Где дали безбрежные… Роман

Где дали безбрежные…

Роман

Лидия Бормотова

© Лидия Бормотова, 2023

ISBN 978-5-0053-8609-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЦИКЛ

Где дали безбрежные…

_____________________________

Где дали безбрежные…

Фокус зеркала

Бездна

______________________________

ХРОНИКИ ЦИКЛА

Власть лабиринта

Степной принц. Книга 1. Горечь победы

Степной принц. Книга 2. Аксиома Шекспира

Где дали         безбрежные…

За миром видимых вещей есть невидимый мир,

где открыт доступ ко всем знаниям и откровениям.

Туда можно проникнуть, стоит только остановить

мелкие ничтожные мысли, которые создают

постоянный шум у нас в голове.

Бернар Вербер. Дыхание богов

Пролог

Белый микроавтобус, выгнув горбатую спинку, блестящую от дождевой помывки, притормозил на краю поляны, сыто урча, как объевшийся кот, облегченно вздохнул и с чихом заглушил мотор. Трава под колёсами, напитанная влагой, укоризненно чавкнула и жадно засосала попавшие в её власть шины. По гладкому боку пленника тянулись сине-оранжевые полосы с яркими чёрными литерами «TV», всем понятными и не нуждающимися в переводе. В мокрую зелень с подножки автобуса осторожно выпрыгивали пассажиры, поёживаясь от сырости: трое молодых мужчин в ярко-синих рабочих комбинезонах, которые тут же принялись выгружать ящики с аппаратурой, и двое неопытных ещё журналистов. Руководитель съёмочной группы, задержавшейся в Томторе на празднике, отправил к Шайтан-озеру практикантов – осмотреться на местности и приготовить площадку для репортажа. Безлюдность утра компенсировали трели невидимых пернатых, горланящих без всякого повода, по вдохновению, примеривающих свой репертуар к прохладной и звонкой чистоте воздуха. Умытый лес, тянущийся вкруг поляны и далеко за озеро, равнодушный к непрошенным гостям, стряхивал остатки недавнего душа и охорашивался, нежась в солнечной ласке, как в мохнатом полотенце.

– Это и есть Шайтан? – хорошенькая девушка вглядывалась из-под козырька ладони в лёгкую рябь озера, заросшего по берегу камышом и отгороженного от ретивого любопытства широкой болотистой каймой с травяными кочками и редким, ярко цветущим кустарником, над которым зудели наперебой пчёлы и неугомонный гнус. – А как же мы к нему подойдём? Где-то должна быть тропинка, не иначе. Мы ведь не первые здесь?

– Ещё какие не первые! Сюда народ приезжает толпами каждый год, – патлатый парень, рывшийся в походной сумке, наконец, достал фотоаппарат и повернулся к девушке, сверкнув зеркальными очками, устроенными на темечке. – Место козырное! Аномальная зона… Там чудеса, там леший бродит… Если повезёт, такой репортаж можно сделать!

– Красиво. Только насчёт чудес у меня большие сомнения. Реклама для туристов… – сморщенный носик и надутые губки выражали крайнюю степень скепсиса, обильно сдобренного презрением.

– Они возникают неожиданно, – ничуть не смутился парень, наслышанный от приятелей о здешних диковинах и более того – видевший фотографии со странностями. – А главное – ночью. Тут уж не зевай! Снимать – всё подряд, всё равно половина – в корзину: то засвечено, то смазано. Иногда визуально и нет ничего, а на плёнке – светящиеся шары, точки, какие-то тени…

– А давай пробник отснимем, – осенило девушку, и в глазах вспыхнул азартный огонёк тщеславия. – Солнечный день. Красивый пейзаж. Прогулка по поляне. Шайтан с разных ракурсов. Легенды края. Владимир Николаевич подъедет с командой к вечеру, а мы – нате вам, без дела не сидели, – разложив на ящике косметику, зеркальце, она, не дожидаясь согласия коллеги (куда он денется?), уже спешно взбивала волосы, приводила в порядок лицо, растягивала улыбку, проверяя её на безупречную белоснежность.

Парни в комбинезонах, выгрузив имущество съёмочной группы из автобуса, не спешили его распаковывать, отошли в сторонку, курили и переговаривались, никак не участвуя в спонтанно рождающемся творческом проекте. То ли не принимая всерьёз практикантов и не считая их авантюру стоящей внимания, то ли не решаясь спугнуть полёт журналистского воображения.

– Предприимчивость не порок! – похвалил озадаченный практикант, почёсывая макушку, но фотоаппарат засунул обратно в сумку. – Однако неожиданный результат подвергается наказанию.

– Что тут может быть неожиданного? Или ты не заметил, с какой снисходительностью к нам относятся? Смотрят свысока, будто боги с Олимпа на презренных неумех, косоруких и кривоглазых?

– Ничего удивительного: мы пока всего лишь студенты.

– Ну и что? Я видела, как они снимали Ысыах в Томторе. Подумаешь! Великое и недосягаемое искусство! Мы что, не снимем такой репортаж? Главное – смелость, вера в себя!

– Уговорила, – парень, у которого сомнительная перспектива затеи вначале отлилась в нагоняй от начальства, загорелся профессиональной ревностью, а она всегда стремится перещеголять собратьев по цеху если не мастерством, то оригинальностью, изобретательностью, неожиданными находками, каковые являются эквивалентами гениальности. Ему даже представились восторженные лица повергнутых в шок старших коллег. Он еле удержался, чтобы не издать победный вопль. Наоборот, сдержанно и предельно деловито взял под контроль ситуацию. – Может, и впрямь наша съёмка пригодится. Давай по поляне, – он уже обнимал камеру одной рукой, а другой очерчивал маршрут прогулки (подруга справилась с визажными премудростями в два счёта, превратившись в легкокрылую бабочку, готовую к телезрительскому потреблению), – так, чтобы Шайтан был в поле зрения, потом вон к тем трём берёзкам. Рассказываешь легенды. Лёгкий ветерок шевелит волосы, шумит листва. Безмятежность пейзажа. Ночной репортаж должен стать контрастом дневному.

Девушка фыркнула (будет он её ещё учить!) и, расправив плечи, направилась по указанному маршруту: план был всё-таки хорош, по крайней мере, логичен и легко выполним. Выверенная на студенческих тренингах речь зажурчала в микрофон, лицо разрумянилось от вдохновения, свободные движения гармонично вливались в естественную наивность природы, и начинающая журналистка всё больше входила во вкус. Её партнёр крутился, как уж на промасленной сковороде, скользя на мокром и чудом не роняя камеру, пытаясь не упустить ни беспечно кружащих птиц над застывшей гладью озера, ни «гуляющей» подруги в высокой траве, с лукавой иронией пересказывающей «выдуманные» местными жителями «страсти», необъяснимые и интригующие.

Легко и приятно было чувствовать себя профессионалами, самостоятельно определяющими задачу, без редактуры, в свободной манере вести беседу с воображаемым зрителем, в восторге замирающим перед телеэкраном:

– Местные жители рассказывают, что видели ночью необычные, аномальные явления, происходящие на озере Шайтан и в его окрестностях, – девушка остановилась у трёх берёзок, изящным движением руки поправила летящие на ветру волосы, и вдруг… гримаса ужаса исказила вдохновенное лицо… Влажный дёрн пластом откинулся у её ног, а из открывшейся ямы сквозь рыхлую землю, не успевшую слежаться и затвердеть, показалась человеческая рука, раскидывающая в разные стороны комья насыпи и распутывающая мокрый, грязный тент. Застигнутая врасплох, практикантка истошно завизжала, прижав к груди кулачки, мгновенно забыв о репортаже, своём имидже и строгом начальнике, приклеилась спиной к берёзке и словно вросла в неё.

Из тента, разорванного и раскинутого, бешеными рывками выдёргивался, высвобождался оживший покойник, весь в земле, пожёванный и помятый, словно там, в преисподней, он оказался не по вкусу, и его выплёвывали с отвращением и торопливостью, как ядовитую начинку. Выкарабкавшись из могилы и стоя на её краю, не удостаивая девушку, застывшую мраморной статуей, ни малейшим вниманием, он одёргивал светло-кремовый (при погребении) костюм, изрядно потрёпанный, но хорошего покроя и, видимо, дорогой, и непотребно, остервенело сквернословил. Похлопал грязными ручищами себя по карманам, утробно зарычал, и ругательства его превратились в сокрушительные проклятия. Что он искал в карманах, было непонятно. Зарплату за сдельную работу при адской жаровне или за принятые мучения на оной?

Бесстрастный круглый глаз работающей камеры в руках остолбеневшего оператора уже не вертелся в разные стороны в выборе объекта внимания, а заинтересованно вперился в нового персонажа, подбадривая его немигающим синим светом и тихим мурлыканьем.

Повернув чёрную встрёпанную голову с торчащими ёжиком сосульками грязных волос к начинающей журналистке, восставший из праха зомби прожёг её насквозь пылающими углями глаз и, повернувшись к дороге, быстро зашагал прочь, размахивая руками и не выбирая подсохших тропинок, так что лужи чёрными липкими брызгами в панике разлетались подальше от его каблуков.

Практикантка с белым деревянным лицом, словно вырезанным из ствола берёзы, которая её поддерживала, без чувств и охов рухнула на груду земли у самого края могилы.

Глава 1

Риск максимально ничтожной величины

Душное марево трав поднималось вверх и летело расплывчатым призраком в синюю даль к беспечным изнеженным облакам, капризно меняющим очертания. Стаська, лежа на спине, смотрела, как клубятся и строятся снежные за́мки, как тают резные башенки, разлетаясь клочками пены, выплавляются в действующих лиц: яростных воинов, трепетных дев в развевающихся одеждах, уродливых колдунов, вытягивающих безразмерные руки с крючковатыми пальцами, – и все движутся в каком-то непонятном водовороте. Вот ветер смазал контуры героев – словно занавес опустился. Небесный театр!

– Как ты думаешь, Дженни, есть у них режиссёр?

Собачонка отчаянно замахала лохматым хвостом, радостно задышала и облизала Стаське лицо.

– Встаю, встаю… Знать бы ещё, куда и зачем…

Девушка нехотя поднялась, потрепала рыжую шёрстку собаки и, прихватив рюкзачок, направилась к лесу, раздвигая свободной рукой высокую траву. Тропинка катилась, огибая кустарники с прозрачными оранжевыми ягодами, увлекая путников в тенистую прохладу уже близкого леса. Рыжий клубочек весело и бесстрашно исчез за деревьями. И вот Стаська опять одна. Только сердитое тявканье где-то там, в глубине зелёного терема, требовательно зовёт, торопит, не велит останавливаться. Может, и впрямь выведет к людям… Негнущиеся ноги ступили на песчаную дорожку с колеблющейся сеточкой теней, вяло побрели за маленькой собачкой, деловито вынюхивающей что-то в кустах, оглядывающейся на уставшую спутницу и подбадривающей её незлобным лаем. Лес оказался узкой полосой, уходящей влево до самого горизонта, а тропинка, выскочив из зелёной прохлады, затерялась на широкой дороге, ведущей в город.

Вот это да! Как в онлайн-игре! Каменная кладка стены с башенками по углам, ворота… Далековато, не разглядеть как следует… Неужели здесь есть люди? Обыкновенные? Или чудища и грифоны? Просто сон наяву! Уже слышался протяжный и густой колокольный звон. Где-то там, за стеной. Стаська представила себе рыцарей в сверкающих доспехах, бряцающих оружием, вот-вот выедут ей навстречу. Она почти услышала храп свирепых боевых коней, ещё чуть – и протрубит серебряный рог, оглушит, растопчет едва теплящуюся надежду, что всё это не кошмарный сон, не наваждение. Страх свернулся колючим клубочком, забился внутри, подвывая и всхлипывая, а спина покрылась ледяной корой. Она готова была разрыдаться, спрятаться под куст, зажмуриться, чтобы только не видеть, как растёт и надвигается на неё ожившее сумасшествие…

И вдруг заметила сидящего на обочине парня с соломенного цвета волосами. Самого что ни на есть живого, настоящего. Без шлема и панциря, без боевого коня и оружия. Он склонил голову, и за выставленным коленом лица было не разглядеть. Что-то неуловимо знакомое в нём толкнуло в грудь, застряло занозой. Вытряхнув из ботинка камушки, он обулся и завязал шнурки, потом поднял голову и вгляделся в Стаську.

– Артём?!! – она бросилась к нему из последних сил, но что-то не позволило ей повиснуть у него на шее, как обычно, по-братски, и она нерешительно остановилась рядом.

– Как ты меня назвала? – чужим, но сочувственным голосом переспросил он.

– Артём, т-ты здесь? – неуверенно пролепетала девушка, безуспешно пытаясь унять предательскую тряску.

– Я шёл тебя встречать, – несмотря на уверенность тона, брови его тем не менее удивлённо изогнулись.

– Где мы? Вдруг всё изменилось… Куда-то подевались дома и улицы.

Парень с любопытством рассматривал девушку, а Дженни (надо же! как быстро переметнулась! Её друг маленьких собак прежде не любил, только здоровенных, породистых, а всякая мелочь от него шарахалась) крутилась у его ног, признав хозяина, и нетерпеливо потявкивала, словно докладывала о выполненном задании и просила награды. Стаська почувствовала неловкость от внимательного взгляда Артёма и озноб сомнения. Что-то было не так: Артём был сдержан (где горячая радость от встречи?), одет как-то странно – брюки и белая рубашка с распахнутым воротом (а где любимые джинсы и кеды?). Наконец он сказал:

– Боюсь, что ты не очень себе представляешь, где находишься.

– Не очень, – Стаська позорно хлюпнула носом, ещё не просохшим после недавних рыданий.

– Вот только затрудняюсь объяснить тебе, как из своего мира ты попала в наш.

Что за бред? Ослышалась?.. Ну, конечно же! Сейчас Артём одним пальцем ехидно поставит её отвисшую челюсть на место и задразнит ядовито и заковыристо за доверчивость и беспробудную глупость. Вот бы! Она подняла голову, надеясь не обмануться, но Артём не смеялся. Эта белобрысая оглобля безжалостно добила последнюю ставку на розыгрыш:

– В наш – параллельный.

– Ты шутишь? Этого не может быть! – губы постыдно задрожали, пришлось прикусить, чтоб не выглядеть совсем уж идиоткой, но глаза всё равно наполнялись слезами. И откуда они только берутся? Ведь выплакала уже все…

– Пойдём, сейчас всё поймёшь.

Стаська, вдруг потерявшая дар речи, покорно побрела на ватных ногах рядом с Артёмом (или не Артёмом?), а Дженни, довольная, не мучимая никакими сомнениями, уверенно бежала домой, то вырываясь вперёд и победно махая рыжей метёлкой, то путаясь у них в ногах и рисуя траектории немыслимых геометрических фантазий.

– Её зовут Санни. Она умница и надёжный друг.

– Это твоя собака? – выдавила из себя девушка. Нет, надо брать себя в руки. Не хватало ещё истериками развлекать самоуверенных типов. Фиг ему! И опять трепыхнулось сомнение: а может, всё-таки врёт? Может…

– Моя.

– Я увидела её, когда пыталась разобраться, где нахожусь. Обрадовалась, думала, она выведет меня к людям.

– Это я послал её разыскать тебя. Правда, не знал, кого именно. Приборы показали, что в зону эксперимента попал человек. Случайность, погрешность в расчётах? – он не смотрел на неё, только вперёд, и говорил будто сам с собой. – Я предчувствовал, что обязательно что-нибудь не состыкуется. Редкие эксперименты проходят гладко, невозможно точно просчитать конечный результат. Слишком много исключений и условий, которые нередко противоречат друг другу. Но без них нельзя. Мы стараемся свести риск к максимально ничтожной величине. И в этот раз всё было просчитано и проверено. Просто когда открылись границы миров, у меня внутри… что-то дрогнуло, словно волной захлестнуло, – он наконец повернулся. Синие «артёмовские» глаза прищурились на неё в такт недоумённому хмыканью. – Видимо, для сбоя системы достаточно было одного кванта моей энергии.

Стаська слушала молча. Ей казалось, что она стала нечаянной участницей какой-то фантастической пьесы. Вот сейчас режиссёр взмахнёт рукой и скажет: «Стоп! Снято! Спасибо, все свободны!» И она вернётся домой. Но «артисты» продолжали идти по дороге, Санни вошла во вкус кинозвезды и почти довела уже своих подопечных до ворот города.

Стражи у ворот Стаська не заметила, как ни озиралась по сторонам. Раз есть ворота – должна быть охрана. Логично? Ну, вобщем-то… А кстати, что делает логика в её растерянной и пустой голове? Да и всё остальное? Руки, ноги, язык? Движется и живёт, её не спросясь. Кажется, им не нужны разумные подсказки, что делать и как себя вести, и они самостоятельно вытягивают её из омута? Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Вот так-то. Что ж, пусть всё идёт и катится само собой. Авось, кривая вывезет.

– А где стража?

– Стража?

– Ну, воины там… или контрольно-пропускной пункт?

– Смешная ты, – однако вопреки собственным словам провожатый даже не улыбнулся, только плечами пожал.

Стаська огляделась. С удивлением обнаружила, что страх её отпустил. Страшно – когда ты совсем одна, а когда есть кто-то рядом (даже этот… А может, всё-таки Артём? Он придуряться горазд!), когда одинокая смерть уже так пристально и злорадно не глядит тебе в глаза, паника удирает, поджав хвост. Но просто поверить, что всё происходит именно с ней, как-то не получалось. Само собой, если в такую ситуацию попадает кто-то из литературных героев, это нормально. Она даже любила такие книги. И что такое возможно в жизни, она тоже верила, хоть и не сознавалась. Мимо шли обычные люди, старые и молодые, школьники и мамы с колясками, они разговаривали и смеялись. Какой параллельный мир? Будто приехала в другой город, просто люди незнакомые. Да и в своём-то городе не всех знаешь. Всё было вроде бы настоящее, только… чужое.

Стаська стала глазеть по сторонам.

Они уже прошли площадь, которая начиналась у самых ворот и в конце расходилась, будто лучами, городскими улицами. Площадь украшал фонтан, который шумел и плескался тремя ярусами, а в воздухе распространялась лёгкая водяная пыль. По краям площади протянулись тенистые аллеи. От деревьев с пышными кронами и большими бело-розовыми цветами исходил лёгкий аромат. Над скамейками в аллеях слабо трепетали на ветерке нарядные купола разных форм и расцветок, похожие на парашюты. Вместо подлокотников у лавочек были небольшие столешницы, возле которых стайками кружили парни и девушки, о чём-то спорили, что-то записывали. Увидев Артёма со Стаськой, они обрадовались и замахали ладошками, но подойти не решились.

«Меня постеснялись», – догадалась Стаська.

– Студенты? – услышав собственный голос, она с удовольствием отметила, что он не дрожит, нервозная трясучка уступила место любопытству. И ноги уже не подкашиваются, ступают уверенно и твёрдо.

– В нашей Академии учатся.

– А ты?

– Я там преподаю и… занимаюсь научно-экспериментальной работой.

– Мы идём в Академию?

– Да. Уже недалеко. Она за городской ратушей. Видишь белое здание?

В конце аллеи действительно возвышалось огромное здание, как показалось Стаське, из белого мрамора. Строгие формы без фигурных украшений, удлинённые окна создавали впечатление устремлённости ввысь. Перед чёрными мраморными ступенями – площадь с узорными плитами и цветущие клумбы. Широкая улица, по которой они шли, огибала ратушу и ровной лентой уводила в сторону, где поднимался над жилыми кварталами дворцовый ансамбль, огороженный стриженым кустарником. Центральный дворец был увенчан сверкающим куполом с тонким шпилем, иглой прошивающим небо. Стройные колонны, как восклицательные знаки, торжественно встречали входящих, не оставляя сомнений, что это и есть храм науки.

На ступенях Академии их ждал человек, в руках которого Стаська разглядела небольшой цилиндр с мигающим индикатором. Он дружелюбно улыбнулся одними губами:

– Вы пришли вовремя, Ян, – и вопросительно посмотрел на незнакомку.

– Стася, – машинально представилась девушка.

Человек быстро отвёл взгляд, но она успела заметить промелькнувшее в нём плохо скрытое раздражение. Гостеприимно указав на дверь, он буркнул:

– Очень мило. Меня зовут Арденн. Пойдёмте.

«Ян» – повторила про себя Стаська. Имя упало, как камень в воду, и стало тонуть, тонуть, утягивая за собой её последнее, небогатое мужество. Она давно уж поняла, что «Артём» – вовсе не Артём, но когда услышала его имя, что-то оборвалось в душе. Безысходность, непоправимость тяжело навалились на неё, придавили. Ян, будто почувствовал, нашёл Стаськину ладошку, сжал её бережно и тепло, и она, доверившись, пошла за ним в просторные академические переходы.

Арденн тем временем вполголоса говорил Яну:

– Я проверил: энергетический фон в норме, ритм колебаний спокойный. Мастер просил. Сам знаешь, он не любит халатности.

– Знаю. Санни это давно определила – смотри.

Собачонка всем своим видом демонстрировала возвращение домой. По-хозяйски заглядывала в каждый угол и безошибочно определяла путь в переходных перекрёстках. Её, видимо, все знали и радостно окликали, она, не скупясь, всем без разбору махала метёлкой. Временами она оставляла свои полководческие позиции, подбегала к Стаське и по-свойски, как родная, крутилась у её ног, как бы говоря: ну вот, а ты боялась, видишь – все меня слушаются.

Арденн проводил их до массивной двустворчатой двери, шоколадно поблёскивающей в свете коридорных светильников. Тоскливо скользнул взглядом по металлической табличке «Директор», услужливо потянул ручку, пропуская вперёд Яна с девушкой, даже Санни, но сам не вошёл. Сюда, видимо, его не звали.

В светлом кабинете, где они оказались, было тихо. Из-за стола встал высокий седой человек, подошёл к Стаське:

– Значит, это вы. Ну что ж, давайте знакомиться. Я – Дарни, директор Академии, можно просто Мастер, как прозвали меня мои сотрудники.

– Стася, то есть Анастасия.

– Не напрягайтесь так, Стася. Есть мы вас не собираемся, – потом усмехнулся молодо и задорно, – по крайней мере, сегодня. Расскажите лучше, как вы у нас оказались. Давайте присядем. И не волнуйтесь так, отправим мы вас домой. Считайте, что вы в заграничной командировке.

Стаська села на диван, рядом устроились Мастер Дарни с Яном, и она вдруг почувствовала себя легко, по-домашнему.

– Собственно, и рассказывать нечего. Артём, друг мой, позвал меня в гости к художнику. Он познакомился с ним на Набережной. Говорил мне, что картины его «летящие», ну то есть смотришь на них – и словно летишь. Обычно, если мы куда-то собирались, Артём заходил за мной, и мы ехали вместе, а в этот раз что-то его задержало. Он позвонил мне и объяснил, как доехать, а там он будет меня ждать. Ехать пришлось далеко, в Зелёный посёлок, это такой район в Старом городе. Я там раньше не была, но Артём подробно всё объяснил. Я шла через сквер, и вдруг закружилась голова, и как-то поплыло всё перед глазами. Может, оттого что я не позавтракала: торопилась очень. Я присела на лавочку, закрыла глаза и опустила голову вниз. Мне говорили когда-то, что таким образом выводят из обморока: кровь приливает к голове. А когда подняла голову – не поверила своим глазам: сквер исчез. Я сидела на лугу на каком-то пеньке, а вокруг – трава по пояс. В иной ситуации я бы залюбовалась красотой, а тут – остолбенела от ужаса.

– Представляю себе, – откликнулся Ян. – Стала кричать?

– Кричала сначала, потом плакала. Думала, может, в рассеянности вышла на окраину. Пыталась догадаться, в каком направлении идти. Смотрю: собака! Подбежала, радостно так потявкала и стала ласкаться. Я немного пришла в себя: домашняя, значит, рядом – люди. Спросила у собаки, как её звать, перебрала все собачьи клички, на Дженни она замахала хвостом, стала откликаться. Я пыталась уговорить её: «Дженни, домой», да какое там – она носилась за бабочками, валялась в траве, нашла какой-то ягодный куст… Ягоды кисленькие такие, сочные.

– Рисковала. А вдруг ядовитые? – поддразнил Ян. Хорошо ему насмешничать. Вот побывал бы в её шкуре…

– Она первая начала. Ела их с нижних веток, правда, потом чихала. Я и подумала: у собаки чутьё, ядовитые она есть не будет. А от голода уже голова кружится.

– Это живица. Её тут много, – парень вдруг осознал, что момент для насмешек крайне не подходящий, девчонка и так перепугана, чуть только зубами не клацает. И стал терпеливо втолковывать ей особенности местной флоры: – Что-то вроде вашего китайского лимонника: быстро восстанавливает силы организма. Скорая помощь при отсутствии еды и питья.

Спасибо – успокоил. Неужели проникся, наконец, сочувствием?

– Мы с Дженни ещё побродили в округе, потом я снова расплакалась, лежала в траве и вспомнила про тропинку в лес, которую видела, но в панике не придала значения. Утоптанная тропинка! Ведь кто-то её топтал! А дальше вы знаете.

Ян посмотрел на Мастера:

– Я говорил ей об эксперименте. В общих чертах.

– Это в самом деле параллельный мир? – последний проблеск надежды на розыгрыш снова вспыхнул, но и ему, увы, не дали разгореться.

– Так все миры называют, которые не являются своими, – уточнил Ян.

Мастер Дарни за всё время рассказа не вымолвил ни слова. Слушал он внимательно и пристально наблюдал за Стаськой, потом спросил: