Зови меня Шинигами. Дикая охота

– Нет, – прозвучало моментально. Но это был не страх перед нежелательной правдой, это была всё та же твёрдая убеждённость. – От меня не может быть детей.

– Ты так уверен? – вырвалось само собой, негодующее, немного презрительное.

– Уверен. В качестве побочного эффекта – нарушение репродуктивной функции.

Из-за вечной его бесстрастности, из-за ровности интонаций и сухой официальности фразы, из-за того, что Кира знала о нём, сомнений не возникало в истинности его слов. Да Кира и сама так же думала: у него не может быть детей. Он же не совсем человек.

– Тогда… получается… – растерянно забормотала Кира, – я даже не знаю, с кем…

– Это не обязательно, – перебил Ши. – Тебя могли использовать как суррогатную мать.

Успокоил. В обычной своей манере. Худшее перебиваем ещё худшим.

– И тогда, скорее всего, ребёнок совсем не твой.

– Мой! – воскликнула Кира. – Я знаю, что мой!

Его предположения не из пустоты, из личного опыта, звучат слишком реалистично, сбивают с мыслей, отрезвляют, но Кира не будет им верить. У неё есть цель. У неё.

Пускай Ши тут посторонний, никакой личной заинтересованности. Ту нить, которой Кира пыталась их соединить, он оборвал легко и хладнокровно. Их ничего не связывает? Ну и пусть! Если уж на то пошло, Кира готова ему заплатить.

– Слушай, я же не предлагаю тебе растить ребёнка вместе. Что будет потом, тебя не коснётся. Не переживай. Просто – помоги найти.

Она посмотрела на ШИ в упор. В конце концов, там, за чёлкой, есть же у него глаза, и сам-то он видит её взгляд.

– Тебе не стоило на меня рассчитывать.

Что он сказал? Как он сказал?

Врезать захотелось, ему, за эту безучастность, за бесконечные отговорки, за то, что Кирины проблемы ему абсолютно фиолетовы, но удалось только выдохнуть:

– Почему?

Тонкие губы на мгновенье сжались, и больше ничего не изменилось. И слова:

– У меня чип в голове. Я теперь на управлении. Делаю только то, что велят. Вряд ли мне позволят заниматься чем-то посторонним.

Голос ровный, по-прежнему бесстрастный, а эффект, как от удара. Оглушил. Зазвенело в голове, разметало мысли.

– У тебя… что? На каком управлении?

Но Ши не обращал внимания на Кирины вопросы, говорил дальше, про то, о чём хотел сам:

– Ты пока не уезжай. Я постараюсь найти кого-нибудь, кто тебе поможет.

Кира не воспринимала смысла.

– Подожди. Ты сказал…

Ши перебил, поднимаясь из-за стола:

– Мне пора. Надо идти.

Развернулся, зашагал прочь, к дверям.

– Стой!

Он не остановился. Конечно! Сделал вид, что не услышал. Но даже если догнать, даже если заорать прямо в лицо, он всё равно больше не добавит ни слова, разве только ещё раз повторит: «Мне пора».

***

Шёлковая скатерть играла бликами и переливами оттенков. Кира, сдавив виски ладонями, пялилась на неё почти в упор. И не видела. Хотя её чернота, самое то для одолевавших сейчас мыслей. Отчётливо вырисовывались на тёмном, словно выведенные белой краской, совсем недавно услышанные слова: «Чип в голове. На управлении. Делаю, что велят». Они же не могли быть правдой. Что-то из разряда совсем уж невероятного. Но и придуманными они быть не могли.

Если нужна отговорка, выберешь, само собой, что-то реалистичное, а не из области научной фантастики. Да и Ши не из тех, кто оправдывается, он просто говорит «нет», без всяких объяснений, и считает, что этого более чем достаточно.

Неужели правда? Неужели возможно?

А откуда сомнения?

Почему в колдунов, демонов и жутких тварей Кира поверила легко? Разве они – не ещё большее безумие? А существование сложных технологий принимать отказывается.

Да потому и отказывается, что…

Как с этим можно жить? Осознавая, что ты не хозяин собственным мыслям, собственным действиям. Когда чужая воля безраздельно управляет тобой. И как это можно соотнести… ещё с кем бы другим, но не с ним.

Недаром Ши пытался убедить Киру в бессмысленности её стремлений, ведь одна она не справится, а сам он не сможет ей помочь. Но настоящую причину «почему» он не хотел называть, скрывал до последнего. Предпочитал предстать бездушным монстром, но никак не послушным роботом, за которого решает кто-то другой. А когда всё-таки сказал, сразу ушёл, игнорируя её слова, её вопросы.

Кира бы тоже ушла на его месте. Возможно, ещё и уши зажала бы, чтобы не услышать чужих слов, совершенно не важно с какими интонациями и эмоциями произнесённых. Даже если не холодное злорадство, даже если не глупое несдержанное удивление, если сочувствие или жалость, всё равно – не надо. Достаточно и собственных мыслей, достаточно и собственной боли, чтобы растерзать себя в клочья. К чему ещё помощь со стороны?

Нет, нет, нет! Кира бы просто не смогла на его месте. Сохранять невозмутимый вид, говорить спокойно. Жить бы не смогла, а он…

Кто-то что-то произнёс совсем рядом. Кира уловила только звук, и то с трудом, и, скорее всего, потому, что говоривший назвал её по имени. Лишь оно прорвалось сквозь вихрь одолевавших Киру мыслей.

Взгляд сфокусировался на определённой точке – едва заметной складочке на гладком шёлке скатерти. Кира подняла голову, убрала ладони от висков, и услышала, теперь уже отчётливо:

– Привет, говорю, Кира. Рад снова тебя видеть.

Но всё равно не до конца поняла.

Перед ней стоял парень. Трудно точно определить возраст. Двадцать? Или за двадцать? Может, уже и около тридцати. Черты лица, которые одинаково подходили и юноше, и мужчине. Глаза чуть прищурены, и цвета их не разберёшь, а волосы русые, немного взлохмачены.

– Снова? – настороженно и изумлённо уточнила Кира. – Мы уже виделись?

– Виделись, – подтвердил парень. – И не раз.

Глаза блеснули, а губы растянулись в улыбку, широкую, чуть ли не от уха до уха, насмешливую и заговорщицкую, знакомую. До ужаса знакомую.

Кира помотала головой, будто попыталась избавиться от видения, ну и от глупых предположений.

– Впервые, считай, чуть меньше года назад, – между тем невозмутимо докладывал парень. – На вокзале. Это ты должна помнить. Я тебя ещё яблоком угостил.

– Яблоком? Ты?

Взлохмаченная русая шевелюра, нахальная улыбка до ушей, любимое словечко «считай», вставляемое во фразы к месту и не к месту. Всё так, кроме главного – там же был мальчишка лет пятнадцати.

– Ну да, я. Чего ты удивляешься? – парень плюхнулся на стул, на котором недавно сидел Ши, повёл рукой, приглашая оглядеться по сторонам. – В подобном месте находишься и удивляешься. Если имя забыла, напомню. Вит.

– Вит, – повторила Кира неуверенно. Хотя он прав: после всего, что уже случилось, стоит ли изумляться такой ерунде. – Как-то слишком быстро ты подрос.

– Ты посоветовала, я постарался, – Вит упёрся локтями в стол, устроил подбородок на переплетённых пальцах. – А если без шуток, то я – хамелеон. Или полиморф. Как больше нравится? Меняю внешность, считай, за не фиг делать, – объяснил и тут же продемонстрировал своё умение.

По фигуре Вита и по лицу пробежала мелкая рябь, будто каждая клеточка сдвинулась со своего места, и уже через мгновенье перед Кирой сидел худощавый подросток с вокзала, спрашивал хрипловатым чуть ломким голосом:

– Так привычней?

Кира отрицательной мотнула головой.

– Лучше, как раньше.

– Хорошо. – Он опять резко повзрослел. И посерьёзнел. – Сказать или сама?

– Тебя Ши прислал, – негромко и сдержанно проговорила Кира.

– Угу, – кивнул Вит, насколько позволил упирающийся в пальцы подбородок. – Невесть что, но всё-таки.

Глава 4. Крест и цепи

Они никогда не заморачивались на приветствия, и уж тем более на вопросы типа: «Как жизнь? Как дела?» К чему церемонии? Ши начинал разговор так:

– Ты мне нужен.

Его твёрдый, лишённый интонаций голос превращал фразу в подобие приказа, но Вит не обижался. Совершенно не обращал внимания по подобную мелочь, потому что и сам мог позвонить в любое время, но сочетание «ты мне нужен» ему не нравилось, он предпочитал подлиннее и поэмоциональней: «Я тут нашёл подходящее дельце». Но на этот раз пришлось начать с осторожного вопроса:

– Ты сможешь приехать?

– Не знаю, – прозвучало в ответ.

Впервые за всё время, что они были знакомы. Ши даже не спросил: «Зачем?» Но Вит сам сообщил:

– Тебя тут ищут.

И едва удержался, чтобы не добавить «Угадай, кто!». Но более неуместное предложение вряд ли придумаешь.

Сложно, когда просто не способен разговаривать без вечных шуток, подколок и насмешек. Вит терпеть не мог серьёзность, но теперь ситуация не та.

Так бы и не знал, что с Ши произошло, если бы ни случайная встреча. Вит увидел его, поинтересовался, где пропадал, почему на звонки не отвечал. «Так занят? Чем же?» И конечно, улыбнулся с пониманием. Но улыбка быстро полиняла, когда узнал, где приятель действительно пропадал и чем занят. Ши честно выложил, с обычными своими хладнокровием и бесстрастностью, а Вит, так нетипично для него, промолчал, хотя множество слов одновременно рвалось с языка. Но к чему они?

Сейчас Вит слушал тишину в телефоне, ждал вопроса «Кто ищет?», предсказуемо не дождался, но зато и гудки отключения не появлялись, и опять заговорил сам:

– Кира. Она придёт вечером, через два дня.

– Я попробую.

И всё. Чёрт! Будто разговаривал с ранее не знакомым человеком. Пусть Ши всегда немногословен, но обычно ответы у него более определённые. Он всегда точно знал, что сделает. Либо «нет», либо «да», в крайнем случае: «Я подумаю». Теперь думали за него.

У Вита жизнь тоже не всегда праздник. Чего только не случалось! В какие только истории не вляпывался! Но всё сам, исключительно по собственной инициативе. Полная свобода выбора: что желал, то и получал.

Ну да, существовать как-то надо, не просто прозябать и влачиться. Вит хоть и стопроцентный представитель скрытого мира, но мир людей и ему диктовал свои условия. Всё-таки именно этот мир – основной, более сильный, даже несмотря на ограниченность человеческих возможностей, способный прогнуть под себя, заставить, хотя бы частично, подчиняться своим правилам.

Ведь и жить где-то надо, и жрать чего-то. Вит не из вечных скитальцев и не тех, кто может подпитаться энергией живого создания или перекусить сырой человечинкой. Он по части питания очень близок к людям, а отбросы – ну… как-то совсем не хотелось. В общем – деньги, деньги, деньги. Куда без них? А пенсия для скрытых тварей не предусматривалась, даже за очень большую выслугу лет.

Вот Вит и зарабатывал, как мог. А с его способностью к маскировке и скромными физическими данными самое лёгкой дело – обман. Или кража.

С людьми он особо не связывался. Лучше со своими же.

Выведать какой-нибудь секрет, стащить редкий артефакт – не так уж и сложно, если воспроизвести внешность близкого друга, проверенного знакомого или подчинённого, которому безоговорочно доверяют. Лицо, фигуру, голос. Когда удавалось познакомиться поближе, то и узор на сетчатке глаза, и отпечатки пальчиков. А если нужно было куда-нибудь пролезть, Вит мог слегка уменьшиться в размерах. И в высоту, и в толщину. Не до ребёнка, конечно, до подростка.

Обычно он работал в облике того самого юркого субтильного пацана, что подкатывал к Кире на вокзале. Не только из-за габаритов удобно. К малолетке всегда относились снисходительно, всерьёз не принимали, иногда и жалели, и дураком легко прикинуться. Хотя разные личности попадались, некоторым абсолютно всё равно, кто перед ними: ребёнок или взрослый.

Заработать, заодно пощекотать нервы, развлечься. Скука же. Разве можно найти что-то новое и интересное, доматывая второе столетие? При том, что до сих пор чувствуешь себя мальчишкой, у которого шило в одном месте, а вроде уже всё перепробовал.

Короче, допросился Вит у жизни экстрима. Однажды оказался в такой заднице – как там у людей в книгах? – что ни в сказке сказать, ни пером описать. Так и не понял: случайно сложилось или его намеренно подставили. Скорее всего, второе. Постарался кто-нибудь из обманутых, особо обидчивых, отомстил.

Вит навеки запомнил тот случай, в подробностях. Как осторожно двигался вдоль коридора, ведущего вглубь большого дома, держался возле стены, прислушивался. И царившую тишину, гулкую, многие бы, наверняка, добавили – тревожную. Но тут дело не только в тишине.

Ещё бы не тревожиться, если воровать собираешься! Если крадёшься и всё время думаешь: «А вдруг поймают?» Может, и не всё время, но нервы щекочет. А дом словно мёртвый, будто специально прикинулся: «Давай, Вит, давай! Залезай как можно глубже. И тут я тебя…» Так и получилось – и тут… пол внезапно ушёл из-под ног.

Сначала Вит вообще ничего не понял, летел вниз, точнее скользил на огромной скорости, словно катился по крутой горке, только потом дошло. Скорее всего в полу был потайной люк, и стоило наступить на его крышку, она опрокинулась. И Вит опрокинулся, точненько угодил в ловушку. Прямо как в кино.

Потом он вывалился на твёрдый каменный пол, ударился неслабо, и несколько секунд ориентировался в пространстве: где, чего и как?

Хорошо, не только он один растерялся. Присутствующие вряд ли ожидали увидеть пятнадцатилетнего паренька, наверняка рассчитывали на нечто большее. Потому и среагировали не сразу, дав Виту возможность очухаться.

Ему одного беглого взгляда хватило, чтобы оценить обстановку. Выработано давно и прочно: осматриваться, анализировать уже на ходу. Даже на бегу.

Обширный подвал или зал, место, специально приспособленное под ритуалы, освещённое огнём, но не факелов. Прямо в полу выдолблены небольшие выемки, наверное, наполненный маслом. Оно и горит, ярко-оранжевым, громко пощёлкивая, чадя клубами чёрного дыма. Фигуры в алых мантиях до пола, будто бы тоже полыхающих в неровных отблесках огня. И рожи красные, специально вымазанные. А на самом-то деле все они люди, обычные люди, размечтавшиеся о недоступном для них могуществе, сунувшиеся туда, куда им лезть не положено.

Разыгрались, идиоты. Выстроились в полукруг перед каменным столбом с поперечной перекладиной, с тонкими цепями, свободно свисающими до самого пола. Типа, крест. Типа, алтарь. Не хватает только прикованной к нему жертвы.

Понятно, почему не хватает. Жертва только что прибыла.

Люди, блин! Свой им не подходит. Им существо понадобилось из скрытого мира. Ни много ни мало.

Точно, идиоты. Потом же сами о своей затее пожалеют. Не им управляться с неизведанными силами. Ну и Вит представление испортит. Он-то не идиот! Чтобы на крест, чтобы подыхать.

Поди ж ещё сразу не прикончат, захотят, чтоб в мучениях. Они же любят смотреть, как страдают и мучаются, а иначе – скучно им, не интересно. Трагедию им подавай, боль, плач и стенания, душераздирающий вой на самой высокой ноте.

Об-ло-ми-тесь!

Вит всё-таки быстрее остальных среагировал: подскочил, резко метнулся в одну сторону, тут же в другую, сбивая с толку. Он за изворотливость и хитрость, не за силу. В драку не полезет. Ещё бы один на один, но с толпой…

Лучше уж зайчиком, и плевать, что трусом. Зато целым останется. И живым.

Ну-у, хочется надеяться.

Позади креста есть проход, не дверь, просто дыра в стене, но он ведёт наверняка куда-то ещё глубже, во внутренние помещения. Должен быть другой выход, который выведет наружу, и он, скорее всего, в противоположном конце зала.

Конечно, можно было принять облик одного из присутствующих, смешаться с ними, даже лицо сделать красным не проблема. Проблема в другом – в широком алом балахоне.

Вит одет во всё чёрное, довольно плотно прилегающее к телу, а кардинально изменять одежду он не умеет, только слегка. Подогнать по росту и фигуре, даже чуть-чуть поменять цвет, но не настолько. А без стандартного маскарадного костюмчика как у всех, его быстренько вычислят.

Это Вит уже не бегу думал. Или сейчас ему кажется, что думал, а тогда не до стройных длинных размышлений было. Сам метался, и мысли метались, минималистичные, без лишних слов и эмоций.

Всё-таки ему удалось выскользнуть из зала. Отчасти мантии помогли. Длинные – в пол, широкие, путались в ногах у преследователей. А Вит всегда был шустрый, и одет подходяще, да ещё страх помог. Перед этим жутким каменным крестом с цепями, перед этими сосредоточенными и хмурыми красными рожами.

Только бы не попасть в тупик. Только бы…

Целый лабиринт коридоров: налево, направо, направо, налево. Вит не запоминал, просто сворачивал, подстёгиваемый раздающимися за спиной топотом и криками.

Только бы не заблудиться! Только бы впереди не поджидали! Ну почему так много условий должно совпасть для того, чтобы Вит мог благополучно выпутаться их этой истории?

Лестница вверх. Это хорошо, что вверх, это обнадёживает.

И сил особых нет, а он чуть не снёс дверь. Воздух! Улица! Свобода!

Дальше – старый, основательно заросший сад. Напрямик почти не продерёшься, только по тропинкам. Наверное, деревья специально не трогают, чтобы как следует прикрывали таинственный дом. А за садом должна быть дорога. И опять домá. Много домов. Новостроек, старинных, жилых, нежилых. Да не всё ли равно! Среди них затеряться – проще простого.

Вит вынырнул из зарослей, уже почти облегчённо вздохнул, по-прежнему на бегу. Уже… почти…

Налетели сразу двое с разных сторон, вцепились, как в тиски зажали. Рожи раскрашенные мелькают совсем близко. В глазах – пустота. Ни чувств, ни мыслей, только чуть-чуть удовлетворения от того, что поймали.

Как там надо кричать? Чтобы жалобное-жалобное выражение на лице, чтобы голос дрожал. «Дяденьки! Отпустите! Я не нарочно! Я не виноват!»

Эти – не отпустят.

Вит дёргался, извивался и орал. Ещё как орал, но другое, не жалостливое. И его заткнули.

Не рука, лапища огромная. Накрыла сразу и рот, и нос, половину лица смяла в здоровенном кулаке. Вит не только кричать, дышать не смог.

Скрутили, сдавили. Перед глазами начало темнеть. Не столько от нехватки воздуха, сколько от страха. И сознание затягивал туман.

Сейчас Вит вырубится, а очнётся уже на кресте. От боли. Скорее всего. Так что лучше совсем не приходить в себя.

Почти уже двести лет – как долго, как скучно! Дурак! Отчего-то сейчас совсем о другом говорить хочется. Даже не говорить, вопить во всё горло: «Не хочу! Подыхать не хочу! От-пу-сти-те!»

Он забился изо всех сил, пока сознание окончательно не отключилось и очень удивился, когда сжимавший его краснорожий сильно вздрогнул и ослабил хватку. Не поверил сразу.

Убралась рука от лица, только другая ещё крепко держала. Но и та отцепилась, и, оказалось, только из-за неё Вит пока и стоял на ногах. Исчезла опора, и он сразу свалился на траву, судорожно глотая воздух. Перед глазами по-прежнему пелена, только уши ловят непонятные звуки.

Вит зажмурился, переждал несколько секунд и открыл глаза, вскинул голову.

Взгляд упёрся в одного из преследователей. Не в того, с огромными ручищами, во второго. Он стоял всего в паре шагов, странно стоял – согнувшись, покачиваясь, даже тихонько подвывая. Потом рухнул на колени, упёрся ладонями в землю. Одна ладонь обычная, а другая вымазана чем-то тёмным, на пальцах влажно поблёскивают подтёки.

Кровь? Откуда? Что случилось?

Вит повернул голову, посмотреть, что делает первый краснорожий. Тот оказался занят. Ещё как занят! Ему теперь не до Вита. Сам отбивается от…

Да ладно!

У Вита мгновенно всё нормализовалось: и дыхание, и зрение, и слух. Сознание сразу просветлело.

Краснорожий со своими огромными кулачищами с трудом отбивался от пацана. Или уже не отбивался, просто пытался хоть как-то защититься. А пацан чуть постарше Вита в его нынешнем обличье. Не скажешь, что здоровый или накачанный. Поджарый, не слишком высокий, ничего лишнего, лаконичный до оптимальных показателей. Весь какой-то жёсткий и стремительный, не по-человечьи быстрый и, кажется, не по-человечьи сильный.

Перехватил метившую в него тяжёлую ручищу, остановил на середине движения и удерживал. Непонятно как, но удерживал. А на лице даже никакого особого напряжения, только губы плотно сжаты.

Вит пялился удивлённо. Хотя помочь же нужно было. И краснорожий, похоже, тоже пялился и тоже удивлённо. А парень справился сам. Воспользовался замешательством противника, ударил. В физиономию. И не пустой рукой.

Сверкнуло тонкое лезвие, но не воткнулось – повёрнуто было не в ту сторону. А краснорожему достались кулак и рукоятка кинжала.

Хруст раздался. Мерзкий. Вита даже передёрнуло. Голова краснорожего резко запрокинулась. Хотя сам он устоял, но ему уже точно ни до чего было.

Парень метнулся к Виту, ухватил за шкирку, дёрнул вверх.

– Быстро. Бежим! – как приказ. Голос резкий и твёрдый.

Но Вита упрашивать и не надо. Он с низкого старта хорошо пошёл, не думая. За этим, странным.

Рванули через дорогу, к домам, юркнули в узкий проход между двумя стенами. А там, на дороге, уже раздавался топот. И не только на дороге. Звучал и откуда-то из глубины дворов.

Так он тоже убегает от кого-то!

Свернули за угол, пронеслись вдоль стены, опять свернули и неожиданно вылетели на открытое место.

Асфальтовая площадка, несколько автомобилей и люди, на противоположном краю. Немного, всего три человека. Увидели парня и Вита, тут же сорвались с места.

– Чёрт! – произнёс парень почти совершенно без эмоций, посмотрел на Вита.

Наверное, посмотрел.

Вит только заметил, как блеснули глаза под длинной белой чёлкой и каким-то десятым хамелеонским чувством уловил смысл пока ещё не произнесённых слов: «Дальше ты сам. А это уже исключительно моё», но так и не позволил им прозвучать. Дёрнул парня за рукав, сам стартанул.

– Сначала вместе, потом в разные стороны, – выдал скороговоркой, одновременно меняя облик.

Парень принял чужие правила мгновенно. Вроде даже не удивился.

Немного пробежали рядом, Вит вначале вырвался вперёд, после чуть отстал. Нарочно. Чтобы совсем запутать: кто из них кто? Потом бросились в противоположные стороны. Вит обернулся на бегу, чтобы посмотреть, но не на преследователей, а куда рванёт парень. Не хотелось его терять, с ним как-то надёжней. Вита впечатлил и кинжал, и то, как парень легко разделался с краснорожими.

И тут что-то с громким жужжанием пронеслось над головой. Хлопок за спиной. Или наоборот? В другой очерёдности.

Да не важно!

Вит с разбегу заскочил в кусты, проломился через них, и угодил в овраг. Не успел затормозить, одна нога соскользнула с края, и пришлось на автомате прыгать вниз, иначе бы слетел кувырком.

Выбираться наверх не стал, так и побежал дальше по дну, пригибаясь, чтобы голова не слишком торчала над краями, беспрестанно смахивая с лица лезущую в глаза длинную чёлку. Но овраг мельчал, и уже доходил Виту только до пояса. Пригибаться не имело смысла. Хоть заросли кустов остались с обеих сторон, прикрывали. Но и Вит и не видел толком, куда его эта дорожка выводит.

В общем-то без разницы. Все места здесь незнакомые.

Вит думал в конце концов овраг плавно сравняется с поверхностью, но он закончился тупиком, по-прежнему глубиной по пояс. Вит упёрся ладонями в край, чуть подтянулся, пытаясь забросить наверх согнутую ногу, но боковым зрением заметил чьё-то приближение, перепугался слегка. Или не слегка.

Уже упиравшееся в землю колено опять соскользнуло вниз, внезапно ослабевшие руки сами по себе сложились в локтях, и Вит едва не ткнулся лицом в траву. И всё-таки вскинул голову. Вроде бы самоотверженно глянул опасности прямо в глаза.

Глаз не увидел и сразу громко выдохнул с облегчением.

Опять этот парень.

Они же бежали в разные стороны! Как он так быстро нашёл и нагнал? Или это овраг вывел Вита чёрт знает куда. Незаметно изогнулся, унёс в другом направлении.

Парень присел, протянул руку. Пальцы длинные и тонкие. Вит ухватился и сразу ощутил, насколько крепка и сильна обманчиво изящная на вид ладонь. Потянула вверх, и Вит выскочил из оврага, почти взлетел.

Встали напротив друг друга, замерли, почему-то.

Неожиданно парень хмыкнул, сжал губы, и Вит вспомнил, что всё ещё сохраняет его облик, а это очень-очень странно – видеть себя со стороны. И жутковато к тому же.

Всё-таки хорошо, что они встретились, что вляпались в неприятности одновременно и поблизости, иначе бы Вит… сейчас…

Не было бы сейчас Вита.

Дружба – не дружба. Не важно. Зато всегда знаешь, к кому можно обратиться в случае чего. И Вит обращался, до последнего времени, но теперь…

Встретились под аркой старинного дома, поговорили.

– Приглядишь за ней? – спросил Ши, и Вит ухмыльнулся в ответ:

– Да как всегда. Первый раз что ли.

– Постарайся уговорить. Пусть она оставит эту затею. Всё равно ничего не выйдет. Уговори. Ты можешь.

– Ладно, попробую.

– А я пошёл.

– Угу.

Вит стоял, привалившись плечом к холодной каменной стене, тихонько вздрагивающей и как будто плотнее жмущейся к нему в испуге, когда по дороге проезжал автобус или машина покрупнее, смотрел Ши в спину. А тот шёл неторопливо, внешне уверенный и спокойный. Руки в карманы, голова чуть наклонена вперёд, и вроде бы ничего особенного. Удалялся с каждым шагом, потихоньку исчезал в тёмной перспективе ночи.