Гаргулья и Лондон

Когда официант поклонился и исчез из поля зрения, Гару объяснила, что бармен Критос, как и все здешние работники, фавн. Многие бывали на земле и обучались на специальных курсах. Вслед за Афродитой, Дионис был вторым богом, который оценил изобретательность и культуру человечества, особенно в изготовлении и подаче новых алкогольных напитков. Отсюда и такой знакомый колорит и этикет всех обитателей его заведения. Калеба очень повеселила эта история, он совсем расслабился и пытался чувствовать себя, как дома. Напиток, который ему подали, содержал: игристое розовое вино 2 доли, гранатовый сок 1 долю, малиновый сироп ½ доли, немного взбитых сливок, посыпанных мускатным порошком с щепоткой корицы, сверху сладкая ягода малины.

– 

Когда пьешь первый раз, вкус кажется приторным, почти детским. Но со временем привыкаешь, – Гару чёкнулась с ним и, вытащив трубочку, стала пить прямо из бокала. Сливок в её порции не было. Видимо, бармен знал её привычки и готовил коктейль по особому рецепту. Англичанин робко потянул напиток через трубочку. Сладко. Шипуче. Поднимает настроение и наполняет внутренним теплом – совсем неплохо.

– 

Совсем неплохо, – повторил он вслух.

– 

“Афродиполис” – очень лёгкий алкогольный коктейль. Гранат полезен для крови. Специи согревают и действуют, как афродизиак. Этот напиток полюбили многие местные жители, поэтому его и сделали фирменным. У него вкус и запах этого города, вкус и запах любви. – Гару сидела напротив с видом знатока, а Калеб думал, что у себя на родине обычно он водит девушек в бары и угощает их напитками. Впервые красивая молодая девушка покупала ему коктейль с афродизиаками. Эта мысль тоже его развеселила.

За второй порцией он попросил Гару рассказать о себе побольше. Ведь о нём она знала очень много и весь день сегодня говорила только о делах. Кто она? Почему легенды не упоминают о сестре Афродиты с таким именем? Как смогла спасти его и доставить сюда? Почему именно она охотится на Димостениса, а не кто-то из могущественных родственников? Гару ответила лишь, что Калеб должен выспаться впрок. Завтра будет долгий день. А если он хочет послушать её историю, то и длинную ночь она обеспечит.

Первую ночь после воскрешения инспектор Эванс провёл в гостевой спальне своей новой знакомой, продолжая думать о хозяйке дома даже во сне.

Древнее создание и разрушенные мифы Древней Греции

Гару и Калеб позавтракали на веранде сразу после восхода солнца. Как только его лучи коснулись земли, она нагрелась, наполнив теплом воздух. Птицы пели по всему городу, будто в саду. Вокруг стола прыгали неизвестные птахи, похожие на воробьев, но радужной окраски, и подбирали крошки. Хозяйка дома делилась планами:

– 

Тебе надо скорее возвращаться в Лондон. Но сначала подготовим тебя к следующей встрече с нашим общим знакомым. Никто не сравнится с Аресом в быстром и качественном обучении воинов.

– 

Хочешь сделать из меня воина? – Калеб чувствовал себя курсантом в училище с ускоренной программой. Открыв сегодня глаза, он, первым делом, подумал, что неплохо было бы пожить в Афродиполисе некоторое время. Уж больно курортные условия, хорошая еда и вино, красивые люди, щедрая на красоту природа. Идеальное место, чтобы начать романтические отношения. Но Гару, как видно, была не расположена начинать что-либо, кроме его тренировок. Ещё бы, ведь это – её дом, наверное, ей здесь всё давно приелось.

– 

Ещё не осознал, кто твой противник? Охота на бессмертного, у которого нет признаков морали, требует серьезной подготовки. Ты был в коме почти две недели, нужно и физическую форму привести в порядок.

– 

Значит, идем в гости к Аресу. Дай угадаю, в Аресополь? – Гару улыбнулась. – Полис?

– 

Нет. Политонироон.

– 

Неожиданно. Что это значит?

– 

Это на греческом. Дословно Город героев. Дядя всегда любил своё ремесло и своих воинов больше, чем тщеславие, коим грешат почти все боги. Он не Нарцисс и не стал называть свои владения в свою честь. Настоящий мужчина, преданный своему ремеслу.

– 

Заслуживает уважения. Хотя я вряд ли быстро запомню название. Поли-тон-ироон, говоришь?

– 

Запомнишь. Наелся?

Гару посоветовала оставить полицейскую форму дома и одеться попроще.

– 

Прибудем в казармы, тебе дадут лёгкие кожаные доспехи, – рассказывала она, пока инспектор переодевался. Ему нравилось, что она не смущалась и не ждала за дверью. Изо всех сил он делал вид, что тоже ничуть не смущён и намеренно тянул время, демонстрируя торс и мускулы. Но нижнее бельё под рубахой всё же оставил. Не хотелось злоупотреблять невозмутимостью дамы, ведь она была рядом не из интереса к его телу, а с целью сэкономить время. – Ты побываешь на стрельбище. От лука до автомата – там собрано оружие всех времён и народов. Потренируешься с томагавками и бумерангами, покидаешь гранаты. Освоишь навыки фехтования, хотя бы на начальном уровне. Надеюсь, Димостенис выберет в своём арсенале оружие посовременней, чем меч. Но если у тебя будут хоть какие-то пробелы, он ими воспользуется.

– 

Звучит, как программа парка аттракционов.

– 

Уверена, у Ареса тебе понравится. Это рай для мужчин, пока они тренируются. В боях же его ученики не берут в плен и не сдаются сами, если ты понимаешь, о чём я.

Калеб кивнул. Каждый сильный, здоровый юноша, бесстрашный герой из школы Ареса – это машина для убийства. В бою он не знает ни жалости, ни боли. Он создан убивать себе подобных всеми известными человеку способами. Жутко, но, в то же время, захватывающе. Главное, чтобы Гару лично следила за его успехами. Наверняка, тогда он сможет показать себя в максимально выгодном свете.

Гару не стала переодеваться. Приталенный, без украшений жёлтый сарафан чуть выше колен, с тонкими лямками на сильных плечах очень ей шёл. Белые босоножки на невысоком каблуке с жёлтыми стразами на ремешках тоже смотрелись отлично. Одежда явно с земли. Рядом с ней Калеб переставал чувствовать себя не в своей тарелке. Они вышли на улицу, где было гораздо тише, чем вечером. Люди направлялись по своим делам, обменивались товарами, готовили еду, дети играли в свои древнегреческие игры. Женщины стирали, а мужчины что-то мастерили. Город был чистым и свежим, будто вечером и не было никаких празднеств. Интересно, кто убрал улицы? Дворников видно не было. Может быть, здесь просто никто не мусорит, или каждый убирает сам за собой? Скорее всего, так и есть. Вот бы эту привычку перенести на несколько километров вниз, – думал Калеб по дороге. Наконец, район плотной застройки остался позади. Они вышли на местность, где довольно далеко друг от друга были разбросаны сады, огороды, фермы. Здесь работали крестьяне, пасся крупный рогатый скот. Соседние города находились, явно, в нескольких километрах друг от друга. Впереди не было ни одного высокого строения.

– 

Как мы попадем в Политонироон? Полетим на Пегасе или попросим у Гермеса его сандалии? – хотел было пошутить Калеб, но по реакции спутницы догадался, что здесь такие шутки не кажутся остроумными.

– 

Пегас не катает туристов по Олимпу, – Гару казалась серьезнее, чем обычно. – А в башмачках Гермеса ты отправишься на край земли, а то и вовсе на орбиту. Их скоростью и направлением может управлять только бог. Нет, твои варианты не годятся. Кажется, кто-то хотел поговорить обо мне?

– 

Ты хочешь пооткровенничать, пока ждем повозку? – Калеб не предполагал, к чему клонит Гару. Сейчас он думал только о том, чтобы не идти пешком по бескрайнему полю. Не хочет же она предложить ему такое утомительное путешествие и скоротать время в пути с помощью приятной беседы.

– 

Только не паникуй в очередной раз, – девушка доверительно взяла его за руку и, потянув вниз, заставила присесть на траву. Сама встала напротив в паре метров. – Вчера у тебя было много впечатлений. Я надеялась, представ перед тобой в таком виде, смогу тебя успокоить и расположить к разговору о деле. Мои слуги тебе все уши прожужжали про то, что я сестра Афродиты. Названная сестра, не по крови. Меня не рожали ни люди, ни боги. И я не человек. Скорее, создание. Зову Кроноса дедушкой, Зевса – отцом, остальных – дядями, тетями и сестрами. Но по призванию я им слуга.

После этих слов Калеб увидел, как ослепительный свет заслонил его спутницу, а когда рассеялся и глаза перестали болеть от солнечных зайчиков, перед ним уже была её настоящая сущность. Огромная фигура в золотой чешуе, в обтягивающих золотых доспехах, с высоким гребнем волос-перьев и крыльями с четырехметровым размахом. Она слегка пошевелилась, и он понял, что доспехи, хоть и из чистого золота, но мягкие и эластичные, словно кожа. Подул ветерок, и тончайшие золотые перья и волосы затрепетали. Лоб покрывала костяная пластина, переходящая и на нос. Этот элемент придавал лицу девушки сходство с настоящей птицей. Глаза миндалевидные, такой формы, будто этот плод поставили под углом 45 градусов. Глазные яблоки солнечно-жёлтого цвета, а зрачки словно расплавленное золото. Уши остались прежними. Рот тоже вполне человеческий, если не считать четырёх слегка выступающих клыков. И, конечно, внутреннее свечение. Это существо можно было сравнить только с обретшим плоть лучом света. Грозное и нежное, гигантское и невесомое одновременно. Калеб приблизился, не веря глазам, чтобы дотронутся до существа. Вблизи оказалось, что оно на целую голову выше инспектора. Рост превосходил два метра, а с такими мускулами оно могло легко одолеть любого соперника в гладиаторском бою. Однако по укладке волос, очертаниям фигуры было очевидно, что перед ним всё ещё женщина. Глаза ее сверкали невыносимо ярко. Те самые глаза, в которые он с нежностью смотрел в своем воображении половину предыдущей ночи.

– 

Кто же ты?

– 

Я из племени гаргулий. Существ, созданных из света и воды. Эксперимент эволюции. Жизнь в самом её воплощении, ничего лишнего.

Гару не закончила. По реакции Калеба она поняла, что путешествие в Политонироон откладывается ещё на день. Нельзя было винить обычного человека, что его сознание перестало справляться с потоком информации. Естественной защитной реакцией было отключиться, чем инспектор благоразумно воспользовался.

Очнувшись, он почувствовал холод на лбу и увидел вокруг себя круглый зал с колоннами вместо стен. Опять попал к Николасу. Тот отпустил шутку вроде того, что не надеялся на такое скорое возвращение пациента. И спросил, хватит ли у Калеба сил для встречи с той, кто уже дважды доставлял его в эту больницу.

– 

Боюсь, общение с этой дамой плохо на вас влияет. Не смогу же я воскрешать вас после каждого свидания, – веселился доктор. Видимо, он олицетворял многотысячелетнюю привычку врачей шутить над болезнями и смертью.

Калеб не смутился его шуткой и выразил желание увидеться с Гару. Как ни велико было потрясение, но ему почему-то стало стыдно. Как будто он её предал, так отреагировав на её желание, наконец, открыться. Ему не терпелось попросить прощения. Но это не понадобилась. Гару забежала в зал взволнованная. Кинулась к кровати больного и сама начала извиняться за то, что нанесла ему такое потрясение, не дав оклематься после серьезной травмы. Забыла, что человеку не свойственно в корне менять своё мировоззрение по несколько раз в день. Её настоящий облик приводит в ужас даже воинов Ареса. Калеб пытался поймать активно жестикулирующие руки девушки (к счастью, снова ставшие маленькими, способными поместиться в его ладони).

– 

Полагаю, сестру царицы Афродиполиса стоит называть принцессой, не иначе, – он поцеловал её руку и погладил по волосам. – Ваш облик не ужасен, он восхитителен. Вы слишком прекрасны, принцесса. Простите, что вёл себя чересчур панибратски.

Калеб лукавил. Он стал бояться свою новую знакомую, как в душе боялся Афродиту и Ареса. Пока она была для него соблазнительной красоткой, показать своё истинное отношение к миру, в который попал, он не смел. Но теперь бравировать было незачем. Древнее создание и обыкновенный смертный мужчина могли быть напарниками, но не близкими людьми. Она создана высшими силами, бессмертна, сильна. Он – один из миллиардов. Если можно назвать гаечный ключ помощником механика, то она – механик, а он – её ключ. Когда будет устранена поломка, инструмент уберут на место в надежде, что больше не понадобится. Калеба не огорчила и не разочаровала эта мысль. Напротив, он был во власти раболепия. Готов служить. Хотел принести пользу. Гару это чувствовала, потому её расстройство не проходило. Инспектор мог называть её как угодно. Лишь бы принял этот новый мир. И собрался с мужеством встретить лицом к лицу противника, бывшего не по зубам даже ей.

Чтобы развеять неловкость, Калеб попробовал заговорить первым. Он сел в кровати и вспомнил всё, что случилось перед обмороком.

– 

Значит, гаргулья? В честь вас назвали эти страшные фигуры на Соборе Парижской Богоматери? Ведь они на тебя не похожи.

– 

Там стоят химеры, – подыгрывая ему, отозвалась Гару. Почему бы не начать серьёзный разговор с архитектурных элементов? Это хорошая идея! – Гаргульями вы называете водостоки в виде драконов, животных, людей. И они не только на Соборе в Париже. Их тысячи в разных городах. Ещё со Средних веков остались. Они были даже на домах простолюдинов, так приглянулись жителям и считались заступниками. Это мы умеем.

– 

А в чём ваша связь с водостоками и химерами?

Гару рассмеялась. На какой-то миг Калеб даже перестал её бояться и залюбовался, как и прежде. Потом опомнился, но не перестал любоваться.

– 

Про нас люди долгое время не знали. Готов к очередной длинной истории?

– 

Готов, – вместо Калеба ответил Артемус. Он зашел в зал с большой тарелкой вкусностей. Хлеб, сухофрукты, сыры и два кувшина с вином и водой. Поставил всё это на столик между кроватью и скамейкой, где расположилась принцесса. Сам уселся рядом с Калебом и разлил напитки. – Обожаю, когда гаргулья рассказывает свою историю. Всегда прихожу послушать. Вы же меня не прогоните?

Ему было позволено остаться. Гару заговорила.

– 

Все, наверное, знают эту легенду. Как в шестом веке в Руане произошла великая битва епископа Романа с чудовищем, поселившимся на берегах Сены. Это был дракон. Один книжный умник того времени дал ему имя La Gargouille. Можно только гадать из каких талмудов он вытащил это название. В те времена гаргулий знали только боги. Мы служили им, а они уважали наш дар. Но вот La Gargouille был повержен. Роман разрубил его тело на куски, а горло и голова никак не поддавались острому клинку. Дракон при жизни дышал огнём, что закалило его дыхательные пути. Роман не растерялся и использовал останки, как трофей. Украсил ими свою церковь. История сразу же разлетелась по свету, а художники и архитекторы дали ей практическое применение. Украшения вошли в моду, принося немалую пользу в сезон дождей. Чтобы не было скучно, этим элементам декора стали придавать всевозможные формы. И для пущего развлечения стали считать, что они охраняют дома от злых духов. Люди – что с них взять? Вопреки твоим ожиданиям, тот дракон не имеет к нам никакого отношения. Возможно, из каких-то источников умники знали о существовании летающих посланниках света. Вот и подумали, что раз драконы летают и зажигают огонь в своем чреве, то имеют с нами какие-то родственные связи. Ирония в том, что La Gargouille даже не был летающим. Однако, благодаря ему, человечество впервые обрело знание о нас.

С химерами же мы связаны напрямую. Это название декора пошло от настоящих жителей Олимпа. Одна тварь, состоящая из нескольких. С ними тебе точно ещё рано встречаться. Они страшны, но не злобны. Первый скульптор, создавший химеру для украшения замка своего хозяина, безусловно, вдохновлялся греческими мифами. Но у самой первой фигуры был прототип. Знаешь, что делает гаргулья, когда перестаёт служить богам или разочаровывается в своём предназначении? Она должна как следует всё взвесить, найти новый путь. На это могут уйти годы. Тогда гаргулья забирается на скалу, принимает задумчивую позу и из золотой её кожа становится каменной. Так можно просидеть сколько угодно. Буквально – любое время. Если гаргулья приходит к выводу, что нет смысла возвращаться к своим обязанностям, она остается камнем навсегда, постепенно теряя форму и сливаясь со скалой. Так, первая гаргулья, возжелавшая служить не только богам, но и людям, отправилась на землю и спасла одного художника от несправедливой участи, жестоко покарав его врага. Очнувшись, человек помнил лишь горящие огнём глаза, крылья, пасть зверя, которая была наполнена кровью. А на крыше его дома сидела каменная статуя. Снизу не было видно, что камень покрыт свежей кровью. Человек, конечно, подумал, что его спас господь, а фигура послана в устрашение другим его недругам. С тех пор его дом стал процветать, богачи со всей страны заказывали каменные обереги. Сидящая на крыше гаргулья имела очень красивое тело молодой девушки с суровым лицом и сложенными за спиной крыльями. Она сидела на самом краю, упираясь руками и ногами. Совместив свои страшные воспоминания с её позой и с мифами, художник создавал химер: тело обезьяны, хвост льва, голова тигра, крылья орла. Со временем облик химер подстраивали под моду. Были у них крылья летучей мыши и ангела, голова обезьяны, а тело тигра. Хвост змеи или кошки. Но суть не менялась. Крылатая девушка стала химерой. Прежде, чем кто-то добрался до края крыши и увидел её вблизи, в каменную статую попала молния, обрушив на землю и разбив на мелкие кусочки. Гаргулья сознательно пожертвовала собой с одной единственной целью: жить рядом с человеком и наблюдать за ним.

– 

Вы любите наблюдать, я обратил внимание, – отозвался Калеб.

– 

В этом наша природа. Как квинтэссенция жизни, мы не нуждаемся ни в чём. Когда нет желаний, потребностей, всё, что остается – это мыслить. Наша цель – неустанно совершенствовать свои навыки в понимании мироздания. Что такое добро, что такое зло? Где справедливость, где середина? Кто поступил по совести, кто продал свою душу. Что считать достойным прощения? Какова глубина непростительного? В этом и есть наш дар. Боги использовали его поверхностно, разменивая на свои мелочные склоки. Зато у нас было полно материала для размышлений. Мы могли спасти впавшего в немилость предателя. Или покарать ложного друга. Сначала нам давали взглянуть в глубину души человека, потом спрашивали, чего он заслужил: смерти или пощады. Мы выносили приговор и сами его исполняли.

– 

Вы судьи и палачи? Ты тоже казнишь людей?

– 

Свет не есть абсолютное добро. Это заблуждение пришло к вам в головы из христианского учения. Свет – добро, тьма – зло. Чушь. В этой легенде только одна правда: свет есть истина. Во мраке проще спрятаться. А в потоке солнечных лучей человек прозрачен насквозь. Хороший человек останется таким и во тьме. Свет также не есть справедливость. Гаргульи видят больше всех, но они не безгрешны. И ошибаются, и подчиняются. Нет более вздорных личностей, чем боги. Но мы им служим, а не убиваем. У смертных может быть бесчисленное множество трактовок одного и того же поступка, мотивов совершать зло во спасение и творить смертоносное добро. Не думай, что, раз мы долго живём, наш мозг постоянно работает над философскими трактатами. У гаргулий нет своей культуры. Нас не учат предыдущие поколения. У каждой из нас собственный, не основанный ни на чьём другом, эмпирический опыт. Мы можем жестоко ошибаться. Можем делать вовсе не то, для чего созданы. Сгусток света не имеет мнения, чувств, желаний. Мы всё это приобретаем с тысячелетиями. И, судя по тому, как мы представлены в современной культуре, опыт общения с другими существами на этой планете превратил нас в жестоких страшных воинов, без тени сомнения уничтожающих своих жертв. Знаешь, люди правы. Мы на такое способны. А теперь представь себе гаргулью из вашего блокбастера “Я, Франкенштейн” и подумай, какой путь должен пройти лучик солнца с твоего подоконника, чтобы превратиться в это существо.

Калеб глубоко задумался. Попытайся он всерьёз проследить путь, предложенный ему Гару, точно бы угодил в сумасшедший дом. Но он просто понимающе закивал и принял вышесказанное, как данность. Наверное, когда-нибудь, он сядет в кресло возле камина, закурит трубку, нальёт бренди и в таком виде окаменеет на тысячу лет, размышляя над словами Гару. Но не сегодня. Кажется, у них были какие-то совместные дела. Лучше заняться ими.

В обед посланник Афродиты принёс человеку вкусный подарок с дворцовой кухни. На словах передал пожелание скорейшего выздоровления. А Гару – просьбу навестить сестру. Артемус обещал присмотреть за подопечным.

Во дворце шла подготовка к какому-то празднику. Местные жители украшали сад, а рабочие развешивали флаги и фонари во всех царских комнатах. Из кухни доносились громкие голоса и множество запахов, один другого чудеснее. Слуги суетились, то и дело натыкаясь друг на друга в коридорах. Гару застала богиню за примеркой нарядов. Та никак не могла выбрать между нефритовой короной и хрустальной.

– 

Ты же позвала меня не для этого? – обратилась к её отражению в большом зеркале Гару. – Надень хрустальные украшения, сквозь них лучше проникает лунный свет. Ты сама кажешься его источником.

– 

Вот видишь, ты сильно недооцениваешь свой вкус. Мне нравится полагаться на него в одежде и в прочих украшениях. – Афродита явно любовалась собой. Вглядывалась в зеркало, репетируя покоряющие взгляды, которые будет посылать мужчинам сегодня вечером. – Велела своему скульптору поразмышлять на досуге над новой кариатидой для тронного зала. Она будет не девушкой, а гаргульей. Будет парить над самым краем балюстрады, лишь кончиками пальцев одной ноги касаясь опоры.

– 

Эта конструкция обречена на провал. Не простоит и недели, завалится. Ещё упадёт кому-нибудь на голову. Придумайте ей другую позу. Но с чего это ты вдруг решила поселить у себя под крышей гаргулью? Они у людей уже не в моде.

– 

Милая, это же не обычный декор. Она будет изображать тебя во всей красе. Ты наблюдала со стороны, как прекрасны гаргульи в полёте? Вы ангелы, грациозные и ослепительные. А раз есть моя кариатида, рядом должна быть и твоя, сестрёнка.

– 

Прости, мне трудно думать об украшении дворца. Все мои мысли заняты предстоящей подготовкой Калеба.

– 

Ах, да. Слышала, как вы познакомились. Желая быть аккуратной, ты второй раз подвергаешь его смертельной опасности. Для этого я тебя и позвала. Меняй тактику, он же не первый твой агент. Ты прекрасно знаешь, как обращаться с людьми. Почему же с ним ведёшь себя, как с ребёнком, боясь лишний раз напугать или ранить? Люди верят своим глазам и полагаются на первое впечатление. Не удивлюсь, если после твоей сегодняшней выходки, его отношение в корне изменится.

– 

Он стал меня бояться…

– 

Не удивительно. Ведь познакомился он с девушкой, которой моментально увлекся. А потом она обернулась древним хищником. Как ему ещё было реагировать? Ты ошеломила не простого человека, а влюбленного. Его нервная система итак была напряжена. Теперь она может выкинуть, что угодно. Он может злиться, чувствовать себя преданным, отказаться от вашей операции, бросить работу и уйти в запой.

Гару привыкла, что сестра читает ей лекции по общению с людьми. Дисциплину “Эмоции и чувства” Афродита преподавала блестяще, зная свои уроки досконально. Вся глубина души, захваченной чувствами, была доступна ей и понятна. Любой житель Олимпа мог прийти к ней за советом. Но будучи увлеченной своим предметом, она часто ставила его превыше всех прочих.

– 

Ничего такого Калеб делать не будет. Мы познакомились вчера днём, и он просто не мог разочароваться. Он видел меня первый раз, и мы говорили только о делах.

– 

Гаргулья будет спорить с богиней любви в ее профессиональном вопросе? Он твой с потрохами, милая. Не упусти этот момент. Если влюблённость переживёт твои выходки, то станет настоящим глубоким чувством. Думаю, этот мужчина на такое способен. Следуй моему совету: будь прямее и честнее. Не води его за нос. Придёте сегодня на бал?

Афродита сменила тему непринужденно. После поучения младшей сестры, праздники были её вторым коньком. Устраивать и обсуждать их она готова была каждый день. Народные гуляния в Афродиполисе объединяли жителей, давали им возможность проявить фантазию, нарядиться ярче прошлого раза, опробовать новые, ещё более страстные танцы. Но Гару не была столь беззаботной. Богиня любви всю жизнь пыталась научить её веселиться в кругу людей, смеяться и разделять любовь сограждан. Но гаргулья непоколебимо исполняла свой долг. Она – служитель, беспристрастный судья и каратель. Эмоции – не её стихия. Всё, что она могла знать о них, было теорией. Солнечный свет воплоти, она могла отдать лишь своё внешнее тепло. Внутренний всепоглощающий огонь предназначался лишь приговорённым к смерти. Даже искренняя любовь Афродиты, ласка семьи, преданность жителей Олимпа не могли отменить законы мироздания. Солнце ласкает нас издалека. Икар захотел близости и сгорел, хоть и был абсолютно невинен. Гару решительно ответила, если подношения Афродиты поднимут Калеба на ноги и до вечера он окрепнет, они отправятся к Аресу на закате.