Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности

В некоторых случаях награды победителям выдавались какими-либо материальными ценностями. В качестве приза могли фигурировать продукты питания. Так, например, мальчики, победившие в спортивных соревнованиях на Осхофориях, получали в качестве приза специальный напиток, состоявший из меда, молока, оливкового масла и сыра (Томсон 1958: 235). По-видимому, считалось, что полезные продукты, входившие в его состав, помогали молодому спортсмену в укреплении его организма. На рубеже IV–III вв. до н. э. в Северном Причерноморье призами часто служили чернофигурные амфоры, наполненные оливковым маслом (Скржинская 2010: 326).

Очевидно, обеспечение качественного проведения спортивных соревнований требовало немалых финансовых затрат. Судя по данным эпиграфики и сообщениям античных авторов, источники финансирования празднеств были весьма разнообразные. В большинстве случаев нам неизвестно, из каких именно источников поступали средства на организацию спортивных агонов. Греческий полис тратил немалые денежные суммы на организацию государственных праздников. Из полисной казны средства расходовались на строительство театров и стадионов, храмов и ипподромов, немалые суммы шли на оплату труда тренеров, а также на изготовление призов для победителей и призеров соревнований. Демосфен (Dem. IV.35) отмечает, что на главные афинские праздники, Панафинеи или Великие Дионисии, денег тратится гораздо больше, чем на военный морской поход. Немало средств из полисной казны расходовалось на сооружение гимнасиев, в которых тренировались будущие победители. Строительство гимнасия было одной из важнейших забот властей при основании полиса. Э. О. Берзин отмечает, что в IV в. до н. э. греки из Каллатиса, переселившись в недавно основанную Горгиппию, сразу же организовали гимнасий на средства из полисной казны и начали устраивать там ежегодный праздник Гермеи, который сопровождался спортивными состязаниями (Берзин 1961: 118). Полисные власти заботились о том, чтобы приобретать награды для атлетов-победителей на крупнейших празднествах. Афинский Совет Пятисот заказывал панафинейские амфоры в специальных мастерских, за их производством тщательно следили архонты (Гвоздева 2013: 85). Известно, что, кроме государственных расходов, средства поступали от вкладов частных лиц – граждан полиса, а также иностранцев. Гимнасии могли быть построены и содержаться не только за счет государственных средств, но также благодаря тратам частных лиц. Богатые граждане полиса становились гимнасиархами и осуществляли строительные и ремонтные работы в гимнасиях за свой счет. До нашего времени дошли имена некоторых боспорских, ольвийских и херсонесских гимнасиархов IV–III вв. до н. э., которые делали обширные вклады в строительство и реконструкцию гимнасиев (IPE. I2. 186, 418). В отношении роли гимнасиархов в Афинах в научной литературе не существует единого мнения. Л. Д. Бондарь в своем подробном исследовании литургий в Афинах (Бондарь 2009: 94) отмечает, что афинский материал дает нам довольно ясную картину относительно сущности этого института в V–IV вв. до н. э. Она замечает, что гимнасиархия в Афинах представляется как ординарная литургия, предназначавшаяся для организации состязаний в ритуальном беге с факелами на Панафинеях, Гефестиях, а также других праздниках (Бондарь 2009: 95–96). Каждая фила выставляла для этого агона отдельную команду, которая состояла из 13–14 человек, тренировками и содержанием ее занимался гимнасиарх, являвшийся членом этой филы. Кроме того, в Афинах помимо гимнасиарха существовала также обязанность лампадарха. Аристотель сообщает о том, что именно лампадарх занимался организацией бега с факелами (Aristot. Pol. VI.5.1323). По-видимому, существовало разграничение функций гимнасиарха и лампадарха. Судя по содержанию надписей, первый выступает в качестве руководителя гимнасия, тогда как второй занимается именно финансированием гимнасиев, а также соревнований (Gardiner 1910: 502).

Граждане также старались приносить (а зачастую сами вручали) атлетам-победителям разнообразные награды в виде венков, амфор и треножников. Интересно, что до нашего времени сохранился текст одного афинского декрета, в котором цитируются надписи на золотых венках, которые боспорские граждане и даже цари посвящали в Афины в честь Панафинейского праздника (МИС. 3). В городах Северного Причерноморья археологами найдены различные керамические сосуды и вазы, которые посвящались в Афины в честь различных празднеств (Толстой 1953: 86). Некоторые исследователи полагают, что эти сосуды, на которых указано имя дарителя, были посвящены какому-либо божеству (Скржинская 2010: 19). Однако можно предположить, что это были дары атлетам.

Известно также, что целые объединения граждан участвовали в финансировании празднеств, в том числе и проводившихся на них спортивных агонов. Так, пантикапейские почитатели Афродиты объединялись в религиозные союзы-фиасы, в функции которых входило устройство праздничных церемоний (КБН. 75). В Афинах существовали союзы оргеонов, которые активно участвовали в финансировании религиозных празднеств (Булычева 2013: 14). Союз оргеонов возглавлял специальный управляющий – гестиатор, в объединение также входили должностные лица и жрецы, которые были уполномочены следить за распределением средств, в том числе поступающих на финансирование празднеств и церемоний (Syll3. 1095, linеs 3–4).

Соревнования на так называемых домашних празднествах финансировались за счет семей, которые являлись основными организаторами и участниками действа. Так, на знаменитых Апатуриях финансированием занимались отцы семейств, чьи дети вписывались в списки граждан фратрий (Parke 1986: 88). В Афинах в последний день празднества, посвященный детям и подросткам, отцы семейств совершали жертвоприношения, принося в жертву овцу или козу (Булычева 2019: 28).

Одним из источников финансирования являлись средства, которые демы и религиозные сообщества получали от сдачи земельных участков в аренду. Как свидетельствуют надписи об аренде священных земель, датированные серединой IV в. до н. э., в ряде случаев доходы, полученные организациями, тратились на различные религиозные праздники и церемонии (IG. II2. 2492, 2493, 2497, 2498, 2499, 2501). Поскольку спортивные мероприятия были их важнейшей частью, можно предположить, что средства также расходовались и на эти состязания.

В документе о сдаче в аренду земельного участка дема плотейцев сказано, что доход от аренды земли распределяется на проведение празднеств в Афинах. В частности, на Афродисии и Анакии предписано выделить 1200 драхм, а на Аполлонии – 1100 драхм (IG. II2. 1172, lines 5–8).

В договоре о сдаче в аренду теменоса Аполлона Ликейского также речь идет о передаче средств, полученных от аренды, на праздник Аполлонии (IG. II2. 2501, lines 20–21). Поскольку праздник сопровождался музыкальными и спортивными агонами (Simon 1983: 86), можно предположить, что часть средств, в первую очередь деньги и жертвенные быки, о которых речь идет в надписи, поступали для финансирования соревнований. Подробные сведения о поступлении средств на финансирование праздничных церемоний содержатся также в договоре о сдаче в аренду земельных участков сообщества Саламиниев. В частности, подробно говорится о том, какая сумма денег и какое количество священных животных должны поступать на финансирование различных праздничных церемоний. Сообщество активно участвовало в передаче средств на Панафинеи и Осхофории (Greek historical inscriptions. 37, lines 49–50), на которых проводились спортивные состязания между юношами. Согласно тексту надписи, Саламинии жертвовали на проведение этих мероприятий как денежные средства в количестве от 40 до 70 драхм, так и священных животных – овец и свиней (Greek historical Inscriptions. 37, line 50). Особо деятельное участие Саламинии принимали в организации празднеств, связанных с Гераклом, предоставляя мясо и шкуры жертвенных животных (в основном быков) стоимостью в 70 драхм серебра (Greek historical inscriptions. 37, line 87). Возможно, что их особенно активное участие в этих мероприятиях связано с тем, что они осуществляли заботу о земельных участках, посвященных этому античному герою (Greek historical inscriptions. 37, lines 81–84). В 93–94 строках надписи речь идет о том, что Саламинии должны были посвящать жертвенных животных стоимостью 40 драхм серебра на проведение празднеств Апатурий. Поскольку практически на всех этих праздниках проводились спортивные агоны, можно предположить, что часть средств, выделенных из доходов от аренды, тратилась на их проведение.

Таким образом, можно сделать некоторые выводы. В афинском полисе постоянно проводились праздничные церемонии, посвященные богам и героям, которые поражали своим масштабом и великолепием. В IV в. до н. э. праздники сопровождались большим количеством спортивных состязаний, на проведение которых тратились немалые средства. Источники этих средств были весьма разнообразными. Средства на организацию и проведение праздничных церемоний и спортивных агонов поступали из полисной казны, а также от частных лиц. Кроме того, поступления могли быть из доходов, получаемых от экономических сделок, например, от сдачи в аренду священных земель.

БИБЛИОГРАФИЯ

Берзин Э. О. Горгиппийский агонистический каталог // СА. 1961. № 1. С. 121–144.

Бондарь Л. Д. Афинские литургии V–IV вв. до н. э. СПб., 2009.

Булычева Е. В. Награды победителей игр в Древней Аттике и Северном Причерноморье // Олимпийские игры в политике и культуре. Сборник статей участников ежегодной межвузовской научной конференции «Восток и Запад: приоритеты эпох». Москва, РУДН, 19 апреля 2013 г. М., 2013. С. 280–296.

Булычева Е. В. Участие оргеонов в экономической жизни Афинского полиса в IV в. до н. э. // Вестник РГГУ. Сер. Исторические науки. Всеобщая история. 2013. № 13 (114). С. 11–25.

Булычева Е. В. Организация и финансирование праздника Апатурий в Афинах (IV в. до н. э.) // Церемония и ритуал в европейской истории. Сборник статей по материалам конференции. Москва, 14–15 мая 2018 г. М., 2019. С. 25–34.

Гвоздева Т. Б. Процессия Великих Панафиней на фризе Парфенона и в комедиях Аристофана // Аристей. Вестник классической филологии и античной истории. Том IV. М., 2011. С. 175–184.

Гвоздева Т. Б. Награды на Панафинейских играх (перевод, вступительная статья и комментарии) // Вестник РУДН. Сер. Всеобщая история. 2013. № 3. С. 84–95.

Зубарь В. М. Боги и герои античного Херсонеса. М., 2005.

Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Ч. 2. Богослужебные и сценические древности. СПб., 1997.

Скржинская М. В. Древнегреческие праздники в Элладе и Северном Причерноморье. СПб., 2010.

Толстой И. И. Греческие граффити древних городов Северного Причерноморья. М.; Л., 1953. № 24, 30, 86.

Томсон Дж. Исследования по истории древнего общества. М., 1958.

Gardiner E. N. Greek Athletic Sports and Festivals. London, 2010.

Мalkin I. Religion and Colonization in Ancient Greece. Leiden, 1987.

Parke H. W. Festivals of the Athenians. London, 1986.

Simon E. Festivals of Attica. An archaeological commentary. London, 1983.

П. А. Евдокимов

Олимпийские гелланодики: замечания о численности, составе и названии магистратуры в эпоху архаики и классики

Аннотация: В статье рассматриваются вопросы происхождения и развития ключевой для организации панэллинского Олимпийского празднества магистратуры гелланодиков – судей и распорядителей состязаний в Олимпии. Данные Павсания, дополненные свидетельствами из фрагментов других авторов, позволяют с достаточной долей уверенности относить периоды последовательного увеличения числа гелланодиков с 580, 478 и 472 гг. до н. э. и связывать их с постепенным оформлением контроля элейского полиса над святилищем и проводившимися в нем панэллинскими играми, в то время как сокращение числа гелланодиков было связано с территориальными потерями и отторжением части земель от элейского полиса.

Ключевые слова: Древние Олимпийские игры, судейство, древнегреческий полис, магистратуры, Северо-Западный Пелопоннес, Элида, архаика, классика.

Магистратура гелланодиков, пожалуй, относится к числу наиболее заметных и чаще всего привлекавших к себе внимание исследователей древней истории Олимпии и Элиды. Так сложилось, что в Олимпийском святилище современная историография долгое время видела в первую очередь место проведения спортивных состязаний, а потому в процессе исследования вопросов, связанных с устройством игр, она обращалась к тому институту, с которым была связана вся основная деятельность по проведению агонов. С другой стороны, поскольку, по меньшей мере, с начала VI в. до н. э. гелланодики одновременно являлись магистратами, избиравшимися из числа граждан элейского полиса, немногочисленные данные античной традиции об изменениях, происходивших в составе коллегии, исследователи стремились использовать для реконструкции – хотя бы в общих чертах – социально-политической истории архаической и классической Элиды.

Несмотря на то, что уже на ранних этапах истории изучения Олимпии, Олимпийских игр и Элиды основной массив источников по истории магистратуры был определен и самым тщательным образом систематизирован (Oehler 1905: 155–157; Латышев 1997: 118–121), до сих пор по ряду существенных вопросов в науке так и не утвердилось единого мнения. В конце XIX в. причиной основных противоречий среди ученых являлась, в первую очередь, спорная интерпретация данных письменной традиции о гелланодиках и в первую очередь – испорченного места в рукописи Павсания. В дальнейшем ситуация оставалась не менее запутанной[1]. Это объясняется как общим состоянием источниковой базы (в течение XX в. дополненной хоть и немногочисленными, но весьма содержательными новыми документами), так и важными изменениями, происшедшими в источниковедении истории Древней Греции в связи с объективно возросшим уровнем исследовательских методик (в первую очередь благодаря кардинальному пересмотру хронологии многих архаических надписей из Олимпии), равно как и развитием наших знаний по истории Элиды с опорой на источники разных типов и видов, что в свою очередь требует перепроверки прежних гипотез с опорой на результаты новейших исследований[2].

В данной статье за невозможностью осветить все аспекты интересующей нас тематики мы вынужденно остановимся на вопросах о численности, составе и названии магистратуры гелланодиков.

Письменные источники

Античная письменная традиция по истории магистратуры гелланодиков представлена одним пассажем из сочинения Павсания (Paus. V.9.4–6) и дошедшими до нас в составе схолий и произведений позднеантичных лексикографов фрагментами «Элейской политии» Аристотеля (Fr. 492 Rose = Harpocr. s. v. ἑλλανοδίκαι = Etym. Magn. s. v. ἑλλανοδίκαι), трудов логографа Гелланика Митиленского и элейского историка II в. до н. э. Аристодема (Schol. in Pind. Ol. III. 22; Harpocr. s. v. ἑλλανοδίκαι).

Наиболее развернутое изложение истории должности гелланодиков присутствует в труде Павсания; ценность этого источника заключается также в том, что только здесь данные об изменениях в структуре коллегии имеют хронологическую привязку. По сообщению Павсания, сперва Игры проводил один агонофет из рода Оксила и Ифита, начиная с 50-й Олимпиады (580 г. до н. э.) стали избирать жребием двух, затем выбрали девять человек, которых Павсаний уже прямо называет гелланодиками, а две олимпиады спустя их стало десять. Далее Павсаний сообщает, что в 103-ю Олимпиаду (368 г. до н. э.) было избрано двенадцать гелланодиков от двенадцати фил, а после (во время 104-й Олимпиады – 364 г. до н. э.) число гелланодиков сокращалось до восьми и затем (к 108-й Олимпиаде – 348 г. до н. э.) снова увеличивалось в связи со временной потерей и последующим возвращением элейцами части территорий и как следствие этого – сокращением и затем восстановлением числа фил до десяти, так что с 348 г. до н. э. и вплоть до времен Павсания включительно гелланодиков в Олимпии было десять. Проблема сообщения Павсания заключается в том, что при всей своей информативности оно, во-первых, довольно позднее по времени, что дает некоторым исследователям основание сомневаться в нем, а во-вторых, в тексте рукописи в важном для понимания и толкования месте текст испорчен, вследствие чего между исследователями идут споры, к какому времени стоит относить появление девяти и десяти гелланодиков.

В дискуссии по поводу корректуры данного пассажа, которая длится уже много лет, были предложены разные варианты правильного чтения[3]:

1) «в двадцать пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ εἰκοστῇ), что относит появление девяти гелланодиков к 680 г., а десяти – к 672 г. до н. э.;

2) «в шестьдесят пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ ἑξηκοστῇ) – соответственно к 520 и 512 гг. до н. э.;

3) «через двадцать две олимпиады от этой [т. е. от той олимпиады, о которой шла речь выше – от пятидесятой олимпиады 580 г. до н. э.]» (ἀπὸ ταύτης βʹ εἰκοστῇ) – 488 и 480 гг. до н. э.[4];

4) «в семьдесят пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ ἑβδομηκοστῇ) – 480 и 472 гг. до н. э.;

5) «в девяносто пятую олимпиаду» (πέμπτῃ καὶ ἐνενεκοστῇ) – 400 и 392 гг. до н. э.[5]

Первое чтение обоснованно отвергается как маловероятное в связи с тем, что Павсаний в данном отрывке перечисляет изменения в составе коллегии в хронологическом порядке, а значит, вслед за сообщением о 50-й Олимпиаде следует предполагать большее число, учитывая же слова Павсания о том, что «долгое время число агонофетов оставалось два», сомнительным оказывается и предположение о 65-й Олимпиаде. К началу XX в. широкое признание получило чтение, предложенное К. О. Мюллером и поддержанное Г. Бузольтом и Х. Ферстером, – πέμπτῃ δέ Ὀλυμπιάδι καὶ ἑβδομικοστῇ, что с существенной долей вероятности относит указанные события соответственно к 480 и 472 гг. до н. э. (Swoboda 1905: 2392; Oehler 1905: 155–156; Латышев 1997: 118; Gardiner 1925: 103). Эта же точка зрения доминирует и в работах сравнительно недавнего времени, затрагивающих различные аспекты истории Элиды в архаическую и классическую эпохи (Jeffrey 1976: 166; Gehrke 1985: 52–53; 367; Gehrke 1986: 104; Jones 1987: 142–143). Помимо соображений палеографического характера, в пользу этой датировки исследователи приводили высокую вероятность того, что изменения в составе коллегии были связаны с синойкизмом Элиды в 471 г. до н. э. и изменениями в ее административно-территориальном делении и политическом устройстве, которые вполне вписываются в данный исторический контекст.

Попытка пересмотреть это уже устоявшееся в науке мнение была предпринята У. Бультригини в его источниковедческом исследовании «Павсаний и греческие демократические традиции», где свидетельству об элейских гелланодиках уделено большое внимание (Bultrighini 1990). У. Бультригини, в частности, подвергает сомнению представление об имевшей место в V в. до н. э. связи между числом гелланодиков и числом фил и вообще о связи реформ в структуре данной коллегии с синойкизмом и политическим режимом элейского полиса и считает возможным возвратиться к эмендации А. Бека – Ф. Спиро (пятый из приведенных вариантов чтения). В этом случае изменения численности гелланодиков должны быть связаны, по мнению У. Бультригини, с переменами территориального и политического устройства, происшедшими в Элиде после элейско-спартанской войны конца V – начала IV вв. до н. э. (Bultrighini 1990: 153–155, 159–162)[6].

Однако учет данных других источников позволяет опровергнуть это мнение и дополнительно подтвердить верность «средней» хронологии увеличения количества гелланодиков. Для этого обратимся к свидетельствам более ранних, нежели Павсаний, авторов.

Первым по времени в этом ряду стоит сообщение из не дошедшего до нас полностью труда Гелланика Митиленского, которого цитировали при объяснении слова «гелланодик» составители схолий к Пиндару. Надо заметить, что при использовании данных Гелланика схолиасты (а также лексикограф Гарпократион и автор словаря «Суда», которые не ссылаются на Гелланика прямо, но приводят сходные данные) сопоставляли переданные им сведения с информацией, содержавшейся в сочинении элейского историка Аристодема, и отмечали сходство данных обоих авторов, поэтому и нам есть смысл рассмотреть их в совокупности.

В одном случае схолия к III Олимпийской оде Пиндара сообщает, что и логограф Гелланик Митиленский (FHG. I. 57), и элейский историк Аристодем (FHG. III. 308. Fr. 1c) повествуют, что сначала гелланодиков было двое, а впоследствии – десять, так что было от каждой элейской филы по одному гелланодику (Schol. in Pind. Ol. III.22). В другом варианте той же схолии имеется исправление, видимо, выдающее знакомство схолиаста с текстом Павсания: первоначальное обозначение числа «два» (βʹ) исправлено на встречающееся у Павсания число гелланодиков – «двенадцать» (ιβʹ), после чего говорится, что затем их стало десять (Schol. in Pind. Ol. III.22a = FHG (Jacoby). Vol. 1. Fr. 113)[7].

Гарпократион, ничего не упоминая о Гелланике, просто после цитаты из Аристотеля, к которой мы вернемся чуть ниже, ссылается на Аристодема и говорит о том, что, в конце концов, гелланодиков, проводивших агоны, стало десять, по одному от каждой филы (Harpocrat. Lex. s. v. ἑλλανοδίκαι). Примыкает к свидетельствам этого рода сообщение словаря «Суда», которое с незначительными изменениями следует Гарпократиону и сочетает в себе сообщения Аристотеля о последовательно одном, двух и девяти гелланодиках (без указания на источник), к чему прибавлена ссылка на сообщение Аристодема о десяти гелланодиках (Suda. s. v. ἑλλανοδίκαι).

Прежде всего отметим, что во всех рассмотренных случаях мы имеем дело с вырванными из контекста сообщениями, с которыми поздние авторы могли обходиться весьма произвольно, о чем говорят такие отмеченные нами случаи, как правка одним из схолиастов Пиндара сведений Гелланика и Аристодема с целью подогнать их под сообщение Павсания или то, что разные авторы цитируют Аристодема, выбирая у него разный объем информации: лексикографам типа Гарпократиона и автора «Суды» он нужен для сведений о десяти гелланодиках, а схолиастов интересует также и отраженная у этих двух авторов динамика: было двое, а потом стало десять.

Но даже пропущенные через столь мелкое «решето», сведения Гелланика и Аристодема сохраняют для нас свою ценность. Эти отрывочные данные можно соотнести с уже имеющими хронологическую привязку сведениями Павсания. Двое гелланодиков в таком случае вполне соответствуют реалиям VI – начала V вв. до н. э. (580–480 гг. до н. э.), а десять гелланодиков Гелланика должны неизбежно появиться в V в. до н. э.

Гелланик Митиленский является ближайшим по времени автором, который сообщает об изменении в числе гелланодиков и порядке формирования магистратуры, о чем умалчивают такие его современники, как Геродот, лишь вскользь упоминающий этот термин во множественном числе (Hdt. V.22), и Пиндар, в поэтически обобщенной форме говорящий об одном гелланодике – этолийце, увенчивающем победителя (Ol. III.12)[8]. Весьма важно, что доведение численности гелланодиков до десяти произошло ко времени, когда логограф писал свои исторические труды, т. е. раньше IV в. до н. э., также важно и то, что Гелланик, насколько можно судить по данным схолий к Пиндару, связывал численность коллегии с количеством элейских фил[9]. Гелланик весьма аккуратно относился к своим источникам и древней местной традиции тех стран, которые описывал. Известно, что в своей работе он важное место уделял хронологии и опирался на местные храмовые документы, о чем ярко свидетельствуют создание им внушительного по объему труда «Жрицы святилища Геры Аргосской» (в трех книгах) и датировка событий афинской истории по архонтам, так что его сведениям нет оснований не доверять (Немировский: 1979: 25–28). Благодаря Гелланику мы можем вполне уверенно говорить, что появление девяти и десяти гелланодиков имело место уже в 1-й пол. V в. до н. э., и получаем дополнительные основания для прочтения трудного места в рукописи Павсания как указания на 75-ю Олимпиаду – πέμπτῃ δὲ Ὀλυμπιάδι καὶ ἑβδομικόστῃ – в качестве момента радикальных изменений в численности коллегии. С другой стороны, интересно, что в эксцерпте не содержится сведений о том времени, когда было девять гелланодиков (т. е. об изменении, происшедшем за две олимпиады до того, как численность гелланодиков достигла десяти человек). Не имея твердых оснований настаивать, мы все же рискнем предположить, что Гелланик мог рассматривать процесс увеличения численности коллегии, имевший место в начале V в. до н. э., как единое целое и в своем труде лишь зафиксировал конечный результат этих событий – появление коллегии из десяти человек (472 г. до н. э.).

Свидетельство Аристодема, хотя это довольно поздний автор (годы его жизни относят ко II–I вв. до н. э.), представляет определенную ценность, поскольку Аристодем был элейцем и, стало быть, мог опираться на богатую местную источниковую базу, не говоря уже о том, что как автор, живший после Гелланика, он мог использовать труд своего предшественника. Несмотря на то что лексикографы и схолиасты приводят данные Аристодема для описания конечного состава коллегии гелланодиков, не исключено, что в его труде достаточно подробно освещалась вся история этой магистратуры, поскольку другой из дошедших до нас отрывков его исторических сочинений касается вопросов хронологии по олимпиадам и времени составления списков победителей. Именно у Аристодема встречается упоминание о двадцати семи олимпиадах, проведенных до победы Коройба в 776 г. до н. э. (FHG. III. 308. Fr. 1b = Euseb. Chron. I. P. 194 (Schoene)), а значит, историк активно интересовался ранней историей Олимпии и привлекал документальный материал[10].