Песочница

В 7.00 уже побритый, чистый и благоухающий морским бризом от Kenzo (подарок бывшей жены), Корней вышел из своего подъезда. Пару секунд он прищурившись смотрел на утреннее летнее солнце, затем, обогнув свой дом, не спеша побрёл в сторону университета не по дороге, а срезая путь дворами, потому что так получалось намного короче и быстрее. По пути он набрал номер Святослава.

– Доброе утро! – задорно начал Корней едва на другом конце ответили на звонок.

– Ты где? – озабоченным голосом спросил вместо приветствия друг.

– Гуляю на улице…

– Давай встретимся около университета, – перебил Святослав, в его голосе едва можно было уловить взволнованные нотки, из-за чего чувство тревоги Корнея, от которого ему почти удалось избавиться, засвербило с новой силой, – Я тоже сейчас выхожу из дома… Минут через 30 буду.

– Может хотя бы намекнёшь что случилось? – улыбка сползла с лица профессора, он нахмурившись застыл посреди тротуара, надеясь услышать хоть что-нибудь вразумительное, – Звонки среди ночи, загадки какие-то, Михаил Васильевич ещё звонил…

– Васильич уже там должен быть, всё-таки ректор же… В общем лаборатория твоя сгорела ночью, – выпалил на одном дыхании Святослав, перед этим выдержав паузу, чтобы собраться с духом.

– Как сгорела? – поникшим, но весьма твёрдым голосом спросил Корней.

– Я и сам пока не знаю подробностей. До тебя дозвониться не смогли ночью. Я был там, но пожарники никого не пустили внутрь, может сейчас что-нибудь прояснится. Короче, давай там увидимся.

Корней не успел ответить, как его верный и преданный друг уже бросил трубку и на всех порах мчался к университету. Ещё с минуту профессор молча постоял, глядя на свой телефон, словно ожидая услышать оттуда опровержение слов друга. Но телефон упрямо молчал. Огромная работа, которую Корней Иванович проделал за последние семь лет своей жизни, результаты наблюдений и экспериментов, вычисления и графики, абсолютно всё находилось в университетской лаборатории. Ректор Михаил Васильевич был одним из немногих кто верил в работу Корнея Ивановича и даже выделил ему небольшое помещение для его исследований. Там он трудился последние годы свои жизни, там же он и потерял её. Он отдал жизнь этой коморке на цокольном этаже университета, которую называл своей лабораторией. Он проводил в ней всё своё время, из-за своих странных экспериментов вся его нормальная жизнь пошла наперекосяк. Он пролежал месяц в психиатрической больнице, после чего ещё какое-то время вынужден был посещать психиатра, пристрастился к алкоголю, разошёлся с женой, среди коллег прослыл свихнувшимся гением. Если бы не поддержка со стороны ректора и ещё нескольких коллег, то и с работой в университете ему пришлось бы распрощаться. Но к его счастью удалось отделаться лишь тем что его лишили преподавательской практики, что, впрочем, не сильно расстроило величайшего физика своей эпохи. Эта чёртова лаборатория отняла у него всё, а он упорно продолжал отдавать ей всего себя. Сейчас, когда Святослав сообщил ему, что лаборатория сгорела, он даже не мог испытывать никаких эмоций. Это показалось немного странным Корнею, ведь его вроде как должны были бы распирать противоречивые чувства. Уничтожено дело всей его жизни и это должно было хотя бы расстроить. Хотя с другой стороны он мог бы даже испытывать облегчение, что избавился от монстра, которого сам же и породил и который сожрал всю его жизнь. Однако, Корней не чувствовал ничего, может быть потому, что до конца ещё не осознал всего произошедшего, а может подсознательно уже давно был готов к такому ходу событий. Он спокойным шагом направился в сторону университета. Жил профессор недалеко от места работы, поэтому услугами городского транспорта пользовался довольно редко. Пешком идти было не более пятнадцати минут, но Корней посчитал что может позволить себе не торопиться никуда, раз уж и так всё сгорело. Поэтому он пошёл не напрямки, как задумывал изначально, а свернул в сторону улицы Алфёрова, чтобы сделать крюк через парк.

По пути Корней Иванович решил немного задержаться в своём любимом парке «Сириус». Парк был назван в честь самой яркой звезды на небе и полностью оправдывал своё название. Это и правда было самым ярким местом во всём городе. Любой турист в обязательном порядке посещал этот великолепный парк, да и местные жители часто любили проводить здесь свободное время. Хотя в основном тут гуляла молодёжь, ведь до главного университета города отсюда было рукой подать. Парк занимал огромную территорию, с трёх сторон он был обрамлён широкими улицами Циолковского, Ломоносова и Алфёрова, а с четвёртой лесопосадкой, пройдя которую насквозь можно было выйти на набережную, вдоль которой тянулась длинная велосипедная и пешеходная дорожки. Река как бы разделяла город на две части, а два берега в двух местах соединялись широкими мостами, рядом с которыми располагались городские пляжи. Параллельно реке тянулась улица Михаила Ломоносова, на которой через дорогу от парка ближе к пересечению с улицей Циолковского возвышалась главная гордость города Государственный Физико-Технологический университет имени Константина Эдуардовича Циолковского, где, собственно, и работал профессор Солнцев. На территории парка размещались детские игровые площадки со множеством различных каруселей, качелей, горок и т.п. Тут же было множество спортивных площадок с тренажёрами, турниками, а также площадки для игры в баскетбол и волейбол. В центре парка размещалась сцена, на которой в праздничные дни ставили всяческие представления, а неподалёку от сцены расположилось футбольное поле с искусственным газоном. На территории парка нашлось место даже маленькому искусственному озеру куда летом люди приходили покормить уток и покататься на катамаранах, а зимой озеро превращалось в каток. Весь парк был пересечён дорожками для бега и прогулок, вдоль которых росли деревья и стояли скамейки для отдыха.

На одной из таких скамеечек присел Корней Иванович, чтобы насладиться прекрасным утром и привести мысли в порядок. Раньше они часто гуляли в этом парке с супругой и любили болтать ни о чём сидя в тени этих могучих деревьев. Казалось, время тут безвластно, и ничего тут не меняется. Всё так же мимо пробегают спортсмены, совершающие утреннюю пробежку, молодые мамы с колясками гуляют со своими малышами, пожилые люди дабы размять свои старые чресла неспешно расхаживают туда и обратно, некоторые из них с палками для скандинавской ходьбы, а некоторые просто читают газету в тенёчке. Молодёжь, уткнувшаяся в свои гаджеты, тоже здесь не редкость. А во время сессии здесь довольно часто можно встретить студентов с книгами и тетрадками, готовящихся к предстоящим экзаменам. Ничего нового не было и сегодня, профессор с улыбкой огляделся вокруг и если не считать жёсткого похмелья, то самочувствие у него было просто великолепным. Многие в городе знали Корнея Ивановича, в особенности постоянные посетители парка «Сириус», поэтому часто прохожие здоровались с ним вслух, либо просто почтительно кивали головой. Профессор вежливо отвечал каждому приветствию. Раньше многие останавливались, чтобы перекинуться парой-тройкой фраз с интеллигентным приятным профессором, поинтересоваться его здоровьем и делами в университете. Но после истории с психушкой люди старались с ним не заговаривать без особой надобности, а некоторые и вовсе стали избегать, что, впрочем, ничуть не расстраивало предпочитающего одиночество социофобного профессора. Солнцев предался приятным воспоминаниям, связанным с этим замечательным парком. В дни своей молодости здесь он, как и нынешние студенты, готовился к экзаменам, гулял с друзьями и девчонками. Позже, когда он женился, они вечерами приходили сюда с женой. Но всё это осталось в другой жизни, которой у него сейчас нет. Сейчас у него были алкогольная зависимость, которую он тщательно, но тщетно пытался от всех скрыть, и сгоревшая лаборатория. Корней Иванович горько улыбнулся внезапно настигшим его невесёлым думам и, вспомнив про встречу с другом, встал со скамейки и направился к университету.

У дверей университета его ждал возбуждённый Святослав Борисович. Он нервно курил, расхаживая из стороны в сторону и, судя по небольшой горстке окурков сигарет «Winston» в урне для мусора, курил он уже далеко не первую сигарету за это утро.

– Ну наконец-то! – закричал он, размахивая руками, как только заприметил Корнея, – Где тебя черти носят? Я жду тут уже столько времени, – тараторил он взволнованно.

Даже пол пачки выкуренных сигарет не могли унять волнения Святослава, он то и дело поправлял свои широкие затемнённые очки на переносице. Это был явный признак того, что он нервничает и Корней знал об этой особенности друга.

– Что случилось, дружище? – как можно мягче спросил Корней, правой рукой он крепко пожал нервно протянутую пятерню друга, а левую положил ему на плечо, – Ты же сказал пол часа.

– Прошло-то гораздо больше, – начал было ворчать Святослав, но тут же перешёл к делу, – Пойдём, там Васильич ждёт тебя и менты с пожарниками.

– Что с лабораторией? – не терял самообладания Корней.

– Сгорела полностью, – помрачнел Святослав, – Ничего спасти не удалось. Даже не думал, что огонь может так расхреначить жёсткие диски. Их невозможно восстановить, так не бывает…

Святослав Борисович внешне был больше похож на татарина, чем на русского. Смуглый, чёрные глаза и коротко постриженные чёрные волосы. В моменты когда он хмурился, как это было сейчас, он как будто становился ещё чернее. А в своих затемнённых больших очках и непоколебимой сдержанностью и хладнокровием он даже чем-то напоминал терминатора, которого когда-то сыграл старина Арнольд Шварценеггер, фильмы которого так любил в детстве Корней, считая этого актёра символом научной фантастики в кино того времени. От этого ещё более удивительнее было наблюдать, что он не может сдержать своего волнения, а ведь все в городе знали Святослава Борисовича как человека с железными нервами, обладающего невероятным самообладанием.

– Диски были уничтожены заранее, дружище. Не переживай так, чёрт бы с этой лабораторией, – на сей раз Корнею пришлось сделать небольшое усилие чтобы улыбнуться.

– В смысле? Кому нужно было это? – уставился Святослав недоумённым взглядом, – Ментам такое не ляпни, замучают потом. Они ждут, кстати.

– Да пошли они все. Не хочу ни с кем говорить, тем более с ними.

Корней отвернулся и как ни в чём не бывало пошёл дальше. Он с детства не любил представителей власти и всячески пытался избегать контакта с ними. Хотя у самого Корнея никогда не было проблем с полицией, зато они случались у его отца. Ещё и местный участковый был одноклассником бати и часто вместо того, чтобы как-то повлиять на спивающегося друга и попытаться образумить, просто бухал вместе с ним. А потом они гоняли маленького Корнея за ещё одной порцией мерзкого вонючего пойла, которым торговал их сосед-самогонщик.

– А что мне сказать? – крикнул ему вдогонку Святослав, прикуривая при этом очередную сигарету.

– Что посчитаешь нужным. Придумай что-нибудь, Славян, ты же профессор, – улыбаясь во весь рот обернулся к другу Корней, – И не переживай ты так на счёт лаборатории. Это естественный ход событий, к этому всё и шло.

Корней чаще называл своего друга Славяном, а тому откровенно нравилось, когда его так называли, но только не при студентах. При студентах и коллегах он предпочитал когда к нему почтительно обращались по имени и отчеству. Но Корней никогда не соблюдал условностей и называл друга по имени-отчеству только в исключительных случаях. Так с лёгкой подачи лучшего друга, Святослава Борисовича студенты между собой также называли Славяном. Он давно знал, как его за спиной кличут студенты, но ничуть не обижался на них, ведь у других преподавателей ВУЗа были клички куда более оскорбительнее и обиднее. Его же называли по имени, этим он тайно очень гордился, искренне считая, что не заслужил обидного прозвища среди студентов потому что пользовался среди них большим уважением и авторитетом. Святослава Борисовича и правда все уважали, потому что он был блестящим выдающимся учёным и доброй души человеком. Пусть в отличии от Солнцева он и не получил звание профессора ещё до того как ему исполнилось тридцать, а сделал это гораздо позже, но всё же был одним из ведущих специалистов в своей области. Студенты его любили за интересные занимательные лекции, подготовке к которым Святослав Борисович уделял много времени и внимания, и за снисходительное отношение к слабым студентам. Большим уважением он пользовался и за пределами университета среди жителей города, а в некоторых кругах Святослав Борисович пользовался гораздо большим авторитетом чем не менее уважаемый в городе человек ректор университета Михаил Васильевич.

Корней пошёл дальше своей дорогой. Дойдя по улице Ломоносова, на которой находился университет, до перекрёстка, он свернул не налево по улице Циолковского, в сторону улицы Гагарина, на которой жил Корней Иванович, а направо и направился к мосту через реку. Зачем он и сам пока ещё не знал. Ноги сами его несли, а в голове потихоньку вырисовывалась более-менее ясная картинка происходящего. Ночной визит странных гостей, теперь уже было очевидно, что это был не просто ночной кошмар, никак не выходил из головы. Видимо, они и подожгли лабораторию, тщательно перед этим уничтожив все данные. Стражи, как они себя назвали, отчётливо дали ему понять, что его деятельность кому-то мешает. Впрочем, намёки на то, чтобы он прекратил свои исследования в этой области неоднократно были и раньше. Но Корней фанатично продолжал свою работу, в глубине души прекрасно понимая, что ни к чему хорошему для него это не приведёт. Он понимал, что за этим поджогом стоят очень могущественные люди, и вполне вероятно, что их сила распространяется за пределы нашего понимания и представления о мире. Никакие спецслужбы и уж тем более полиция не будут заниматься такими делами всерьёз. Если даже захотят, у них просто нет шанса раскрыть преступление такого масштаба. Солнцев вспомнил как ночью его собственные действия приравняли к преступлениям, а это по всей видимости можно было расценивать как наказание. Он горько ухмыльнулся этой мысли. Впрочем, преступлением это называл лишь Страж, сам же Корней свои исследования называл путешествиями либо просто перемещениями и вовсе не причислял себя к нарушителям какого-либо закона. Но вот если Корней сейчас поведёт себя неосмотрительно, позволит себе сказать что-то лишнее, то желающие выслужиться перед своими хозяевами псы в синих мундирах, с удовольствием пришьют ему поджог собственной лаборатории. При этом ещё не забудут вспомнить его лечение в психиатрической больнице в недалёком прошлом и проблемы с алкоголем. Поэтому Корней хотел максимально отсрочить неизбежную неприятную беседу с полицией. Хотя то, что он ушёл, проигнорировав желание полиции пообщаться с ним, тоже, конечно, не пойдёт ему на пользу. Но сейчас голова была занята совсем другими мыслями, а не тем как угодить общественным надзирателям. А Корней Иванович искренне считал полицейских именно надзирателями, которые не защищают права граждан, а ограничивают их свободу под маской безопасности.

Профессор прошёл через мост и оказался в административной части города, где располагались Мэрия, здание суда, ЗАГС и прочие правительственные учреждения. Сразу после моста можно было попасть на площадь Ленина, посреди которой ещё с давних советских времён вытянув одну руку вверх стоял вождь мирового пролетариата. Тут ставили главную городскую ёлку в Новый год, проводили день города и прочие основные праздники, но вместе с тем тут всегда было много людей и тем более полицейских. Корней Иванович не любил эту часть города, хоть она и считалось центром города. Святослав Борисович называл центр не иначе как «Красной площадью» и не потому что здесь стоял памятник Ленину и главная туристическая улица города – пешеходная улица имени Александра Сергеевича Пушкина. «Красной» он её называл потому, что здесь всегда было много полицейских. Вот и сейчас тут практически на каждом перекрёстке дежурили люди в форме. «Держись от ментов подальше и неприятностей не будет» сказал сам себе Корней Иванович и обойдя административные здания стороной очутился на улице Достоевского. Только теперь до него дошло куда его несли ноги по зову сердца. Холодный рассудок остудил пылкий душевный порыв и погрузившись в невесёлые раздумья профессор остановился. Мимо пролетали машины, проходили люди, но Корней словно выпал из этого мира. Он не замечал ничего вокруг, да и окружающий мир, казалось его не замечает. Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Корней не сразу сообразил, что вибрирует у него в кармане. Он медленно достал источник вибрации из кармана и поднёс его к уху, словно рука сама проделывала заученную комбинацию без участия мозга. Но достав телефон он с изумлением обнаружил, что никто ему не звонит.

– Какое прекрасное утро, не правда ли, Корней Иванович?

Этот загробный мрачный голос просто невозможно было не узнать. Профессор оцепенел на несколько секунд, но заставил себя силой воли неспешно обернуться, чтобы разглядеть таинственного ночного гостя. На автобусной остановке, рядом с которой сейчас стоял сбитый с толку профессор, сидел один единственный человек и не похоже было, что он ожидает свой маршрут. Несмотря на жаркий солнечный день, незнакомец сидел укутанный в лёгкий плащ, высокий ворот которого закрывал практически всё лицо. Надвинутая на глаза чёрная шляпа и широкие очки не давали возможности разглядеть его лицо. Он усердно попыхивал сигаретой, словно стараясь напустить побольше дыму на свою и без того загадочную фигуру.

– Безусловно, прекрасное, – ответил Корней Иванович довольно холодно и пристально уставился на незнакомца.

– Я Вам, так скажем, неприятен, – после некоторой паузы заговорил Страж и окутав себя густым табачным дымом философски продолжил, – Но оно и неудивительно. Когда всё хорошо, обо мне и не знают. Так и должно быть, никто не должен знать обо мне…

– Я должен Вам посочувствовать? – весьма резко оборвал его профессор.

– Скорее уж себе посочувствуйте, – огрызнулся Страж и снова замолчал.

– Лаборатория моя… – тут Корней Иванович взял небольшую паузу, подбирая слова, чтобы более ясно, но в то же время учтиво донести свою мысль, – Это Ваших рук дело?

– Совсем не подходящее место для таких разговоров, – Страж поднялся со скамейки, поправил ворот своего плаща, достал из кармана ещё одну сигарету, из другого кармана зажигалку «Zippo» и элегантно щёлкнув ей, поднёс пламя ко рту, чтобы прикурить, – Давайте, прогуляемся, – неожиданно предложил он и уверенным шагом направился в сторону площади Ленина.

Профессор пошёл рядом. Некоторое время они шли молча, Страж не торопился, а профессор не торопил. Так в полном безмолвии они вышли к зданию Загса, оттуда спустились на набережную, обогнув пляж. Этот берег реки был обустроен не менее красочно чем противоположный. Куча летних кафе, ресторанов и танцевальных площадок разместились по всей набережной. Но все эти постройки не мешали прогуливаться по берегу, так как вдоль реки была сделана широкая дорога для пеших и велосипедных прогулок. Дорога эта тянулась до самого парка Горького, с другой стороны которого был ещё один пляж и второй транспортный мост через реку. Профессор со своим ночным гостем не спеша шли вдоль набережной в сторону парка Горького. Когда Страж убедился, что никто не помешает их беседе, тихо, но отчётливо заговорил, при этом не смотря на собеседника.

– Вы, вероятно, держите на меня обиду за ночной визит и за то, что случилось с Вашей лабораторией.

– Ну уж благодарности я точно не испытываю, – иронично заметил профессор.

– Как говорится, я всего лишь выполняю свою работу…

– Слова истинного раба, – Корней с презрением посмотрел на Стража, но того эти слова ничуть не задели.

– Все мы рабы в этом мире и даже Ваши религии об этом говорят.

– Мы сейчас будем говорить о религии? – профессор вопросительно посмотрел на собеседника, но тот по-прежнему ничего не выражал.

– Не будем, я знаю, что Вы не любите говорить о религии и политике.

– Вы хорошо осведомлены обо мне.

– Это тоже часть моей работы, – еле заметно ухмыльнулся Страж.

– И вести беседы с жертвами Ваших же преступлений тоже часть Вашей работы?

– Не заговаривайтесь, профессор, – строго оборвал Страж, – Преступник здесь Вы, а я лишь подчищаю за Вами. По сути Вы должны быть мне благодарны, хотя, как Вы уже признались, благодарности Вы не испытываете.

– Да, уж, не испытываю, – подтвердил профессор, – Может быть потому что многого не знаю? Не хотите меня просветить?

– Не хочу.

– Но Вы же понимаете, я учёный и не смогу вот так просто всё взять и забыть. Рано или поздно я продолжу поиски ответов. А если Вы не хотите этого, то будьте любезны удовлетворить мою любознательность! – Корней Иванович решил перейти в наступление, сейчас в нём верх брала его природная натура исследователя.

– Вы хороший учёный, у Вас пытливый ум… Направьте свою энергию на что-нибудь другое, что-нибудь, что люди сочтут, так сказать, полезным для них, а Вам принесёт хорошую прибыль. Уверен в таком случае былая слава возвратится к Вам и даже приумножиться.

– Меня не интересует ни слава, ни деньги. То где я был в корне меняет абсолютно всю теорию мироздания. Это не просто открытие, это…

– Безумие, – закончил за него Страж, – Да, да, так это и назовут, несмотря на самые неопровержимые доказательства.

– Тогда почему это Вас так волнует? Я готов стать изгоем и посмешищем, но люди должны знать правду.

– Люди? Что же они должны узнать? Что они ничем не превосходят другие формы жизни, а интеллект, которым они так гордятся, всего лишь, так сказать, математическая шутка?

– Это как? Я не совсем понял?

– А вот так. Тебе не приходило в голову почему люди так стремятся создать искусственный интеллект?

Корней Иванович остановился, переваривая полученную информацию и сопоставляя её с тем что он видел в процессе своих экспериментов. Но так как его мозг всегда соображал гораздо быстрее, чем у любого из людей, уже через пару секунд он догнал Стража и поспешил поделиться с ним своими догадками.

– Разумная форма жизни пытается подрожать своему создателю… Мы создаём интеллект подобный нашему, но и сами в свою очередь являемся лишь разновидностью искусственного интеллекта…

– Осознание человеком своей важности, не позволяет ему понять всей сущности происходящего вокруг.

– Но как же! – поспешил возразить профессор, ему казалось, что он близок к разгадке феномена своей многолетней работы, Страж мог нанести тот самый последний штрих, которого так не хватало, нужно было лишь заставить его сделать это.

– Забудьте об этом, господин Солнцев. В Вашей голове сейчас хаос, как, впрочем, и в Вашей жизни. Из-за этого полный бардак царит и Вашей квартире и то же самое было в лаборатории. Наведите уже порядок, как говорится! И начните, например, с Вашей кухни.

– Порядок, – словно под гипнозом повторил профессор.

– Да, порядок. Тогда Вам станет многое понятно.

– Что станет понятно?

– Для начала, хотя бы то, что этот мир может легко существовать и без Вас.

– А другие? Другие тоже могут существовать без меня, однако я там есть!

– Все эти миры не более чем иллюзия, а Вы всего лишь временная переменная. И чем раньше Вы это примите, тем лучше будет прежде всего для Вас. Вас не существует, впрочем, как и меня. Разница лишь в том, что я это осознаю и принимаю, а вы нет.

Глава 2. Виктория

– Почему люди так уверены в своей правоте? – рассуждала Виктория, профессиональным оценивающим взглядом рассматривая свой только что сделанный маникюр, – Каждый считает, что он практически во всём прав. Стоит кому-то сделать что-то по-своему и тут же его начнут осуждать. Что за невежественная мания величия?

Виктория оторвала взгляд от идеально обработанных ногтей и из-под густых длинных ресниц с укоризной посмотрела на свою сотрудницу. Та в недоумении прибирала инструменты для маникюра с помощью которых только что очень старательно трудилась над ногтями хозяйки салона. Заметив замешательство и даже лёгкий испуг в глазах своей новой сотрудницы, Виктория поспешила сменить гнев на милость. Широкая довольная улыбка сменила серьёзное выражение лица, она вытянула руки, чтобы ещё раз полюбоваться маникюром, и одобрительно посмотрела на сотрудницу своего салона.

– Отличная работа, Лерочка! Безусловно, ты одна из лучших мастеров в нашем городе!

Напряжение спало с лица новой работницы и она, смущённо заулыбавшись, невнятно пробормотала «спасибо».

– Работать ты умеешь, это самое главное! Осталось только научиться меньше сплетничать, – Вика строго посмотрела на свою сотрудницу, чтобы та особо не расслаблялась и тут же весело рассмеялась.

– Да, конечно, Виктория Сергеевна, – робко согласилась Лера и тут же попыталась улыбнуться в ответ на весёлый смех хозяйки.

Виктория Сергеевна владела лучшим в городе салоном красоты с непонятным для многих местных жителей, и от этого казавшимся таинственным, названием «Иштар». Хотя называть «Иштар» просто салоном было бы не совсем правильно, так как этот огромный комплекс включал в себя также спа-салон, бассейн, сауну, фитнес зал, зал для занятия йогой и много чего ещё. Можно было, просто не выходя из этого огромного комплекса, полностью привести себя в соответствие с принятыми в обществе нормами красоты, а также серьёзно позаботиться о своём здоровье. Каждая красавица мечтала хотя бы раз в жизни побывать в «Иштар», где девушкам предоставлялись практически любые услуги по уходу за собой. Почему только девушкам? Да потому что даже пожилые дамы, побывав здесь ощущали себя юными девицами.