Дневник призывателя

Ты подлетел слишком близко к солнцу, мальчик, живущий во тьме.

– Иди.

Мой мотылек, ты умираешь в пламене свечи.

Шаг за шагом и вот мы уже в сантиметре друг от друга. Она улыбается сквозь слезы, а я чувствую запах яблок и растворяюсь в нем. Еще немного и меня не станет. Совсем немного и…

Мои руки покрываются белым. Я сам становлюсь невероятно хрупким, точно меня вылили из тончайшего стекла. Я марионетка из китайского фарфора. Поднеси меня к свету, и я окажусь прозрачным.

– Ты моя плата, лисенок, – незнакомец улыбается. Я чувствую это всем своим естеством. – Только мой. А он потеряет все. Я говорил об этом. Но он не смог отказаться. Видимо сам понимал, что должен мне. Жизнь его сотни картинок. Ею готов заплатить? – надрывный смех, похожий на плач. – Нет. Он не готов. Он боится. Отдаст кого угодно, только не себя. Заключит тысячу сделок, но не расстанется со своими бумажками и рисунками.

О ком он говорит? Кто мог расплатиться мной? В моем окружении нет подобных людей.

А девушка в кроличьей маске… Чего она ждет? Стоит и смотрит с печатью тоски в ярко-синих глазах. Она все никак не опустит руки, словно ее распяли, прибив конечности к невидимому мне кресту.

Коснись же меня! Подари поцелуй и вырви все страницы из моей истории. Меня не должно здесь быть. Все это не более чем ошибка. Когда кто-то писал мою судьбу, он оставил в ней множество пятен и забыл переписать в чистовик.

Моя жизнь всего лишь чей-то черновик.

Вот только все это не мои мысли. Я чувствую, как некто роется в моей памяти, причиняя боль. Он запускает в разум тонкие пальцы с острыми когтями и ворошит воспоминания и мысли.

Люди в метро моего разума разбегаются и тают.

Я хочу умереть и оказаться в заброшенном саду, там, где пахнет яблоками, сиренью и медом. Там где я должен быть.

Внутренне сопротивляюсь, но мысли идут по кругу. Сам не понимаю того, что чувствую. Не знаю тех мест, что вижу перед собой.

Нужный поезд придет лишь через двенадцать минут.

Что будет перед тобой, когда ты закроешь глаза? Пустота.

Стекло разбивается, не оставив после себя ничего.

Отдаюсь. Заберите. Правда, я уже сломан. Можно ли склеить? Не знаю, но вы попытайтесь.

Девушка качает головой и делает шаг назад. В ее глазах застыла боль.

– Иди же, – не отпускает меня голос незнакомца. Он пьянит, и я не могу им напиться. Я хочу слушать его вечно. – Ты должен…

Она плачет. Девушка в кроличьей маске.

Она не хочет моей смерти? Почему?

Мне же не спастись… Она это знает. Тогда?

– Они все одиноки. Они слепы, а солнце дарует лишь ожоги, – заметил голос. – Не заставляй ждать, а то игрушка сломается. Бабочка засохнет раньше, чем ты проткнешь ее иглой.

– Что? – вновь выдыхаю я. Что-то во мне хочет жить и сопротивляется. Оно кричит и бьется о стены клетки, в которой оказалаоь после того, как кто-то полазил в моей голове. Не нашел, то, что и скал, и теперь очень зол.

– Ты так глуп, – незнакомец облизывается. Я не вижу, но знаю. В его руках бокал, в котором плещется алая жидкость. Он крутит его в руке, как сомелье, пытающийся понять качество вина. Но это не оно. Нечто более густое, соленое, с привкусом железа. – Тень всегда убивает свет. Тот, кто сопротивляется, лишь больше запутывается и тянет других на себя.

– Не спастись, – плачет девушка и опускается на корточки. Она обнимает себя, разрушая иллюзию распятия. – Я не хотела… Но он обещал, что вернет его! Он читал меня, как открытую книгу, он знал все!

Девушка рыдает, а меня тянет к ней, как магнитом. Я хочу оказаться в ее объятиях. Ощутить прикосновения крыльев-рук.

– Что же стоишь? – Незнакомец знает обо мне все. О том, что я чувствую и чего желаю. Ему понятен мой страх. – Утешь ее, трусливый рыцарь. Лисенок…

Я шагаю, она мотает головой. Но так надо. Так решил он.

– Не нужно… – кролик дрожит, как осиновый лист на ветру. Кожа вокруг ее глаз темнеет, по губам течет кровь, делая их алыми. Она точно принцесса из сказки. Нежная светлая, как снег кожа, губы, точно два лепестка розы.

– Она хочет тепла, – протянул незнакомец. – Но не понимает ни слова. Считает, что ее обманули, вот только я дал все, что она хотела. Она будет такой же красивой всегда! Нежной и хрупкой ждать своего принца, который никогда не придет. Русалочка станет пеной морской, снежная королева растает с первыми лучами, спящая царевна никогда не проснется. У каждой сказки грустный финал. Просто кто-то не умеет любить, – обиженно и по-детски сказал он. – Так иди уже!

И я не вправе ослушаться. Слова звучат как приказ. Красным по черному.

– Спички всегда сгорают, обжигая пальцы. Они там, в душе, ведь меня невозможно любить… Кого угодно. Я же всегда запасной, – тихо, почти неслышно сказал он, а может мне лишь показалось.

Последний шаг. Девушке больше некуда отступать.

Нить жизни напряжена и вот-вот оборвется. В омут? Только с головой.

Закрыл глаза и…

Раздался противный стук и скрежет. Что-то влетело в окно.

Камень?

Я вздрогнул, выронив трубку. Что это было? Где?

Завертел головой. Комната была абсолютно пуста. Трубка лежала на своем месте. Я же ее только что… Черт. Не мог же я уснуть?

Вопрос без ответа.

Оперся руками о подоконник и закашлялся. В горле першило, точно меня вытащили из-под воды. Нерешительно посмотрел во двор, словно боялся увидеть там девушку и человека с лисьей маской. Никого. Просто темно.

Моргнул. Уже стемнело? Надо же…

Фонари нервно перемигивались, прямо как тогда, и трещали, словно кто-то стучал по лампам или наоборот пытался выбраться наружу. Скорее всего, второе. Оно больше подходит, ведь сегодня в мою крепость смог кто-то проникнуть. И этот человек, что звонил… Он знал деда. Но о каком долге он говорил?

Я болезненно поморщился.

Зажмурился и вновь посмотрел на фонари. Кто-то стоял в желтом свете, опустив голову. Миг и незнакомец исчез.

Не моя ли это верная тень? Тот человек со станции. Вновь он. Он же что-то кинул, да? Выходит, что он опять меня спас.

Но от кого? Не от девушки, нет. Она тоже жертва. Игрушка, да? Так он сказал. Мертвая принцесса, к которой не пришел принц. Русалочка, отдавшая все, чтобы быть с тем, кто выбрал другую.

Маски… И он говорил о них. Как бы расспросить деда о его долге? И получается, что он знал тетушку. Как человек? Он мог быть в человеческом облике? Кто же он такой?!

Ничего не понимаю.

Сжал виски и опустился на пол, чтобы в тот же миг погрузиться в беспокойный сон, где был один человек в черной лисьей маске. Он тянул ко мне руки…

Я здесь совершенно один. И я тону в этой тьме. В ней только разрушенный замок из песка.

Глава 13. Продавец кошмаров

На следующее утро я чувствовал себя совершенно разбитым, словно не спал и минуты. Все тело затекло и ломило. Возможно, у меня был жар, но я даже не стал искать градусник. Сейчас совершенно не до этого. Мне нужно собраться и идти.

– Иди…

Я вздрогнул и встряхнулся, как пес. Все это кошмар, все не наяву. Это все не правда, вот только я сейчас лгу.

Котя удивленно посмотрела на меня и продолжила вылизываться. Порой я завидую ей – кормят, любят, ухаживают, позволяют спать целыми днями. Что еще надо? Вот только это до одури скучно, если подумать.

Хотя говорят же, что коты могут ходить не только по нашему миру, но и по астралу. А может где-то еще. Тогда складывается совершенно другая картина. Моя точно умеет заглядывать туда, куда уходят Тени.

– Ты знаешь, о ком говорил дед? – я взял ее за щеки и внимательно посмотрел в глаза. Сейчас в них отражался только я.

А так бытует мнение, что в кошачьих глазах можно увидеть то, что недоступно обычному человеческому взору. Тень того, на кого кот смотрит посреди ночи.

Когда кот просит открыть и не заходит, в дом проникает кто-то другой. Тот, кто решил, что получил приглашение. Тот, от кого кот не может оторвать взора.

Я усмехнулся. Котя тихо мявкнула и вырвалась. Ей не нравилось, когда я вел себя странно. Впрочем, могла уже и привыкнуть за эти-то годы.

Протянул к ней руку, но она лишь посмотрела и отвернулась. Обидчивое создание.

– Я тоже вижу, как ты, – доверительно сообщил я. Котя же непонимающе замурчала. Вот так и начинаешь говорить сам с собой. Правда, гораздо страшнее, когда тебе отвечают, если ты в квартире один.

Только вот мы не бываем совершенно одни. В некоторых домах обитают Тени, как у меня, в других духи места, астральная грязь, призраки… Да мало ли на свете существ? Может ведь завестись и что-то более материальное. Если не совершенное.

Так, например, та же Ашраи идеальный образец последнего. Даже Тоша может ее видеть. Как раз таких встречают и описывают люди. Они живут в нашем мире и стараются подстроиться под нас. Среди них есть и те, кто интегрировался в наше общество, став его частью. Их мало, конечно, но они есть – те, кто изображает людей.

Эти существа либо зависят от нас, либо лишились своей привычной среды обитания. Мир меняется и им приходиться видоизменяться. Надевать маски, если угодно. Хотя учитывая всю нашу ситуацию это явно не лучшее сравнение. Все же под некоторыми масками вовсе нет лиц.

И вот такие человекообразные могут вполне мирно жить. Учиться, ходить на работу, дружить и любить. Некоторые из них и вовсе не подозревают о своей сути, если их растили, как людей. Все же, как ни крути, мы зависим от чужого мнения. Запоминаем и впитываем, а потом стараемся соответствовать.

Если кому-то говорить, что он красив, то он будет считать себя неотразимым, а если кого-то убеждать, что он уродлив, то он никогда не поверит в свою привлекательность.

Окружающие ведь не ошибаются. Вот только все субъективно, и то, что для одних истина в последней инстанции, для других наглая ложь.

Эффект Розенталя в действии.

Единственное же, что выдает нелюдей – глаза. В них что-то не так. Не зря же их всегда считали отражением души. По глазам можно понять, кто перед тобой – человек или другое существо.

Я с сомнением посмотрел на себя. Так и не переоделся. Ну что ж… Значит, пойду как есть. Умоюсь только. Может, как раз и приведу мысли в порядок, плеснув в лицо холодной водой.

Подумал и побрел в ванную, оставив котю сидеть на кровати. Нужно будет ее покормить. Странно, что сама не просит. Видимо ей передалось мое не самое лучшее настроение. У самого аппетита нет. Да и вообще как-то пусто. До тошноты.

Мох оккупировал и ванную. Разрослись грибы и теперь скалились на меня с потолка. Включил воду и поднял взгляд на свое отражение. Обычный, сонный. Глаза странные.

– А? – выдохнул облачко пара. Слишком холодно для этого времени года.

Моргнул. Прикоснулся к зеркальной поверхности и отражение послушно повторило действие. Но глаза были совершенно не моими. Даже цвет не тот. У моего зеркального двойника была радужка цвета янтаря в кровавом кольце.

Помотал головой. Померещится же такое. Плеснул себе в лицо водой и вновь взглянул на зеркало.

Двойник усмехнулся и достал револьвер.

Что?

Я попятился и уперся спиной в стену. Дыхание стало громче и тяжелее. Я все еще сплю? Ведь так? Да? Все так нереально. Даже моя реакция какая-то заторможенная, точно мне приходится прорываться сквозь толщу жидкости. Мысли текут медленнее, чем обычно, а зеркало покрыто рябью, точно вода, в которую кинули камушек.

Никакого ответа. Звенящая тишина, в которой чудится мягкая музыка колокольчиков.

Смотрим друг на друга: я и моя копия. Вот только кто настоящий? Может, это я смотрю из зеркала?

Отражение одними губами сказало: «Бах» и изобразило выстрел. Я дернулся, но ничего не произошло. Двойник засмеялся и крутанул револьвер на большом пальце. Миг и тот осыпался алым песком, напоминающим крошечные лепестки розы или капли крови. В его руках осталась лишь фотография незнакомых мне взрослых людей, которые были зачеркнуты красным. Все, кроме одного. Я прищурился. Человек смутно похож на меня, только гораздо старше. Он бережно обнимает какую-то девушку и улыбается.

Отражение тоже кинуло взгляд на снимок и показало его мне, покачав головой. Разжало пальцы и обняло себя за плечи. Миг, и вот оно уже в белой лисьей маске, тонкой настолько, что виден силуэт лица. А за спиной у него метро. Отражение стояло на путях. Сейчас пройдет двенадцать минут, и его собьют.

Оно склонило голову на бок. Я повторил жест. Протянуло руку и я тоже. Сейчас поверхность пойдет крупной рябью и разойдется, соединяя то, что по эту сторону с другой.

Но… Ничего. Тихо шумит вода. В доме стоит тишина. И почему-то все совершенно неважно.

Вздохнул и прикрыл глаза, мысленно считая до десяти.

Один.

Ничего нет. Здесь только я. Я одинок, и я тону в этом чувстве, точно в омуте. В том самом, у которого так и не нашли дна.

Два.

Снова возвращаюсь к старым мыслям. Пытаюсь понять. Почему мне никого не спасти? Все зависит лишь от моего желания. Все в моих руках, а не у кого-то другого. Тот, кого лучше не знать… Бред, да и только.

Три.

Дед темнит. Он явно что-то скрывает. От меня. А может и от себя самого.

Четыре.

Он настолько потерян, что хочет отказаться от всего, что считал важным? Или только от меня?

Пять.

Он лжет, и я не понимаю почему. Что такого произошло, что он резко изменился? Какая сделка? Плата? Что?

Шесть.

Поговорить бы с нашей соседкой. Потребовать, чтобы она пересказала разговор с дедом. Вот только… С чего ей делиться этим со мной?

Семь.

Фотография. Что в ней такого страшного? И как с ней связан старик из моего кошмара?

Восемь.

Тетушка Агата. Тот человек, которого я слышал после разговора с дедом, он ведь говорил о ней. Но и он сетовал на то, что она ничего не помнит. Значит, она мне не помощник.

Девять.

Николай. Странный бывший хозяин квартиры, переживший потерю близнеца, с которого содрали лицо, как и с подруги Тоши. Сейчас он единственная ниточка, за которую мы можем потянуть. И я не знаю, что делать, если она порвется. Разве что рассчитывать на то, что девушки разгадают загадку нашей бескрылой пленницы.

Десять.

Я открыл глаза. Отражение больше не чудило. Оно показывало лишь то, что действительно было – хмурого меня.

Зевнул и направился к двери, сделав вид, что ничего не было. Все в порядке. Все привычно. И мне пора. Нужно зайти за Тошей и встретиться с Ларсом. Все же надо поторопиться – больница располагается за городом.

Старое место, а значит, нам с Сохой будет довольно тяжело. И как мне морально подготовиться, если я совершенно выбит из колеи? Даже не знаю. Впрочем, у нас есть Антон. Не самый лучший вариант, но все же, если нам станет очень плохо, он не бросит нас наедине с чудовищами. Или с прошлым, будущим… Что я вообще вижу?

Хотя все может и обойтись. Кто его знает?

Я фыркнул в такт своим мыслям и прошел на кухню, где положил коте корм. Она была уже тут как тут, но не притронулась к пище. Понюхала и начала тереться о мою ногу.

– Как мило, – потрепал ее по голове. – Но мне пора, милая.

Та недовольно мяукнула и легла передо мной, подставляя живот. Перешагнул. Сейчас не до игр. Ей видимо тоже, так как она тут же подскочила и последовала за мной, путаясь под ногами, не давая идти.

Где же она была вчера, когда меня чуть не стало? Ей тоже было страшно? Или она ничего не чувствовала? Не знаю…

Почему-то злюсь. Защита, конечно. Защита! Крепость, ага.

Выдохнул, приводя себя в чувство.

– Все, – я взял кошку, вытянув руки. Посмотрел в ее разные глаза, в которых читался страх, и ткнулся во влажный нос. – Оберегай дом, котенька. Хорошо?

Существо без имени. Оно свободно или все же неполноценно?

Я опустил ее и вышел за дверь, оставив ее тихо плакать и требовать внимания. Приду, тогда и поиграю с ней.

Мельком оглядел стены, пропитанные следами человеческих эмоций. Кто-то в доме сильно болеет, вон как налились чуть желтоватые бубоны. Того и гляди лопнут, разнося свои споры и заражая других людей. Снять бы их, но как сделать так, чтобы не подхватить заразу самому? Все же я довольно плох в этом деле.

Протянул руку и остановился на полпути. А оно мне надо? Это простуда или грипп, а они совершенно естественны, если не нормальны. Другое дело сорняки психических проблем. Они могут просто засохнуть, а могут и перебраться на чужую голову. Вот это уже беда. Никогда не скажешь заранее, что именно перемкнет в сознании человека.

Впрочем, так может прилипнуть все что угодно. Радость, печаль, боль, спокойствие. Все это следы чужих чувств, переживаний и эмоций. Кто-то их не ощущает, а кто-то подхватывает малейшее изменение и поддается ему. Вот так и узнаешь, что почти все, что мы считаем своим, нам не принадлежит.

Печально улыбнулся. Кто-то очень чувствителен, а кто-то толстокож. Все дело в восприимчивости. Один человек привык пропускать все через себя, а потому является настоящим деликатесом для всяких тварей и явлений. Другой зациклен на себе и кажется тонким сущностям настоящим фортом. И тут даже не знаешь, что лучше, быть пищей или скалой. Наверное, что-то среднее, но это редкость.

Нажал на кнопку звонка. Миазмы болезни шли дальше, вниз, здесь же, на двери квартиры что-то цвело и пахло выпечкой. Сразу видно, что тут живут хорошие люди – родители Тоши. Добрые и любящие друг друга и сына. Ему бы брать с них пример, а не гоняться за призраками. Было и прошло. Нужно жить здесь и сейчас.

Думаю, если бы Верочка ответила ему взаимностью, то он бы так и поступил, забыв обо всем. Зачем ему будут нужны мертвецы, если с ним будет та, которую он любит?

Я провел пальцами по цветам. Прилипнут? Нет?

Нет. Каждый цветок – след чужой любви, вял от моих прикосновений и осыпался сероватым песком, чтобы распуститься в другом месте.

– Да, я все взял! До вечера! – донесся до меня шумный голос друга, и дверь распахнулась, явив мне довольного Тошу, жующего на ходу большой бутерброд с вареной колбасой. – Будешь? – прочавкал он. Я же отрицательно покачал головой и начал спускаться.

Аппетита так и нет. Вчерашний разговор задел за живое. Да и во сне что-то явно было не так. Лисья маска. Сегодня я тоже видел ее.

Маска… Хах. А все начиналось так просто. Я ведь всего лишь увидел находку Сохи. А потом эти сны… Они стали такими материальными, что переползли через грань и ожили в моей действительности.

– Интересно, а Верочка… – начал Тоша, но я тут же прекратил его слушать, чтобы вновь не оказаться на той самой станции. Площадь революции. Или попасть в теневое метро можно не только оттуда?

Поезд прибудет через двенадцать минут. Точно? Да… А стоит ли ждать тех, кто вовремя не вернулся?

Помотал головой и вышел на свет. Еще раннее утро. Воздух только прогревается, и птицы поют как-то не смело. Краем глаза заметил спешащую куда-то Тень. Она тянула за собой ребенка, который все стремился прикоснуться к сидящему на скамейке человеку. Его ромбовидные глаза горели от нетерпения и восторга, но каждый раз, когда он был слишком близко, взрослая Тень одергивала его.

Интересно все же, почему, будучи маленькими, им нельзя трогать людей? Мы опасны для них? Или наоборот?

– И где мы встретим Ларса? – отвлек меня Тоша, потянув за руку.

– По дороге. Ну, или уже там, – вздохнул я. Вот и все – Тени исчезли. Они все же скорее ночные существа, которые не особо любят день. Хотя я и не замечал, чтобы он причинял им боль. Впрочем, есть и люди, которые больше предпочитают жить по ночам, а днем отсыпаться.

– Главное, чтобы он не опоздал, – пробурчал Тоша.

– Не нам об этом говорить, – заметил я.

– Ой, да ладно тебе, – он поднял руку, но не успел махнуть. Замер с горящим взглядом, в который словно вкрутили две мощные лампочки. – Верочка? – тут же насторожился он, заметив девичий белокурый силуэт. Ойкнул и спрятался за меня. Вот и что прикажите с ним делать? Только смириться. Ничего другое здесь не поможет.

Я закатил глаза и пошел вперед.

– Да ну тебя, – обиделся мой друг и замолчал, продолжая идти в такт моему шагу, чтобы его не заметили. Правда, хочу его разочаровать – за мной его все равно видно.

Жаль, что он никогда не скажет Верочке то, что думает. Ему проще вздыхать, представляя себя рядом с ней. Иногда у меня такое чувство, что он сыт одними мечтами.

Посмотрел на друга сквозь ресницы и печально вздохнул. Его грудь и голову покрывали серые миазмы. Он страдал и никак не мог прийти к согласию между разумом и сердцем. Но и розовые очки еще не до конца разбились, а потому он улыбается, не смотря ни на что. Просто, чтобы чувствовать себя живым.

Тоша… глупый, упертый, наивный, но все же очень сильный. Не каждый человек сможет пережить то, что выпало на его долю, и продолжать радоваться.

Он задорно улыбнулся и поспешил вперед, когда Верочка скрылась за поворотом. Он шел в своем темпе, не замечая никого вокруг. А мне в каждом человеке виделась звериная маска.

***

– И стоила ли того любовь? Если все пришлось забыть? Если ничего не осталось.

– Осталось. Самое ценное.

– Кто?

– Сын. У нас остался сын.

– А он…?

– Молчи. Глупенький ты еще. Когда придет время, тогда и узнаешь.

***

С Ларсом мы пересеклись уже на подходе к больнице. Он был похож на облезшего кота, урвавшего себе что-то после жестокой драки. Весь помятый и крайне злой.

– Они не затыкаются. Никто, – прокомментировал он, неожиданно эмоционально всплеснув руками. Наш гордый сохатый превратился в изголодавшегося волка с сердитым взглядом.

– Ты о ком? – нахмурился я, оглядев его.

– Обо всех, – отрезал Ларс. – Покой мне только снится.

В этом я его понимаю. Хочется уже простого и человеческого – отдохнуть без всяких происшествий и непонятных гостей.

– Ашраи? – Тоша подался вперед.

Соха тут же скривился, окончательно скинув всю свою непоколебимость. Последние дни выдались для этого любителя уединения крайне напряженными.

– Она самая. Поет, не пойми о чем, а я вижу то, что думал, уже забыл. Неприятно, – поднял взгляд к небу и потянулся всем телом, точно кот. Какой он тут Сохатый? Волосы отросли до плеч, на щеках проступили веснушки. Совсем скоро лето.

– Поскорее бы разобрать, что она говорит, – Тоша тоже посмотрел наверх. Небо сегодня ясное. Облачка плывут вдалеке, почти касаясь горизонта. Идиллия, как на картинке.

– Было бы хорошо, – согласился я. – Как там успехи у девочек?

Может, они уже что-то узнали и у нас есть нечто большее, чем надежда на сумасшедшего? Кристал же вроде учила кельтский. Вопрос только в том, действительно ли Ашраи поет на нем, или мы опять в тупике.

А вообще… Не доверяю я этой девушке, если честно. Слишком мутная история получается. С множеством нестыковок. И ее глаза. Фиолетовые. Ведьма, да?

– Они крайне обижены, – пожал плечами Соха. – Но пытаются хоть что-то перевести. Пока поняли только что-то о луне, влюбленной девушке и цветах.

Ну, и на том спасибо. Хоть что-то делают, а не просто дуются, как дети, которых не позвали на взрослый праздник.

– Полагаю это не то, что расскажет нам о ее мучителе, – покачал я головой. – Луна… Это же то, о чем говорила Кристал, – осенило меня. – О том, что они поют для Луны, которая влюбилась в человека.

Романтичная легенда с грустным финалом. Но она и не могла быть другой. Русалочка и принц, да? Она обращается морской пеной, он женится на другой. Таков удел созданий, принадлежащим разным мирам.

И это только подтверждает то, что видел я, когда играла фейри. Был другим, тем, кто носит цветы. Обреченный на несчастную любовь.

– Да и я о том же, – махнул Соха. – А вы что? Нашли хоть что-то новое?

– По дневникам ничего, – поморщился Тоша. – Но вот…

Он рассказал о фотографиях и странном поведении деда. О том, «о ком лучше не знать». Я же дополнил про старика с неподходящим его облику взглядом.

Он вздымает руки вверх и смеется.

– Непонятно, – кивнул в такт каким-то своим мыслям Ларс. – Совершенно непонятно. Никогда не встречал подобного. Может демон? Подселение? Одержимость? Замещение?

– Не похоже. К тому же для подобного нужно приглашение, – покачал головой я и замер перед входом в лечебницу. Здание довольно старое. Вроде построено на месте бывшей усадьбы, если я точно помню.

Друзья тоже остановились, обдумывая сказанное. По крайне мере я на это надеюсь.

Оглядел кирпичное двухэтажное здание, к которому примыкала церковь. Интересно. Поверь и избавься от всех бед. Так вроде, да? Если бы только это всегда работало. Хотя может все дело в убеждении. В том, что человек вкладывает в свои слова и действия. Эффект Пигмалиона с его ожившей Галатеей. Он настолько сильно верил, что она живая, что камень стал плотью.

– Старое, – приложил палец к губам Соха. – Века девятнадцатого. Но я почему-то ничего не чувствую, точно оно стерильно от всех сущностей.