Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

Схватила полотенце, повязала на лицо на манер платка, как лекарь учил, и принялась мести.

– Вы уж меня со Степаном Игнатьичем простите, попылю немного, зато потом чисто будет!

Рыжий малец смотрел на меня слегка ошалелыми глазами, но где-то посреди уборки пришёл в себя и даже стал помогать. А ещё через какое-то время сам начал разговор.

– Хозяин Драгош один живёт.

– Один? И как же он справляется-то? Дом большой, и сад, и куры, и дела заклинательские. Как можно одному за всем поспеть?

– Ну, домовик, как водится, банник, дворовик, баба Марта когда-никогда заглядывает. Все помогают ему. Да и с лесными он в дружбе, бывают захаживают.

– А баба Марта – это кто?

– А! Это так не описать, видеть надо. От неё помощи никакой, зато компания.

– Так кто еду готовит? Неужто Степан Игнатьич? Не думала, что домовики настолько помогают.

– Да не, хозяин сам и готовит.

От этих слов я аж замерла с веником в замахе.

– Как сам? Он же мужик! Не положено мужику стряпнёй заниматься, бабское это, – я упёрла руки в бока и продолжила, – ты ещё скажи, что стирает и шьёт он тоже сам! Ишь, думаешь, если я пришлая, то можно мне сказки да небылицы рассказывать?

– Да честное правдишное, Желька! Я и сам, когда в ученики дядь Степану пришёл, не поверил. Но вот сам своими глазами увидел. Видать, это всё, потому что хозяин издалека прибыл, а у них там свой уклад.

– Уклад свой, говоришь? – ой странно всё это.

Тем временем комнату я уже подмела. А в другие без разрешения заклинателя идти боязно. И платок снимать не хочется, а ну как от Малюты заражусь умопомешательством. Эх, а платье моё с обережной вышивкой вместе с остальными вещами пропало! А ведь там точно одолень-травы знак вышит был, он бы помог.

– Ох!

Вот же я глупая, зачем мне вышивка, когда я могу саму траву найти, время года подходящее! Быстро поставила веник в тот угол, откуда взяла, сорвала с лица полотенце и побежала к двери. Уже на самом пороге оглянулась на помощника домовика:

– А озеро в какой стороне?

Рыжий малец странно на меня посмотрел, но махнул рукой в нужном направлении.

– Спасибо! Скоро вернусь!

***

На выходе со двора я сорвала чернобыльник и вплела в косу.

– От русалок оберег не помешает. Седмица русалья, а ну как разгуляются?

Не то чтобы я хоть раз видела русалок, но всё же предосторожность никогда не повредит. Да и вообще, до того, как я попала в дом господина Драгоша, для меня домовики были не более чем дедовским поверьем. Да, я оставляла в дядькином доме молока для домовика, но всё равно всегда была уверена, что это кто-то из братьев его выпивает. Даже не знаю, почему я спокойно восприняла Малюту и его незримого дядю Степана. Наверняка это какое-то колдовское влияние неколдунского господина Драгоша.

И всё же что-то с заклинателем не так. Начиная с его внешнего вида, кончая поведением. Весь он какой-то не заклинательский.

Они же какие должны быть? Во-первых, старые. Хотя может, это действие молодильных яблок, о которых он упоминал? Во-вторых… а что во-вторых-то? Кажется, на «во-первых» моё представление о заклинателях заканчивается. Но всё равно, какой-то он не такой. Неужто заклинателям свойственно впадать в истерики? Бабское это состояние, не пристало здоровому мужику из-за растительности так убиваться. Подумаешь, травку я ему сундуком переехала. Кстати, о растительности. Что это за безбородый и безусый мужик? И кашеварит к тому же сам.

От собственной догадки чуть не запнулась.

– Девка! Заклинатель – девка!

То-то так отнекивался от того, чтоб я у него осталась. Всяко понятно, две бабы в доме – к беде да сварам.

А отчего ж скрывает? Так понятно, от чего. Мужику доверия больше. Это раз. После того случая с Ивашкой и Ягой ведьмам в деревнях вообще веры нет. Не зря же так разбушевался, когда я его колдуном звала, всяко понятно, что называться заклинателем безопаснее. Это два. А как кто прознает, что средь леса в большом доме девица одна живёт, так вообще пиши пропало. И имечко у него… у неё… всегда мне странным казалось. Драгош. Небось Драгомила какая-нибудь. А то, что ростом велик, так у нас в деревнях бабы поболе мужиков ростом иной раз вымахивают. А все женские выпуклости под широкой мужской рубахой скрыть нетрудно. Ну, точно! Всё одно к одному сходится. Только как же мне быть теперь? Оставаться при заклинательнице плохо, я уже говорила, две бабы в доме – худо. Возвращаться к дядьке – отлупит и назад свезёт, не могу ж я ему сказать, что господин Драгош оказался госпожой.

Я остановилась и прислонилась к раскидистому дубу.

– Эх, мудрый дуб, дай совет, как же мне теперь быть? С какого боку ни глянь, со всех выходит дурно. Ну, да ладно, делать нечего. Для начала всё ж таки одолень-травы сорву, потом буду голову ломать что дальше делать.

Повертела головой в поисках озера. Шла я уже давно, вон светило как высоко над головой поднялось, а озера ни следа. Вот ведь дура, надо было спросить у Малюты, далеко ль до озера! Или я с пути сбилась? Покрутилась на месте. Да нет, иду туда, куда Малюта указал. Значит, просто озеро дальше, чем я рассчитывала, хотя братья, перед тем как меня к заклинателю отправить, рассказывали, что живёт тот недалеко от озера.

Тут что-то огромное и чёрное спрыгнуло с дуба прямо передо мной. У этого чего-то были огромные зелёные глаза, вздыбившаяся шерсть и просто оглушительно громкое шипение.

– А-а-а!

Я отпрыгнула назад, споткнулась обо что-то и приземлилась прямо на пятую точку, не забывая при этом истошно орать. Ну не люблю я, когда на меня прыгают и шипят.

Огромное чёрное шерстяное чудище продолжало двигаться в мою сторону, не обращая внимание на мой крик. Хотя, может, и обратило, потому что к шипению добавились ещё какие-то ужасающие звуки. Видимо, оно хотело меня переорать. Не тут-то было, потому что я решила прибавить громкости и перешла на более звенящие ноты. Не знаю, как у чудища, а у меня в голове точно от этого зазвенело, а птицы, сидевшие в ветвях ближайших деревьев, разлетелись кто куда.

Нащупала какую-то палку, видимо, об неё-то я и споткнулась, и, недолго думая, бросила её в этого лохматого шипельника, продолжая голосить во всю мочь. Палка угодила чудищу куда-то под ноги. Издав последний ужасающий звук, что-то похожее на «умахфшш», оно, видимо, решило, что воплю я громче него, прыгнуло в кусты и исчезло из поля моего зрения. Поорав ещё немного для острастки, я наконец-то замолчала. Вставать было по-прежнему страшновато, да и все силы ушли на голосистое отпугивание зверя, поэтому я немного отползла назад и уткнулась спиной в какое-то деревце. От толчка с ветки прямо передо мной упало что-то зелёное. Я уж было начала набирать воздуха для очередного отпугивающего клича, как вдруг это нечто залепетало:

– Ой, не ори, только не ори. Пожалуйста, не надо.

Присмотрелась к просящему. Это оказалось очень маленькое существо, будто покрытое мхом. Упало оно плашмя, словно в таком положении и лежало на ветке, закрыв ладошками уши, пока я случайно его не уронила.

– Не буду.

Подтянула колени к подбородку, продолжая разглядывать это странное мшистое существо. Оно приоткрыло один глаз и осторожно отняло руки от ушей:

– Точно не будешь?

– Точно. А ты кто?

Существо решило, что буря миновала, открыло уже оба глаза и село. Оно было даже меньше Малюты, только щекастое и пузатое, и всё какое-то зелёное, местами покрытое листьями.

– Аука я. Половину дороги за тобой шёл. Только хотел позабавиться, а ты ну кричать. Всё настроение мне перебила! Да я ж теперь седмицу слышать буду худо!

Про Ауку у нас в деревне слышали, что он путников путает, шутки с ними шутит да бывает пугает иногда. Это что ж, мне спасибо чёрному чудищу сказать надо, что благодаря ему меня Аука путать теперь не будет? Во дела!

– Что молчишь, девка? Стыдно стало, что слуха меня лишила? То-то же! Эх, надо ж так! Я такую забаву придумал.

– Простите, – и всё-таки с лесными духами стоит быть обходительными, мало ли мне ещё по лесу побродить придётся.

– Та, – Аука махнул рукой, – ты куда идёшь-то одна по лесу?

– К озеру мне надо, очень надо.

– Ну, раз надо, пойдём, провожу, а то ты опять орать начнёшь как потерпевшая, распугаешь тут всех так, что навсегда меня потехи лишишь.

***

Озеро и вправду оказалось совсем неблизко, хорошо, что Аука взялся меня провожать. Пока мы шли, я успела несколько раз пожалеть, что не взяла ничего с собой перекусить. Завтрак, которым заклинательница меня накормила, успел уже давным-давно перевариться.

– Во-о-он за теми деревьями озеро, – махнул зелёной рукой Аука.

Мы остановились.

– Ой, там за деревьями будто кто-то плачет, – заметила я.

– А то ж. Ты иди-иди, тебе ж к озеру надо.

Аука странно хихикнул и юркнул за деревья. Я покрутила головой в его поисках, но поди ж угляди такого маленького да зелёного в лесу. Пришлось идти к озеру. Оно действительно оказалось за деревьями, как и сказал мой мшистый провожатый.

А на большом камне, наполовину погруженном в воду, сидела очень красивая черноволосая девушка и плакала. Я заколебалась, то ли подойти поближе и успокоить её, то ли дождаться где-нибудь поодаль, пока она сама успокоится и уйдёт. Но пока я решала, что же делать, девица, видимо почувствовав моё присутствие, повернулась ко мне. Слёзы на её огромных чёрных глазах моментально высохли, а лицо перекосила злобная гримаса. Она взвыла:

– Ты-ы-ы!

Ой-ёй, примерно так же у меня началось утро в доме Драго…милы. Неужто я этой красавице тоже какую-то травку затоптала? И когда успела?

– Ты-ы! Это всё ты! Ты увела у меня милого!

Э, нет, тут не травка, тут видимо распространившийся случай умопомешательства.

– Какого милого? О чём ты? Знать не знаю никаких милых.

– А-а-а! Не отвертишься! Я всё знаю! – она вскочила, да так резко, что я испугалась, что она поскользнётся и бултыхнется в воду, – Знаю, он к тебе ушёл! Меня бросил, а сам тебя выбрал!

Что ж тут в этом лесу воздух такой, что все с умом не дружат да с него сходят?

– Ой, девица, ты б вдыхала малыми порциями, а то усугубишь ситуацию.

– Ага! Уже и не отказываешься, что любимого моего охомутала? Вот я тебе сейчас косу твою пооткручу! Без косы ты ему небось не по нраву будешь!

Эта полоумная начала медленно ко мне приближаться.

– Что ты? Что ты?! Какой милый, какой любимый? Не уводила я у тебя никого! Зачем он мне. Да и я ему зачем? Ты же на себя посмотри и на меня. Ты ж красавица, а я простая деревенская девка, неужто ты в такого дурака влюблена? Не может того быть, – интересно, а на безумцев здравые рассуждения влияние имеют? – Может, ты меня с кем-то перепутала? Я вообще тут первый день, я ж из дальней деревни, как бы я твоего любимого отбивала издалека-то?

Умопомешавшаяся остановилась и призадумалась. Потом вернулась на камень и разрыдалась пуще прежнего. Пожалуй, не буду я её успокаивать, себе дороже. По деревенским девкам знаю, чем больше успокаиваешь, тем больше рыдают. А эта, если начнёт ещё больше рыдать, то лопнет. Так что подходить к ней не стала, к тому же непонятно, вдруг накинется да поколотит, вновь решив, что я ей соперница. Поэтому я присела на бережок поодаль. Уходить тоже не собиралась, во-первых, я одолень-травы ещё не собрала, а во-вторых, вдруг эта рыдательница решит утопиться?

Не успела я расположиться поудобней, как рыдания поутихли, и девица заговорила:

– Все они такие! Все мужики! И твой мужик тебя бросит и к другой уйдёт. Он и сейчас тебе изменяет, как есть говорю.

Интересно, какой эт мне мужик изменяет-то, когда у меня никакого мужика и в помине нет?

– Э-э-э… Так нету его.

– Конечно, он же гуляет у тебя! А соперница-то красивее да умелее!

– Да у меня вообще мужика нет, говорю.

Вообще, это была моя больная мозоль. Отсутствие мужика в моём возрасте – это грустно. Не то чтобы мне уж так сильно хотелось, чтобы он был. Но всё равно обидно как-то.

Черноволосая на меня странно посмотрела, постучала указательным пальцем по камню и спросила:

– Совсем?

– Вот же ж лапти в разные стороны! Нет, верхняя половинка мужика есть, а нижняя к сопернице сбежала! Раз говорю, вообще нет, так значит, совсем нет!

– Хм, – она опять постучала пальцем по камню, – Ну, а в деревне твоей тебе ж кто-то нравится?

– Да я ж там уже не живу и не буду. Я теперь в лесу у заклинательни… заклинателя живу. Вроде бы. Наверное.

– Заклинатель! – она радостно хлопнула в ладоши, а потом снова настроилась на свой заунывный лад: – Вот не верь ему, не любит он тебя! По чужим домам ходит, к девкам другим! Их округлые формы его влекут, а не твои.

Я как представила, что заклинательница Драгомила водит девок на сеновал и там им о любви рассказывает, так и покатилась со смеху.

– Да что опять не так-то?! – черновласка раскраснелась от злости и в сердцах ударила кулаками о камень.

– Ой насмешила, ой не могу, – от смеха у меня выступили слёзы на глазах, но я кое-как успокоилась и села ровно.

Собеседница злобно на меня смотрела всё это время и будто что-то про себя решала.

– Ну что ж. Нет у тебя сейчас любимого, но когда-то же будет! Повстречаешь молодца красного, сердце своё девичье отдашь ему, а он растопчет его в пыль да уйдёт к другой! И вот она будет красивей, да умелей, да сноровистей тебя! И ничего ты ей противопоставить не сможешь. Попомнишь тогда мои слова. И даже когда он с тобой будет, то о другой думать будет!

– А чего ж ему тогда со мной быть? Зачем же я буду мужика неволить? Не захочет со мной быть, так пусть идёт к той, что красивее да умелее. Мужик же не собака, на цепь его сажать, что ли?

Черноволосая опять раскраснелась.

– Ты-ы-ы! Ты!

Так, кажется, мы опять пришли к тому, с чего начали. Она резко подскочила, но вместо того, чтобы с угрожающими речами пойти на меня, снова разрыдалась и ринулась куда-то вглубь леса.

– Вот точно, воздух в этом лесу способствует помутнению рассудка…

Глава 4

Где запивать, тут и ночевать

Я посидела ещё немного на берегу, опасаясь, что моя странная собеседница вернётся с новыми обвинениями, но она не появлялась. Мой желудок напомнил о себе и о том, что его надо кормить больше, чем раз в день.

– Тихо-тихо. Сейчас травы соберём и вернёмся. Может, там еды заклинательница сварила, а может, от завтрака чего осталось.

Только как же собрать одолень-траву? Растёт-то её тут тьма, а как собирать? Ведь все знают, что так просто рвать её нельзя. Ну, можно, конечно, но целебной силы тогда от неё никакой. А рвать её надо в подвешенном состоянии. И на чём же мне тут повиснуть? Я стала внимательно осматривать озеро. А вот и удача! Поодаль росло дерево, низко склонившееся над озером, а прямо под ним – целый островок листьев одолень-травы. Если мне удастся залезть на это дерево да проползти по стволу к тому месту, под которым растёт трава, а потом оттуда до неё дотянуться… Ладно, нечего рассиживаться, надо попробовать.

Встала и направилась к дереву. Вблизи оно оказалось не таким большим, как я сначала подумала, но делать нечего, надо лезть. Пришлось вспомнить детство и то, как мы с братьями лазали по деревьям, когда были маленькими. После третьей попытки, когда подошвы снова заскользили по коре, и я шмякнулась на землю, ободрав ладони, пришла к выводу, что обувь надо снять. Вообще-то длинное платье тоже ужасно мешало, поэтому верхнее платье я скинула, оно и так у меня одно, а после лазанья по деревьям станет вообще непригодным для носки, а подол исподнего обернула вокруг ног и завязала на манер мужских порток, чтоб ползти было удобнее и чтобы потом, когда буду свисать с ветки над озером, оно не сползло мне на лицо.

Без сапог стало лезть гораздо удобнее. Проблемы начались, когда я перелезла на нужную мне ветку. Она оказалась слишком тонкой и даже под моим небольшим весом стала гнуться. Но я продолжила ползти:

– Мне… нужна… эта… трава, – всё-таки день без еды лишил меня сил, ползти было тяжко.

Наконец я доползла до нужного места. Теперь нужно было каким-то образом свеситься с ветки, сменить положение и перестать удерживать своё тело над ней. Поэтому я слегка качнула бёдрами в сторону и… У-у-ух! И вот я вижу синее-синее небо вместо озера. Видимо, моей пятой точке уже давно хотелось стать ближе к озеру, раз она так резво меня перевесила. Так, дальше надо было как-то уговорить руки отцепиться от ветки и, удерживаясь за неё одними ногами, начать рвать одолень-траву. С руками почему-то договориться не получалось, они вцепились в дерево, будто травеньский клещ в тёплое место, и никак не хотели отцепляться. Наконец я смогла с ними договориться, и моё тело резко ухнуло навстречу озеру.

– У-а-а-а!

Теперь я висела над озером вверх тормашками, а ветка, за которую я цеплялась ногами, отчаянно раскачивалась вверх-вниз. Мои руки то погружались в воду по локоть, то еле-еле доставали до неё. Некоторое время повисев без движения и дождавшись, пока ветка успокоится, я принялась за срывание травы. Это было довольно трудно, потому что стебли скользили и никак не хотели отрываться. Наконец я крепко уцепилась за стебель двумя руками и стала тянуть его на себя. Озеро стало приближаться. Я прекратила тянуть. Озеро всё ещё приближалось. Резко рванула стебель вверх и произошло сразу три события – трава поддалась и осталась у меня в руках, ветка не выдержала и с хрустом надломилась, я головой вперёд вошла в воду, при этом почему-то не переставая сжимать ногами ветку.

Отчаянно замахала руками, чтобы мир снова встал на своё место и дно озера оказалось под ногами, а не наоборот. Как выяснилось, если отпустить ветку, зажатую между ног, и начать ими дрыгать, то мир встаёт на место гораздо быстрее. В конце концов моя голова очутилась над водой, и я смогла откашляться от озёрной воды.

– Вот ведь, лапти в разные стороны! Тьфу. Собрала травушки. Кстати…

Я снова нырнула в озеро, теперь намеренно. Вот убей не помню, надо срывать стебли травы или коренья. Хотя, как можно в висячем положении сорвать коренья, не знаю, но на всякий случай попробую хоть один корешок да вырвать.

Не знаю, сколько раз я ныряла и выныривала, чтобы глотнуть воздуха, но в какой-то момент этот упёртый корешок решил, что я упёртее, и сдался.

Стуча зубами от холода, я вышла из воды. Озеро было прохладным, а пока я воевала с травой, светило уже начало клониться к горизонту. Как смогла, отжала на себе исподнее, которое изрядно пострадало при добыче одолень-травы, и натянула поверх него сухое верхнее платье. В первые мгновения мне даже стало теплее, но потом и верхнее платье промокло, и от любого дуновения ветерка меня стал пробирать озноб. Добытую с таким трудом траву я завернула в подол исподнего. Было не очень удобно, зато не в руках нести.

– Надо бы поторопиться, а то светило зайдёт, совсем замёрзну. Или с пути собьюсь впотьмах.

Пошла к тому месту, на котором повстречала умопомешавшуюся черновласку, оттуда будет легче вспомнить, куда идти. Но, зайдя за деревья и углубившись в лес, я начала сомневаться, туда ли иду. Да уж, с проводником было гораздо проще найти дорогу. Но сейчас я вряд ли снова на него наткнусь.

Было холодно и зубы начали стучать, а ещё до ужаса хотелось есть. Раньше я никогда так надолго не оставалась без еды. Возможно, стоило бы поискать каких-нибудь ягод, в конце концов, я же в лесу, но не хотелось сбиваться с пути и терять время.

Стало темнеть, или я просто ушла совсем в глубину леса, где кроны деревьев слишком плотно сбивались над головой. Сапоги, надетые на мокрые ноги, начали натирать. Прошла ещё немного и остановилась передохнуть. Поодаль росло огромное дерево, у подножия которого расположился плоский поросший мхом камень. Уселась на камень и прижалась к тёплому стволу дерева. Кажется, в какой-то момент я уснула от усталости, потому что – вот я сижу на камне, а вот я уже каким-то образом провалилась внутрь дерева.

– А-а-а, что?

Я оказалась наполовину в дереве, а наполовину по-прежнему на камне в лесу. Та половина, что с головой смотрела сейчас в потолок. Определённо это был потолок. Внутри дерева потолок! Повертела головой. Тут был стол, несколько стульев, лавка. В общем это был вполне себе дом. Дом – значит, тепло и еда! Пускай всё это в стволе столетнего дерева, сейчас это не столь важно. Та половина меня, что была на камне, быстро присоединилась к той, что внутри. Я затворила дверь, которая очень хорошо сливалась снаружи со стволом дерева. Если бы не ввалилась сюда случайно, ни за что бы не догадалась, что это дом.

Вопреки моим опасениям, в комнате по-прежнему было светло. Свет исходил от нескольких ламп и отражался ото мха, покрывающего стены. Присмотревшись, я поняла, что в лампах находится множество светлячков, которые всё и освещали.

– Вот это да! Я будто в сказке.

Но от светлячков тепла не исходило, и поэтому я продолжала дрожать. Хозяина дома, видимо, не было, раз на моё наглое появление (или в моём случае это было вваливание?) никто не среагировал.

В обычной ситуации я бы никогда так не поступила, но сейчас это был почти вопрос жизни и смерти. Моей жизни и моей голодной и холодной смерти! Стала рыться в шкафчиках. И даже нашла ещё одну дверцу, ведущую в кладовую. Эту дверцу я была готова расцеловать. За ней нашлись солёные грибы и квашеная капуста. Опять же, в обычной ситуации это не совсем еда, это скорее закуска, но у меня была не обычная ситуация. Поэтому я наложила себе капусты и грибов в чашку, и стала искать, есть ли тут у хозяина какое-нибудь тёплое одеяло.

Одеяло нашлось. И теперь, укутавшись в него, я сидела на лавке и уплетала соленья.

– Ох, спасибо хозяину дома, век не забуду.

Теперь, когда я наелась, мне до ужаса захотелось пить. Пошарила взглядом по комнате в поисках воды. На полке стояла бутыль с жидкостью. Налила себе полную кружку и стала пить. После первого же глотка поняла, что это не вода. Из глаз брызнули слёзы.

– М-медовуха, кхе-кхе, – от крепости закашлялась.

Медовуха была какой-то странной, с непривычным вкусом и слишком крепкая, но я сделала ещё один осторожный глоточек, решив, что это поможет мне согреться. Подумав немного, выловила ещё грибочков и приговорила всю кружку медовухи, а потом ещё одну.

Мне стало тепло-тепло. Я наблюдала, как в лампе кружат светлячки, пока вся лампа не начала кружить вместе со столом. Потом и лавка, на которой я сидела, присоединилась к этому кружению. А через время вся комната стала кружиться и выписывать замысловатые повороты. Я представила, как выглядит это снаружи – большое старое дерево кружится в танце среди прочих лесных деревьев. Глупо хихикнув, повалилась на лавку и заснула.

***

На ноги мне кто-то сел.

– Эй, мне ж ими хдить ишшо, – пробормотала я.

С меня нагло содрали одеяло. Попыталась потянуть одеяло на себя, чтобы опять укрыться, но для этого пришлось подняться и разлепить глаза. Комната продолжала вращаться.

– Ммм, всё ще кржится, – установила я и опять закрыла глаза. Зачем их открытыми держать, если всё равно от этого кружения ничего не разглядеть?

– Эй, девка, ты тут откуда? – видимо, это спрашивало то кружащееся пятно, которое я успела разглядеть, пока мои глаза ещё были открытыми.

– Оттуда, – махнула рукой в сторону двери и прилегла обратно на лавку.

– Откуда оттуда? Ты как сюда попала? – вращающееся пятно всё никак не хотело уняться и потрясло меня за плечо.

Поняв, что оно так просто не отстанет, решила рассказать ему всё как есть: как я пошла к озеру, как на меня напало чудище, проводил Аука, пристала умодвинутая девка, как упала в воду, а потом заблудилась, замёрзла, проголодалась и совершенно случайно здесь очутилась. Я-то всё это решила, вот только мой язык решил иначе. Он и так-то иногда будто своей жизнью живёт, а после медовухи и подавно.

– Умпомешные все, грю. Я вот и ршила, не хчу я збалеть-т…

– Ты сколько выпила-то?

– Щущуть, я ток для сугреву. Бзиба, хзяин.

– Так, ты давай просыпайся-то, – он опять начал меня трясти, что ж меня всегда все трясут, – Ты живёшь-то где?

Пришлось опять подняться с лавки, открыть глаза и попытаться внятно поговорить с вращающимся пятном:

– Ммм. Нигде. Я у него должна была жить. А он оказался не он вовсе. А так же нельзя, понимаешь, кружащееся пятнышко?

На внятное выговаривание слов ушли все силы, поэтому я, поставив локти на стол, положила голову на ладони. Так было проще всего её удерживать.

– Какой он? – кажется пятнышко стало терять терпение.

– Ну, Др..Драгомила эта… – голова стала стремиться всё ближе и ближе к столу.

– Фу-ты, ну-ты. Какая ещё Драгомила? И кто такой этот «он»?

– Ну, заклинах… неколдуч… чаровнарь… – мысли в голове стали путаться, а язык во рту как будто стал распухать, – Эу, пятныуко, пофмотыи фто ф яыком, – высунув язык, я повернулась к доставучему пятну.

– Ох ты ж надо ж так! – вскричало оно, – Так ты у Драгоша-заклинателя живёшь?