На крыльях ветра

2004 г.

Ложечка.

Не смогу я тебе выменять

У торговцев заветной мечтой,

Все богатства мои в имени,

Что с рожденья храню за душой,

Все богатства – в одной ложечке -

Для тебя берегу этот клад,

Незнакомый, любимый Сережечка,

У тебя же ведь есть блат,

Ты же можешь спросить у торговцев,

Угадать и влюбиться в меня,

Ты мое незнакомое солнце,

Я тобою живу, для тебя.

2004 г.

***

Розы, обжигающие грудь,

Руки, обнимающие крепко,

Губы, как в бреду, твердят : «Забудь -

Там тупик и золотая клетка».

С этим именем безумным на губах,

Сумасшедшей страстью застилаю,

Бред романтики горит в твоих глазах,

Я любви не верю и не знаю.

Эта страсть – последний шанс для бегства,

Чтоб любовь, как клетку, зачеркнуть.

Ты герой придуманного действа,

Выпей яду, чтоб сильней заснуть.

2004 г.

Ива.

Ива руки свои тянет,

Крепко шею обнимает,

Что-то шепчет, что-то знает,

Ветер пальцы ей ломает,

И за жизнь чужую бьется,

И наркотиком свобода,

Не вернется – не вернется,

Страха не простит природа.

2004 г.

Цвет.

Ночь вокруг другая, странная,

Неземная, нереальная,

Нарисованная дьяволом,

Чтоб ты стала падшим ангелом.

Эти силы неподвластные,

Колдовские и прекрасные

Подменили неба цвет,

Чтобы обмануть рассвет,

И душа в терзаньях искренних

Стала вся цветов немыслимых,

Цвета синих глаз его,

Цвета с небом одного.

2004 г.

Князь тьмы.

Она сказала нет – и сердце замолчало,

Свет черных глаз ее не для тебя,

Дым сигарет, вино – и все сначала

Боль полоснула лезвием огня.

Потом стал водку пить, потом почти смирился,

Ты мне не мстил, а все- таки сгубил,

Нельзя любви просить у князя тьмы – ты снился

Мне в страшных снах, и ты меня любил.

Теперь я пью, как ты, забыть тебя пытаясь,

Другие губы не несут покой,

На крошки бью мечты, свирепо улыбаясь,

Не важно все пред этою тоской.

2004 г.

Невесомая.

От мороза потрескалось небо,

Проступила в нем звездная гладь,

И луной улыбнулось нелепо,

Продолжая нелепо сиять.

И кристаллами снега сгорает

В небесах невесомая грусть,

В огоньках невесомого рая,

В темноте желтой линией путь.

От мороза, забвения, ветра

На душе, на планете покой

И змеится опасная вера

Над опасной змеиной тропой.

2004 г.

Причины.

А если завтра ничего не будет,

Зачем же ждать, готовиться к любви?

А если все вокруг – чужие люди?

И для дыханья мне нужны глаза твои.

И если не сейчас жить, то когда же?

По чьей указке ты живешь во сне?

Мечты растишь не для души, а для продажи,

Но в этой грусти не виновен снег.

А если сорвалась в безумную пучину,

Забыв про все запреты и мечты,

Зачем искать в безумии причину

Того, что мне безумно нужен ты.

2004 г.

Жадная.

Соцветия желтых огней,

Их ночь обнимает бархатно

И после разлуки сильней

К себе прижимает жадная.

Двенадцать часов не виделись

И столько же на свидание,

Из сердца тоску ты высели,

Не думай о нас заранее.

И в душу свою ненасытную

Огни ночь вкрутила, как лампочки,

Ее не считай бесстыдною,

Но жадною, жадною, жадную.

Рассвет надевает тапочки,

Пора! Но была желанною.

2004 г.

Знание.

Три сантиметра до мозга,

Три километра до сердца,

Если не веришь, то розги.

Знание- сахар с перцем.

Шрам на груди – боль навечно.

Будет жить, но калека,

Шаг впереди – ну конечно,

Любовь – синей тенью на веко.

2004 г.

Цветет.

Ель цветет вишневыми цветами,

Солнце надевает темные очки,

Чтоб не видеть, что твориться между нами -

Мы с тобою просто дурачки.

2004 г.

Завещанье.

Рассвет обесчестил страданье -

Святую обитель души,

Порвет на клочки завещанье

И гордую боль обнажит.

И звон колокольный венчанья,

И бисером ворот расшит,

И снова томит ожиданье

Ночной колокольной тиши.

Последнее с миром прощанье

Себе и ему разреши,

Ведь утро порвет завещанье

И снова, опять согрешит.

2004 г.

Пароходы.

Ворожила над своей судьбой,

Одевая венчик из маиса,

Распрощалась навсегда с тобой.

Ты – моя просроченная виза.

Победила как свое проклятье,

Как тотальный беспросветный страх,

Бросила, как пальмовое платье

И плескалась голая в волнах.

Три недели полные свободы

Брызгами победы на губах,

Но спешат на остров пароходы

И стучится в сердце новый страх.

2004 г.

Оковы.

Сердце нацепило оковы,

Отрезало крылья и заточило в ад,

Я долго не смогу без воли,

Но не могу, не буду, не хочу назад!

Твержу как больной ребенок,

Что люблю его, только его на свете,

Заразилась страстью, но звонок

Голос времени – медсестры в рецепте.

Больше, чем сущность, чем личность сила,

Страсти логичней, меня укусила.

Доживаю дни последние в муках

Даже жалости не прошу – разлуки!!!

Я ненавижу закат за смиренье,

Но он живет, лишь когда проигрывает смерти!!!

Прошу – не выносим позор бессмыслия

Я не хочу, не думаю -… бессилие,

Терпенье перелистать еще миг из жизни.

ЕГО все нет – не хочет – стисни

Зубы, дождись секунды, чтоб страдать еще больше потом

Минутны эти оковы

Я забуду! Я сильная!! Я должна жить!!!

Июнь. 2004г.

Страдание.

Воплями развешено

По стальным углам

Темное страдание

Деревянных ран.

Брошено – обижено,

Реже обезличено,

Злое – благородное,

Справедливо – постное,

Мечется меж прутьями

Битву проигравшее,

Пленницей меж судьями,

Пламенем сгоравшее

Потолок весь в трещинах,

Кружит, издевается,

Больно, черт, обещана

Бритва венам в пятницу.

2004 г.

Безмолвие.

Молчит дорогое безмолвие

И вечности лишь улыбается,

Загадки в нем спрятаны новые,

А может, оно издевается?

А может, глухое и глупое?

И разум в конец потерявшее,

Как баба Яга с верной ступою,

Терзает, колдует пропащее.

Молчит, как ни бейся над тайною

Мое дорогое безмолвие,

Люблю тебя, – я печальное

Твое дорогое спокойствие.

2004 г.

Солнце. Земля. Ночь.

Словно желтая пуговица вдруг оторвалось

И скатилось с небес в затуманенный пруд.

И без солнца земля вдруг ночи улыбнулась,

Нацепив на кокошник Луны изумруд.

И земля, как девица безгрудая,

Перед ночью в смущенье застывшая,

В омут кинулась безрассудная,

Никогда до сих пор не любившая.

Вся сгорела в ее черном пламени,

Все изведала тайны и таинства,

Растворясь в первозданном желании

И в мечте о свободе и равенстве.

Утро сотней лучей, как пощечина,

Но не верь ему, что ты грешная,

Ведь серебряной ниткой прострочена

Ваша клятва, от звезд побелевшая.

2004 г.

Варшавская серия.

21.

Двадцать одна нерешенная небом загадка,

Двадцать одна покоренная мной высота.

Даже роса в лепестках мне покажется сладкой,

Даже Луна, как невеста, сегодня чиста.

Розы твои ароматом вечерним пленяют,

Розовый дым застилает все сердце мое,

Россыпи звезд, как цветки не известного рая,

Россыпью звуков душа молодая поет.

Миг вдохновенья, любви, моего дня рожденья,

Миг – 21-й сверкнет серебристым крылом.

Рейс до Варшавы проводят сверчки дикой песней,

Рейс новой жизни, где мы будем только вдвоем.

2004 г.

Политик и девушка.

Да, кстати,

Фиолетовое платье

И упоительна прохлада юной ночи,

Не хватит

Зарплаты,

Чтоб заплатить за взгляд в шальные очи

Морочит

И манит все в небесные палаты,

И партбилет забыт,

И желтый свет размыт,

Но шторы не позволят, не пустят в дом

Луны твоей транзит

Любви ее фантом

И проститутка не всплакнет о нем.

2004 г.

Варшава ненавистная.

Будь мои другом,

Солнцем, сияющим в сердце,

Будь моим смыслом,

Счастливой моей высотой

В волны слезу, и назло ненавистным разлукам

Брошу три пенса

И Висла возьмет их с собой.

Этот мой дар,

Эта взятка за встречу в Варшаве,

В мыслях пожар

Без оглядки спешу в никуда.

Жизнь без тебя, мой кошмар,

В дырах вся и в заплатках,

Вновь на перрон – и лишь в Польшу

Идут поезда.

В рамке железной

Застыло лицо без улыбки,

Где бы ни шла я, глаза эти смотрят мне вслед,

Черною бездной

Пугают, любовью, ошибкой,

Вновь заставляя купить ненавистный билет.

Звезды опали с небес

И приклеились к волнам,

Мир весь застыл, ослепленный такой красотой,

Ты вдруг не вспомнил принцесс

И в волнении томном

Душу открыл – и я буду сегодня с тобой.

Может, бессмысленно,

Разум не верит в удачу,

Кончится ночь,

И Варшава уйдет вслед за ней.

Будь моей истиной,

Тихой, нелепой, таинственной

Сердцу не в мочь

Жить вдали от варшавских огней.

2004 г.

Пароходы.

Ворожила над своей судьбой,

Одевая венчик из маиса,

Распрощалась навсегда с тобой,

Ты – моя проскоченная виза.

Победила, как свое проклятье,

Как тотальный беспросветный страх,

Одевала пальмовое платье

И плескалась голая в волнах.

Три недели полные свободы,

Брызгами победы на губах,

Но спешат на остров пароходы

И стучится в сердце новый страх.

Июнь. 2004г.

Польская царевна.

Где же слезы твои, царевна?

Я не вижу твоей печали.

Неужели в темнице этой

Ты все веришь, что звезды венчали?

Ты все ждешь одного спасенья

В белых латах на черном коне,

Иль смирилась с отцовским веленьем,

Иль мечтаешь об илистом дне?

Эти стены твои неприступные,

Ты должна воплотить идеал,

Ведь порывы и слезы минутные

Не для сильных, но, это обещал,

Гарантировал, что одиночество

Не коснется крылами царевен,

А свободы, а воли так хочется,

Просит сердце твое перемен.

Но довольно, не в слезах измена,

Это горечь по крови, по венам,

Не вини в ней себя иль отца.

Ледяные твои идеалы

С серым миром, с людьми не совместные,

Не бросай же их, их так мало,

Не заменят их речи лестные.

Кто-то скажет – упрямство тупое,

Одинокой ей в мире ходить,

Или вольной, иль сердце живое

До конца, до венца сохранить.

2004 г.

Good – night.

Спокойной ночи,

В снах опять молчанье,

И мысли мчатся наугад по ветру,

Целуешь в очи -

Снова ожиданье,

Очередную ложь возьмешь на веру.

Ты не умеешь по-другому жить,

В ошибках,

В слепом стремленье их преодолеть,

Ведь если в сердце песню заглушить,

То в скрипках

Не смогут струны серенады петь.

«Спокойной ночи», -

Скажет мать ребенку, -

«Оставь тревоги, все прости себе».

Еще короче жизнь на день,

Но звонко

Звенит душа в серебряной мольбе,

Звенит она надеждой о тебе.

2003 г.

Чай с мандаринами.

Вместо пива три стакана чаю

И ни слова больше о любви

И молчаньем долгим отвечаю

На звонки его и на твои.

Я давно в спокойствии бессильном

Изменила, предала тебя,

Солнце катится по небу мандарином,

Не мечтая, не страдая, не любя.

Опустели выжженные дали,

Поплатившись за любовь к теплу,

Звезды бережно их на руках качали

И сдували горечи золу.

Крепким чаем, как живой водою,

Оросит их ночь, ее цветы

Не позволят думать, что с другою

На чужбине изменяешь ты.

2004 г.

Зной.

Солнце бросит лучи на обочину,

Застирает их в лужах Донца,

Поразвесит, как рюшки, пристроченные

К синим платюшкам чебреца.

Сильно ляписто желто-синее,

Словно скромности не обучено

И в зеркалах воды так искренне

Улыбается злополучное.

2004 г.

Грин.

В лапах ветра, иль в объятьях моря,

Или в гавани веселой и чужой,

Иль со штормом диким громко споря,

Где угодно, только не со мной.

Пусть другой причал вдруг озарится

Алым пламенем далеких парусов,

И девчонка, вольная, как птица,

Будет мчаться, не боясь оков,

Но не я, пойми, что слишком долго

Я ждала тебя мятежный Грей,

От любви осталась воля только

И рассказ о верности твоей.

2004 г.

Ромка.

И звезды пишут золотой строкой,

Что я люблю тебя, и мраморное небо

Все в крапинках от белых облаков

Надеется на что-то, верит слепо,

А я не верю и осколками тепла

Ласкаю память и сжигаю сердце,

Я не боролась и не сберегла

И не открыла в душу твою дверцу,

И ты уехал очень далеко,

И вряд ли вспомнишь глупую девчонку,

Что выводила золотой строкой

На небе мраморном, что очень любит Ромку.

2004 г.

Стужа.

Забываю, забываю эти дни…

Или, может быть, в маисовом тумане

И не мы, а, может быть, они

Забывали ложь и кутались в обмане.

Заторможен, запорошен этот путь:

Два скитальца, снежная пустыня,

И ни клятвы, и ни чувства не вернуть,

И любовь не вспомнит нас отныне.

Но безмолвны снежные края,

Ложь оледенила эти души,

И она любила, но не я.

И не ты виновен – это стужа.

2004 г.

Милый август.

Горизонт заволокли печали,

И пред взором мраморной ночи,

Словно крейсер, медленно отчалил

Милый август – и причал молчит.

Паутина белая тумана -

В ней запутались и звезды, и поля -

Принакрыла мир, как шаль нежданно -

И лишь высятся, как мачты, тополя.

И тоска, как ранняя простуда,

В сердце лета крепко залегла,

В гавань неба уж спешит три судна -

Это осень в небо приплыла.

2004 г.

Желанье.

Его губами ты не утолишь желанья

Ни через час, ни через два, ни через жизнь,

Как яд загубят, и нелепы ожиданья,

И крикнуть хочется желанью: « Отвяжись!»

Он смотрит в сердце синими глазами,

И словно мозг не в состоянии понять,

Что не должно быть ничего меж вами,

Нельзя мальчишку в губы целовать.

А эти руки и слова презренья -

В холодном сердце каменный расчет,

И сотни раз не достает везенья,

Чтоб убежать туда, где он не ждет.

Ведь стоит посмотреть на губы эти -

Ты бросишь все, как сотни раз подряд,

И нет лекарства от желанья, нет совета

И смысла нет желанью потакать.

2004 г.

Не жду.

Закрываю глаза и опять

Губы вижу твои и целую,

И себе не могу приказать,

Что не жду тебя и не тоскую,

Что, возможно, уже никогда

Не дотронусь к любимым ресницам,

Дни текут, как речная вода,

И летят как осенние птицы,

Ты, наверно, меня не любил,

И тем более глупо ждать встречи,

Если там, вдалеке, изменил,

И не правда, что время излечит.

И стихи, и слова – это зря,

Телефон мой молчит и нет почты,

Но в надежде купалась заря,

И весной вновь распустятся почти.

2004 г.

***

Ее зажеванные старые пластинки,

Портреты осени и замшевый браслет

Вернешь во вторник, а в четверг Иринка

Отдаст кондуктору засаленный билет.

И целых семь часов озябшие вагоны

Конвоем пасмурным ее будут стеречь,

И глупо думать, что всесильны телефоны,

Что смогут чувства хрупкие сберечь.

2004 г.

***

Легче не верить, чем найти,

Лучше надеяться, чем потерять,

И в попытках досчитала до пяти,

Спотыкнулась, но веселая опять.

Все не важно : прогорело и ушло.

Шесть но шесть – … наверно, тридцать восемь,

Если боль, то выпей карвалол,

Если грусть – то просто плачет осень.

2004 г.

Рабство принципов.

Чешуйчатые мысли,

Ячейками сознанье,

Копаниями в смысле

И тихим ритмам данью,

Венком лавровым давят

И возвращают к боли

И смеси подсознанья

Кошмарным сном уколют

Змеятся и шипуют,

Изобретя лекарство,

Но ты любил такую

Из боли и из рабства,

Из шелкового плена,

Из нервов и из крови,

Но больше нет царевны…

Опять венком на брови

Чешуйчатые мысли…

И изумрудным блеском

Коварных глаз нависли

Недобрые подвески.

И яд уже под кожей,

Агония терзает,

Ее любовь, быть может,

Была… и вновь босая,

С распущенной косою,

В лиловом сарафане…

Что делать с головою,

Когда душа в тумане,

Кто еще не ясно,

Продлится ли мгновенье?

И свет горит напрасно -

Бушует злобный гений

Рассудком окрещенный.

И вдруг мечтаешь очень,

Что победят загоны,

И ставишь троеточье…

Но мысль змеей гремучей,

Когда душа на грани,

Прогонит злые тучи,

Вернет душе желанье.

И снова все как было,

И снова власть и скука,

Обрезанные крылья,

Нелепая разлука.

В принципиальном рабстве,

Где чувства – грех запретный

И мысль опять властна,

И не живут царевны,

И смеси слез небесных

С травой и жемчугами,

И бисерная бездна

Под босыми ногами.

2004 г

Красные бусы.

Красные буквы. Длинные точки.

Он не вернется. Дни все короче.

Солнце на грани. Небо в испуге.

Чьих-то стараний длинные руки.

Мокрый асфальт. Искорежены стекла.

Красный Фиат и ока – все поблекло.

Жизнь возвратилась болью в затылке,

В лицах врачей и в знакомой улыбке.

Дождь зарыдает. Солнце довольно -

Он уезжает. Ты поешь сольно.

Красные бусы пришлет в бандероли :

«Помню о встрече. Помни о Коле.»

2004 г.

Копье.

Комп завис, заброшены тетрадки,

Достоевский нежится в пыли,

Не полит цветок, и чай остыл несладкий,

Что-то радио бурчит про Сомали.

Сядешь у стены и волосы распустишь.

И зачем теперь весь этот мир,

Если он ушел – и не воротишь?

Только чайник надрывается, как мим.

Лучше б жизнь ушла, хотя теперь не важно.

Дождь – встаешь, идешь снимать белье.

Ночью тихо, холодно и страшно.

И все грезится – торчит в груди копье.

2004 г.

Оркестр осени.

Забудь, что я была твоей невестой

В прекрасных грезах, в сизо – дымчатой весне,

Но очень правит музыкой небесной,

И лишь неправда на хрустальном дне:

Ты осушил бокал, и боль разлук хмельная

Нагрянет завтра, послезавтра, через год,

В холодном сердце осени, рыдая,

Огонь задует листьев хоровод,

Но не вернется та, что называл невестой -

Растаяла, как дымка по утру,

В гремящих звуках осени оркестра

Неверной нотой вскрикну и умру,

И не забуду, не смогу поверить,

Что из неправды сшиты небеса,

Что пред другою ты откроешь двери,

И будут грезится тебе ее глаза.

Ах, если б знать, что там на дне, отрава…

Стихает осень, уходя за горизонт,

Чернеет неба серебристая оправа,

Ах если б знать, что это только сон.

2004 г.

Странный подарок.

Заболели глаза светофора,

Он закрыл их и больше их нет,

Без интриг, без пустых разговоров

Просто смолк, просто выключил свет,

Зазвенело в ушах телефона -

Лишь на миг померещился звук

И умолк, и молчаньем бетонным

Омрачился весь мир – он стал глух.

Пальцы синих замков отказали

И не чувствуют свой механизм -

В этот миг мы с тобою расстались,

Вспоминать не хочу – мазохизм.

Губы чашек потрескались ночью -

Не почувствуешь больше их вкус,

Не коснешься, хоть и захочешь -

Это рок, это глупый Макбус!

Простудился, заложен и насморк

Освежителя воздуха нос,

Мир без запахов – странный подарок,

Без духов, аппетита и роз,

Без тебя… я, конечно, привыкну,

Если хочешь ты так, но судьба

Проиграет последнюю битву,

И ты сбросишь оковы раба.

Ну и что? Жизнь ушла уже дальше.

Ну и где вашей осени дар?

Купишь вновь на ее распродаже

Две мечты и оранжевый шарф.

И в телесной своей оболочке,

Без души, что сгорела дотла,

В кружевной белоснежной сорочке,

В ожиданье любви и тепла.

2004 г.

Ветер.

В замерзшем воздухе хрустальный поцелуй

Покажется тебе таким холодным,

Коснись огня березы и задуй

Ее свечу, сорви ее корону.

Она подумает, что ты жестокий зверь,

А корысть с жадностью – твои родные сестры,

Что не красива, не нужна теперь

И будет клянчить полушубок пестрый.

Ты дашь ей белую, пушистую фату,

Почти возненавидев за упрямство,

Но снова в губы поцелуешь высоту,

Забыв невесту и земное царство.

Береза главного, конечно, не поймет :

Твой путь – кружить в раздумье по планете,

Лишь высота разделит твой полет

В холодном равенстве, без чувств и без ответов.

2004 г.

Сбой.

Ты в бледном сне безмолвие хватала

Так жадно ртом, так трепетно нутром,

Хотелось сохранить, но гигабайтов мало,

И как назло сломался CD-ROM.

В бреду летели призраки не спешно,

Как будто тени нереальных королей,

Как будто скроены из ткани белоснежной