Энтропия

«Дочь Генерального директора Корпорации хочет отстранения отца».

Прочитав последний заголовок, Нела замерла. Что ж, следовало ожидать подобного. Пресса готова перевернуть все с ног на голову ради яркого названия статьи. Тем не менее, Нела не хотела даже думать, какими последствиями это может обернуться для отца… Она медленно отвернулась от экрана и, не глядя, захлопнула крышку ноутбука. Что ж, нужно было подготовиться к этому. Конечно, сейчас никому не объяснить, что она хотела вовсе не отставки отца, а прекращения деятельности самой Корпорации… Но сейчас нельзя об этом думать. На кону стоит гораздо большее, чем чья-то карьера. И все же радость от того, что их заметили, как-то сразу померкла.

«Ты не волнуйся, моя дорогая. Папа сделает все, чтобы твоя жизнь сложилась хорошо, ты не представляешь, как он любит тебя». У Нелы непроизвольно сжались кулаки от злости на отца, когда она вспомнила слова матери. Она сказала это незадолго до смерти. Буквально за неделю до того, как ее тело оказалось на асфальте перед небоскребом. Нела вспомнила, как на похоронах стояла перед закрытым гробом – то, что осталось от тела, летевшего с двадцать четвертого этажа, можно было хоронить только в закрытом гробу. «Несчастный случай». Пресса и не могла написать другого, потому что правду никто не мог и представить. Что ж, этого воспоминания было достаточно, чтобы сомнения ушли. Нела вздохнула с долей облегчения, так как чувство вины ушло. Корпорация уже отняла у нее семью. Теперь ей не за что себя винить.

***

Джастин не мог сказать, сколько времени они ехали. Машина остановилась, и офицер коротким жестом приказал Джастину выйти. Он равнодушно вышел вслед за офицером. Перед ним возвышалось здание Лаборатории – чисто-белая громада, на пятьдесят этажей уходящая в небо, с одинаковыми продолговатыми окнами и едва заметными огоньками мощнейшей охранной системы, мигавшими по всему периметру. Здание окружала широкая аллея белоснежного тротуара, аккуратно подстриженные кусты обрамляли ее безупречным прямоугольником. Разумеется, чтобы поддерживать такую строгую геометрию, из которой не выбивается ни один листик, каждое утро сюда выпускают специального робота. Робот справится быстрее и выполнит работу качественнее, чем живой садовник, да и затраты на энергию куда ниже, чем на оплату труда живого человека. И никакой живой охранник не заменит совершенную пропускную систему, способную за долю секунды идентифицировать пришедшего по всем параметрам. Высокая ограда из светлого металла, окружавшая территорию – скорее дань традиции, чем реальная необходимость. Электрический барьер, располагавшийся сразу за оградой, куда надежнее, но все же управление Корпорации не спешило отказываться от традиционного ограждения.

Джастин ожидал, что на него наденут наручники, но офицер просто махнул ему рукой и пошел вперед, словно доверяя, что он никуда не сбежит. Джастин ради любопытства оглянулся – что ж, как он и ожидал – за ним следовал второй офицер, не сводя глаз с Джастина. Бежать было действительно некуда. Стояла тишина – редкое явление для города. Это не центр, но такая тишина все равно была необычна для мегаполиса. Даже зная, зачем его сюда привезли, Джастин невольно залюбовался этим местом. Оно совсем не казалось опасным, даже не верилось, что здесь могут твориться какие-то страшные вещи. И в какой-то момент у Джастина мелькнула робкая мысль, что, быть может, это всего лишь слухи – то, что говорят о Лаборатории? Ведь не может быть, чтобы в таком красивом, спокойном и ухоженном месте творились такие мерзости… Может быть, и правда, они используют только мертвые мозговые клетки для своих систем? Это же такая нелепость – взять и просто привезти человека для того, чтобы вытащить его мозг… Это невозможно, в наш век, когда все информационные системы работают на благо человека – как можно приносить самого человека в жертву этим системам? Эта мысль так внезапно озарила Джастина, что он невольно остановился, взглянув новыми глазами на все происходящее. Его привезли сюда по какой-то другой причине!

Из размышлений Джастина вывел голос офицера:

– Мистер Саммерс, идите вперед.

Голос звучал спокойно, он даже не был строгим. И Джастину отчаянно хотелось верить, что он прав в своих догадках. Он послушно пошел вперед. Перед входом первый офицер остановился у стойки сканирования, затем набрал код и коротко что-то сказал в передатчик. Светящаяся стойка погасла и двери открылись, офицер прошел внутрь. Джастин следовал за ним, теперь ему не терпелось задать главный вопрос. Но что-то внутри останавливало его, робкая надежда смешивалась со страхом услышать не тот ответ, на который он надеялся…

***

Здание Лаборатории было построено с размахом – широкие коридоры и высокие потолки, стерильно-белые стены и большие окна. Даже снаружи они не казались такими большими. В коридорах было светло, даже слишком. Лампы под потолком словно были созданы для того, чтобы ни одна мелочь не ускользнула от глаз ученых, работавших здесь. Под этими лампами Джастин ощущал себя будто под микроскопом. Офицер провел Джастина по длинному коридору с одинаковыми дверями, на которых были непонятные обозначения – «Секция 1.08», «Секция С11». Люди, работающие здесь, не обращали на него особого внимания. На них даже не было медицинской формы, как представлял себе Джастин. Одетые в обычные костюмы, они не были похожи на врачей или ученых. Джастин снова ощутил легкое облегчение. Все эти слухи о медицинских экспериментах никак не связывались у него в голове с этими людьми, которые несли какие-то документы, говорили по телефону, шутили и обсуждали расчетные листы за прошлый месяц.

Наконец охранник остановился перед прозрачным лифтом, возле которого уже ждала женщина лет тридцати пяти, с короткими каштановыми волосами.

– Добрый день, миссис Робертсон.

– Добрый день, – она тепло улыбнулась и посмотрела на экран своего планшета, судя по всему, сверяя данные. – Это Уиксон?

– Нет, это Саммерс. За Уиксоном отправимся после обеда.

Подняв брови, женщина сделала у себя пометку и кивнула офицеру уже без улыбки.

– Хорошо. Только в следующий раз попрошу не отклоняться от списка.

Она вошла в лифт и велела Джастину следовать за ней. Первый офицер удалился, второй же вошел в лифт вслед за ними, и Джастин задался вопросом, уместно ли будет сейчас обратиться к женщине. Но после своего озарения ждать он уже не мог и все же спросил:

– Простите, можно узнать?

Женщина не сразу повернулась к нему, что-то отмечая у себя в планшете. Затем неохотно оторвалась и посмотрела на него, словно просканировав с ног до головы.

– Я хотел узнать… Для чего меня сюда привезли, – выдавил он.

Женщина на пару секунд задержала на нем взгляд, затем снова посмотрела на свой планшет. Наконец лифт остановился, и Джастин увидел на лице женщины облегчение. Она вышла и быстро направилась вперед. Офицер слегка подтолкнул Джастина:

– Иди вперед.

– А вы можете мне сказать, – повернулся к нему Джастин, – Зачем я здесь?

Офицер нахмурился:

– Ты не понял?

Джастин замер. К чему относились эти слова? Но он пошел вперед, вслед за женщиной. Возле одной из дверей она остановилась и сказала офицеру, что он может идти. Джастин заметил, что она так ни разу и не посмотрела ему в глаза с тех пор, как он задал вопрос. Он только сейчас вдруг понял, что на этом этаже ходят люди в белых халатах.

– Проходи.

В кабинете было так же светло, как и в коридорах. Седой врач поднялся из-за стола и внимательно, оценивающе посмотрел на Джастина. Затем кивнул и сел обратно.

– Документы.

Джастин в растерянности протянул документы. Повисла мучительная тишина, пока врач вносил данные, тыкая стилусом в монитор, зависший над столом. На халате у него был бейдж с именем: «Доктор Д. Эрих». Казалось, он забыл, что Джастин все еще здесь. Женщина, приведшая его сюда, молча стояла у двери. Джастин заставил себя повернуть голову и посмотреть на нее. Ему казалось, что как только он посмотрит ей в лицо, то сразу узнает ответ на свой вопрос. Но ее глаза ничего не выражали. Она смотрела в окно, словно застыла. И видя ее неестественное спокойствие, ему вдруг стало очень страшно. Он по-прежнему не знал ответа на свой вопрос, но сейчас ему стало страшно даже не из-за этого.

– Подойди сюда, – поманил его врач, встав из-за стола и пройдя в смежное помещение.

Судя по всему, здесь проходило что-то вроде осмотра. Кабинет был достаточно большим, и большую его часть занимало оборудование неизвестного Джастину назначения. В этой комнате без окон холодный свет ламп казался каким-то стерильно-колючим. Джастин напрягся и твердо посмотрел в глаза женщине:

– Простите, но… вы не ответили. Зачем я здесь?

Женщина, не говоря ни слова, повернулась и вышла за дверь, все так же избегая встречаться с ним взглядом. Врач сделал шаг навстречу Джастину, но тот попятился, пристально глядя ему в лицо. Врач поднял брови, остановился и кивнул:

– Хорошо. Мисс Томас, подойдите сюда.

Из дальней двери вышла девушка лет двадцати пяти и, не глядя на Джастина, подошла к доктору. Тот кивнул ей на Джастина:

– Только что прибыл. Помогите ему… освоиться.

Джастин напрягся и замер. Все внутри кричало о том, что перед ним опасность. И все же в глубине души он отчаянно не хотел в это верить. Но даже если так, то куда бежать? Даже эта дверь перед ним защищена кодом, который он не знает, не говоря уже о тех дверях, для которых нужен специальный пропуск, отпечаток пальца и еще Бог знает что… Девушка кивнула врачу и повернулась к Джастину. Ее теплая улыбка и солнечные блики в голубых глазах как-то заставили его растеряться. Она была очень симпатичной. "Клэр Томас. Процедурная медицинская сестра" – прочитал Джастин на ее бейджике. Девушка подошла к нему, и с улыбкой погладила его по голове:

– Не бойся. Как тебя зовут?

Ее голос был нежным и ласковым, так что Джастин даже в какой-то миг вспомнил о матери – у нее был похожий голос. Она точно не могла причинить кому-то вред.

– Джастин, – спокойно и все еще немного растерянно ответил он.

– Хорошо, Джастин. Подойди сюда, пожалуйста.

Девушка повернулась к нему спиной и что-то достала из шкафчика, Джастин смотрел на ее светлые рыжеватые волосы – они лежали волнами на плечах, заколотые медными невидимками. Он подумал о весеннем солнце, о золотых полях далеко за окраиной города. А ее голубые глаза с оттенком сиреневого были похожи на цветы Аконита, которые росли у матери Джастина в саду. Мать запрещала Джастину подходить к ним, но не хотела убирать их участка. Изящные фиолетовые чашечки цветов радовали глаз вплоть до серьезных холодов, оставаясь в предзимье последним украшением сада.

Наверняка эта девушка, как любой житель мегаполиса, ни разу не видела их вживую.

Девушка повернулась и снова улыбнулась ему.

– Сядь вот сюда, хорошо?

Джастин сел на табурет и ощутил легкий травянистый запах ее парфюма – кажется, бергамот, ромашка… и, возможно, жасмин. Джастин хорошо помнил запах жасмина – эти цветы росли прямо у него под окном. Раньше мать сама ухаживала за ними, но, когда она стала сутками пропадать на работе, Джастин взял на себя заботу о ее саде и цветах, считая это лучшим, что он мог для нее сделать.

Девушка обошла его сзади, и Джастин почувствовал, как она приподняла его волосы. А затем что-то холодное сомкнулось вокруг его шеи. Обернувшись, он увидел, как девушка направляется к выходу. Уже возле двери она остановилась рядом с врачом и тихо сказала:

– Доктор Эрих, зачем вы отпустили охранника? Не нужно так рисковать.

Доктор лишь кивнул ей дверь. Напоследок девушка обернулась – оценивающе, чтобы убедиться, что все в порядке. Джастин поразился, как изменилось ее лицо. В нем больше не было той теплоты и душевности, и даже голос ее изменился, он стал холодным и резким. Девушка быстро вышла из кабинета, оставив после себя только флер жасминового аромата, и Джастин прикоснулся к своей шее. Металлическая полоса была плотно закреплена.

Врач, до этого стоявший в стороне, вновь подошел к нему и вздохнул:

– Ну вот и разобрались. Ты же знаешь, как это работает?

Джастин знал. Об этом тоже говорили – так же, вскользь, не веря или не желая верить. Он знал, что эта штука не снимается, а если все же снять, тело пронзит смертельный электрический импульс. Теперь все встало на свои места. И даже удивления не было. Джастин был готов к этому, как ни старался обмануть себя. Он знал, что чудес не бывает.

Как в тумане, Джастин прошел за врачом в соседнее помещение, где было несколько других врачей. Они, такие же безмолвные, не обращаясь к нему, провели какие-то измерения, отмечали что-то – Джастину уже было все равно. Ему велели раздеться, измерили его рост, вес, затем сделали что-то вроде рентгена, взяли анализ крови. Что ж, вряд ли его убьют прямо сейчас. Поэтому Джастин снова попытался просто не думать – ни о чем не думать, пока это возможно.

***

Когда все закончилось, Джастину дали другую одежду – белые штаны с футболкой, похожие на пижаму. На спине была эмблема Лаборатории и номер – L45-2. Один из врачей похлопал его по плечу:

– Пойдем.

– Куда? – безразлично спросил Джастин.

В голове шумело море. То самое гудение, которое можно принять за тишину, если привыкнуть.

– Увидишь.

С виду этот врач был чуть более приветлив, чем остальные. Но Джастина устроил его ответ. Впрочем, его устроило бы и молчание. Какая разница, если на главный вопрос ответ уже известен?

По пути к лифту Джастин еще раз окинул взглядом коридор. Много света, повороты и двери, неотличимые одна от другой, люди в одинаковой униформе порой внимательно смотрят на него. Он для них – объект исследования. Будущая… деталь. Джастин нервно сглотнул. Действительно, лучше было не думать об этом.

Поднявшись на этаж выше, врач прошел до той части коридора, которая отделялась матовыми стеклянными дверями. За ними Джастин увидел длинный ряд небольших отсеков, отделенных друг от друга такими же матовыми перегородками. От основного же коридора их отделяли полностью прозрачные двери. Джастин успел заметить, что в каждом отсеке кто-то был. Насколько он успел разглядеть, это были такие же молодые люди и девушки, его ровесники. Но врач шел быстро, и Джастин не успел как следует их рассмотреть. Видя пустой отсек в ряду, Джастин смутно догадывался, что это для него. Действительно, врач открыл дверь и подтолкнул Джастина внутрь. Перед тем, как захлопнуть дверь, он сказал:

– Тебе повезло. Обед принесут через час.

Джастин покосился на голографические часы под потолком. Прошел всего час с того момента, как его сюда привезли. Ему не верилось, что все могло так мимолетно измениться. Как так вышло, что он здесь, и его готовят стать деталью какого-то суперпроцессора, более важного, чем человеческая жизнь? Еще сегодня утром он смотрел на птиц за окном и вяло думал о том, что до зимы нужно найти работу, а то нечем будет отапливать дом… И вот сейчас это все уже не имеет значения. Птиц он больше никогда не увидит, да и работа ему не понадобится. Джастин сел на узкую кушетку и прикрыл глаза. «Тебе повезло» – злая шутка. Наверняка врач даже не осознает, насколько. А ведь врач не похож на злого человека. Но, наверное, от работы в таком месте грани между добром и злом стираются… Но даже это уже не имеет значения. Джастин хотел одного – чтобы шум в голове стал громче и заглушил все эти бесполезные мысли.

***

– Ох, ну наконец-то, – выдохнула Нела, когда Лилли подошла к ней быстрым шагом, запыхавшись и докуривая сигарету.

После всех ночных событий вырваться из дома было непростым занятием. Но кем бы она была, если бы не хранила запасной ключ от подвального выхода на случай необходимости? Брать с собой телефоны было опасно: закон об обязательном определении геолокации давал возможность родителям несовершеннолетних постоянно отслеживать местонахождение ребенка, куда бы он ни направился. Отключить эту функцию в современных устройствах было невозможно, а взлом программного обеспечения с целью скрыть свое местонахождение был уголовно наказуем. Разумеется, это позиционировалось как средство удобства: ваше устройство даст наиболее точные советы, исходя из вашего местонахождения – вам даже не нужно нажимать ни одной кнопки, просто задайте вопрос – ваш мобильный помощник уже знает, на сколько кварталов от вас стоят пробки, в каких ближайших магазинах идут акции и не замедлит сообщить, что в клубе через каких-то сто метров идет вечеринка, где присутствуют те, с кем ты познакомился на тусовке неделю назад. То, что кто-то может просто не брать с собой телефон, казалось невероятным. Современный человек скорее забудет обуться или одеться, чем выйдет из дома без телефона.

Кевин и Джош появились в свете фонаря, вскоре подошел и Энтони. Узкий переулок заканчивался тупиком, упираясь в высокую кирпичную стену. Слева – забор в пару метров высотой, за которым чернели в темноте этажи остова недостроенного торгового центра. Справа было жилое здание, каменный дом старой постройки на двадцать этажей. Когда-то это был почти центр города, теперь же сюда переместились неблагополучные окраины и производственные строения со своими складами. Нынешний центр сосредоточился вокруг главного здания Корпорации, которая дотянулась своими невидимыми цепкими руками до всего, что ранее имело хоть какое-то влияние.

Фонарей здесь было мало, и их неяркий желтовато-металлический свет растворялся в мелких капельках дождя. Где-то вдалеке слышался лай собак, который сливался с гулом работающих вентиляционных механизмов за забором. Похоже, что там тоже находилась какое-то производство. Пустынные темные окраины вовсе не были пустыми. Этот город никогда не будет пуст, каких бы жертв он ни требовал.

Всеобщее молчание настораживало. Нела впервые за все время, проведенное с ребятами, почувствовала неуверенность. Казалось, что после вчерашнего им будет чем поделиться. Судя по всему, так оно и было. Но гробовая тишина свидетельствовала о том, что есть что-то еще. Остановившись рядом с Кевином, Лилли зябко поежилась и покосилась на остальных:

– Ну и местечко вы выбрали…

Нела вздохнула, запрокинув голову:

– Нам еле удалось собраться вместе…

– Вот уж повезло, – фыркнул Джош, с раздражением пнув камень на выщербленном асфальте.

Нела внимательно посмотрела на друзей. Она почти физически ощущала висящее в воздухе напряжение. Это был тот самый случай, когда всем присутствующим есть что сказать, но гнетущее молчание затягивается, и с каждой секундой все сложнее его нарушить. Нела понимала, что прошлая ночь была тяжелой не только для нее. Но, черт возьми, разве они не были к этому готовы?

– Какие-то проблемы? – она сама удивилась своей резкости.

Джош нахмурился:

– Хороший вопрос, – хмыкнув, он повернулся к ней. – Ты собралась обсудить успех, да? Отпраздновать несуществующую победу?

– Ну, победу праздновать пока рано, но мы сработали хорошо, – подчеркнуто спокойно проговорила Нела. – Разве нет?

Джош, сжав губы, задержал на ней взгляд на несколько секунд, затем отвернулся и взъерошил свой топорщащийся "ежик" светлых волос. Снова повисла недобрая тишина. Лилли закурила вторую сигарету, сосредоточенно глядя на землю. Кевин обнял ее, избегая встречаться взглядом с Нелой.

– Слушай, ты утром едешь? – вяло посмотрел он на угрюмого Джоша.

Казалось, Джош еле сдерживается, чтобы не сорваться. Он мерял шагами расстояние от стены до забора и обратно, затем неохотно покосился на Кевина:

– Днем. Мать не управится с документами за утро. До границы штата вместе поедем.

Нела закусила губу, опустив голову. Похоже, эта ночь имела больше последствий, чем она рассчитывала. Энтони и Лилли тоже избегали смотреть на нее.

– Ты уезжаешь? Надолго? – она старалась, чтобы ее голос звучал мягче, но это удавалось с трудом.

Кевин посмотрел на нее с нескрываемой обидой и тихо, будто в сторону, сказал:

– Не только он. Ты не понимаешь, видимо, но это только тебе все сойдет с рук…

– Да чего там, высылают нас нахрен куда подальше, – бросил Джош со злостью. – А ты правда думала, что нам ничего не будет?

– Тебя и Кевина? Куда?

Лилли выбросила недокуренную сигарету и пробормотала:

– Ну а как ты думаешь? Не только их. Твой папа, между прочим, постарался, – теперь она буравила взглядом забор, не глядя на Нелу, – Нас рассылают в разные концы страны, подальше от столицы и друг от друга. Вот так вот просто все закончилось.

Она еле слышно усмехнулась фиолетовыми губами, привалившись к кирпичной стене. На улице внезапно стало очень холодно. Нела почувствовала то ледяное отчуждение, которое повисло между ней и ее друзьями. А были ли они друзьями? Какая нелепая мысль! Она тряхнула головой, отгоняя ее. Они все еще друзья. Ничего не изменилось – просто сейчас станет немного сложнее. Ни в коем случае нельзя останавливаться. Только не сейчас.

– Это не может так просто закончиться! – она старалась, чтобы ее голос звучал увереннее. – Это ничего не значит. Пусть так, мы все равно можем на что-то повлиять! Я остаюсь здесь, и никто не может запретить нам общаться друг с другом! Это вовсе не конец, мы еще можем действовать!

– Отлично. Действуй! – коротко бросил Джош с нескрываемой неприязнью.

Нела в растерянности наблюдала, как он развернулся и быстрым шагом направился прочь. Она чувствовала, что должна что-то сказать, но только глотала холодный воздух. Еще одна ошибка – она не была к этому готова. Сделав глубокий вдох, она повернулась и встретилась глазами с Кевином. Тот смотрел с сожалением и его голос был каким-то глухим:

– Ладно… Это все ж не конец света. Но для нас…

Нела покачала головой:

– Мы не можем вот так сдаться. Мы же только начали… Никто и не говорил, что будет легко. Но это и правда не конец, вас же не навсегда туда отправляют! Через пару месяцев можно будет вернуться и продолжить.

Энтони, до того молчавший, вдруг заговорил:

– Да ты вообще ничего не знаешь. Нам запретили возвращаться до конца школы. То есть, еще полтора года.

– …А к тому времени о нас уже все забудут, да и очень многое может измениться до тех пор, – закончила его мысль Лилли.

Нела прикрыла глаза и постаралась взять себя в руки. Изображать уверенность уже не было смысла, но и думать о том, что все закончится ВОТ ТАК, было невыносимо. Слишком много надежд было возложено, слишком много планов впереди – и теперь, вот так внезапно, она остается одна. «Что я должна с этим делать?» – хотелось ей спросить. Но спросить было не у кого, а неуверенность сейчас – самое страшное, что может случиться.

– И все равно, – твердо сказала она, – Это не конец. Мы придумаем что-то, нельзя все бросать. Все может измениться в лучшую сторону.

Кевин задумчиво покачал головой, гладя по волосам Лилли, и его тон стал раздражительно-снисходительным.

– Нела, это бесполезно. Завтра мы уезжаем. Я и сам не верю до сих пор, но вариантов нет. Глупо было думать, что Корпорация позволит нам вот так портить им репутацию.

Нела сжала зубы. Похоже, что выбора действительно нет. У них связаны руки.

– И что же, мы собрались, чтобы сказать… что все кончено? – ей так не хотелось произносить эти слова, и они прозвучали так неестественно…

– Ну да. Вроде, об этом не говорят по телефону или по смс, – Кевин старался говорить равнодушно, но Нела видела, что это равнодушие напускное. – Так что… Да. Может, когда-нибудь позднее… Не знаю, когда, и не знаю, кто, продолжит все это… Но сейчас… Ладно. Времени осталось мало.

Он чуть улыбнулся дежурной неестественной улыбкой и медленно пошел прочь. Нела обратила взгляд на Лилли и Энтони. Не только ей было сейчас больно. Но виноватой оказалась она – это была ее идея. И это она была свято уверена, что за их поступком не последует никаких мер. Как она могла быть так наивна…

Лилли с сожалением посмотрела на Энтони и на саму Нелу, напоследок тихо бросив, словно в сторону:

– И особенно хочу тебя поблагодарить, что мы с Кевином не увидимся следующие полтора года. Благодаря тебе. Думай обо мне что хочешь, но… оно того не стоило.

В этих словах звучала нескрываемая горечь. И Нела так и не нашла, что сказать в ответ – Лилли быстро догнала Кевина и они скрылись за поворотом.

Запрокинув лицо, Нела снова покачала головой, отчаянно не желая верить в то, насколько легко были разрушены все их планы. Мелкие прохладные капельки дождя падали на горящее лицо, сверкая золотом в свете фонаря, и Нела снова подумала о том, что она даже не имеет права злиться – она-то, по их мнению, пострадала меньше всех. И теперь они просто ушли.

Почувствовав на плече руку Энтони, Нела вздрогнула, а затем, собравшись с мыслями, тихо сказала:

– Извини. Видимо, я ошиблась.

– Мы все ошиблись. Это несправедливо, – утешающе вздохнул Энтони. – Ты не виновата. Но никто не ожидал, ты же сама понимаешь.

Нела медленно кивнула. Энтони всегда говорил меньше всех, но именно он был первым, кто поддержал ее идею. Сейчас Неле казалось, что только он и понимал ее идею по-настоящему. И именно поэтому он не осуждал – не осуждал никого и никогда. Ни Корнелия, ни Корпорацию, ни саму Нелу. Он знал, что каждый выполняет свою работу – каждый, кого ты ненавидишь, каждый, с кем ты не согласен. Когда приходит понимание этой простой истины, все становится проще… и сложнее одновременно.