Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Я очень благодарен мистеру Гранту[123], англичанину, который возглавлял Волжское пароходство[124]. Он не только обратил мое внимание на многие товары, которые без него я бы, вероятно, упустил из виду, но и помог решить ряд формальностей. Путешествуя по России, иностранец, наряду с множеством других мелких забот, обязан получать новый паспорт в столице каждой губернии, по которой проезжает. Конечно, это правило строго не соблюдается, и обычно паспорт выдают для проезда сразу по нескольким губерниям – так, в год нашего турне в Петербурге этот документ предоставляли либо до Москвы, либо до Нижнего (в нем я получил его до Перми), в главном городе Оренбургской губернии Уфе[125] – до Астрахани, а там – уж до самой Варшавы. Правда, в этом мне всегда помогали добрые люди.

После тяжелого ярмарочного дня мы отправились в превосходный ресторан, где блюда, мало отличавшиеся от привычных нам, вина, часть из которых, кажется, были бордоскими и рейнскими, и обладающий чувством юмора мистер Грант заставили меня на время забыть, что я нахожусь в России. И только за полночь, когда выбритых официантов в белых фартуках сменили бородатые трактирщики в длинных кафтанах, вместо красного вина на столах появился чай, а взамен маршей военного оркестра на нас обрушились чудовищные гнусавые звуки группы цыган, я спустился с небес на землю.

Мне посчастливилось найти пассажирский пароход, который на второй день моего пребывания в Нижнем отправлялся в Казань. Судно принадлежало компании «Самолет»[126], но мистер Грант был так любезен, что представил меня капитану, служившему прежде в Волжском пароходстве. Этот отменный офицер, голландец по происхождению, был исключительно учтив и отлично знал фарватер. Мы должны были отчалить в девять часов утра, но нам намекнули, что лучше подняться на борт на пару часов раньше, иначе все свободные места займут возвращающиеся с ярмарки.

Поэтому мы покинули отель в пять часов утра 7 сентября, и так как мост был открыт для пропуска барж, то переправились через реку в маленькой лодке, сопровождаемые криками толпы, которую сдерживал казак с длинным кнутом. Пристань находится за ярмаркой, и берег, на котором она стоит, весной заливает вода, поэтому торговцам приходится ежегодно сносить и заново строить свои лавки. Обычно это место бывает довольно безлюдно, но в дни ярмарки здесь не менее шумно, хотя и не столь оживленно, чем на пристани у Тауэра[127].

Когда мы взошли на борт парохода, палуба уже была заполнена разношерстной толпой людей – русскими почти со всех восточных губерний, татарами из Казани, немцами из-под Саратова, персами и армянами из Астрахани, бухарцами и бухарскими евреями из Оренбурга, были и люди, направлявшиеся в Ташкент. Я думаю, что многочисленность иностранцев на нижегородской ярмарке несколько преувеличена, ведь обычно азиатские купцы далеко не ездят. В Кяхте ведется бартерная торговля с китайцами, в Оренбурге – с бухарскими и хивинскими, а в Троицке – с ташкентскими и кокандскими купцами. Многие из них осели в крупных торговых центрах – в частности, в Нижнем – и, в большинстве своем являются российскими подданными.

Однако на борту было достаточно людей, чтобы не скучать во время двухдневной поездки в Казань. Если на палубе толпилось множество богатых негоциантов (успешных в бизнесе сразу можно определить по их большим животам) в пестрых платьях, то в каюту набилось еще больше совсем уж богатых лиц в гораздо более роскошной одежде. Не ожидая ничего хорошего от предстоящей ночи, я, найдя свободный уголок, бросил туда свои пальто и плед и уже хотел было устроиться на палубе, но капитан, несмотря на мое сопротивление, уговорил меня перебраться к нему в каюту. Не только одежда и внешний вид, но и багаж моих попутчиков выглядели необычно. Всевозможные коробки и ящики – от гробов до корпусов повозок – деревянные, из коры, покрытые мишурой и фольгой, а то и с рисунками всей китайской флоры. Среди этих тюков, узлов и мешков мой английский чемодан выглядел совершенно неестественно.

Так как все пассажиры прибыли на пароход за час до отправления, мы вовремя подняли якорь, и сразу после девяти часов утра Нижний стал уходить вдаль, а звон его колоколов постепенно затихал. Плавание по Волге – дело хлопотное в силу ее широты и мелководности. Вдобавок, песчаные отмели постоянно меняют свое расположение, поэтому всякая лоция на следующий год становится бесполезной – ее заменяет регулярная практика судовождения. Капитан нашего судна, казалось, чувствовал себя на этой реке как у себя дома – он знал каждый ее поворот и изгиб, каждый ярд извилистого русла, знал, где существует опасность сесть на мель. К тому же он почти все время проводил на капитанском мостике. Какова здесь навигация, свидетельствует тот факт, что пароходу приходится идти по реке не прямо, а зигзагами, в результате чего путь от Нижнего до Казани увеличивается примерно наполовину.

Днем я пребывал на кожухе гребного колеса, куда пригласил узкий круг друзей, главными из которых были русский фабрикант из Марасов (примерно в ста двадцати верстах к юго-востоку от Казани)[128], мой спутник Л. и капитан Лан[129] из Казани. С этого места можно было обозревать палубу и всю округу. Самое важное действо разворачивалось прямо под нами – там за столом люди весь день пили чай. Пополнение запасов топлива сейчас организовано лучше, чем во времена Олифанта: заранее подготовленные лодки быстро доставляют дрова на судно. Стук чурбаков по палубе, несомненно, разбудил спящих в каюте торговцев, а самым любопытным пассажирам пришлось смешно подпрыгивать, когда дрова выгружали на палубу. Минут через десять огромная гора древесины завалила проход, но большую ее часть вскоре убрали вниз, а остальное сразу пошло в дело.

Погода по-прежнему стояла прекрасная, и пейзаж радовал глаз. Невысокие горы на правом берегу были покрыты соснами, у Макарьева[130] – дубами, изредка перемежающимися вязами и липами с уже заметными приметами осени. Левый берег реки здесь ровный, с длинными желтыми песчаными отмелями у самой кромки, за которыми тянутся луга и леса.

Макарьев, расположенный примерно в ста верстах от Нижнего на левом берегу реки, – это первый встреченный нами в пути «град» (город). Он довольно древний, а его старинный монастырь настолько нависает над рекой, что его подпирают сваи[131]. Большая ярмарка существует здесь с 1524 г., когда царь Василий Иванович[132] запретил русским купцам торговать в Казани. Как и многие другие светские институты, ярмарку прибрала к рукам русская церковь и стала проводить ее в стоявшем здесь монастыре. После уничтожившего его в 1817 г. пожара она была перенесена на нынешнее место. С одним селом, расположенном выше Макарьева, связана недавняя история обретения крепостным мужиком огромного богатства – иногда такое случается. Этот человек нажил примерно пять миллионов рублей, но, как мне рассказали, принадлежал грузинскому князю, который при жизни отказывался отпускать его на волю – это сделал его наследник, и теперь упомянутый мужик владеет самым большим домом в Нижнем.

Чуть ниже находилось селение староверов. Это одна из многих сект, существующих в России. Правда, о ней мало что известно по причине подозрительного отношения к староверам со стороны православных властей, из-за чего они не афишируют свои догматы. Староверы всегда обладали большим влиянием, причем настолько, что Петр Великий стал их преследовать и обложил двойным налогом, который, однако, через несколько лет отменили. Со времен Екатерины II власти безуспешно пытаются примирить староверов с православной церковью. Их религиозные установки основаны на Библии и по сути являются иудаистскими, староверы отвергают все новое, причем даже в одежде. Согласно их вере, нельзя бриться и стричь волосы – вслед за Тертуллианом они полагают, что в противном случае происходит обезображивание головы и лица, которые Господь дал человеку[133]. Они не употребляют табака и картофеля, считая первый воплощением Сатаны, а второй – плотью предателя Иуды и одновременно запретным плодом Эдемского сада. Староверы часто конфликтовали с властями, так как принимали в свою среду священников, преданных анафеме в официальной церкви, делали их своими руководителями и поручали им рукополагать собственных священнослужителей. Все это вызывало серьезную озабоченность властей, и в 1838 г. их четыре училища были разогнаны с помощью военной силы, а ученики сосланы в Сибирь[134]. Главные институты староверов находятся, видимо, на востоке, в малонаселенных и глухих частях страны – таких, как Саратовская и Оренбургская губернии, а также Сибирь. Старообрядчество весьма распространено среди торговцев и фабрикантов, гораздо реже – у дворян и крестьян.

Мы бросили якорь поздно ночью где-то вблизи Козьмодемьянска, но незадолго до этого холодный речной туман загнал меня вниз, в мое уютное пристанище – каюту капитана, где я вечером занимался написанием писем и чтением старых номеров «Галиньяни»[135], узнавая европейские новости, которые уже некоторое время не получал.

Утром, в полдень и на закате кожух другого гребного колеса с разрешения капитана заполняли магометане, чтобы совершать свои молитвы. Для нас, европейцев, они звучали непривычно и грубо, но мы понимали, что, пав ниц в сторону Мекки и с благоговением повторяя слова, которыми уже тысячу лет на значительной части Старого Света почитают среди океана многобожия Единого, Живого, Истинного[136] Бога, эти люди стремились услышать слова Аллаха и вдохнуть в себя его дух.

На рассвете меня разбудил топот татарских деревянных башмаков над моей головой. Совершив привычный утренний туалет, который позднее свелся у меня к минимуму, я вновь уселся на колесном кожухе и принялся за бодрящий чай, которого на пароходе, кажется, было столько же, сколько в Волге воды.

В Чебоксарах мы в последний раз запаслись дровами. Отсюда до Казани пароход обычно идет семь часов, но сейчас из-за обилия пассажиров он плелся дольше. На второй день пейзаж стал красивее – горы приняли более правильные формы, а лес приобрел разнообразие. Ниже Чебоксар растут обширные дубовые леса. Стройных сосен вдоль реки почти нет, потому что лучшие из них рубят и отправляют на судоверфи в Петербург, а то и в Архангельск. Река полна диких уток, а левобережье славится своими медведями.

Последние двенадцать-пятнадцать верст до Казани Волга течет прямо, и в конце пути из воды постепенно поднимается город. Хотя стояла хорошая погода и мы плыли по столь прекрасной реке, как Волга, двое суток, проведенные на пароходе, сильно утомили меня, и все же тяжело было расставаться с почтенным старым бухарцем, который не сразу простил меня за то, что я рисовал, как он пьет чай, с хитрыми татарами, которые отчасти стали соучастниками моего поступка, с застенчивым ташкентским парнем, за которым я, хохоча, гонялся по палубе с альбомом в руках, но особенно с нашим капитаном-голландцем, с которым мы попрощались крепким английским рукопожатием.

Старик – бухарец

Около пяти часов вечера 8 сентября пароход причалил к берегу в пяти верстах от Казани. Город выглядел изумительно, когда мы ехали по проложенной по лугу между ним и рекой неровной дороге. Даже в сравнении с Нижним он был довольно красив, а его своеобразное расположение и вроде бы старинная татарская башня[137] придавали ему особое очарование. Крепко вцепившись в мчавшиеся дрожки, чтобы не вывалиться, я провожал взглядом Волгу и одновременно украдкой присматривал за телегой, в которой узкоглазый татарин вез наш багаж. Мы остановились в гостинице Рязанова[138] с ее двустворчатыми дверями, псевдо-дамасскими занавесками, диванами во французском стиле и карточным столом. Но для нормального проживания нужно не только это, а беспомощный слуга лишь непрерывно кланялся и пялился на нас. С величайшим трудом, после долгих уговоров, угроз, упреков и призывов нам удалось получить у него тазик и два полотенца. В дальнейшем мы научились обходиться без вещей, которые на Западе служат для поддержания комфорта, здоровья и опрятности, но тогда, в Казани, решили провести experimentum crucis[139], чтобы узнать, какой сервис может предоставить путешественнику русская гостиница.

Сначала мы отправились в дом мануфактурщика, который готовился выехать «за город», в Марасу. Он был очень любезен и велел двум своим слугам сопровождать нас, когда мы пойдем покупать «тарантас», т. е. дорожный экипаж. Потом мы пошли по длинным прямым улицам[140], протянувшимся через весь город, и, удивившись после оживленных Москвы и Нижнего его тишине и отсутствию прохожих, уселись на кремлевском валу. Облака уже заволакивали небо, но луна, почти полная, продолжала сопротивляться темноте, а рассыпанные внизу огни города делали Казань более живой, чем днем. Сидя в потемках, да еще и на валу Казанского кремля, следовало бы молчать, но то ли ночь, то ли вид старинной татарской башни и общее впечатление от города развязали мне язык, и я как-то сам собой стал рассказывать своим спутникам о древней истории, болгарах, финских, славянских и индогерманских миграциях, причем мое красноречие явно превосходило мои познания в этих вопросах.

Глава II

Казань. – Тарантас. – Сибирский тракт. – Русские ямщики. – Дороги. – Грозящие опасности. – Сибирская каторга. – Пермь.

Как известно, Казань раньше была столицей татарского ханства, обычно называемого Казанским царством. Основал ее примерно в середине XIII в. почти в двенадцати верстах от нынешнего города Батый или один из его сыновей. Старый город был сожжен в 1391 г. великим князем Василием Дмитриевичем[141], а сорок лет спустя здесь поселился хан Золотой Орды, изгнанный из своих владений[142]. С тех пор на этих землях не было покоя, и после полуторавековых войн, предательств и кровопролитий Казань была взята Иваном Васильевичем[143] и окончательно вошла в состав России, а татары стали жить в отдельном квартале в нижней части города близ небольшого оз. Кабан. В ходе гражданской войны в 1774 г. Казань была сожжена, но затем восстановлена Екатериной II.

Говорят, что в Казанской губернии насчитывается 230 тыс. татар, а в самой Казани их примерно 13 тыс., или треть всех горожан. Приблизительно две-три тысячи татар – крещеные. Татарское население преимущественно занято выделыванием кож и мыловарением. Хорошее магометанское образование татары стремятся получать в Каргале – селе, находящемся в двенадцати верстах к северу от Оренбурга[144], или в Бухаре.

Казань, между прочим, славится производством экипажей[145]. Спрос на них довольно высок, так как отсюда идет самый лучший почтовый путь на восток. Прокладка железной дороги между Петербургом и Москвой, нового шоссе до Нижнего и организация пароходного сообщения по Волге связали столицу страны с восточными губерниями и Сибирью через Казань, упразднив прежний маршрут через Кострому и Вятку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Thompson C. Nineteenth-Century Travel Writing // The Cambridge History of Travel Writing / N. Das, T. Youngs (eds.). Cambridge, 2019. P. 108.

2

Термин был предложен О. Балла (см.: Балла О. Нефотографизмы: преодоление травелога // Homo Legens. 2013. № 4).

3

The Cambridge History of Travel Writing. P. 7.

4

Об используемой нами типологии травелогов см.: Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Травелог // Текст пространства: материалы к словарю / авт. – сост. Е. Г. Милюгина, М. В. Строганов. Тверь, 2014. С. 317–319; Власова Е. Г. Маршруты путешествия и особенности формирования образа пространства в уральском травелоге конца XVIII – начала XX в. // Лабиринт: журнал социально-гуманитарных исследований. 2015. № 1. С. 59.

5

Шачкова В. А. «Путешествие» как жанр художественной литературы: вопросы теории // Вестн. Нижегородского ун-та им. Н. И. Лобачевского. 2008. № 3. С. 280.

6

Майга А А. Литературный травелог: специфика жанра // Филология и культура. 2014. № 3 (37). С. 256.

7

Sakowicz I. British travelers’ impressions of the Russians during the reign of Alexander II // Studia Litterarum. 2016. Т. 1, № 1–2. С. 212.

8

Власова Е. Г. В контакте с пространством: образ Урала в литературе путешествий XIX – начала XX века // Литературное краеведение в школе [Электронный ресурс]: сб. науч. – метод. материалов. Пермь, 2018. С. 179.

9

В то время «Восточной Россией» западноевропейцы называли восток Европейской части нашей страны, за которым следовала Сибирь, которую они географически (но, конечно, не политически) Россией уже не считали (ср. восприятие границ Сибири в русской беллетристике: Коршунков В. А. Путь сквозь века и земли: дорожная традиция России. М., 2020. С. 522–530)..

10

Spottiswoode W. H. A Tarantasse Journey Through Eastern Russia in the Autumn of 1856. London: Longmans, Brown, Green, Longmans, & Roberts, 1857. 258 p.

11

Brown Croumbie J. Forestry in the Mining Districts of the Ural Mountains in Eastern Russia. Edinburgh: Oliver and Boyd, Tweeddale Court; London: Simpkin, Marshall, & Co., and William Rider & son; Montreal: Dawson Brothers, 1884. 182 p.

12

Одно из основных направлений в кальвинизме, предполагающее абсолютную автономию каждой религиозной общины (конгрегации).

13

Proceedings of the Institution of Mechanical Engineers. 1915. Vol. 88, Issue 1. P. 437.

14

Journal of the Iron and Steel Institute. 1915. Vol. 91, No. 2. P. 464.

15

Подробнее см.: Колбанцев Л. Р. К истории VII сессии Международного геологического конгресса. Санкт-Петербург, 1897: библиографический обзор. СПб., 2019.

16

Подробнее см.: Кричевский В. Я. Экскурсия членов VII геологического конгресса на Урале // Урал. Екатеринбург, 1897. № 201.

Для участников поездки был заранее издан на французском языке (такая практика существовала до 1913 г.: Колбанцев Л. Р. К истории… С. 19) путеводитель «Guide des excursions du VII Congres geologique international» (SPb., 1897), в котором давалась подробная геологическая характеристика мест, по которым им предстояло проехать. В этом издании помещены фотографии видов населенных пунктов и природных объектов, которые описывает Ридли. Они могут служить дополнением к его сочинению. См. разделы указанного справочника: Nikitin S. De Moscou a Oufa (Vià Miatchkowo, Riazan, Penza, Syzran, Samara); Tschernyschew Th. A partir de la ville d’Oufa jusqu’au versant oriental de l’Oural; Arzeuni A. Die Mineralgruben bei Kussa und Miass; Karpinsky A. Versant oriental de L’Oural D’Ourjom à Ekathérinebourg; Clerc O. La ville D’Ekathérinebourg et quelques – uns de ses environs, remarquables au point de vue d’archéologie préhistorique; Le chemin de fer de L’Oural dans les limites des districts miniers de Taguil et de Goroblagodat; Krasnopolsky A. Chemin de fer de L’Oural; Stuckenberg A., Nikitin S. et Amalitzky W. De Perm a Nijny – Novgorod.

17

Ridley Cartmell J. Reminiscences of Russia: The Ural Mountains and Adjoining Siberian District in 1897. Newcastle-upon-Tyne: Andrew Reid and Co., 1898. 100 p.

18

Перечень российских сочинений такого рода см.: Власова Е. Г. Урал из окна вагона: средства коммуникации и травелог // Вестн. Пермского ун-та. Рос. и зарубежная филология. 2018. Т. 10, вып. 2. С. 66.

19

Ward S. Trains // Literature of travel and exploration: an encyclopedia / J. Speake (ed.). Vol. 3. New York; London. 2003. P. 1189.

20

Замятин Д. Н. Путешествие: пространство, образ, реальность // Лабиринт: журнал социально-гуманитарных исследований. 2015. № 5–6. С. 66–67. Применительно к Великобритании об этом см., например: Szamuely H. British Attitudes to Russia: 1880–1918. D.Phil. Thesis. Oxford, 1982; Зашихин А. Н. «Глядя из Лондона»: Россия в общественной мысли Британии, вторая половина XIX – начало XX в.: очерки. Архангельск, 1994; Тараторкин Ф. Г. Английская Россика конца XIX – начала XX века в системе историографического диалога: авт. дисс… канд. ист. наук. Томск, 1999; Михальская Н. П. Образ России в английской художественной литературе IX–XIX вв. 2-е изд. М., 2003; Зашихин А. Н. Британская Rossica второй половины XIX – начала XX в. Архангельск, 2008; Королёва С. Б. Миф о России в британской культуре и литературе (до 1920-х годов). М., 2014; Sakowicz I. British travelers’ impressions.

21

Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М., 2010. С. 174.

22

The Cambridge History of Travel Writing. P. 13.

23

Шенк Ф. Б. Поезд в современность: мобильность и социальное пространство России в век железных дорог / авторизованный пер. с нем. М. Лавринович. М., 2016. С. 13, 18, 302–305, 308–330.

24

В связи с этим вряд ли можно согласиться с выводом пермского исследователя Е. Г. Власовой, будто бы этнографизм поездки на пароходе «носит вторичный характер: в своем рассказе путешественник пересказывает прочитанные накануне книги» (Власова Е. Г. «Дорожные дискурсы» уральского травелога XVIII – начала XX вв. // Вестн. Пермского ун-та. Рос. и зарубежная филология. 2010. Вып. 6(12). С. 118), а «путешествие на пароходе не предполагает физического контакта с окружающим» (Власова Е. Г. В контакте с пространством. С. 183). Взгляд путешествующего на речном судне отнюдь не был прикован исключительно «к линии берега», а пространство группировалось не только «вдоль оси реки» (Власова Е. Г. В контакте с пространством. С. 184), макрокосм не поглощался микрокосмом – например, пароход, на котором плыл Споттисвуд, был заполнен «русскими почти со всех восточных губерний, татарами из Казани, немцами из-под Саратова, персами и армянами из Астрахани, бухарцами и бухарскими евреями из Оренбурга, были и люди, направлявшиеся в Ташкент», т. е. представлял собой настоящий Ноев ковчег, настоящий культурный микрокосм востока и юга России. Вместе с тем справедливым представляется утверждение, что «пространство берега предстает неким складом артефактов местной жизни. Вглядываться не позволяет скорость путешествия, и это, безусловно, накладывает отпечаток на характер восприятия» (Власова Е. Г. «Дорожные дискурсы»… С. 118; Она же. В контакте с пространством. С. 184).

25

Власова Е. Г. В контакте с пространством. С. 179.

26

Об этом термине см.: Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М., 2003. С. 8–9.

27

См.: Плавина А. А. Жанровые характеристики травелога в англоязычном дискурсе: динамический аспект // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2019. Т. 12, вып. 3. С. 76.

28

Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Ритм/аритмия пространства // Текст пространства: материалы к словарю / авт. – сост. Е. Г. Милюгина, М. В. Строганов. Тверь, 2014. С. 267–268.

29

Александер Д. Россия глазами иностранца / пер. с англ. А. Базилевича. М., 2008. С. 10–11.

30

Урри Дж. Мобильности / пер. с англ. А. В. Лазарева. М., 2012. С. 140.

31

О трудностях и опасностях путешествий по России см.: Борисов Н. С. Повседневная жизнь. С. 100–118; Коршунков В. А. Дорожная традиция России: поверья, обычаи, обряды. М., 2015. С. 164–175.

32

См. в этой связи: Урри Дж. Мобильности. С. 119–120.

33

Милюгина Е. Г., Строганов М. В. Ритм/аритмия пространства // Текст пространства. С. 265.

34

Там же.

35

Иванова А. Н. Путешественник как личность с потребностью в новизне и самотрансценденции // Вестн. Томского гос. ун-та. 2015. № 400. С. 54.

36