Практическая криминалистика. Криминалистическая техника

Дверь кабинета распахнулась, и влетел взбешенный Виталий Анатольевич, следом зашли Николай Валерианович и руководитель следственного подразделения. Ребята вжались в стулья, старательно делая вид, что их нет. Серафима предусмотрительно накрыла ладошкой найденный конверт.

– Все ваши домыслы – чистой воды совпадения, – сердито выкрикнул Виталий Анатольевич, – подумаешь, расположение трупов и ножей совпадает. Мелентьев – виновен в последнем убийстве, и дактилоскопическая экспертиза это подтверждает. На рукоятке ножа были найдены именно его отпечатки.

– С этой экспертизой не все так гладко, – серьезно заметил Николай Валерианович, – мне кажется, Виталий Анатольевич, вы это отлично знаете.

– Хотите обвинить меня в фальсификации доказательств? – ехидно бросил следователь.

– Да, – неожиданно влез Сергей. Серафима сдавлено охнула.

– Так, посторонние, – Виталий Анатольевич жестко посмотрел на ребят, – немедленно покиньте мой кабинет, и чтобы я вас обоих больше в отделе не видел.

– Подождите, Виталий Анатольевич, – внезапно вмешался руководитель подразделения, – это не посторонние, они ваши помощники и, мне кажется, у них есть что сказать.

– С этой минуты они мне больше не помощники, – сердито бросил следователь, – пусть идут к кому хотят.

Начальник следственного отдела серьезно посмотрел на ребят и жестом приказал оставаться на местах. Николай Валерианович пристально глянул в глаза сначала Сергею, потом Серафиме.

– Итак, – руководитель сел на свободный стул и повернулся к Сергею, – слушаю тебя внимательно. Парень, ты выдвинул серьезные обвинения в адрес следователя. Есть ли у тебя какие-нибудь доказательства?

– Есть, – Сергей выдернул конверт из-под Симиной ладони и положил на стол, – это настоящие дактопленки с места убийства, а те, что были направлены на экспертизу – поддельные.

Николай Валерианович открыл принесенное с собой уголовное дело и выложил на стол постановление о назначении экспертизы и еще один конверт с дактопленками.

– Почему ты считаешь, что твой конверт настоящий, а тот, что в деле поддельный? – серьезно спросил старый следователь.

Все, кто находился в кабинете, внимательно смотрели на парня, который почувствовал себя очень неуютно. По его спине предательски потекла холодная струйка пота, он внимательно посмотрел на второй конверт, и увидел то, о чем ему говорила Серафима.

– Посмотрите на конверты, – начал Сергей, с трудом справившись с дрожью в голосе. – Тот, что мы с Серафимой только что нашли под сейфом, подписан специалистом и понятыми, надпись на нем сделана специалистом. На втором конверте надпись сделана почерком Виталия Анатольевича, подписи понятых не похожи на те, что на нашем конверте и в протоколе осмотра места происшествия.

Николай Валерианович развернул на столе протокол осмотра и вместе с руководителем стал внимательно изучать документы и конверты. Сергей поднял глаза на Виталия Анатольевича и увидел, что следователь побледнел как полотно. Руководитель и старый следователь закончили свое исследование и подняли глаза.

– Виталий Анатольевич, – руководитель обратился к подчиненному подчеркнуто официально, – немедленно сдайте мне все дела, материалы и вещественные доказательства.

– Сергей и Серафима, спасибо за вашу помощь, – начальник следственного отдела повернулся к ребятам, – ваш следователь только что уволился по собственному желанию. Приходите завтра, я вас к кому-нибудь определю.

– Зачем же ждать до завтра, – вмешался Николай Валерианович, – я возьму их к себе. Ребята, собирайте вещи и ждите меня около кабинета.

Ребята собрали свои вещи и вышли, тихо притворив дверь. Что происходило за закрытой дверью ребята так и не узнали. В последующие несколько дней Виталий Анатольевич, встречаясь с ними в коридоре, демонстративно отворачивался в сторону и делал вид, что их не существует. Его действительно уволили из следственного комитета, но к уголовной ответственности привлекать не стали, чем Сергей был сильно недоволен, но никому об этом не сказал.

События того памятного дня на этом не закончились. Ребята потеряно ждали Николая Валериановича в коридоре возле его кабинета. Им было грустно и немного противно, каждый ощущал себя предателем.

– Не грустите, молодежь, – старый следователь старательно делал вид, что ему весело, но морщинки в уголках глаз его выдавали. – Входите, располагайтесь, будьте как дома, но не забывайте, что вы в следственном комитете.

Отперев дверь, следователь впустил ребят в свой кабинет. Распахнув одежный шкаф, он выдал им по вешалке для верхней одежды, показал полку, на которую следовало убирать сумки. Пока ребята возились с одеждой, Николай Валерианович прошел к окну, налил воды в чайник и щелкнул кнопкой включения.

– Полагаю, что нам всем нужно выпить горячего сладкого чаю, успокоиться и решить, как жить дальше, – следователь по очереди пристально посмотрел на ребят.

– Или ближе, – в кабинет вошел руководитель подразделения, – мне бы тоже чайку, а то день выдался хлопотный.

Николай Валерианович поставил на стол сахарницу, вазу с печеньем и конфетами, пачку чайных пакетиков, три стакана в подстаканниках и свою потертую кружку. Чайник запарил и щелкнул отключившись. Следователь перенес его на стол и разлил кипяток. Ребята, повесив головы, уткнулись в свои стаканы, они чувствовали, что старшие внимательно за ними наблюдают, и от этого им становилось не по себе.

– Сергей и Серафима, – после длительной паузы обратился к ним начальник отдела, – к сожалению, вы сегодня стали свидетелями и участникам самого отвратительного события, которого лично я даже представить себе не мог. Наш коллега предал свою Присягу, нарушил Закон, бросив тень на всех следователей. В силу ряда причин мы не будем привлекать его к уголовной ответственности, только постараемся исправить то, что он натворил. В этой непростой ситуации вы оба проявили наблюдательность, внимательность и, самое главное, честность. Своими действиями вы доказали, что достойны со временем стать следователями. Единственное, о чем я вас хочу попросить – сохранить данное событие в тайне.

Ребята послушно кивнули головами, соглашаясь с этим пожеланием. Все заметили, что Сергей с трудом подавил возмущение.

– Николай Валерианович, – руководитель подразделения встал, – вы берете себе в помощники достойных ребят.

– Сергей, Серафима, – руководитель протянул ребятам красные картонки удостоверений, – вот ваши удостоверения помощников, продолжайте в том же духе, и я буду рад назвать вас следователями.

Пораженные ребята взяли заветные корочки. Они ждали их целый год, Виталий Анатольевич постоянно кормил их «завтраками», и они уже не надеялись стать официальными помощниками. Руководитель пожал им руки, улыбнулся и вышел.

– Ну, что помощники, – Николай Валерианович посмотрел на взволнованные лица ребят и рассмеялся, – начнем работу. Мы с вами за эти два дня столько дров наломали, что все руководство в шоке. Будем вместе спасать репутацию всего подразделения.

– А как мы будем ее спасать? – спросила Серафима.

– И каких это дров мы наломали? – заинтересовался Сергей.

– Как вы помните, занимаясь с вами фотографией, я поднял дело пятнадцатилетней давности, – начал следователь. – Тогда обнаружилось совпадение старого убийства с делом Мелентьева, и возникло много вопросов. Я напряг уголовный розыск и неожиданно выяснилось, что за последние пять лет в этом месте было совершено еще два убийства, и все совпадали со старым делом. Самое плохое, что по тем двум делам люди уже осуждены, расследование по ним проводил тот же следователь, что и начинал дело Мелентьева, а раскрывали все три преступления сотрудники убойного отдела главка. Я уже затребовал два других дела из архива областного суда, завтра их должны привезти.

– Почему никто раньше этого совпадения не заметил? – сердито спросил Сергей.

– Причин этому много, – с сожалением вздохнул старый следователь, – человеческое восприятие и память не совершенны. Перед вами я смотрел оба дела, и не обратил внимания на совпадения деталей, пока вы мне на них не указали. Так же оперативники и следователи, мало кто из них хорошо помнит старые дела, особенно если они были направлены в суд и завершились обвинительным приговором.

– А как же криминалистическая регистрация? – спросила Серафима, – мне кажется, она должны выявлять такие совпадения.

– По замыслу должна, – согласился следователь, – а по факту практически ничего не дает, потому что из регистрации превратилась в статистику.

– Почему Виталию Анатольевичу удалось так легко подделать отпечатки пальцев? – Сергей задал волновавший его вопрос, – ведь если бы я не нашел конверт, то его бы не удалось разоблачить.

– С конвертом тебе действительно повезло, – согласился следователь, – и вы мне сильно помогли, предоставив прямое доказательство. У меня были только косвенные.

– Какие косвенные? – сразу заинтересовался Сергей.

– Допрос специалиста, который выезжал на место происшествия и заявил, что лично он упаковывал дактопленки в конверт и писал пояснительную надпись. Он уверен, что конверт, направленный на экспертизу, совсем не тот, который был им оформлен на месте происшествия. Специалист утверждает, что следы папиллярных узоров, найденные на месте преступления, относились к другому типу и не совпадают с присланными на экспертизу. Допрос эксперта, который, ознакомившись с ножом, уверен, что присланные на экспертизу следы пальцев рук, по своим размерным характеристикам не могли образоваться на рукоятке ножа. Оставалось еще допросить понятых, но благодаря вам этого не потребовалось.

– Получается, что любой следователь может вот так запросто подменить любое вещественное доказательство, и выявить это так сложно? – ребята были поражены своим открытием.

– К сожалению да, в уголовно-процессуальном законе есть существенный пробел, которым Виталий Анатольевич и воспользовался.

– Кажется, я поняла какой пробел, – неожиданно заявила Серафима, – нам про него преподаватель говорил.

– Вот как, – заинтересовался Николай Валерианович, – и что же он вам говорил?

– При обнаружении и изъятии следов и предметов, они описываются в протоколе, упаковываются, упаковка подписывается участниками следственного действия и опечатывается. После окончания следственного действия упакованные объекты хранятся у следователя, который фактически может сделать с ними все что угодно, в том числе и подменить. Дело в том, что эксперт, который потом получает объекты, не знает, что именно было обнаружено на месте происшествия и каким образом упаковано. Он исследует только то, что ему прислали. Суд в дальнейшем основывается на том, что вещественные доказательства поступили на экспертизу упакованными и опечатанными, следов вскрытия упаковки не было. Получается, что достоверность изъятых и исследованных объектов подменяется ссылкой на отсутствие следов вскрытия упаковки, а упаковка-то может быть полностью подделана. По правилам проведения экспертных исследований, эксперт должен сначала сфотографировать упаковку предоставленного объекта, но они часто этого не делают. Идентифицировать следы, предметы и их упаковку по текстовым описаниям практически невозможно. Получается, что следователь может подменить любое вещественное доказательство, и выявить это практически невозможно, – грустно закончила Серафима.

– А говорил ли вам преподаватель, как можно защититься от этого? – поинтересовался старый следователь.

– Говорил, – воскликнул Сергей, его лицо озарилось пониманием, – фотосъемкой.

– Вот как, – удивился следователь, – и как фотосъемка может защитить предметы и следы от подмены?

– При осмотре места происшествия необходимо фотографировать не только все изымаемые предметы и следы, по фотоснимкам их легче идентифицировать, чем по описанию, но и их упаковку. Если в деле есть фотоснимки предметов и следов, то можно сопоставить фотоснимки, сделанные в ходе осмотра, с фотоснимками, сделанными в ходе экспертного исследования. Однако этого недостаточно, для полного обеспечения достоверности объектов необходимо сопоставить фотоснимки их упаковки. Если фотоснимки упаковки, сделанные на месте происшествия и экспертом, совпадают, то можно быть уверенным в том, что объекты не были изменены.

– А если в деле нет фотоснимков следов и их упаковки, как тогда быть? – поинтересовался следователь.

– Значит они все – недостоверны, – жестко произнес Сергей, – и не могут быть положены в основу обвинительного приговора.

– А я с этим не согласна, – возразила Серафима, – они скорее сомнительны, а если устранить эти сомнения невозможно, тогда все сомнения должны быть истолкованы в пользу обвиняемого.

– Получается, что все изымаемые объекты и их упаковка должны быть обязательно сфотографированы, – подвел итог следователь, – а как именно?

– Предметы и следы фотографируются в ходе осмотра, – начала Серафима, – сначала в том виде, в каком они были обнаружены, по правилам узловой фотосъемки.

– На узловой фотосъемке, – подхватил Сергей, – помимо самого предмета должна быть видна часть обстановки места происшествия, причем с теми неподвижными точками, до которых осуществлялась «привязка» предмета при проведении измерений.

– Потом предмет или след фотографируют по правилам детальной фотосъемки, – продолжила девушка, – рядом с ним кладут масштабную линейку (рис. 23). Она нужна для того чтобы по фотографии можно было определить размерные характеристики объекта. Первый раз предмет фотографируют в том виде, в каком его нашли (рис. 23—24). Затем предмет может быть перенесен в более удобное место, осмотрен и сфотографирован в разных видах или с разных сторон. Например, на месте происшествия мы нашли студенческий билет в закрытом состоянии. Мы его фотографируем по правилам детальной фотосъемки в закрытом состоянии, там, где нашли. Потом переносим на лист бумаги и фотографируем, сначала в закрытом состоянии, потом разворот (рис. 25), потом обратную сторону, и можно обложку в раскрытом положении, и все снимки делаем с масштабной линейкой.

– Если на месте происшествия обнаружены следы пальцев рук, – начал Сергей, но увидев, что следователь нахмурился, а Серафима подняла бровь, поправился, – точнее папиллярных узоров, они фотографируются по правилам детальной фотосъемки (с масштабной линейкой) не менее трех раз. Сначала в том виде, в каком были обнаружены (рис. 28), второй раз после обработки порошками или реактивами (рис. 29), третий раз фотографируют дактопленку, на которую откопирован след (рис. 30).

– Получается, – заключила Серафима, – после того как объект упакован, упаковка снабжена пояснительной надписью, подписана понятыми, специалистом и следователем, она должна быть сфотографирована по правилам детальной фотосъемки (рис. 34).

– Николай Валерианович, – девушка была явно озадачена, – а если мы упаковываем объекты, например, дактопленки, в обычный почтовый конверт, его нужно с двух сторон фотографировать?

– Почему с двух сторон? – удивился следователь.

– Пояснительная надпись пишется с лицевой стороны конверта, ну там где адрес, там же подписи понятых, а опечатывается клапан, он с другой стороны конверта, – девушка показала на злополучный конверт.

– Этот конверт упакован не правильно, – следователь покачал головой, – когда мы что-то упаковываем в обычный почтовый конверт, то мы же не письмо пишем. Такой конверт подписывается не как письмо, а только со стороны клапана, там же располагается оттиск печати и подписи участников следственного действия.

Николай Валерианович открыл сейф и положил на стол несколько конвертов. Клапаны конвертов были опечатаны оттисками клише печати и подписаны понятыми, под клапанами были выполнены пояснительные надписи и полный комплект подписей участников.

– Такой конверт достаточно сфотографировать только с одной стороны, – пояснил следователь, – если подписывать конверт с другой стороны, то даже при наличии фотоснимков остаются сомнения, а тот ли это конверт, его это оборотная сторона или другого конверта. А в уголовном деле…

– Сомнений быть не должно, – хором продолжили ребята.

– Николай Валерианович, – Серафима покачала головой, – получается, что фотосъемка в уголовном деле выполняет массу всевозможных функций и решает множество задач. Казалось, нет ничего проще, всего то нажимай на кнопочку и все.

– Подожди, – осадил подругу Сергей, – получается, все эти задачи фотосъемка может решать не только в уголовном деле, но и в гражданском. Значит, прав был адвокат, фотосъемкой должен владеть любой грамотный юрист.

– Вот и молодцы, – подвел итог старый следователь, – осталось еще одно важное дело и пора по домам, день сегодня выдался очень хлопотный.

– Какое важное дело? – встревожились студенты.

– Вот такое, – следователь положил перед каждым по листку бумаги с распечатанным текстом, – это подписка о неразглашении материалов уголовных дел, вам нужно ее заполнить и расписаться.

– Зачем, – удивился Сергей, – мы же и так никому ничего не расскажем.

– Мне так спокойнее будет, – грустно вздохнул следователь, – вы ребята очень хорошие, давно у нас в отделе не было таких толковых помощников. У меня помощников не было уже много лет. Дело в том, что очень давно у меня был помощник, студент юрфака. Однажды мы расследовали очень сложное дело, а он, как оказалось, обсуждал его со своими однокурсниками, среди которых был сын адвоката, защищавшего одного из обвиняемых. Произошла утечка очень важной информации и дело развалилось. Мы потом выяснили, через кого и как именно произошла утечка. Парень сильно расстраивался, злого умысла у него не было, было просто желание обсудить интересное дело, а о возможных последствиях он не подумал. Через неделю мой помощник и сын адвоката погибли в странной автокатастрофе. С тех самых пор помощников у меня больше не было, вы первые. Подписка нужна и вам, чтобы вы думали о том, с кем и о чем вы разговариваете, где и что обсуждаете. Уголовные дела нельзя обсуждать вне следственного отдела. На улице, в транспорте, да и в университете вас могут случайно или специально услышать те, для кого эта информация представляет интерес.

– Николай Валерианович, – Сергей серьезно посмотрел на следователя, – извините меня, вы правы. Я согласен дать такую подписку.

– И я согласна, – Серафима взяла ручку и следом за Сергеем стала заполнять бланк подписки.

Подписав документы и поставив даты, ребята передали их следователю, который убрал бумаги во внутренний ящик сейфа и запер на ключ.

– Спасибо, – с чувством произнес старый следователь.

Из сейфа Николай Валерианович достал два ключа с брелоками и положил перед ребятами.

– Это ключи от кабинета, пусть будут у каждого из вас. Что где лежит, вы уж знаете, куда убирать одежду и вещи тоже. Я бы вам посоветовал принести себе по чашке, чтобы было из чего пить чай. Кофе я не люблю, поэтому у меня его нет, но вы можете принести для себя. Так что будьте как дома, но не забывайте, что вы в следственном комитете.

Ребята взяли ключи, на брелоках оказались их имена «Сергей» на одном и «Серафима» на другом. Получалось, что старый следователь принял решение уже давно и даже успел подготовить ключи. Найти брелок с именем Сергея было легко, а вот брелоков с именем Серафимы ребята не встречали. Присмотревшись, Сергей понял, что оба брелока были изготовлены на заказ в граверной мастерской, и его и без того высокое уважение к старому следователю взлетело до небес. Каждый из ребят в душе пожелал себе стать таким же профессионалом, как Николай Валерианович.

Глава 7. Измерение, планы, схемы, зарисовки, или зачем юристу знать естественные науки

На следующий день после занятий ребята отправились в отдел. Николай Валерианович их ждал и сразу же загрузил работой. Нужно было составить описи по трем делам, съездить с запросами в архив суда и информационный центр ГУ МВД. Все это следователь велел сделать до половины пятого и быть к этому времени в кабинете. Ребята разделились, Серафима осталась составлять опись и сшивать дела на станке, а Сергей отправился с запросами, каждый из которых был снабжен пометкой срочно.

В назначенное время ребята собрались в кабинете. Сергей прибежал за несколько секунд до того, как стрелки часов, висевших на стене кабинета, показали 16 ч. 30 мин. Старый следователь уже проверил описи, составленные Серафимой, и ждал Сергея.

– Николай Валерианович, копии приговоров будут готовы только к четвергу, справки из информцентра сделали сразу, – отчитался парень, протягивая два запроса формы №126.

– Спасибо, – следователь внимательно изучил записи и ксерокопии карточек, отпечатанные на оборотной стороне запросов.

– Это данные оперативно-справочного учета лиц, осужденных к лишению свободы, – пояснил следователь, прочитав вопрос на лицах ребят. – Получается, что один осужденный отбывает наказание в нашей области, а второго отправили в Соликамск. Завтра поеду в колонию, нужно с ним побеседовать.

– Вы хотели сказать допросить? – уточнила Серафима.

– Хотел бы сказать – сказал, – следователь посмотрел на удивленные лица студентов и рассмеялся.

– Ребята, вы думаете, что вся работа следователя – это только производство следственных действий? – увидев, что они кивнули, следователь развеселился еще больше.

– Жесткое следование требованиям УПК необходимо только при производстве следственных действий или проведении доследственной проверки. В данный момент у меня нет в производстве уголовного дела, по которому я могу допросить этого человека, как нет и проверочного материала. Уголовно-процессуальный закон не запрещает мне побеседовать с любым человеком. Я не могу вызвать его для допроса, для этого у меня нет оснований, но вполне могу поехать к нему сам и попытаться разговорить. Мы с вами предполагаем, что этот человек осужден за то, чего не совершал, но прежде чем начинать процедуру пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам, нужно узнать его позицию, возможно, связаться с его адвокатом. Также необходимо побеседовать с оперативниками в колонии, начальником отряда, понять, чем и как этот человек живет, что он из себя представляет.

Пока ребята переваривали выданную следователем информацию, он спокойно собрал со стола все уголовные дела и документы и убрал в сейф.

– Доставайте ваши отчеты, – Николай Валерианович весело посмотрел на пораженных ребят, – продолжим работу над ошибками, а то у вас всего три недели до пересдачи.

– А как вы об этом узнали? – пораженная Серафима, уже готова была признать старого следователя ясновидящим.

– От вашего преподавателя, – Николай Валерианович поспешил разочаровать девушку, – я ему звонил, когда собирал информацию о вас.

– Николай Валерианович, – Серафима вспомнила замечание преподавателя про практиков, – нас предупредили, что все должно быть сделано в соответствии с требованиями УПК и криминалистической науки, а не «как обычно».

– Я знаю, что хотел сказать ваш преподаватель, но к нам это не относится, – старый следователь серьезно посмотрел на ребят. – Лично я всегда стараюсь делать все строго по закону. Думаю, вы это уже заметили, так что все у вас будет правильно.

Ребята немного успокоились и разложили на столе свои отчеты.

– Сегодня мы с вами посмотрим ваши протоколы осмотра и схемы, – предложил Николай Валерианович, – там есть много ошибок.

– Это точно, – согласилась Серафима, рассматривая схемы в своем отчете, перечеркнутые красным маркером, украшенные знаками вопросов и грозной резолюцией «Переделать полностью».

– Зачем нам нужно уметь рисовать эти схемы? – вздохнул Сергей, – я вот читал в американском детективе, что у них схемы рисует специальный картограф.

– Жаль, что у нас нет должности полицейского картографа, – серьезно заметил Николай Валерианович, – но и в этом случае тебе пришлось бы все это изучать.