Рейх. История германской империи

Борис Соколов

Рейх. История германской империи

Что такое империя

Империя – это государство, правящий слой которого ориентирован на постоянное территориальное расширение. При этом основной массе населения государственная пропаганда прививает имперское мышление. Лейтмотив его обычно следующий: «Россия (Германия, Австро-Венгрия, Британия и т. д.) может быть только великой державой, или ее не будет вовсе!» Государство-империя, помимо основной государство образующей нации, включает в себя территории, населенные преимущественно другими народами, составляющими национальные меньшинства в составе данной империи. При этом совокупная численность национальных меньшинств часто может превышать численность основных имперских наций. Так было, например, в Австро-Венгрии, где считавшиеся привилегированными нациями немцы и венгры насчитывали около 45 процентов населения, а прочие народы – около 55 процентов. Подобная же ситуация была и в Российской империи и в наследовавшем ее Советском Союзе, где под конец существования русские составляли чуть менее половины всего населения. При этом далеко не всегда национальные меньшинства находились в приниженном правовом и экономическом положении по отношению к основным имперским нациям. Так, например, в Российской империи остзейских немцев скорее можно было отнести к привилегированной этнической группе, если учесть долю представителей этой группы среди высшей бюрократии и военных, крупных землевладельцев, финансистов и промышленников, а также то обстоятельство, что немцы в России не были никоим образом ущемлены ни в гражданских, ни в политических правах. Аналогично чехи в Австро-Венгрии в последние годы существования Дунайской монархии не только являлись самым развитым в экономическом отношении народом, но и не претерпевали каких-либо притеснений со стороны немцев в политической или языковой сфере. А в Германской империи до 1918 года такие меньшинства, как эльзасцы и лотарингцы, обладали всеми правами подданных кайзера и имели возможность получать образование на родных языках.

Многие европейские империи имели заморские владения, называвшиеся колониями и населенные народами, принадлежащими к иным, чем европейская, цивилизациям. Наиболее известные здесь – Британская, Французская, а ранее – Испанская и Португальская империи. Оговорюсь, впрочем, что колониальные империи – это не вполне империи в классическом смысле слова. Классическими мировыми империями можно назвать империи вроде Римской, империи Александра Македонского, Карла Великого, Российской, Германской или Австро-Венгерской, которые представляли собой непрерывный массив суши, не разделенный значительными морскими и океанскими пространствами.

Весьма специфической была Японская империя. Япония, подобно Англии, является островным государством. В виде империи она существовала еще более короткий период времени, чем Германия. В 1895 году японцы завладели китайским островом Тайвань и установили свой контроль над Кореей, положив основание своей империи, а после безоговорочной капитуляции в 1945 году Японская империя навсегда перестала существовать. На пике своих успехов Япония контролировала обширные территории: значительную часть Китая, Корею, Индокитай, Бирму, Индонезию, Филиппины, часть Новой Гвинеи, многие более мелкие острова Тихого океана. Все эти территории были отделены от собственно Японии морскими и океанскими просторами, и в этом отношении Японскую империю можно уподобить Британской. Однако сами японцы в общем-то воспринимали эти владения не как колонии, а как часть «Восточно-Азиатской сферы сопроцветания». Покоренные азиатские народы рассматривались в Токио как подчиненные его воле младшие партнеры, но не как колониальные туземцы, которых предстоит цивилизовать. Да и сама японская цивилизация когда-то отпочковалась от более древней, китайской. Главное же, все оккупированные территории вместе с японскими островами образовывали единый сплошной массив, без каких-либо вкраплений владений других государств. В этом отношении Японская империя очень напоминала континентальные империи Европы, вроде Австро-Венгрии или России, или ту же Германскую империю в том же 1942 году на пике военных успехов вермахта. В то же время Рейх при Гитлере приобрел также и черты колониальной империи, поскольку к территориям, населенным «недочеловеками»-славянами, предполагалось относиться как к туземным колониальным народам. Только их собирались не цивилизовать, а частью уничтожить, в основном посредством голода, частью германизировать, а частью превратить в бесправных рабов «сверх-человеков»-немцев. В какой-то мере Японская и Германская империи сочетали в себе черты классических и колониальных империй: первая – в большей, вторая – в меньшей степени.

Основные империи, претендовавшие на мировое господство, возникли в Европе. Из неевропейских империй Средневековья и Нового времени, также имевших вселенские притязания, можно отметить Оттоманскую и Арабскую империи, из неевропейских империй древности – Персидскую империю и возникшую на ее месте недолговечную империю Александра Македонского. Эти империи также включали европейские территории, но по отношению к сердцу империй они представляли собой периферию. Основные ресурсы указанных государств все же были сосредоточены в их азиатских владениях. Единственное исключение здесь, пожалуй, – Турецкая империя, столица которой располагалась на окраине Европы и для которой Балканские провинции в период наибольшей экспансии, в XVI–XVII веках, играли важнейшую роль. В античности же великой европейской империей был Рим, а в Средневековье – Византия, территория которой позднее почти полностью вошла в состав Оттоманской (Турецкой) империи, и империя Карла Великого, в политическом отношении выступавшая наследницей Римской империи античности.

К империи Карла Великого в идеологическом смысле восходит и Германская империя, о которой рассказывается в этой книге. В период с 1871 по 1918 год она называлась Второй империей, или Вторым рейхом. При этом имелось в виду, что Первый рейх – это империя Карла Великого и непосредственно наследовавшая ее Священная Римская империя, во главе которой наиболее продолжительный период была австрийская династия Габсбургов. Третьим рейхом, соответственно, называли иногда империю Гитлера, хотя официальное название государства было другое – Великогерманский рейх, поскольку оно включало все территории с немецким населением, в том числе Австрию, Судеты, Богемию и Моравию. Еще Гитлер и его соратники говорили о Тысячелетнем рейхе, который будет воссоздан силой германского оружия и просуществует, как и Священная Римская империя, по меньшей мере тысячу лет. Что же касается периода Веймарской республики, с 1918 по 1933 год, то его иногда относят ко Второму рейху, непосредственной правопреемницей которого она являлась, сохранив и прежнее официальное название – Германский рейх. Однако в годы Веймарской республики политика Берлина носила отнюдь не имперский характер. Германское правительство главной своей задачей видело облегчение репарационного бремени, однако не выдвигало официальных территориальных претензий, не строило завоевательных планов.

Карл Великий

Картина французского художника XIX в. Луи-Феликса Амьеля

Всего же Германская империя существовала 74 года – с 1871 по 1945 год. В этническом отношении она была наиболее монолитной из всех известных империй. Немцы в ней всегда абсолютно преобладали, как численно, так и в культурном отношении. Однако в историю Германская империя вошла в первую очередь достижениями своей науки и техники и вооруженных сил. Достижения же собственно культуры в узком смысле слова, т. е. литературы и искусства, были скромнее, хотя лучшие из них, например романы Томаса Манна, Эриха Марии Ремарка и Лиона Фейхтвангера, а также пьесы Герхарта Гауптмана тоже вошли в культурную сокровищницу человечества. А в пользу немецкого историка античности Теодора Моммзена в 1902 году Комитет Нобелевских литературных премий отверг кандидатуру самого Льва Толстого. Правда, там определяющую роль сыграли политические мотивы. Отлученный от православной церкви религиозный еретик Толстой находился не в самых лучших отношениях с российскими властями, и шведские академики, во избежание дипломатического скандала, решили не рисковать и выбрали вполне политически благонадежного Моммзена, никаких проблем с имперским правительством Германии не имевшего. Большинство же германских писателей, что характерно, и с кайзеровскими, и в особенности с национал-социалистскими властями находились в весьма напряженных отношениях и в разное время вынуждены были или покинуть родину, как Лион Фейхтвангер, Томас и Генрих Манны, Леонгард Франк, Бертольт Брехт, Анна Зегерс, Герман Гессе, или уйти в своеобразную внутреннюю эмиграцию, как Герхарт Гауптман и Ганс Фаллада, первоначально даже приветствовавшие приход Гитлера к власти. Моммзен все-таки был историком, да и умер в 1903 году, до всех тех бурь, что пронеслись над Германией в первой половине XX века, а вот судьбы выдающихся германских писателей показательны. Из четырех немецких писателей, ставших нобелевскими лауреатами в 1901–1946 годах: Пауля фон Хейзе (скончавшегося перед самым началом Первой мировой войны и сейчас основательно забытого главы мюнхенского кружка поэтов – поборников «чистого искусства»), Герхарта Гауптмана, Томаса Манна и Германа Гессе, двое последних вынуждены были эмигрировать, причем Гессе – еще в кайзеровские времена. Всего же после прихода к власти Гитлера и до начала Второй мировой войны Германию покинули около двух тысяч видных деятелей культуры, причем отнюдь не большинство среди них составляли евреи, которым расовая политика национал-социалистов грозила физическим истреблением. Германская империя, с ее культом армии и милитаризма, была не самым лучшим местом для художественного творчества. Вот естественные науки, особенно связанные с вооружениями и военной техникой, в эпоху Германской империи развивались бурно. Достаточно назвать одного из отцов квантовой механики Вернера Гейзенберга, главу германского ядерного проекта при Гитлере, и Вернера фон Брауна, творца германской, а потом американской ракетно-космической программы. Германская империя родилась в пламени войн, построена «железом и кровью». В огне войны от железа союзников она и сгинула, залив кровью Германию и весь мир. Миссия Рейха в истории свелась к войнам и насилию, и она не могла длиться долго. Можно сказать, что Германская империя родилась слишком поздно. Она появилась на свет в то время, когда век империй уже подходил к концу. Развитие экономики в наиболее передовых странах мира, тех, где была сосредоточена основная экономическая и военная мощь (в наше время их называют «золотым миллиардом»), настоятельно требовало экономической интеграции, не считавшейся с политическими границами. Анахронизмом постепенно становились колониальные империи. Две наиболее промышленно развитые страны в начале XX века настоятельно требовали допустить их к свободной экономической и торговой конкуренции в заморских владениях других стран. И уже после Первой мировой войны стало ясно, что колонии превращаются в обузу метрополий, никак не повышая уровень жизни англичан, французов, итальянцев, испанцев и португальцев. Уже в 30-е годы колониальные державы разрабатывали проекты предоставления независимости своим крупнейшим колониям (Англия – Индии, США – Филиппинам, Франция – своим владениям к югу от Сахары и т. д.). В 1901–1910 годах стали фактически независимыми британские доминионы Канада, Австралия, Новая Зеландия и Южно-Африканский Союз. Да и германские и турецкие владения державы-победительницы взяли в свое управление лишь в качестве подмандатных территорий, рассчитывая через какое-то время предоставить им независимость. Проблема была только в выборе подходящих правительств, лояльных к новым хозяевам. Вторая мировая война, скорее, даже затормозила, а не ускорила этот процесс, который и без нее завершился бы не позднее 1960-х годов, а быть может, и еще раньше, распадом колониальных империй, в которых у метрополий уже не было больше нужды. Ведь производство все усложнялось, в нем росла техническая и интеллектуальная составляющая стоимости товара и, соответственно, понижалась доля сырьевой и топливной составляющей. А колонии могли поставлять только сырье и топливо. Новые независимые страны, как стало ясно уже после Второй мировой войны, оказались во все большей технологической зависимости от «золотого миллиарда» и потому не могли безоглядно диктовать цены даже на такое дефицитное топливо, как нефть, хотя порой и получали за счет монопольного владения ресурсами огромные сверхприбыли.

Но и в Европе время империй в начале XX века неумолимо приближалось к двенадцати. Потребности экономического развития, определяемые крупными корпорациями, требовали все большей интернационализации рынка цивилизованных стран, ликвидации политических барьеров, препятствовавших хозяйственной деятельности. С этой точки зрения идеальными представлялись не громоздкие многонациональные империи, а компактные национальные государства. Именно такие национальные государства, как США, Англия и Франция, а также более слабая Италия в результате Первой мировой войны спровоцировали распад Австро-Венгерской, Османской и Российской империй и отторгли от Германской империи почти все территории с преимущественно негерманским населением и колонии. Произошел ли бы распад этих государств-империй без войны в столь короткие сроки – большой вопрос. Что касается Оттоманской империи, то «больной человек Европы» скончался бы довольно быстро и без Первой мировой войны. А вот Австро-Венгрия имела шанс уцелеть, преобразовавшись в триединое государственное образование конфедеративного или федеративного типа. В этом случае в составе Дунайской монархии к Австрии и Венгрии добавилась бы либо Чехословакия, либо Югославянское королевство в составе Хорватии, Словении, Боснии и Герцеговины и сербских земель Венгрии. Германия в случае, если бы сараевский кризис не разразился войной, имела все шансы сохраниться в прежних границах и с прежними колониями на довольно долгий срок. Перспективы Российской империи не кажутся столь радужными, но все-таки и у нее были шансы уцелеть, возможно, поступившись Финляндией и этнически польскими землями. Однако вероятность того, что противостояние блоков в Европе 1910-х годов не завершилось бы мировой войной, представляется чрезвычайно малой. Агрессивная политика Германии, непоколебимое стремление Франции к реваншу, решимость Англии не допустить появления опаснейшего конкурента на морях, равно как и противоречия России и Австро-Венгрии на Балканах оставляли не много надежд на мирное урегулирование споров.

Главным архитектором, подлинным создателем Германской империи был «железный канцлер» князь Отто фон Бисмарк, подлинно великий государственный деятель, чье наследие отразилось в законах и принципах построения нынешней Федеративной Республики Германии. А могильщиком Германской империи стал фюрер Адольф Гитлер, человек тоже, безусловно, великий, но с огромным знаком минус. Как справедливо заметил американский историк Уильям Ширер, «Адольф Гитлер, вероятно, последний из великих авантюристов-завоевателей, действовавших в духе Александра Македонского, Юлия Цезаря и Наполеона, а Третий рейх – последняя из империй, решившая вступить на путь, ранее пройденный Францией, Древним Римом и Македонией. Занавес был наконец опущен на данной исторической стадии в результате создания водородной бомбы, баллистических ракет и ракет, способных достичь Луны». Что же касается кайзера Вильгельма II, немало сделавшего для того, чтобы Германия ввязалась в Первую мировую войну в самых невыгодных для себя условиях, то из-за своей волевой, нравственной и интеллектуальной ничтожности он сегодня не воспринимается в качестве какого-либо значимого символа и целиком принадлежит истории. Бисмарк же и Гитлер и сегодня остаются политически актуальными фигурами: первый – для национально ориентированных консерваторов, сторонников законности и порядка, второй – для ультраправых радикалов, ненавистников инородцев, верящих в величие германской расы.

Часть первая

Рождение империи

«Железом и кровью»: накануне

Борьбу за объединение Германия вела как революционная социал-демократия, так и монархи двух крупнейших германских государств – Пруссии и Австрии. Вплоть до 1860-х годов предпочтительным считался вариант Великой Германии – с включением в ее состав германских земель Австрийской империи, которая должна была занять в новом государственном образовании господствующее положение. Лишь поражение Австрии в австро-прусской войне 1866 года привело к реализации варианта Малой Германии – объединения германских государств вокруг Пруссии и без участия Австрии.

Осенью 1862 года, едва став прусским канцлером, Бисмарк сразу же заявил австрийскому посланнику в Берлине: «Наши отношения должны стать либо лучше, либо хуже. Я готов вместе с вами попытаться улучшить их. Если это не удастся из-за вашего отказа, то не рассчитывайте, что нас можно будет связать фразами о дружбе и союзе. Вам придется иметь дело с нами как с великой европейской державой; параграфы Венского заключительного акта 1815 года не в состоянии задержать исторического развития Германии». «Железный канцлер», за которым была военная и экономическая мощь Пруссии, дипломатически переиграл своих австрийских партнеров по всем статьям, сначала поманив Вену призрачной перспективой австро-прусского союза, а затем добившись ее изоляции. Но прусской дипломатии решающим образом помогло то обстоятельство, что Пруссия, получив в 1815 году промышленное сердце Германии – Рур и другие рейнские провинции, к 1860-м годам была самым развитым в экономическом отношении из германских государств. Экономическая мощь, учитывая давние милитаристские традиции Пруссии, легко трансформировалась в мощь военную. Прусская армия превосходила австрийскую по всем статьям: по численности, уровню подготовки личного состава и вооружению. К тому же прусская армия была почти монолитна в национальном отношении, за исключением сравнительно немногочисленного польского контингента, в надежности которого были основания сомневаться. Австрийское же командование не могло рассчитывать на безусловную лояльность чехов, словаков, итальянцев, румын, да и венгров, вместе составлявших более половины императорской армии.

Отто фон Бисмарк (1812–1898) на посту канцлера Германии, 1871 год

Бисмарк предлагал Вене для начала «по-братски» разделить всю Германию на сферы влияния: признать гегемонию Пруссии в северогерманских государствах, а Австрии – в южногерманских. Австрийцы эту идею отвергли, рассчитывая сохранить собственное доминирование в Германском союзе. Впрочем, пойди они на это предложение, Бисмарк, можно не сомневаться, нашел бы способ вытеснить ослабляемую межнациональными противоречиями и уступающую по военному и промышленному потенциалу бурно растущей Пруссии Австрийскую империю и из Южной Германии и вынудил бы Вену согласиться на создание Германской империи под прусским главенством. В дальнейшем, как известно, Пруссии удалось привлечь Австрию к войне против Дании за Шлезвиг, Гольштейн и Лауэнбург. Северная часть Шлезвига, присоединенного в конце концов к Пруссии, была населена преимущественно датчанами. Таким образом, в составе Германской империи оказалось немногочисленное датское национальное меньшинство в добавление к уже существовавшему в составе Пруссии польскому меньшинству. Позднее к ним добавились эльзасцы и лотарингцы, населявшие отторгнутые от Франции провинции. Однако в целом все упомянутые меньшинства не подрывали немецкий по преимуществу характер империи. Из них только поляки доставляли немало хлопот имперскому правительству в Берлине, активно отстаивая свою религию и культуру, сопротивляясь германизации и выступая за возрождение независимого Польского государства.

Для создания Германской империи под своим главенством Пруссии был необходим как минимум благожелательный нейтралитет России. Описывая свое посещение Петербурга в 1862 году, Бисмарк особо отмечал в мемуарах: «Для германского будущего Пруссии позиция России была вопросом первостепенного значения. Дружественное полякам направление русской политики благоприятствовало бы оживлению русско-французских связей, к развитию которых стремились при случае со времени Парижского мира и даже раньше; дружественный полякам русско-французский союз… поставил бы тогдашнюю Пруссию в затруднительное положение… Из доверительных бесед, которые я вел частью с князем Горчаковым, частью с самим императором, я мог заключить, что Россия сама не давала никаких гарантий относительно того, что не будет брататься с Польшей. Император Александр не прочь был тогда отдать часть Польши; он сказал мне это без обиняков, по крайней мере – по поводу левого берега Вислы, причем, не делая на этом особого ударения, он исключил Варшаву, которая, как место расквартирования войск, имела для армии свою привлекательность и стратегически входила в укрепленный треугольник на Висле. Польша представляла, по его словам, источник беспокойства и европейских опасностей для России, а русификация ее неосуществима из-за различия вероисповеданий и из-за недостаточных административных способностей русских властей. Нам, немцам, удалось бы, по его мнению, германизировать польские области, у нас есть средства к тому, ибо немецкий народ культурнее польского. Русский же человек не чувствует того превосходства, какое нужно, чтобы господствовать над поляками; следует ограничиться тем минимумом польского населения, какой допускает географическое положение, т. е. границей по Висле и Варшавой, как предмостным укреплением».

В тот момент, да и в дальнейшем между Пруссией и Россией не было никаких неразрешимых, антагонистических противоречий. Обе державы не были заинтересованы в воссоздании независимого Польского государства. И для Российской империи, и для Прусского королевства главным потенциальным противником представлялась Франция. Петербург не мог забыть унизительного поражения в Крымской войне. Только ослабление Франции позволило бы России восстановить свой военный флот на Черном море и вновь начать играть важную роль в восточном вопросе – дележе наследства Оттоманской империи, «больного человека» Европы. Берлину же необходимо было преодолеть французское сопротивление, чтобы провести объединение Германии. Сделать это без военного столкновения с Францией было невозможно. Император Александр II и руководитель внешнеполитического ведомства князь А. М. Горчаков не видели непосредственной угрозы российским интересам в установлении гегемонии Пруссии в Германии. Тем самым была бы унижена Австрия, которой правящие круги Российской империи не могли простить «предательства» в дни Крымской войны, когда под угрозой открытия военных действий со стороны австрийской армии русские войска вынуждены были оставить Дунайские княжества и отказаться от похода на Константинополь. К тому же Россия издавна была рынком сбыта для дешевой промышленной продукции Пруссии, тогда как последняя получала русское зерно и сельскохозяйственное сырье. Все эти обстоятельства побудили Петербург соблюдать благожелательный для Пруссии нейтралитет во время всех войн за объединение Германии.

История того, как «железный канцлер» Отто Эдуард Леопольд фон Шенхаузен Бисмарк благодаря мощи прусской армии и собственному дипломатическому искусству объединил Германию вокруг Пруссии, слишком хорошо известна, чтобы излагать ее сколько-нибудь подробно. Задача Бисмарка заключалась в том, чтобы вовремя обрести союзников, в том числе и среди будущих противников, и обеспечить нейтралитет прочих великих держав. Сначала в союзе с Австрией Пруссия отняла у Дании германские герцогства Гольштинию и Шлезвиг. Затем в союзе с Италией и армиями Северогерманского союза пруссаки сокрушили Австрию. И, наконец, присоединив к себе северогерманские государства, Пруссия во главе Северогерманского союза и в альянсе с южногерманскими государствами разгромила Французскую империю Наполеона III. Во всех этих конфликтах был определенный риск, связанный прежде всего с вмешательством других великих держав. Дании могла прийти на помощь Англия, и тогда надежды союзников на молниеносную победу и быструю оккупацию спорных провинций сразу бы испарились. А если бы на стороне Австрии в 1866 году пришла бы Франция, Пруссии пришлось бы воевать на два фронта с очень сомнительными шансами на успех. Не случайно накануне австропрусской войны Бисмарк утверждал: «Борьба предстоит тяжелая. Не исключено, что Пруссия проиграет, но в любом случае она будет сражаться отважно и с честью… Если нас разобьют, я не вернусь сюда. Я погибну в последней атаке. Умереть можно лишь однажды, и побежденному лучше всего умереть». В 1945 году, на развалинах поверженного Берлина и Нюрнберга, многие немцы наверняка с горечью и ужасом вспоминали эти слова своего великого канцлера.