Энтропия

Судя по всему, она ничего не заподозрила, потому что тут же сказала:

– Ладно, приведи их сюда. Пусть заходят по одному, остальные – в том отсеке. А ты будешь смотреть и учиться, ну и помогать мне.

У Нелы снова сжалось сердце. На эти минуты ей удалось забыть о том, кто эта женщина и что здесь должно происходить. И кто теперь она сама. Это всего лишь обследование – напомнила она себе. Еще есть время, главное – правильно его использовать. Но она понятия не имела, как это сделать. И от этого сердце сжималось еще сильнее.

Медленно повернувшись, она вышла в коридор. Ее отделяло от этих людей не более десяти шагов, а она не могла сделать и шага. Посмотреть им в глаза… в эту минуту ей показалось, что легче было бы убить своего отца, чем сказать хоть слово этим людям, будучи в статусе стажера Лаборатории. Ей стало вдвойне страшно от этой мысли.

Ей вовсе не обязательно заговаривать с ними, как и возвращаться в тот кабинет. Нела с облегчением осознала это, вспомнив, что на самом деле ее здесь быть не должно – да и миссис Робертсон наверняка скоро вернется и, не найдя ее, поднимет на уши весь персонал. Но чтобы вернуться, все равно сначала нужно пройти мимо них… Нела еще раз робко подняла на Испытуемых взгляд. Похоже, что им давали какие-то транквилизаторы, потому что никто из них даже не делал попыток заговорить друг с другом. Некоторые были как в полусне, другие просто казались пугающе равнодушными. Приглядевшись, Нела заметила на шее у каждого из них узкую металлическую полосу – про этот ошейник говорила женщина-врач.

Нела медленно пошла вперед, чтобы успеть вернуться, пока ее не хватились. Несколько шагов… Просто пройти мимо. Просто не поднимать взгляд… Это было сложно.

– Прости, – пробормотала она как-то неожиданно тонко и тихо, едва задев ногу одного из Испытуемых.

Будь это кто-то другой, она и не обратила бы внимания… Но теперь даже такая мелочь вызывала жгучий стыд. Будто бы она несла на себе груз ответственности за все деяния Лаборатории, Корпорации и своего отца. Груз, который переложить было не на кого, а сбросить невозможно.

– Что?

Нела замерла, вдруг осознав нелепость своего извинения. Вот так вот, врать можно сколько угодно, а выдаст тебя такая ерунда, как жалкое нескрываемое чувство вины.

– Что это? Пожалуйста, подожди.

Этот голос заставил ее остановиться. Поразительно похожий на ее собственный, но он был мужским. Удивленным и неуверенным. Нела остановилась. Парень примерно ее возраста держал в руках ее бейджик, быстро переводя взгляд то на ее лицо, то на имя. Светлые волосы у него были тонкими и слегка вились на кончиках, придавая ему какое-то наивное выражение лица. Светлые серо-голубые глаза на тонком лице в упор смотрели на нее, шокированно и… выжидающе. Он был чуть выше среднего роста и очень худощав. Нела некстати подумала, что если бы ему повезло чуть больше, он мог бы стать моделью – именно такие хрупкие мальчики с эльфийской внешностью очень ценятся на подиуме.

– Может, я ошибся, но… Это же была ты, да? Корнелия? То послание… на экранах, неделю назад…

Нела судорожно оглянулась. Остальные Испытуемые стояли поодаль, все так же, в пугающем равнодушии. Не зная, что сказать, она только кивнула. Это было настолько неожиданно – то, что кто-то из них узнал ее. Узнал ее не как дочь того самого Корнелия, не как стажера Лаборатории.

– Да. Это я, – от своего признания ей стало немного легче. – Ты видел то послание?

Он кивнул. Нела подумала, что это закономерно. Наверняка его доставили сюда недавно, поэтому он еще выглядит живым, в отличие от остальных, которых давно накачивают транквилизаторами.

– Да. Меня тогда еще не было здесь, – он смотрел на нее с надеждой. – Меня зовут Джастин. Джастин Саммерс. Я только не понимаю… что ты делаешь здесь?

Нела смущенно поджала губы. У нее вдруг защемило сердце от слов Джастина о том, что его привезли сюда не более недели назад. От того, насколько важен каждый день. Еще неделю назад этот парень был обычным человеком, и вот он здесь – как принять это?

– Так нужно. Я собираю информацию, – быстро сказала она.

Нела подумала, как неловко это прозвучало – она ведь даже не знает толком, чем ей могут пригодиться эти немногие сведения. Джастин кивнул. Робко взглянув на него, Нела увидела сомнение в его глазах. Потом он проговорил тихо и как-то слишком ровно, как будто он очень хотел верить ей, но не мог:

– Может быть, ты действительно все изменишь. Если не для меня, то хотя бы для других.

– Почему ты думаешь, что не для тебя? – вырвалось у Нелы.

Джастин отвел взгляд:

– У меня осталось мало времени. Месяц или два – максимум, со всеми тестами и процедурами. Но это ничего, – он сделал глубокий вдох и посмотрел Неле в глаза, – Я действительно верю в тебя. Мне очень понравилось то сообщение в эфире. И… я рад, что познакомился с тобой.

Нела опустила лицо. Казалось, весь мир вокруг застыл. Она с трудом заставила себя поднять голову, и сказала:

– Я сделаю все, что смогу. Обещаю тебе… я… просто обещаю.

Все еще не смея посмотреть ему в глаза, она моргнула и отвернулась. Джастин кивнул. Нела ждала, что вот сейчас он скажет ей не давать обещаний, которые она не может исполнить… Но он этого не сказал. Он просто смотрел на нее – задумчиво, молча. И Нела не знала, сколько еще они так стояли бы, пока распинающая душу тишина выкачивала воздух из легких.

От звука открывшейся двери они оба вздрогнули. Миссис Робертсон стояла в дверях, за ее спиной маячили два охранника. Из другой двери тут же вышла женщина-врач, торжествующе глядя на Нелу. Ее голос был стальным:

– Стажера по имени Эмили Бренсон нет в списках. Миссис Робертсон, я попросила бы вас получше присматривать за Корнелией, раз уж… она находится здесь.

Миссис Робертсон кинула на нее предостерегающий взгляд и быстро кивнула Неле:

– Идем. Немедленно.

Нела подумала о том, что тому парню – Джастину, кажется – может достаться за разговор с ней. Она быстро отвернулась и направилась за Миссис Робертсон. В молчании они покинули секцию, один охранник все еще следовал за ними, второй же остался в секции. Миссис Робертсон шла впереди. Судя по ее лицу, ситуация была почти критической несмотря на то, что с виду ничего не произошло. Нела подумала о том, что ей, конечно, ничего не грозит, но в следующий раз выбраться будет не так легко.

– Простите, если я не должна была выходить, – сказала она, стараясь сделать голос спокойным и уверенным, – Но я просто хотела осмотреться. Я давно здесь не была, и… мне было интересно, как тут все устроено.

Она не надеялась, что миссис Робертсон ей поверит. Но та молчала. Наконец они вернулись в кабинет, где Нела работала с документами.

– Алло, да, сэр, она здесь. Нет, ничего не произошло. Но она покинула кабинет и проникла в медицинскую секцию. Нет, все в порядке. Да, сэр. Она… разговаривала с одним из Испытуемых.

Пока миссис Робертсон говорила по телефону с Корнелием, Нела стояла, отвернувшись к окну. Ей не хотелось знать, что ответит отец. Она с удивлением обнаружила, что куда-то пропало желание спорить с миссис Робертсон и ругаться с отцом. В какой-то миг это стало совершенно бессмысленным. Она прошла к шкафу и молча взяла свою куртку, оделась и встала у двери. Миссис Робертсон закончила разговор и подошла к Неле. Остановившись напротив, она заглянула ей в глаза – вопросительно, требовательно. Нела посмотрела на нее равнодушно. Она ощущала какое-то странное спокойствие, словно беспорядочное движение приобрело форму, и теперь уже не нужно было что-то доказывать. Вернее, не ей, и не таким способом.

– Я готова. Можно идти? – спросила Нела.

Миссис Роберсон, помолчав, качнула головой:

– Иди. Охранник тебя проводит.

Затем, уже на пороге, она еще раз окликнула Нелу:

– Послушай. Твой отец все еще надеется, что ты сможешь понять все правильно. И не сделаешь ничего такого, о чем будешь жалеть.

Нела усмехнулась от того, насколько двойственное значение имела эта фраза.

– Не волнуйтесь. Не сделаю.

***

Осмотры были почти ежедневными. Джастин вспомнил всего один день, когда их никуда не выводили и не проводили никаких процедур. Во все остальные дни распорядок был одинаковым: завтрак в десять утра, в узкое окошко под металлической дверью его доставлял небольшой робот на колесиках. Затем в двенадцать – профилактический осмотр. Длился он всего минут пятнадцать, врач в сопровождении двух охранников заходил в отсек, приказывал раздеться, измерял пульс и давление, делал забор крови. В двенадцать их вели на процедуры, которые состояли из тестирования на компьютере, которое продолжалось два часа и состояло из девяноста заданий на самые разные виды мышления. Здесь проверялся и логический интеллект, и образное мышление, и эрудиция, и быстрота принятия решений, и сообразительность в нестандартных заданиях. Во время всего тестирования датчики, крепившиеся к вискам, измеряли показатели работы мозга. После этих тестов Джастин всегда чувствовал себя выжатым, как лимон, однако, результаты тестов у него были куда выше средних по группе. Наивная гордость вновь сменилась затаенным отчаянием, когда на пятый день одного парня с наиболее высокими показателями увели прямо с тестирования, сразу после того, как похвалили за высокие результаты. Вечером Джастин не увидел его на обследовании, и когда возвращался в свой отсек под конвоем охраны, он украдкой заметил, что секция того парня пуста.

После тестов все возвращались в свои отсеки, любое общение пресекалось, да и времени на это не давали. Впрочем, транквилизаторы делали свое дело – почти никто не пытался завести разговор, даже когда возможность была. В три часа дня приносили обед. В окошко под дверью робот точно так же доставлял поднос. Пища была на удивление приличной, давали овощи, котлеты и супы. Джастин подумал, что это должно было успокоить Испытуемых, т.к. многие из них до этого жили гораздо хуже, чем он, и теперешнее положение не казалось им плохим. Если не задумываться о своем недалеком будущем.

В шесть часов было еще одно обследование. На этот раз проверяли чисто физические показали. Измеряли волны мозговой активности, делали снимки черепа, проверяли электрическую активность сердца. Названия других процедур Джастин даже не знал. Именно в это время у Испытуемых появлялась призрачная возможность для общения. Во время ожидания в узеньком коридорчике они были практически одни. За дверью стоял охранник, но так как бежать было некуда (обе двери запирались, кроме того, стояла сигнализация, реагирующая на любую подозрительную активность), охрана не обращала особого внимания на отрывочные фразы и робкие попытки разговоров. Но в этом было мало смысла – транквилизатор подавлял не только возможную агрессию и беспокойство, но и вообще какую-либо самостоятельную активность.

В восемь часов – ужин. Сразу после ужина, в десять часов, снова приходил врач и ставил укол, как Джастин узнал позднее, это и был бензодиазепиновый транквилизатор.

В тот вечер, когда исчез парень с самыми высокими показателями тестов, Джастин впервые словно очнулся ото сна. До этого все происходило как бы не наяву, за пеленой, которую не хотелось отдергивать. Будто во сне, Джастин делал то, что ему говорили, шел туда, куда говорили идти. И это было вовсе не из-за транквилизатора. И вот теперь он с удивлением и страхом начал осознавать, что все эти вещи творятся на самом деле. И началось это с того паренька, которого хвалили больше всех. До этого все казалось каким-то нереальным, а теперь невидимая опасность словно встала у него прямо за спиной.

Судя по всему, заметил это не только Джастин. Энри, парень из соседнего отсека, тоже из новоприбывших, на следующий день тихо сказал ему в коридоре:

– Слушай, я понял. Нельзя быть слишком умным, им такие и нужны.

– Может, он еще вернется, – пожал плечами Джастин.

Энри упрямо покосился на него:

– Я тебе точно говорю, продолжишь умничать на тестах – ты следующий. А я вот сегодня напишу на самый низкий балл, и тебе советую. Посмотрим, что будет.

Джастин открыл рот, чтобы ему возразить, но промолчал. Ему отчаянно хотелось верить, что Энри прав, что у них есть какой-то выбор. Хотя внутри все кричало, что эта бесполезная ложь может только все усугубить. Поэтому он решил лишь частично прислушаться – снизить свой балл до среднего. А насчет Энри – действительно, посмотрим – решил он. Хотя, где-то в глубине души он все еще ощущал пугающе-соблазнительное безразличие, и не знал, бороться с ним или поддаться ему. Какая разница, в каком порядке их заберут, если живым отсюда все равно никого не выпустят? Как заставить себя поверить, что всегда есть выход, если ты отчетливо видишь, что выхода нет? От этого сердце колотилось сильнее, хоть он и отчаянно пытался успокоиться.

Спустя три дня исчез Энри. Его результат теста был откровенно неудовлетворительным на протяжении нескольких дней (к слову, он с самого начала был не слишком высок, так что еще большее снижение, по-видимому, врачей не слишком удивило). При всей своей наивности Джастин понимал, что Энри ни за что не отпустят, даже если бы Лаборатория решила, что от него нет толку. Поэтому единственной стратегией было держаться на среднем уровне, не отклоняясь ни в плюс, ни в минус. «Не будь слишком сладким, а то тебя съедят, не будь слишком горьким, а то тебя выплюнут» – Джастин некстати вспомнил слова матери.

И вот, однажды случилось то, что Джастин никак не мог предположить даже в самых смелых надеждах. Хотя, особой смелостью его надежды и не отличались.

Он помнил то сообщение на экранах. Удивительно, но до этого Джастин старался просто не думать о происходящем в Корпорации. Конечно, слухи доходили и до него, но ведь у каждого есть чудесное право – не верить… Кто бы мог подумать, что на следующий день его заберут в Лабораторию, как очередного Испытуемого. Но еще тогда у него мелькнула мысль, насколько же это безрассудный, глупый, и в то же время восхитительный поступок. Мало кому вообще пришло бы в голову сделать такое. А эта девчонка, Корнелия, еще и дочь главы Корпорации – что могло заставить ее пойти на это?

…И вот сейчас она стоит перед ним, неизвестно откуда взявшаяся, судя по всему, чем-то смущенная и вовсе не такая уверенная, как тогда, на экране. Он сам не знал, что заставило его окликнуть ее. Сейчас Джастину вовсе не казалось, что она способна ему помочь. В конце концов, она просто девчонка, даже несовершеннолетняя, как и он. При всем желании вряд ли она сможет что-то сделать…

– Я собираю информацию, – сказала она.

Он кивнул. Наверняка для очередного сообщения с экранов или в интернете. Как бы то ни было, это хорошо. Даже если не сейчас, когда-нибудь это должно принести результат. От этой мысли впервые за долгое время на душе у Джастина стало тепло. У нее должно получиться. Ему хотелось в это верить.

– Может быть, ты действительно все изменишь. Если не для меня, то хотя бы для других, – проговорил он.

И опять же, впервые у него появилась мысль о «других». До этого все происходящее здесь было его личной трагедией, и вот сейчас Джастин замер от осознания того, насколько это глобально.

– …Я рад, что познакомился с тобой.

Последняя фраза вырвалась у него против воли. Он замер от того, насколько неожиданно это прозвучало. Нела, казалось, была смущена еще больше. Она опустила голову, и пряди коротких темных волос упали ей на лоб.

– Я сделаю все, что смогу. Обещаю тебе… я… просто обещаю.

Эти слова еще долго горели в воздухе огненными буквами у него перед глазами. И в душе разливалось бархатное тепло, иррациональная, необъяснимая радость. Как будто в эту самую секунду изменилось все, и мир стал другим, и он сам стал другим.

***

– Мистер Холлард, прежде всего хотим поздравить вас с премией научных разработок. Сенатор штата выражает вам огромную благодарность после пройденного лечения. Говорят, что сейчас собираются устанавливать ваш монумент в национальном исследовательском институте.

– Думаю, этих почестей заслуживают скорее наши учёные, – улыбается Корнелий, откидываясь назад. Самодовольная Улыбка даёт понять, как ему приятно. Моя заслуга только в том, что я нахожу лучших. И могу направить их таланты в нужное русло.

– Говорят, в число ваших спонсоров вошёл национальный банк?

– Да, – оживляется Корнелий, – И они подготовили льготные программы кредитования для наших клиентов.

– Это замечательно, – серьезно кивает ведущий, – Конечно, такие разработки стоят больших денег.

– Мы делаем все, чтобы в будущем наши методы лечения стали доступны для всех.

– Да, нам повезло жить в такое время, когда самые сложные патологии лечатся. И все же, многим пока ещё недоступны самые передовые разработки.

– К слову, у нас также есть… специальные исследовательские программы. Как вы понимаете, внедрение новых метолов требует времени. И опыта. Однако, мы даём бесценную возможность кому-то встать на заре изобретения нового метода лечения. Разумеется, по льготной цене.

– О, это великолепно. Позвольте задать вопрос… насколько часто такие эксперименты заканчиваются неудачно?

– Что вы подразумеваете по словом неудача? Успех – это результат упорного труда, а не фортуны. А результаты наших трудов вы можете видеть сами. И мы как никто другой умеем минимизировать ошибки. И из всего извлекать бесценный опыт. Что касается цифр… Даже в таком случае мы имеем более 95% удачных случаев. Это честная статистика.

Из интервью на шоу «Лица эпохи»

Глава 4

Два дня, прошедшие с тех пор, как Джастин познакомился с Нелой, тянулись в мучительном ожидании. Джастин не знал, чего он ждал. Что его спасут? Вряд ли. Он был мечтателем, но не настолько. Что его… заберут? Нет. Его не могут забрать. Что-то изменилось за эти два дня, изменилось в нем самом, и теперь Джастин решительно отказывался верить, что его жизнь закончится вот так, через неделю или чуть больше – как решат исследователи. Он всеми силами старался не показывать этого нового состояния и сам не мог понять, что происходит с ним и главное – что ему теперь делать? Он все так же был беспомощным подопытным, который вынужден завтракать по распорядку, проходить плановое обследование, стараясь не выдать невесть откуда взявшееся волнение, не проходящее даже после укола транквилизатора. Он смотрел на глянцевого робота с бесшумными колесиками, привозившего завтрак, и пытался осмыслить свое нынешнее состояние – протест? Страх? Ненависть? Нет, ничего из этого. Словно какая-то бесформенная энергия зародилась в нем, она должна была во что-то сформироваться, но он пока не знал, во что.

На третий день, когда Джастин возвращался с обследования вместе с остальными, произошел странный случай. Медсестра, которая шла впереди, внезапно остановилась. Джастин увидел, как она говорит по рации, изредка поглядывая на Испытуемых – беспокоиться было не о чем, так как рядом с медсестрой стоял вооруженный охранник, и замыкал шеренгу еще один. Судя по всему, разговор был срочным. Джастина поразило спокойствие, отражавшееся на лицах других Испытуемых. Даже учитывая, что некоторые из них находятся здесь дольше, чем он, это все равно было странно. Неужели только на него не действует транквилизатор? Да нет же – Джастин вспомнил, как несколько дней назад он чувствовал себя менее живым, чем теперь. И все же… тогда было проще.

В тот момент, когда эта странная мысль пришла ему в голову, Джастин внезапно заметил боковым зрением дверь к выходу на эскалатор и к лифтам, которая была приоткрыта – что само по себе казалось невозможным в этом помещении. Джастин покосился на медсестру, она то говорила что-то по рации, то поворачивалась к охраннику, стоявшему рядом. Стараясь особенно не вертеться, он осторожно обернулся на охранника, замыкающего их ряд. Тот внимательно и обеспокоенно смотрел на медсестру, видимо, сожалея, что не имеет права покинуть свою позицию, чтобы подойти к ней и узнать, в чем дело.

Дверь была всего в метре от Джастина, и манила так, что он не смог бы простить себе такую упущенную возможность. Может быть, это путь к свободе? Нет, конечно, вряд ли… Но что, если такой шанс выпадает лишь раз? Джастин глубоко вздохнул и еще раз покосился на охранника, стоявшего впереди. Сделать это незаметно, наверное, не получится. Но медсестра и охрана явно заняты какой-то проблемой, поэтому…

Он осторожно сделал шаг в сторону. Маленький, сантиметров на десять, не более. Затем еще один. Снова оглянувшись на охранника, он резко замер – охранник вдруг сдвинулся с места и направился к нему. Но Джастин не успел испугаться – охранник прошел мимо него и, видимо, все-таки решился подойти к медсестре. Джастин выдохнул. Теперь это точно должно означать шанс для него – как иначе объяснить то, что охранник покинул свой пост? Джастин на дрожащих ногах сделал еще шаг в сторону двери. Конечно, там не может быть выхода на улицу – не может быть все так просто. Но он должен был туда заглянуть – просто должен, совершенно новое состояние, которое диктовало ему это стремление, наивное любопытство и странную робкую смелость, сбивало его с толку и даже пугало.

Стоящие рядом с ним не обращали внимания, и даже бдительные охранники не поворачивались в его сторону. В глубине души Джастин уже просто мечтал, чтобы они повернулись, и ему можно было бы с чистой совестью вернуться в колонну и не пришлось бы так рисковать. Хотя, чем он рискует? Убьют на несколько дней раньше, чем планировали? Нет. Он снова вспомнил встречу с той девчонкой, Корнелией. Похоже, теперь ему было чем рисковать.

И, похоже, он начинал понимать, ради чего рискует. Джастин сделал еще один крошечный робкий шаг, и еще… Осмелев, он сделал шаг побольше. И именно в этот момент услышал возглас медсестры:

– Сэр, мы ждали вас!

Джастин замер, боясь взглянуть в ее сторону. Он не знал и не хотел знать, к кому обращены эти слова. Джастин находился всего в двадцати сантиметрах от двери. И она манила своим светом, который мог означать что угодно, но сейчас он означал одно – надежду. Нелогичную и маловероятную – ту самую невозможную надежду, которая только и могла быть сейчас у такого, как он.

И он сделал последний шаг, почти вплотную приблизившись к двери. За секунду до того, как услышал оглушительный звук шагов в конце коридора. Он снова замер, спиной чувствуя, как сокращается расстояние между ним и идущим. Он явно не успеет встать в колонну, а суетливые движения в этом спящем строю только привлекут внимание.

– Повернись.

Этот холодный голос сковал его, и Джастин не мог даже повернуть голову. Он так и стоял спиной к подошедшему сзади. Наконец он услышал звук еще трех шагов – и офицер встал перед ним. Холодными пальцами он взял его за подбородок и заставил поднять лицо.

– Как тебя зовут?

Ледяной взгляд этих темных глаз словно пригвоздил его к полу. Он был как акула – равнодушие пополам с хладнокровной волей. Темные волосы, зачесанные назад, острое лицо с выступающими скулами, плотно сжатые губы – о такого человека можно порезаться.

– Я задал тебе вопрос.

Джастин заставил себя открыть рот и тихо выдавить:

– Джастин… Саммерс.

– Джастин Саммерс, – повторил его имя офицер, словно пробуя на вкус.

Он все так же не сводил с него свой немигающий взгляд, и Джастин тоже не мог отвести глаза, он словно застыл или врос в пространство. Вдруг офицер неожиданно отвернулся, словно внезапно потеряв интерес, и направился к медсестре.

– Мисс Лэйн, – бросил он, – Вы не считаете, что нужно увеличить дозу для мистера Саммерса? Либо принять другие меры. Обсудите это с доктором.

Джастин похолодел и на негнущихся ногах вернулся на свое место. Он готов был отдать что угодно, лишь бы только снова не окунуться в это вязкое безразличие, которое культивировалось здесь, и которое, как ему казалось, спасало его, когда он сюда приехал. Сейчас оно ужасало его. И теперь, сколько бы дней ему ни осталось, он хотел прочувствовать их, прожить по максимуму – насколько это было возможно в его ситуации.

***

Максимиллиан мрачно взглянул на монитор пропускного датчика, затем на карточку-пропуск.

– И когда вы собирались об этом сказать? – перевел он взгляд на старшего сотрудника охраны.

– Простите, но через неделю назначена плановая замена датчиков, мы не хотели что-то менять до тех пор…

– То есть, до тех пор вы собирались оставить эту дверь без охраны? – перебил его Максимиллиан.

– Я все объясню, сэр, – раздался мягкий голос у Максимиллиана за спиной.

Он поморщился. Этот голос был знакомым и приторно-сладким, той неестественной сладостью, которая ощущается в испорченном блюде, когда вкус пытаются исправить с помощью избытка сахара.

– Мисс Томас, вас это дело не касается, уж извольте, – с раздражением бросил он.

– Как скажете, сэр, – снова раздалось за спиной, – но позвольте напомнить, что именно сейчас небезопасно менять датчики, так как…

– Так как? – нетерпеливо обернулся Максимиллиан.