– В сопровождении Чики, – согласился Профессор. – Он не даст Вам сделать глупости и влезть туда, куда не следует. – Он вновь сделал паузу, а потом, словно спохватившись, улыбаясь, начал. – А пока я расскажу Вам о том, что Вас так удивило за эти дни. Вы уже заметили, что остров зелен, населен животными, птицами и насекомыми. Что мы не испытываем недостатка в пище и воде, и вещи, которые так необходимы Вам в другом мире, здесь напрочь отсутствуют, потому что они нам не нужны, мы давно отказались от них и используем совсем другие средства.

Мы взяли из того мира только часть животных и насекомых, некоторые растения – и только. Остальное создали сами, улучшив то, что сотворил тот мир, или создав иное, гораздо совершеннее того, что было. На острове нет своей пресной воды, но океан дает нам ее столько, сколько нужно. Мы можем делать из нее воду любого состава – от дистиллированной до целебной, насыщенной необходимыми солями и компонентами. И делаем это совсем другим способом, чем вы. Вы не представляете, сколько вокруг нас живой материи, которая может служить пищей, теплом, светом, энергией! – Глаза Профессора загорелись каким-то жутким блеском, от которого мне стало не по себе. – Вы ничего не знаете, ничего не умеете, вы только берете, не имея представления о границах возможного, ничего не давая взамен. В своем эгоизме вы алчите все больше и больше, а когда приходит расплата, скулите от бессилия, не признавая, что именно вы то орудие зла, которое положило начало всем бедам.

Танака понял это и создал систему, которая не вредит ничему живому на этой планете. Мы не берем больше того, чем нужно и с благодарностью возвращаем своим трудом то, что взяли. Наш остров – это оазис в цивилизации, которая погрязла в бесконечном потреблении и эгоизме. Я знаю, что Вам неприятно слушать мои слова, но я имею право так говорить. Мы имеем право, – поправился он, мотнув головой куда-то в сторону, и я понял, что он имеет в виду обитателей острова.

– Профессор, – перебил я его. – Но почему ни Вы, ни Ваш Танака ничего не сделали для того, чтобы изменить то, о чем Вы говорите. Почему Вы не боролись. Я никогда не слышал имени Танаки, в то время, как многие с удовольствием присоединились бы к вам.

– Мой наивный друг, – вздохнул Профессор, – если бы это было так… Там, где есть хоть малейшая возможность наживы, не может быть благородства ни к человеку, ни к природе. Все пустые слова. Ваш мир идет к катастрофе семимильными шагами. Молится богам, но не внемлет их заповедям. Фарисейство – вот что увидел и понял Танака там. Когда вы узнаете… – он осекся, – нет, еще слишком рано… Только не причисляйте нас к лику святых. Увы! Мы просто люди, просто другие люди. Мы насколько можем, продляем свой век на этом острове, но он недолог. И мы не возвратны в тот мир, как он не возвратен в наш. Мы оставили там слишком много, но не нашли здесь ничего взамен.

Я слышал в словах Профессора много горечи и обиды, но никак не мог понять, в чем же здесь была причина. Этот загадочный человек с могучим интеллектом сейчас стоял передо мной потерянный, как брошенный ребенок, который не нужен никому в занятом самими собой мире.

– Вы почти угадали, – врезался голос Профессора в мои мысли, – и как же Вы, Сергей, не далеки от истины…

– Знаете, – внезапная мысль осенила меня. – Нельзя ли мне научиться у Вас хотя бы самым простым навыкам, которыми обладаете Вы. Я даю слово, что буду прилежным учеником. Кто знает, сколько времени пройдет, пока наступит расчетная фаза и вообще, смогу ли я вернуться назад, так давайте не тратить времени зря. Праздность и лень быстро наскучат, я стану мешать Вам, раздражать Вас. А так от меня будет пусть и небольшая, но польза, если я научусь чему-то нужному здесь.

– Похвально, – проговорил Профессор. – Кое-чему Вас научить можно. Но для всего, чем мы здесь занимаемся, Ваших знаний не хватит и на десятую часть. И не отчаивайтесь. Это удел слабых, а Вы ведь не из них, не так ли?.. – Схитрил Профессор. – Говорю Вам, я делаю все, чтобы дать Вам возможность вернуться.

– А Вы не боитесь, Профессор, что я захочу остаться на Вашем острове насовсем? – Съехидничал я. – Вдруг мне понравится так…

– Не боюсь, – твердо сказал он. – Добровольно Вы здесь не останетесь никогда. Ни остров, ни люди, живущие здесь, не заменят Вам всего того, что Вы оставили там. Остаться здесь навсегда – беда и непоправимая трагедия для Вас. Я знаю это по себе… И помните, Сергей, Вы – не пленник. Обстоятельства иногда сильнее нас, но случается так, что сила духа и ума могут победить и их!

Я вышел от Профессора с чувством неудовлетворения и недоумения. Его постоянные недоговорки раздражали меня. Но что я мог поделать, если его условием было именно то, что не давало мне покоя и толкало порушить все запреты. Я с трудом сдерживал себя. Горькая досада отравляла мне душу. Я злился и никак не мог придумать, чем занять свой размягченный от лени мозг. Компьютерные игры казались мне теперь глупыми бирюльками и не вызывали никакого желания резаться в них часами, как раньше. Интернет, мобильная связь и все, что могло соединить меня с тем миром, наглухо перекрывалось чем-то невидимым и непонятным. Я находился на земле и как будто был вне ее, откуда мог не вернуться никогда…

Ужин с Профессором прошел в полном молчании. Ни я, ни он не делали попыток начать диалог. Каждый размышлял о своем. Но в отличие от меня, Профессор, безусловно, знал, о чем я думаю. Я отказался от вечерней прогулки и побрел к себе. «Черт с ним со всем! – Крутилось у меня в голове. – Что будет, то и будет!». – С этими мыслями я закончил второй день своего пребывания на острове.

Вероятно, Чика получил какие-то наставления от Профессора, потому что на следующий день сразу же после завтрака он повел меня по острову. Мне была предоставлена самоходная повозка, которая мягко катилась по дорожкам, а где было нужно, превращалась то в небольшую амфибию, то в легкий вертолет, не слышно взмывавший в воздух. С высоты я хорошо разглядел ухоженные и засаженные поля с разными сельскохозяйственными культурами, сады и цветники, дороги и лесные массивы, напоминавшие мне наши российские леса с их березами, рябинами и кленами. Мы с Чикой даже спустились вниз, чтобы я смог убедиться в том, что не ошибся. Как же я был рад видеть эти родные моему сердцу деревца! Я даже не подозревал, насколько могу быть сентиментальным, но когда прислонился к березке головой и услышал шелест ее листьев, что-то защемило в груди и защипало в глазах.

На острове даже было некое подобие гор, но они были невысоки, словно уменьшены до нужного размера. С их отвесной скалы прямо в океан веселыми потоками лился водопад. В глубине острова располагалась оливковая роща, зрели грецкие орехи и цитрусовые. В тени крон я заметил несколько живых существ, которых принял за животных, но рассмотреть их хорошенько мне не удалось. Весь остров окружала чистая бирюзовая вода, и насколько хватало глаз, вокруг больше ничего не было кроме океана. Купол, о котором говорил Профессор, совершенно не ощущался, как будто его и не было. Только по поверхности воды, по самым гребням волн отражались странные блики, как будто сверху кто-то сыпал на них золоченые искорки.

– Ну, как? – Каждый раз вопрошал меня Чика, когда я в очередной раз замирал от восторга увиденного.

– Здорово! – Восклицал я. – Никогда ничего подобного нигде не видел. Мне кажется, что вы собрали на этом острове весь мир, сшив его по маленьким кусочкам в одно целое. Не хватает разве что снега… – Я сделал паузу и осторожно продолжил, – и людей…

Чика насторожился, но молчал. Я понял, что сделал глупость и попытался замять неловкость.

– Чика, – спросил я, – я видел каких-то животных, кто это? Я видел птиц, диких поросят, но неужели это все, что есть из живности?

– Конечно, нет! – Гордо ответил Чика. – Животных вполне достаточно. Пррравда, все они мелкие и больших срррреди них нет, но гиганты здесь и не нужны. Острррров не так велик, чтобы…– Внезапно Чика захлопал крыльями и заорал, что было мочи. – Назад, назад!

Я застыл, как вкопанный. В густых зарослях я увидел нечто странное, сверкавшее на меня глазами. Я успел заметить только какое-то неуклюжее тело, крючковатые ноги и странное лицо, в котором соединялось что-то звериное и человеческое. Было слышно, как существо поспешно покидало заросли, и только шевелящиеся ветки напоминали о том, кто здесь был всего несколько мгновений назад.

– Кто это? – Я ткнул пальцем в заросли. – Кто это, Чика? Почему ты кричал на него? Он опасен, скажи мне, кто это?

– Нам нужно верррнуться, – не отвечая на мой вопрос, ответил Чика, – и как можно быстрррее!

– Но кто это? – Не унимался я. – Почему ты так испугался?

– Есть пррричина, – попугай явно не хотел отвечать на мои вопросы. – Нужно верррнуться, – повторил он. – Больше я ничего не скажу.

Я догадался, что подошел к некоей тайне, которая вот-вот раскроется мне, и с готовностью повернул к дому. Любопытство мое мешалось со странным чувством тревоги, от которой я никак не мог избавиться. Я не мог понять, откуда она появилась, но чувствовал, что с каждой минутой она усиливалась все больше…

Профессор уже поджидал нас. По его недовольному виду, я сразу понял, что он в курсе того, что произошло. Он сурово посмотрел на меня, как будто я в чем-то был виноват. Чика растерянно что-то бормотал ему в ухо.

– Я так и знал, – наконец сказал Профессор. – Ну что же, рано или поздно это бы случилось… Я пытался, я не успел… – Он вновь посмотрел на меня. – Вашей вины нет! Однако мне не следовало разрешать Вам гулять по всему острову. Я совершенно упустил из вида, что они так же любопытны, как и Вы. Ничто человеческое им не чуждо.

«Боже мой, – догадался я, – это кто-то из обитателей острова. Но кто это странное существо – неизвестное науке животное, нечто, созданное Танакой или самим Профессором, и почему это окружено такой тайной?».

– Вы хорошо его разглядели? – Спросил Профессор, сверля меня глазами. – Что Вы почувствовали, когда его увидели?

– Я почти ничего не видел, – смущенно сказал я, – так, какие-то крючковатые ноги, горящие глаза и больше ничего. Чика закричал, и он скрылся в зарослях. А мы повернули назад.

– Что Вы почувствовали? – Снова спросил Профессор. – Ваша первая реакция.

– Немного не по себе, – признался я. – Мне стало как-то тревожно. Впрочем, это понятно. При необъяснимых обстоятельствах всегда ощущается чувство тревоги и опасности. И мне хотелось бы знать, кто это – обитатель острова или…

– Это один из нас, – проговорил Профессор. – Один из тех, кто живет и работает на этом острове, кого спас Танака, и кто так же любопытен, как и Вы. Дайте мне еще немного времени. Мне нужно подготовить Вас к встрече с этими людьми. Вы все поймете потом, но пока …

– Хорошо, – нехотя согласился я.

Профессор протянул мне свои щупальца. По тому, как он крепко сдавил мою руку, я понял, что он сильно озабочен происшедшим, но никак не мог понять, почему. Меня бесило мое безделье и эти недомолвки. Но что я мог сделать один, среди всех проклятых тайн, не званный гость поневоле и пленник по сути. Я поспешил к себе, бросился на кровать лицом в подушку и зарычал. Я рычал, как зверь, выпуская из себя все раздражение, все недовольство, копившееся во мне, и переходившее в чувство нараставшего озлобления. Это помогло. И я, повернувшись на спину, уставился в потолок, пытаясь объективно анализировать виденное и слышанное за день. Чувство тревоги отступило, но где-то в глубине, подспудно меня не покидало странное ощущение какой-то безысходности, которая витала вокруг меня и уже стояла у порога. Я как мог гнал от себя плохие мысли, но они упорно преследовали меня, как в погоне. Нет, я не сомневался в том, что Профессор старается мне помочь. Я был абсолютно уверен в этом. Я жаждал научиться у него хотя бы чему-нибудь и был готов броситься в учение с головой, но червоточина непонимания его поведения уже грызла меня изнутри, разъедая предчувствием чего-то чуждого, странного и жуткого. Тогда я даже не подозревал, насколько верными были все мои предчувствия.

– Я знаю, как Вы относитесь ко мне, – сказал мне Профессор на следующий день, вызвав меня в свой кабинет. – Не смущайтесь. Сегодня Вы поймете много из того, что кажется Вам неясным и странным. Для меня не секрет и то, что Вас несколько коробит мой внешний вид, – я покраснел от стыда и опустил глаза, – для таких людей, как Вы, это нормально. Подобные уродства всегда отталкивают и одновременно возбуждают любопытство, – я просто сгорал от стыда. – Не стоит так переживать, – продолжал Профессор, – это обычная реакция на таких, как я. Люди не любят и боятся всего непривычного и отличного от общепринятых норм. Все такое отторгается обществом и подвергается изгнаниям. Реальность жестока, но это реальность! Помните сказку про гадкого утенка? – Я утвердительно кивнул. – Именно так зачастую бывает и у людей.

– Но я… – начал было я оправдываться.

– Не перебивайте меня, – резко оборвал мои слова Профессор. – Я говорю Вам все это потому, что те люди, с которыми Вы так жаждете встретиться и познакомиться, слишком отличаются от людей Вашего мира. Они другие, совершенно другие, но они люди и относиться к ним нужно тоже как к людям!

Я недоумевал, слушая Профессора. Я никогда не был идеальным, но и не был законченным эгоистом, сосредоточенным только на себе. Ни родители, ни друзья не отмечали во мне подобных черт, и где-то в глубине души я считал себя добрейшим, славным парнем. Подобная тирада Профессора оскорбляла меня.

– Не стоит обижаться, – продолжил Профессор. – Дело в том, что все эти люди, – Профессор замялся, подыскивая нужные слова, – все эти люди имеют страшные патологии от рождения. И, как полагал Танака, они результат экологического заболевания всей планеты. Да, мой друг, как это ни прискорбно, но в наше время экология катастрофически ухудшается, и природа мстит нам. Она мстит наводнениями, засухами, смерчами, но главная ее месть в том, что она производит на свет существ, в которых иногда трудно признать людей. Я уже не говорю про животный мир… Наша планет стала рождать мутантов, – заключил он и замолчал.

Ужасная догадка осенила меня.

– Вы хотите сказать, – дрогнувшм голосом начал я, – что все, что все обитатели этого острова люди-мутанты?

– Да, – твердо сказал Профессор, – именно так. Их тела уродливы и ужасны, но они обладают способностями, которых нет у обычных людей. Они изгнанники. Им не пришлось узнать отца и мать, иметь любящую семью. Таких помещали в резервацию, изолировали от общества, чтобы не пугать его подобными страстями. Танака искал их и забирал к себе, таким образом продляя им жизнь и давая прожить их недолгий век по-человечески, как только возможно. Они просты и наивны, как дети, потому что здесь не нужно врать и изворачиваться, как в том мире, откуда их изгнали. Там они были обречены с самого рождения и вряд ли прожили бы хоть сколько-то долго. Этот остров – их убежище. О нем не знает никто и не должен знать! – Последнюю фразу Профессор почти прокричал.

Я впал в ступор и молчал, как немой, не в силах произнести ни слова. Рассказ Профессора перевернул мое нутро и парализовал мой мозг фантастическим откровением, в которое он отказывался верить.

– Все это правда, – уже более спокойным тоном сказал Профессор, устало откинувшись на спинку кресла. – Увы! Но наш век недолог, и этот райский уголок канет в небытие вместе с нами. Никто из нас не доживает до старости. Мы умираем молодыми, прожив два-три десятка лет. Некоторым счастливцам, как я, удается дожить и до сорока, но это редкость. Так что… Но пока мы живы, мы рады солнцу, звездам и тому, что нам выпал шанс быть в этом мире пусть даже и в таком качестве… – Я подавленно молчал. – Вот кто мы такие, – прервал мое молчание Профессор, – Вы все еще хотите познакомиться с нами?

Я затряс головой в знак согласия. Упустить такой шанс было бы с моей стороны не только трусостью, но и непростительной глупостью.

– Хорошо, – проговорил Профессор. – Я сообщу моим друзьям о Вашем согласии. Но прошу Вас собрать всю силу Вашей воли в кулак и не показывать Вашей брезгливости, жалости или алчущего любопытства к тому, что Вы увидите. Относитесь к ним, как к равным, тем более, что во многом они превосходят Вас, несмотря на их физические недостатки.

– Да-да, – поспешил я его заверить, уже приходя в себя от его рассказа. – Не волнуйтесь, я буду держать себя в руках, я никого из них не обижу.

Сосущие глаза Профессора скользнули по моему лицу.

– Надеюсь, у Вас хватит выдержки и такта. Итак, Ваше желание сегодня исполнится. Вечером Вы увидите все…

Весь день я провел в странном ощущени , что стою у порога чего-то, что мне не следовало знать. А я, как кролик, пренебрегая опасностью, лезу в пасть удава, желая узнать эту тайну. Я не мог объяснить себе этого ощущения. Я утешал себя, что, вероятнее всего, оно происходит от неизвестности, которая всегда таит в себе элемент опасности. И мое чувство самосохранения, как верный страж, интуитивно бережет меня. Я вспомнил странное лицо, мелькнувшее в кустах, и почти уже был уверен, что видел одного из тех, о ком говорил Профессор. Правда, мне не удалось разглядеть его как следует, но я помнил то чувство тревоги, которое испытал при его виде. «Значит, все не так безобидно, – мелькнуло у меня подозрение. – И еще не поздно отказаться. Но Профессор не говорил ничего такого… И потом он просто может подумать, что я трус!». – Этого я допустить не мог.

Зал, куда я был приглашен вечером, напоминал колизей. Он былеще пуст, и только в центре арены стоял огромный стол с приборами, за которым сидел Профессор, облаченный во фрак, как на каком-то дипломатическом приеме. Его торжественный вид и сам зал придавали всему ощущение роскоши и помпезности.

– Не каждый день мы принимаем у себя гостей из того мира, – объяснил Профессор. – Но Вы должны помнить о своем обещании. Не пяльтесь слишком пристально на них. Сделайте вид, что все Вам привычно и обыденно. И, пожалуйста, не пытайтесь их трогать и близко приближаться к ним. Их биополя…

Внезапно яркий свет зала перешел в полумрак, – и в проходе появились странные фигуры, которые одна за другой стали занимать привычные для них места. Забыв предупреждения Профессора, я вытаращил на них глаза и с ужасом констатировал, что никогда еще не видел подобных уродств человеческих тел. То, что иногда приходилось встречать в том мире, откуда я пришел, что доктора называли физической недоразвитостью или инвалидностью, ни в какое сравнение с увиденным здесь не шло даже в малой степени. Это были комки из плоти с вдавленными головами, округлыми туловищами с отростками вместо ног. Двухголовые чудовища, лица которых смотрели друг на друга из одного плотского комка с торчащими в разные стороны тоненькими ножками, похожие скорее на тараканов, нежели на людей, и прочие уроды, от которых стыла в жилах кровь. Казалось, что какой-то злой дух соединил в этих живых существах звериные и человеческие мутации, превратив их плоть в химеры, напоминавшие безобразные чудовища, которые потрясали ум обыкновенного человека своим откровенным мщением людскому роду. Они глядели на меня с любопытством, болью и стеснением, как будто в своем уродстве были виноваты они сами. Я читал в их глазах нескрываемое сожаление, что им не довелось родиться такими, как я – обыкновенными и ничем не отличающимися от миллиардов других в человеческом мире. Но самое ужасное было то, что я испытывал не чувство жалости к этим несчастным, а чувство страшной брезгливости и ужаса, с которыми я не в состоянии был справиться. И чем сильнее эти чувства нарастали во мне, тем сильнее я чувствовал нечто отталкивающее, исходящее от них.

Мне стало дурно. Я еле держался на ногах. Голова моя кружилась, а ноги стали ватными и еле держали меня…

Я очнулся уже в своей комнате. Сильная головная боль и слабость не дали мне подняться с кровати. Я повернул голову к окну и увидел стоящего Профессора. Внезапно он обернулся.

– Я боялся этого, – сказал он. – Ваша психика не выдержала того, что Вам пришлось увидеть и узнать. Как Вы себя чувствуете?

– Плохо, – мне стало невообразимо стыдно за свою слабость. – Простите меня, Профессор, я не сдержал обещания. Я старался, но я… – Дурнота вновь подкатила к моему горлу, и я замолчал, чтобы как-то унять ее.

– Не вините себя, – ответил Профессор, – Вы ни в чем не виноваты. Это мне не следовало торопиться, и вообще… – он замялся, – и вообще знакомить Вас с ними… Тот мир, откуда Вы прибыли, не приспособлен к подобным вещам. Ваша реакция вполне нормальная. Вы – обыкновенный человек, один из многих миллиардов, а они, они – слишком странные люди, чтобы было можно адекватно реагировать на них.

– Но я, наверное, сильно их обидел, – проговорил я, боясь взглянуть на Профессора, – как они отнеслись к тому, что я…

– Нисколько, – возразил Профессор, – нисколько Вы их не обидели. Вы не предавали их, как их родители, не заточали их в резервации и не проводили над ними опытов, так за что им обижаться на вас? Нет, они просто понимают, какой ужас может произвести их облик. Кроме того, Вы так пристально их рассматривали, Ваша физическая энергия дала такой импульс, что их биополя тоже отреагировали более интенсивно, чем положено. Они тоже любопытны к Вам, и это понятно… Наши взгляды всегда приковывает нечто необычное. Как правило, это или красота, или уродство. И совладать с собой в такой момент весьма трудно… Ваши боль и слабость пройдут, потерпите немного. Но встречаться с моими подопечными больше не надо. Это в интересах всех нас. – Профессор направился к двери.

– А как же со мной, – вдогонку ему прохрипел я, – Вы тоже оставляете меня? – Мой испуг рассмешил Профессора.

– С Вами я не расстанусь до тех пор, пока не отправлю Вас назад, – насмешливо произнес он. – И не забывайте про Чику, он скрасит Вам дни на острове. Теперь, когда все знакомы с Вами, это может случиться намного быстрее. Я думаю, никто не откажется помочь Вам. А, как известно, много голов лучше, чем одна. Не забывайте, что это не простые люди, они наделены гораздо большими способностями, чем такие, как Вы…

В глубине души я каялся, ругал себя и понимал, что смертельно обидел Профессора тем, что, как кисейная барышня, свалился в обморок от увиденного зрелища. Но одно воспоминание о нем сразу навевало на меня ужас и смятение. Я сто раз готов был остаться обыкновенным, но вернуться назад, в свой привычный мир, к таким же обыкновенным людям, как сам. У меня уже не было охоты учиться у них чему-то, что могло бы выделить меня из общей серой массы, потому что здесь я был чужой, как они были чужими в том мире.

Постепенно боль моя стала уходить, и тело вновь налилось силой. Я немного прошелся по комнате, но выйти из здания не решался. Мне казалось, что из каждого куста, из-за каждой ветки на меня будет глазеть кто-нибудь из этих монстров и так же любопытно рассматривать меня, как я их несколько часов назад. Я боялся признаться даже самому себе, что откровенно трусил, малодушничал и при этом пытался всячески оправдать себя. Я тешил себя тем, что никто меня не упрекает, не держит обид и мне следует проявить благоразумие, а не лезть на рожон, показывая, что мне все нипочем. Но это был только глупый самообман. Я представил себе, как я был жалок там, в зале, когда на глазах у всех свалился без сознания, и Профессор испытал жуткую досаду от всего этого. Нет, мне никак не следовало сегодня видеться с кем-то из них. Даже с Чикой, который, наверняка, был в курсе дела.

К моему удовольствию, меня тоже никто не трогал и даже не делал попыток общения. Еду мне принесли в комнату, и после обеда, я сел играть на компе, чтобы отвлечься от своих дурных мыслей. Но напрасно! Игра не шла, память все время возвращала меня к прошлым событиям, и я не знал, что мне делать,¸ чтобы унять ее. Я мысленно взывал к Профессору, но в голове моей роились только прошлые воспоминания, и я проклинал себя за неумение отбросить их от себя.

Вечером Профессор сам зашел ко мне. Очевидно, лицо мое выражало некоторое недовольство, потому что он сразу осек меня.

– Иногда нужно дать человеку возможность покопаться в себе для его же пользы. Не нужно убегать и бояться этого. Не всегда наши поступки нам приятны, но тем нужнее научиться их анализировать, предотвращать и исправлять. Никогда не пытайтесь обманывать себя самого, это самое ужасное, что может быть! Не бойтесь своих ошибок, никто из нас не бог, и у каждого найдется то, за что будет стыдно.

– И Вам? – Внезапно слетело у меня с языка.

– И мне, – ничуть не смутясь, ответил Профессор. – Когда был жив Танака, я очень завидовал ему. Все мы вместе взятые вряд ли стоим его одного, таков был этот человек!

– Он тоже был… – я замялся, – как вы все?..

– Нет, он был нормальным физически, но сверхумным до гениальности! Его жизнь – это святое служение науке и человечеству! К сожалению, он ушел от нас первым. Я был его любимым учеником, и я завидовал ему…

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

3 из 5