есть? У меня из свежей капусты и картошка тушеная с курицей. Вот все на плите. Накладывай сама, что вам надо».

Татьяна взяла тарелку и налила щи.

Видя, что атмосфера улучшается, Лешка с Петькой развеселились.

«Мам, а к щам-то бы не помешало…», – начал Лешка, радостно потирая руки.

«Да, мам, выходной как- никак».

«Знаю, что выходной. Сейчас, дам, не переживайте». Валя достала из холодильника бутылку водки.

«Петьк, а жизнь-то, кажется, налаживается», – продолжал веселиться Алексей.

«И не говори. Девочки, вы водочку будете?», – спросил Петька, обращаясь к женщинам.

«Конечно, будем. Вам одним не жирно ли? Лешке завтра утром нас всех назад везти», – резко сказала Татьяна.

«Так то завтра. Сегодня только обед».

«Я тебя не первый день знаю У тебя обед плавно перетечет в ужин. Неси, Петька, рюмки на всех!»

Мужики покорно согласились.

Татьяна была права. За столом сидели до позднего вечера, впрочем, как обычно. Одной бутылки на всех оказалось мало, пришлось достать и вторую. Валя с ними не сидела. Ей было некогда. То грязную посуду помой, то колбаски и сырку подрежь, то к водочке хорошо бы огурчиков соленых, то Мурка снова с клочкастым разодрались, то Славику на горшок посади, то игрушки разбросанные собери, то компота налей…

Часов в шесть женщина поняла, что больше этого содома не вынесет и скомандовала:

«Собираемся гулять! Сколько можно дома торчать? Перед сном нужно проветриться», – и обращаясь к взрослым, добавила, – «И вам бы не помешало. Идем все вместе».

На улице играли в снежки, катались на санках, взрывали петарды, лазали по крепости, в общем, веселились от души. Хорошо, что в это время в деревне все дома сидят и телевизор смотрят, а то бы всех на уши поставили. Веселые мужички, вспомнив детство, носились по двору наравне с детьми, валялись в сугробах, кидались снегом и катали своих жен на ватрушках.

Домой пришли шумные, сырые и уставшие. Валентина напоила всех чаем с остатками сладкого пирога. И даже Татьяна съела два куска и дала кусочек Славику. Как всегда оказалось, что дело было совсем не в пироге и не в диатезе.

После того как все разошлись по своим комнатам, Валя еще очень долго развешивала сырую одежду, мыла посуду и убирала дом. К себе она пошла часов в 11, не раньше. Так как места в доме было не очень много, с Валентиной обычно спал Влад. Ему ставили раскладушку. Чтобы не разбудить мальчика, Валя осторожно приоткрыла дверь и на цыпочках стала пробираться к дивану.

«Баб, не бойся, я еще не сплю», – в темноте раздался громкий шепот Влада.

«Господи, почему? Что случилось?», – испугалась женщина.

«Ничего. Я тебя жду»

«Зачем?»

«Так просто, поговорить»

«Хорошо, сейчас, я лягу и поговорим. О чем говорить будем? О школе? О друзьях?»

«Нет, о папе».

«Почему о папе? У него что-то не так?», – забеспокоилась Валя.

«Нет, все так. Мне просто интересно, какой он был маленький? Как они с дядей Петей жили? Во что играли? Расскажи, баб, что-нибудь интересное».

«Так сразу и не вспомнишь. Вообще, дружно жили. Дядя Дима старше их. Папу твоего на 10 лет, а дядю Петю на 12. Ему с ними не интересно было. А они всегда вдвоем. Их в деревне звали парнишки. Только и слышно было: парнишки ваши на речку пошли, парнишки в футбол на лугу играют… Очень они в лес любили ходить. Не за ягодами, правда, а за грибами. Особенно, если белых в лесу много, так и по три раза в день бегали. Принесут мне целую кучу! А чистить-то их… А сушить или мариновать? Сколько времени-то надо. Я чуть не в слезы, а они на утро снова в лес. Мальчишки, говорю, хватит, не нужно мне больше грибов! А они мне: отдай кому-нибудь. Мы все равно пойдем из интереса. Вот как-то раз пошли они в лес… »

«Баб, ты чего замолчала? Пошли они в лес…»

«Около леса раньше деревня была заброшенная. Притыки называлась. Это сейчас от нее ничего не осталось, а когда я маленькая была, там еще дома стояли и люди жили. Потом местные жители в Петушки переехали к магазину поближе и к железнодорожной станции и дома с собой перевезли».

«Баба, а как дом можно перевезти?», – удивился Влад.

«Так они деревянные были. Разобрали, на машины загрузили и перевезли, а потом снова собрали. Не легкое, конечно, это дело, но новый дом поставить, знаешь, сколько денег надо! Поэтому и перевозили дома. Ну вот. Дома-то перевезли, а огороды остались, а в них малина, вишня, яблоки. Мы часто туда за ягодами бегали. Потом огороды зарастать начали. Во многих огородах колодцы были деревянные. Срубы гнить начали и обваливаться. Опасно стало туда ходить. В зарослях запросто можно было в такой заброшенный колодец угодить….»

«И чего, кто-то туда провалился? Были такие случаи?», – Влад с интересом подгонял Валентину.

«Провалился! Дядя Петя твой!»

«Ничего себе! Баб, а почему ты мне раньше это не рассказывала? Ну, и чего там было?»

«Было им тогда лет 13-14. Пошли они в лес за грибами, грибов не набрали, а чтобы с пустыми корзинками домой не возвращаться, решили в заброшенные огороды залезть за малиной и яблоками. Вот дядя Петя и провалился в заброшенный колодец. Хорошо, сильный и тренированный был. Падал спиной, успел руки и ноги расставить и повис на них как звезда, уперся в деревянный сруб и висит на глубине дух метров. А сколько в таком положении провисишь? Колодец глубокий, если вниз улькнешь, все, не достать. Папа твой не растерялся. Быстро нашел палку какую-то, снял с себя штаны и рубаху, крепко привязал их к ней и как можно ниже спустился в колодец. Как он сумел вытянуть оттуда дядю Петю, не знаю. Сильный был очень, находчивый! Не растерялся, не испугался. Молодец, одним словом. Если бы не он, страшно даже подумать, чтобы могло произойти….»

«Баб, а ты их ругала, когда они домой пришли? Они тебе сразу все рассказали?»

«Пришли без корзины, у папы твоего и рубаха и штаны рваные, у дяди Пети тоже. Руки расцарапаны. Папа твой плечо вывихнул пока брата из колодца вытаскивал, а дядя Петя ногу подвернул. Я испугалась, заплакала. А отец их – дед твой Семен, он суровый мужчина был, таких им затрещин выписал, что в лес они перестали ходить. Разлюбили. И вас с Ромкой не пускают, хотя вы большие уже, могли бы…»

«Выходит, папа у меня совсем и не размазня», – с гордостью сказал Влад.

«А кто ж говорит, что размазня?». – удивилась Валентина.

«Мама говорит. А еще тюфяк, денег не может заработать, как Иркин муж».

Валентина вздохнула:

«Мы с тобой уже сегодня говорили, что нужно меньше во взрослые разговоры вникать».

«Мне просто папу жалко. Он хороший, добрый, о нас заботится, мне с уроками всегда помогает и по дому все делает. А маме просто шубу очень хочется. Ей папа пообещал, что к следующей зиме накопит. Я, знаешь, что думаю, я с тобой летом за ягодами ходить буду, чтобы папе помочь денег накопить. Мы ей шубу купим, она и успокоится, не будет нас всех изводить».

«Шубу, так шубу. Я тоже вам с папой помогу. Лишь бы лето ягодное было. А родители у тебя замечательные. И папа, и мама. Маме просто тяжело в жизни пришлось. Шутка ли, мать родная бросила, в другую семью ушла. Хорошо, бабушка воспитала. Все, что могла для нее сделала. Мама в нее пошла, не в мать. Тоже для вас живет. Ну, хочется ей иногда и для себя чего-то. Понимать надо. Так что не переживай, все образуется. Папа с мамой сами разберутся. Давай спать, поздно уже».

Утром после завтрака Лешка заглянул к Валентине в комнату, она в это время собирала раскладушку Влада.

«Мам, давай помогу».

«Да я сама справлюсь, иди отдыхай, скоро ехать».

«Мам, я поговорить с тобой хотел», – Алексей тяжело вздохнул и замолчал.

«Чего мнешься? Хотел, так говори».

«Ты сегодня нам как всегда перед отъездом по пять тысяч давать будешь…»

«Ты уверен, что буду?», – усмехнулась Валентина.

«Ты ж всегда даешь…», – удивился Лешка с детской непосредственностью.

«Дам, конечно, это я уж так. Говори, чего надо».

«Мам, я хочу тебя попросить, дай мне, пожалуйста, еще пять тысяч, только чтобы Танька не видела».

«Хорошо, мне просто не понятно. С каких это пор у тебя от жены секреты появились?»

«Да, не секреты это! У Таньки есть подруга Ирка…»

«Ох, уж эта Ирка ваша… Какие подруги, когда семья большая?»

«А что я сделаю? Тяжело Таньке с одними мужиками. Каждый раз хотели, чтобы девочка родилась, не получилось. Ей же надо с кем-то о своем, о женском поговорить».

«У меня тоже одни мужики. И ничего, живу как-то».

«Мам, не начинай. У тебя вон тетя Света есть. Если тебе плохо, ты всегда к ней бегаешь».

«И то правда. Не знаю, что это я взъелась? Так, чего надо-то?»

«У Ирки собаки как наш Мартин, целых три. Они с Танькой гулять вместе ходят. На этой неделе холодно было, Иркины собаки все в специальной собачей одежде. Только наш Мартин мерзнет. Танька из-за него переживает сильно. Я ей обещал купить Мартину жилетку теплую, а она не менее пяти тысяч стоит….»

«С ума сойти можно! Это ты для клочкастого просишь? Где это видано, чтобы собак в одежде водили?»

«Ма-ма! В городе у всех так!»

«Таньке шубу подавай, клочкастому жилетку!»

«Знал бы, что ты так к этому отнесешься, ни за что не стал бы просить! Не надо мне ничего! Займу где-нибудь!», – Алексей вскочил с дивана.

«Сядь, не истери! Такой же, как Танька твоя становишься! Дам я тебе денег, не переживай. Только последнее время мне ваша семейная жизнь сала нравиться все меньше и меньше. Я ничего не хочу сказать, но ты повнимательней присмотрись к тому, как вы живете. Дети и то говорят, что постоянные упреки и истерики. Мужик ты или нет, в конце-то концов?»

«Я что, по-твоему, бить ее должен, как отец тебя? Каменный век какой-то».

«Дурак ты, дурак. Разве я тебе что-то подобное хоть раз сказала? Бить женщину – последнее дело. Только попробуй, я сама тебя тогда отхожу, не постесняюсь. Плохо, что ты не понимаешь, о чем я. Прости, не буду больше в вашу жизнь лезть. Нравится – живите, как живете. Держи деньги. Татьяне ничего не скажу».

«Спасибо, мам, я накоплю- отдам».

«Не надо ничего отдавать. На шубу копи».

«Спасибо».

«Иди уж, расшаркиваться-то…»

Уехали все ближе к обеду. Такой же шумной толпой все высыпали на улицу, загрузились в газель и укатили, сказав, что приедут теперь через три недели на Восьмое марта. Значит опять готовь деньги. Хорошо, хоть после пенсии приедут, а то запасы-то не резиновые.

После отъезда Валя до вечера убирала дом, мыла полы, стирала грязное белье. Настроение было ужасное. Вроде бы ничего не случилось, все как всегда, а слезы так и приступали к горлу. Валентина взяла телефон, набрала Светкин номер.

Света – Валина племянница из Петушков. В этом году ей должно было исполниться пятьдесят лет. Жила Светлана одна, ее дочка, зять и внучка жили в соседнем доме. У Валентины со Светланой были теплые отношения. У племянницы был редкий талант: она никогда не лезла в душу, не сплетничала, умела успокоить. Валентина часто ходила к ней на «психотерапевтические сеансы», так они в шутку называли свои беседы.

«Света, привет, как дела? Чем занята?»

«Все как всегда. С Ленкой весь день нянчилась, пока Танька с Сашкой домашними делами занимались. Сейчас телевизор смотрю. А у тебя как? Были твои спиногрызы?»

«Были».

«Настроение как обычно?»

«Угу».

«Приходи завтра часа в два, посидим, поболтаем».

«Приду, обязательно. Свет, наливку-то приносить?»

«Что, так все плохо? Тогда приноси, конечно»

«Договорились, давай до завтра».

Глава 3

На следующий день Валентина отправилась в Петушки. Всю дорогу она думала о том, как по-разному складываются жизни людей. Вообще-то у Вали было две племянницы Света и Ольга – дочери Валиного родного брата Ивана. Но сестры совершенно не общались друг с другом, хотя, жили в одной деревне. Как жена Ивана так воспитала дочерей, Валя не понимала. Елизавета всю свою материнскую любовь и заботу отдала младшей дочери – Ольге, Светлана же росла как трава у дороги. Вале очень хотелось дочку, но у Господа на этот счет были, по всей видимости, свои планы, а Светлана очень нуждалась в материнском тепле и заботе, поэтому постоянно пропадала у Валентины в Шатрах.

Елизавета, не стесняясь, говорила, что любит только младшую дочь. Она наряжала ее, как могла, баловала и все свое свободное время проводила с Ольгой. Ольга выросла капризной и истеричной особой, вышла замуж за местного фермера и совершенно не заботилась о матери с отцом, которые, к тому времени уже нуждались в ее поддержке. Светлана же, наоборот, не бросила родителей, помогала им, чем могла, хотя жизнь у нее была не такой завидной, как у Ольги. Светлана вышла замуж рано за первого парня, который ее позвал. Жить в родительском доме, где она постоянно чувствовала себя ненужной, было трудно. Муж ее много пил и быстро превратился в алкоголика, а когда Таньке было 10 лет, умер от несчастного случая: провалился под лед на реке. Светлана одна поднимала дочку и заботилась о стареющих родителях.