Жажда новых иллюзий

Отдышавшись, очистил куртку снегом от пятен рвоты. Чтобы почистить рот пожевал и выплюнул снег. Игорь принял трагичную позицию. Эмбрионы это те, кто пытался незаконно проникнуть на землю. Их отловили и извращенно вывели из игры. Почему так дико? Почему пострадали другие, став их порталом для входа? Сколько слез и ненависти скопил этот венерических корпус? Об этом не готов был философствовать, так как ждала процедура, а после сразу возделанное мочеиспускание.

Он успел на процедуру. Лежа у аппарата УЗИ Игорь предположил причины популярности стремления и нахождения на земле в человеческом теле. Ответ прост. Без сомнения, это любовь.

Когда в душе образуется мощь, способная разбудить амбициозные фантазии. Допустим, обернутся в человек-амфибию, нырнуть на дно океана и достать жемчужную раковину для любимой. Или вспорхнуть, как протуберанец, обретя подобие рук, достать ей же звезду с неба. Комплект поклонения.

«С почками у вас, молодой человек, с точки зрения физиологии нарушений не вижу» – дала заключение смешного вида бабушка. Формой очков напомнив черепаху из мультика «Как львенок и черепаха пели песню».22

Получив заключение Игорь брел в корпус, эмбрионы подтолкнули расстаться с детством, юностью и отрочеством. Как же он старался до последнего не становится взрослым. Находится в детстве даже когда приближаешься к 20 годам это прекрасно. Нет необходимости забивать голову всякими ненужными действиями и рассуждениями. Еще никем до конца не установлено на сколько они полезны. А противостоять суровости дней и взрослеть вот так сразу не хотелось.

Игорь накапливал то, что воспитывало в ребенке сопротивляемость и переводило во взрослого. Держа это в буфере, как бы задерживая и откладывая на завтра, которому не обещал случиться и соответственно не впитывая, как ни впечатляли выхваченные эпизоды неконтролируемой повседневности у мужчин и женщин.

Сегодня защиту прорвала встреча с эмбрионами. Она не подлежала восстановлению, он проиграл. Зато догнал многих сверстников, закусивших строгие удила обязанностей (район в котором проживал Игорь не отличался зажиточностью). Сверстников, стремящихся либо рано работать, начхав на образование, и весело пропивать заработанные крохи либо голодно озираться, стирая глаза над книгами, надеясь выбраться из толпы весело пропивающей заработанные крохи.

При входе в корпус он заметил в зале ожидания Олесю с взрослой плачущей подходящую по роль мамы женщиной. Олеся была бледнее обычнее. Игорь поспешил незаметно пройти мимо, хотя захотелось повторить ночную близость.

После десятка эмбрионов вырванных из чрева матерей Игорю удалось себя убедить, что обряд посвящения во взрослую стадию закончился. Оставалось смириться с некоторыми неудобствами. Начало ее грозило ледяным рассветом безразличия к людям, не потому что думалось, что они отвратительны, а потому что важнее себя никого не видел. Со смирением приходил цинизм, вырубая кусты нежности. Плавающие эмбрионы указали на сложность вхождения, ценность судьбы, на которую влияют не только обстоятельства, но и характер, тонкость ума, здравомыслие. Теперь он стал чуть более настоящим, не скрывающим чувств и желаний мужчиной готовым потерпеть мир, но в определяемую им меру.

На 5м этаже, сдав на пост заключение по УЗИ, войдя в ставшую ему родной палату встречал Артура. Тот на ходу выдавал терзаемую его инфу:

– Знаю, что встречаешься с Олесей. Я познакомился с девчонкой, лежащей с ней в той же палате, зовут Зоя. Она передала, что Олеси осталось жить неделю. Так сказал врач утром. У нее белокровие. В России теми методами и средствами, что доступно таким как мы, это полностью ни лечится и на безопасном уровне ни приостанавливается.

«Она тоже прорвалась в этот мир» – подумал Игорь, развивая рожденную утром теорию.

Игорь удивился сложности тех слов, что использовал паренек. Артур укомплектованный в спортивный костюм и кроссовки «Адидас». Как правило, тот выкидывал бандитское, истинно солнцевское переделанное: «Чо, ты, чичу 23паришь?».

А тут продуманная речь.

Кивнул ему, благодаря за новости, но ни впечатлялся, так как за трехнедельное пребывание в больнице люди мерли как мухи. Из-за необъяснимой занятости медбратьев из морга, молодым пацанам, как Игорь и Артур, раз в два или в три дня приходилось помогать медсестрам в отделении. Перекладывать умершего пациента с кровати на каталку и вести его через территорию со строгими корпусами с парой парков в дальний корпус больницы становилось обыденностью. Смерть была рядом и слегка синий цвет кожи, встречающей тебя с соседней койки, продолжал пугать, но не удивлять. Он доказывал, что в нефрологическом24 отсеке больницы риск умереть равнялся 30 процентам. Грех было жаловаться, ходили слухи о том, что в кардиологическом отсеке риск равнялся 50ти процентам. В этой лотерее Игорь желал выиграть тот билет, что на выход с грузом отличных анализов.

Игорь бесшумно, как маленькая мышка, ложился спать в обед. Он чувствовал помехи, не позволяющие, как он предпочитал, в миг отключиться. Боль корпуса никого ни оставляла равнодушным. Он чувствовал, как перед сном несчастные женщины, что насильственно потеряли вынашиваемые плоды, крутились в попытках заснуть, борясь с драматизмом. Такие места хуже кладбищ. Они распыляют ненависть и злобу в тех микроскопических дозах, что способна медленно и мучительно сводить с ума, теребя скрытые страхи, надругаясь над шрамами от обид.

Он так и не заснул. Вспомнив про произведения Стивена Кинга. В дремоте возникла версия в стиле автора культовых ужастиков: эмбрионов несут к месту оккультизма, чтобы покормить исчадия ада.

Больница закаляла. Как же хотелось кушать. Он встал и побрел к медсестрам выпросить перекусить. Игорь не был готов ждать до обеда еще пару часов. Курить, чтобы заглушить голод, не решался пока лечащая врач, если её не задержат пациенты, а не покинет корпус, что случалось обычно после обеда. Еды не дали. Пьянчуга-раздатчица на кухне успела остатки завтрака отволочь домой, чтобы накормить неработающего мужа.

Решил спуститься на первый этаж, надеясь выпросить бутерброд у навещающих. Ни у кого ни оказалось даже хлеба с маслом или жадничали. Вернулся назад.

Зайдя в палату, обратил внимание на мужичка лет тридцати Он разместился на ближайшей койке от входа. Новенький поучал молодого пацана. Тот слушал внимательно. Вольным слушателем пристроился вечно без дела слоняющийся молоденький Степан.

Откуда взялся новенький? Ах, да. Федора Степановича выписали с утра, койка освободилась.

Федор Степанович оставил на прикроватной тумбочке Игоря полпачки овальных «Полёт».

«Крепкого ему здоровья» – мысленно пожалел он и пожалел, что не простился с этим крутым старичком, байки от которого перекрывали любой доступный в 1996м году телевизионный и книжный экшен.

Игорь не заметил, что Степан, слушая новенького пускал слезу.

– Они врут тебе, говоря, что почки подлечат и ты не будешь болеть. Врут! Это начало пути к пересадке почек. Твоя жизнь превратится в ад. Ограничения в еде, выпивке, питье, спать по часам. Сплошные ограничения. Родители скрывают от тебя насколько плохо твое состояние. Врачи не говорят правды. Соседи по палате, по отделению скрывают правду о том, что все те, кто здесь и сейчас в полной жопе.

У парнюги плач перешел в истерику. Впечатлительный малый.

Игорь не слышал полной версии отпевания, нашел кассетный плеер и тысячный раз включив альбом Solar Quest «OrgShip» и с композицией «Save The Whale». Погрузился в мир эмбиента25. Иногда ему казалось, что лечится не преднизолоном, а музыкой, подкрашивая те слабые места, что лопнули, не выдержав ознакомления с инструкцией к жизни.

Он пропустил момент, когда Артур, с опозданием защищая доверчивого Степана, вмазал новенькому мужичку по лицу, остановив заупокойную речь. Пропустил, когда новенького мужичка перевели в другую палату. Степана успокоили и увели в его палату. Артура попросили перед тем как бить больных обратиться к медсестре за настройкой здорового климата устами лекарей. А бандитскими методами не ожиревшего от гормонов солнцевского пацана ударом кулака, впустившего резонанс в степенную ниву больных.

Игоря позвали сдавать кровь из вены, зная, что он не завтракал. Отложив медитацию поплелся в процедурный кабинет.

Очереди не наблюдалось исключительно по той причине, что пациенты плотно позавтракали. В желудке загудело пуще прежнего. Беззаботно присел на стул перед стеклянной кушеткой.

Молоденькая стажерка, переживала за то, чтобы не проколоть насквозь вену.

Облегченно выдохнула, когда ей удалось под острым углом. Введя иглу до ощущения «провала», направление иглы скорректировала, чтобы она размещалась параллельно стенкам вены. Поступающая кровь, окрашенная в темно-вишневый цвет, потекла.

Девушка возгордилась. Надела носик шприца на иглу и потянула за упор. Лишенный питания организм пациента тут же остановил подачу крови. Не зная, как продолжить забор стажерка раздумывая зависла, что придало Игорю надежды хотя бы повеселиться в этом полное разочарований утречко.

Он спросил, как будто это могло помочь:

«Как руку лучше повернуть?»

Заметил небрежно брошенный взгляд медсестры. Она занималась заполнением журнала, отдав принятия анализов молодым подрастающим специалистам. Опытная в розыгрышах Вера Ивановна подмигнула ему, давая понять, что не собирается вмешиваться. Дала ему раздолья для фантазии наполнить процедурный кабинет тем, чего так ждешь вечером в каждую пятницу, что кто-то подкинет тебе сил и веры в то, что предстоящие выходные зарядят энергией, чтобы продолжить трудовые будни и добраться до бессмысленной пенсии нищего класса.

«Давай, как обычно просят» – находчиво выдала стажерка, как будто знавала как обычно поступают, когда при венепункции напора нет. На дурака брала. Сама не имела опыта.

«Ты же давно здесь, сам знаешь.»

Игорь сжался, боясь заржать. Собрался и приступил. Осторожно придержал шприц, повернул вниз участка вены, расположенного внутри локтевого сгиба. Стажерка отпустила шприц.

Иголка ранее смотрела на потолок, теперь же смотрела на пол. Кровь не пошла. Подергал рукой как будто зная, что усилит кровоток и вернул обратно.

«Не получается» – переигрывал Игорь.

Поймать его на этом не представлялось. Мрачное лицо от голода прятало много грехов, превращая их в перенесенные страдания, подброшенные несправедливой судьбой для тех, кто по человеческому недоразумению оценивал их неверно.

Молоденькая совершила ошибку, вытащила шприц, оставив иглу. И началось.

Перед погружением легкие млекопитающего по названию кит насыщаются влагой. Она в свою очередь поступает в легкие с потоком крови. Всплывая, кит освобождается от используемого воздуха, извергая его в атмосферу. В это время можно услышать сильный шум, который распространяется на далекое расстояние. Влага подвергается воздействию давления и температуры, поэтому происходит конденсация. В результате над поверхностью моря образуется облако. Если смотреть со стороны, то его можно принять за множество брызг, которые выходят фонтаном из кита.

Кровь прыснула из иглы и облаком прилетела на халат девчонки. Та, предполагая, что совершила чудовищную ошибку, упала в обморок, завалившись на холодную стерильную стену. Явно перебор…

Кровь закончила у Игоря брать Вера Ивановна. Смоченный спиртом тампон она прижала к проколу и вытащила иглу. После этого пациент сжал руку в локте, чтобы ослабить поток венозной крови.

Для порядка, медсестра, не дождавшись покуда кровь в месте прокола свернулась и превратилась в сгусток, залепила подзатыльник. От чего шутник чуть ни влетел в дверной проём вместо того, чтобы слегка подпрыгнуть.

После такого медицинского самопроизвола извинятся за содеянное ни стояло. Игорь отметил как похолодевшее женское тело понемножку приходило в себя. Красивая девчоночка. От её форм отвлекало то, что до обеда было еще как пешком до китайской стены, а голод концентрировал внимание на желудке. Покрасневшая Вера Ивановна наклонилась над стажеркой, что помочь. Пережали оба.

Игорь вернулся в палату с надеждой полежать на койке. Встретил многолюдность и посторонних. А ему пришла идея выпросить еды у однопалатников хотя это считалось крайней мерой, потому что его и так постоянно угощали, но смутил шум.

Отец Артура узнав правду о лечении сына, орал. Дело в том, что из корпуса якобы с железной дисциплиной вырвались истории о беспардонном поведении старшего сына, от которого последний месяц родители требовали выполнять наставления. Было любопытно наблюдать за извержением вулкана, который настойчиво и глупо раскалял Артурчик с тех пор как заселился в эту просмоленную таблеточным дыханием палату. Сын краснел и плакал.

Сдала его от сорокапятилетняя медсестра Люда. По мнению Игоря, лечение Артура наглядно затянулась. Непонятно было почему родителям и лечащему врачу потребовалось стукачество, чтобы осознать причину, по которой растущий пацан не мог победить недуг.

Люда с самого начала поступления Артура подмечала. Кто посещал его? Это четверо однолеток-пацанов в адидасе с золотыми крестика на груди. Что приносили из гостинцев? Соленая еда, выпивка (водка и ликер) и сигареты. Куда и с какой целью он выходит из больницы? За выпивкой, сигаретами и курицей-гриль.

Молчала до тех пор, пока Артур приходил к ней ночевать в одиночные дежурства. Когда же у того появилась новая любовь, Зоя, и он пренебрег прежней любовницей, терпение лопнуло. Она донесла до лечащего врача информацию максимально безопасно для себя. Без некоторых деталей, представив Артура в свете дерзкого нарушителя прописанного покоя, а не тем теплокровным, с кем делила кровать.

Игорь, делая вид, что слушает плейер (а было не до сна), впечатлялся происходящим. Как будто в театре, сидя в партере, просматривал постановку «Горе от ума». Романтизмом выглядело слепое доверие распиздяю-пацану. Реализмом недуг, перешедший в запущенную болезнь и пустивший корни настолько глубоко, что приводило к инвалидности.

Лечащий врач, Валерия Михайловна, завёл обсуждение о том, что состояние Артура за полгода ухудшилось. Был небольшой всплеск хороших показателей, но не более двух тех недель.

Эти две недели Игорь отметил как свое достижение. Сразу после того как Игоря положила в больницу, желая поскорее покинуть её, проявил несгибаемую волю соблюдать врачебные предписания. Артур последовал за ним и взялся за себя. Но влияние распространялось ненадолго. Игорь семимильными шагами поправлялся и решил отметить, достигнув благоприятной отметки. Они вместе выпили по сто грамм водки.

Артур сорвался. Не ограничивал себя в еде и питье. Хотя Игорь пару раз доставал его советами отложить нарушения.

По себе же, для очистки совести, провел анализ и подсчитал, что не нанес себе вреда, так как доза выпитого была мала. Более подобного он не позволял вплоть до выписки из этого грустного учреждения. Более того Артур постоянно склонял его то прибухнуть, то исподтишка угощал курочкой. Игорь проявлял железную волю, отказываясь.

«Пересадка почки» услышал Игорь и испугался за товарища. Драматургия. Приговор звучал уверенно и не подлежал пересмотру. Артур заплакал громче, представляя, что это обозначает. Ежедневное наблюдение за пациентами с донорскими почками не вызывало радости. Их заселяли в палату, из которых пара месяцев тратились на прием гор таблеток, череду капельниц, очередей на анализы и немногие возвращались к прежней жизни.

Следом заплакала мама Артура.

«Пугают» – опомнился Игорь, понимая, что голод подбрасывает неадекватный вывод. Выключил звук в плеере и услышал от Валерии Михайловны добившейся устрашения:

«Попробовать надо с диализа. Если не поможет, то пора начинать задумываться о пересадке».

Игорю понравилась подготовленная взрослыми инсценировка страшного диагноза, прекрасно понимая, что половина успеха к выздоровлению – это соблюдение диеты. Артуру же нравилась роль пациента. Скучно развлекаешься, зато не учишься. Если надавят, то жалуешься на плохое самочувствие и, тебе соболезнуют. Лентяй не представлял, чем заняться в жизни, кем стать. Он вырос в городке, где жируют бандиты. Он не видел прекрасных мест. Не читал достаточно, чтобы предполагать, где тот родник, попив из которого обретаешь второе зрение, что открывает бесконечные грани.

Часть 4. Второй узел на канате. Песочный лабиринт и как Олег грабил лакшери-казино

Игорь подтянулся на пол локтя. Гнилые зубы остались позади. Точность и детализация воспоминаний потрясала. Особенно то воспоминание, в котором мужчина, что заказал черного котенка. Внешне походил на коллегу из IT-компании, Олега Борсяка.

Болото забурлило. Лопнувший пузырь принес неимоверный якорь со дна памяти. Треугольный кусок камня, породу которого будучи ребёнком так не удосужился выяснить.

Приходило очередное воспоминание о том, что точно такой же камешек был найден в куче песка в хабаровском дворе спального района. От болота ничего не скроешь.

Обрезанный ударной волной при подрыве, в срезе напоминал горизонтальную мозаику из чередование серых и белых полос. Как будто вылепленный руками протуберанца неуклюже подражающему Сальвадору Дали в период написание тем «Великого Мастурбатора». Получилось лишь создать на срезе четкие параллельные друг другу линии.

«Ах нет, вспомнил породу, оникс».

Минерал, волокнистая разновидность кварца, в котором незначительные по количеству примеси создают плоскопараллельные окрашенные слои. Разновидность мрамора. Выглядел крепко.

В случае с Игорем, разновидность. Халцедон. Ирония заключалась в том, что порода не была местной. Если допустить, что халцедон сюда занесло вагабундом26 и поверить распускающим слухи продавцами про магические и лечебные свойства камня, то он лечит то, от чего хворал Игорь. Самоцвет-оберег изгоняет из организма большинство недугов, вытягивает боль изнутри своим положительным зарядом, особенно из почек. Совпадение? Не думаю.

Он подхватил камень и положил за пазуху. Авось пригодится.

***

Во дворе навалили огромные кучи песка, высотой в два этажа. На вопрос бабушки-скамеечницы: «Доколе это безобразие будет перекрывать удобные проходы?»

Водитель КАМАЗа рявкнул: «Пару месяцев пождите!»

Хлопнул дверью и поднимая пыль уехал за следующим грузом. Песок накрывал разваливающуюся от нагрузки песочницу, расшатанные качели, проходы между домами, оставив подходы к подъездам исключительно с главных улиц.

Небрежно засыпали акации жёлтой, сирени, чубушника и лапчатки. О чем отдельные слёзы пролили квартирные огородницы, мечтающие о дачах и перебиваясь ухаживанием за растущим у окон кустарником.

Залезать на горы семилетнему сродни испытанию. Песок постоянно противостоял, сползая и таща за собой. Набежавшая детвора, приняв вызов, неистово набросилась на песок. Не прошло и пару дней как скукота насела. Нашли песку новое применение. Кучи обрели осадной вид. Прорытые туннели, укрепленные найденным на близлежащих помойках деревянными подпорками и перемычками. Там, где хватило дерева, картон (найден в близлежащих магазинах) подпирал стены и потолок, не давая песку нарушить проходы. Иногда при раскопках находили крупные морские ракушки и приятно обточенные камешки. Трофеи сразу растаскивались по домам.

Туннели разные по длине, иной раз пугали протяженностью и темнотой. Раскопанные смелыми пацанами только ими и посещались. Остальные пугались заползать глубоко, ожидая обвала.

Короткие в длину, не более метра-полтора, никого не страшили. К ним выстраивались очереди, чтобы проползти на противоположный край и отметить криком победу над страхом.

Диснейленд для бедных поразил двор. Особенно родителей, наблюдавшихся за командной игрой детей, ранее от летней тоски бьющими друг друга предметами разной длины и твердости почем зря.

«Муравейник» (так нарекли постройку) также заставил позабыть бои на самодельных алюминиевых рогатках, от выстрелов из которых у взрослых наступала умеренная изжога, когда приходилось обрабатывать йодом рассеченную молодую плоть.

В целях сохранения построек от настроенного критиковать хулиганья и тупо крушить юнцы организовали дежурные бригады. Перед ними ставилась задача категорически не пускать посторонних во двор. Родители, потрясенные масштабностью и трудоемкостью построек, поддержали их настрой. Во дворе каждую ночь дежурил один взрослый папа и двое детей. Доброжелательными семьями были выделены три раскладушки для дежуривших и тумба.

Тёплыми летними ночами, слушая храп успевшего перехватить чекушку папы, дети обычно осуществляли обход с фонариком. Не напрасно. Несколько попыток посягательств предпринималось, но не хулиганьем. За песком наведывались с лопатами и ведрами мародёры, разумно предположившие, что песок сгодится в хозяйстве. Дети, услышав посторонний шум, будили папу ударами палки по пожертвованной алюминиевой кастрюле, стояло запрыгать выдаваемому фонариком лучу. Охрана пугала их. Ночные воры ретировались, позорно скрипя ведрами. Тем подтверждали факт нарушения границы и целесообразность продолжать дежурства. Спустя неделю округа бросила попытки обогатиться песком по СССРски брошенным на коммунистические задворки.

В противодействии попыткам "отсыпать" песка двор укрепился в дружбе. Несмотря на пришедшее затишье, жители не верили в то, что поползновения закончились. Пройти незаметно по двору было невозможно и ночью, и днем. Настолько высоко дорожили Муравейником. Постройка пряталась в Индустриальном районе во внутреннем дворике за спинами жилых домов на улице Шимановского номер 10 и 12, на улице Радищева номер 16 и на улице Краснореченская номер 209.

Тем не менее, во дворе появились первые недовольные: работник НИИ, медсестра и военный. Они, в разное время, неоднократно были встречены охраной поздно ночью. Каждый из них основательно выбивался из общего распорядка и поведения. Работник НИИ был стабильно пьян. Медсестра использовала яркую косметику, часто похотливо размазанную по лицу. Военный тащил в пакете полезное и редкое: от изысканных продуктов питания до модной одежды.

Ушло умные выводили явное: работник НИИ – алкоголик, медсестра – проститутка, военный – вор. Те – отвергли обвинения и попросили не лесть к ним в душу. Порешили на том, что двор их не трогает. Выбивающие из графика простого рабочего человека – не препятствуют дежурствам двора.

Уговоры Игоря отпустить на дежурство увенчались успехом. В обычный вечер мама вручила ему завернутые в бумагу от колбасы два бутерброда и термос со сладким чёрным чаем. Подмигнула и выставила за порог. Во дворе его ждал чужой папа Витя и его дочка, подружка Игоря, веснушчатая рыженькая Ксюша.

Ночь прибыла. Витя захрапел. Дети остались тет-а-тет с «Муравейником». Ксюша, убедившись, что папа крепко спит увлекла Игоря. Подвела к туннелю с названием «куриная дыра». Постройка от других отличалась шириной (способна вместить двух ползущих на перегонки на животах) и завидной протяженностью. Инженерным лабиринтом проем убегал так, что ни каждый из его вырывших набирался храбрости найти дорогу к дневному свету.

Ксюша тихо заявила: "Если любишь меня – докажи".

Кивнула на дыру. Не дожидаясь ответа, чмокнула его в губы и протянула увесистый ручной фонарик.

Тот, потрясенный мягкостью губ Ксении, до этого целованный разве мамой, полез в дыру.

Его подгоняло непонятное чувство, рождённое кратким поцелуем. Свободно ползая он представлял, как его встретит Ксюша. Наградит своего отважного воина, как будто Робин Гуда двора, повторным поцелуем. Фонарик потух и испуг вытолкнул мысли о нежности. Игорь, как учил его дед, зная анатомию источника света, раскрутил фонарик и достав батарейки постучал их об друг друга. Вставил обратно в фонарь. Лампа не дала хоть немного света.

Предположительно, он остался на середине пути. Хотелось стремглав вернуться. Ширина туннеля позволяла. Но и возвращение по темноте испугало. Обливаясь потом, Игорь с трудом заставил себя ни звать на помощь. Стыдно так облажаться на дежурстве перед Ксюшей, её папой и своей мамой. Уж ей бы передали его сопливый плач. Учитывая, как долго он добивался от нее разрешения на это дежурство рассчитывать на следующее было бы напрасно. Заставил себя ползти вперед, мотивируя, что утром на завтрак попросит у бабушки напечь блинов.

Пополз. Два локтя остались позади. Духота навалилась. Игоря клонило в сон. Ещё локоть, и он сдался, задремав и пустив слюну.

***

Играла успешная музыка. Шёл припев:

"Иди тихо среди шума и суеты

Мимо домов (мимо домов) по мостовым (по мостовым)

Не заводись. Братка остынь

Набери немного воздуха… и отпусти"27

Она не втыкала сидящих по разным краям покерного стола с разбросанными картами и рассыпанными игровыми фишками. Мужчину и женщину. Они не играли в карты.

Мужчина посетил азартное место, чтобы грабить и убивать тех, кто сопротивлялся его замыслу. Собственно, экс сопротивляющиеся лежали на полу. Их изрезанные словно ножами тела позже вызовут сострадание у понятых и полиции. Кровь пробивающаяся сквозь изысканные одежды не смущала убийцу.