Одиннадцатый император

Калитка со скрипом чуть приоткрылось, в узкой щели показалось настороженное лицо слуги-тассунарца. Прищуренные глаза обежали Саяна и двух его спутников. Калитка вновь захлопнулась, но почти сразу с пронзительным скрежетом распахнулись ворота.

Саян первым вступил во двор, хотя по этикету ему полагается лишь следовать за юным принцем. Возле деревянных будок грозно оскалилась парочка чёрных лохматых кобелей. Слуга Тион испуганно дёрнулся в сторону. К счастью, обоих сторожевых псов сдерживают толстые цепи. Двор засыпан морскими раковинами. Створки самых разных моллюсков тут же заскрипели под ногами людей и копытами коней.

– Зачем это? – кончик сандалии Рума Лингау поддел засыпку из морских раковин.

– Это, – Саян опустил глаза, – одна из мер предосторожности, витус. Как вы знаете, иноземцы живут в Нандине в постоянном страхе. Особо горячие головы совсем не против порубать им всем головы. Вот иноземцы и стараются обезопасить себя как могут. К слову, именно по этой причине доктор Девиго будет молчать как рыба – лишние враги из сословия самураев ему совершенно ни к чему.

Поможет ли подсыпка из морских раковин против тайного проникновения под покровом ночи или нет – бог его знает. Но то, что раковины морских обитателей весьма знатно скрипят и щёлкают под ногами – это точно.

– Тион, – Саян повернулся к личному слуге принца, – передай коней слуге доктора Девиго и следуй за нами.

– Но почему, утус? – Тион, как и полагается слуге, обычно молчит и делает, что прикажут, а сейчас он удивился настолько, что заговорил.

– Доктору Девиго заплачено за троих, – Саян растопырил три пальца.

– К чему лишняя трата денег? – Рум Лингау недовольно нахмурился.

Юный принц – истинный представитель сословия самураев. Он совершенно искренне не понимает, зачем тратить деньги на простолюдина.

– Витус, – Саян машинально склонил голову, – о верных людях нужно заботиться. В том числе и о тех, кто непосредственно окружает вас, обслуживает вас и следует за вами каждый день.

К своим семнадцати годам юный принц овладел многими боевыми искусствами, в том числе фехтованию, стрельбе из лука и верховой езде. Благодаря Саяну, который два года назад стал его учителем и наставником, Рум Лингау существенно продвинулся в географии, математике, экономике и прочих естественных и технических науках, научился великолепно стрелять из мушкета и освоил азы баллистики. Но очень тонкую науку управления людьми ему ещё только предстоит постигнуть.

Пусть доктор Девиго поселился в традиционном тассунарском доме, однако существенно перестроил его на свой манер. Так в первую очередь врач из Марнеи убрал проём, что когда-то вёл во внутрь дома и считался продолжением улицы. Вместо него появилась полноценная дверь из толстых досок на массивных стальных петлях. Широкие окна на парадном фасаде наглухо заколочены щитами. Вместо них появились небольшие окна со ставнями, которые больше похожи на бойницы. Что не говори, а доктор Девиго настроен весьма решительно держать оборону. Как раз по этим же причинам более состоятельные иноземцы предпочитают строить традиционные для севера материка Науран дома из камней и кирпичей. Толстые стены и маленькие окна гораздо лучше защищают от буйства людей с наружи.

О прибытии клиентов громким лаем известили сторожевые псы. Не говоря уже том, что Саяна, принца и слугу Тиона заранее ждали. Однако дверь в дом всё равно оказалась запертой. Саян легонько постучал в неё костяшками пальцев.

– Кто тама? Кто какая? – донеслось изнутри на корявом раномату.

– Прибыли клиенты, – Саян тут же перешёл на марнейский, – сын местного князя в сопровождении двух слуг.

Даже через толстую дверь было отлично слышно, как внутри кто-то вздохнул от облегчения.

– Это точно вы? – дверь приоткрылась, в щель просунулся горбатый нос ещё одного слуги доктора Девиго, на этот раз марнейца.

На слугу и помощника доктора Девиго марнейская речь произвела самое что ни на есть благоприятное впечатление. И пусть на лице слуги до сих пор изображена мина сосредоточенной серьёзности, однако глаза сияют от радостного облегчения.

– Да, это мы, уважаемый, – Саян поднял руки. – Пистолет, пожалуйста, опустите.

– Ах, да, простите, – слуга тут же запихнул револьвер обратно в чёрную кобуру на поясе. – Прошу вас, проходите.

Крепкая дверь в дом распахнулась. Саян опять самый первый вступил на порог. Сандалии легко соскочили с ног и плюхнулись на землю возле крыльца. Как истинный тассунарец Саян вступил во внутрь жилища в одних таби.

– Кто это? – Рум Лингау перешагнул порог следом.

Саян скосил глаза, принц и сам не заметил, как сбросил свои сандалии у крыльца снаружи.

– Это Шел Иншан, – Саян склонил голову, – он не только слуга, а ещё и помощник доктора Девиго.

– Что ты ему сказал? – принц настороженно и напряжённо оглянулся по сторонам.

– Что прибыл сын местного даймё в сопровождении двух слуг. Как зовут сына даймё и его слуг утус Иншар интересоваться не стал. Деньги уже заплачены.

– А почему ты в первую очередь учишь меня фатрийскому языку?

– Потому, витус, что именно фатрийцы и стирийцы представляют для Тассунары наибольшую опасность. У Марнейской империи хватает своих неосвоенных земель. К тому же, марнейцы гораздо чаще предпочитают договариваться с местными жителями, нежели палить по ним из пушек.

Прошу вас, витус, – Саян, как и полагается простолюдину, отошёл в сторону.

Знаменитая выдержка самураев и хладнокровие помогают плохо, юный принц пялится во все глаза. Нужно признать, есть на что: некогда лёгкий и воздушный тассунарский дом пережил, будто переболел, капитальную перепланировку. Более свежие и короткие доски показывают, где не так давно был проход во внутрь дома. Вместо лёгких перегородок из деревянных рам и тонкой бумаги появились капитальные стены и дверные косяки с дверями на стальных петлях. Ну а самое главное, оно же самое поразительное, это мебель. В доме доктора Девиго полно мебели. В прихожей стоит лёгкая деревянная вешалка, а чуть дальше прямо на стене висит большое овальное зеркало.

Через распахнутые двери отлично видно, как соседние комнаты заставлены шкафами, столами, стульями и комодами. Стены увешаны картинами. По меркам марнейцев, дом просто хорошо меблирован. Тогда как по меркам тассунарцев, жилище безнадёжно захламлено кучей совершенно ненужных вещей. Но больше всего Рума Лингау удивила капитальная печь. Принц так и замер с выпученными глазами перед странным сооружением из красных кирпичей от пола до самого потолка.

– Если это печь, – Рум Лингау беззастенчиво заглянул в тёмный зев, – то почему она такая большая?

– Ничего удивительного, витус, – Саян остановился за спиной принца. – Марнея – страна холодная. Там подобные печи можно найти в каждом доме. Марнейцы предпочитают греть свои дома, а не греться самим в больших бочках каждый день или через день, как это делают тассунарцы.

– Тогда зачем в доме столько мебели? – Рум Лингау махнул рукой. – Здесь же совсем нечем дышать.

– А это ещё одна культурная особенность, витус. Иноземцы по богаче предпочитают хранить одежду, книги, посуду в шкафах, как вы изволите видеть, – Саян указал на пузатый комод с бронзовыми ручками. – У них не принято убирать вещи в специальные ниши под полом. Кроме того, мебель – показатель богатства дома. Чем больше этой самой мебели, тем богаче семья, что живёт в этом доме.

– Хорошо, а это что? – Рум Лингау заглянул в соседнюю комнату с затенённым маленьким окошком.

– А это, – Саян распахнул шире скрипучую дверь, – так называемая спальня. Как видите, здесь стоит кровать. Да, да, витус, иноземцы не спят на полу. Да, вы правы, под кроватью традиционно много пыли.

За последние два года Саяну много раз приходилось устраивать самые настоящие экскурсии по домам иноземцев. Каждый раз тассунарцы, будь то успешные торговцы или высокопоставленные самураи, с выпученными глазами пялились на печи, кровати, столы и стулья. И каждый раз задавали одни и те же вопросы. Уж слишком велика разница в культуре и в образе жизни между жителями севера материка Науран и тассунарцами.

Самая дальняя комната в доме переоборудована под медицинский кабинет. Саян как мог спрятал улыбку, несомненно эта самая комната понравилась юному принцу больше всего. Понравилась хотя бы по той простой причине, что в ней много света, мало мебели и чисто. Простой стол, три стула, широкая кушетка и пара шкафов почти не загромождают медицинский кабинет.

– Добро пожаловать, витус, – доктор Девиго, мужчина сорока лет, льстиво улыбнулся. – Я уже давно жду вас.

Ещё одна культурная особенность: марнейский врач предстал перед дорогими клиентами в ослепительно-белом халате и в не менее ослепительно-белой шапочке. Руки доктора Девиго, как и полагается врачевателю, аккуратные, мягкие, со тщательно постриженными ногтями. Другое дело, что в его движениях сквозит лакейская преданность и самое настоящее раболепие перед столь высокопоставленным клиентом, хотя доктор Девиго даже не знает его имени.

Саян поклонился в ответ. Обычное дело: медицинскую практику в далёкой и дикой стране открывают не от хорошей жизни. Не исключено, что доктор Девиго самым натуральным образом сбежал на другой конец Мирема от непосильных долгов или от безнадёжной судебной тяжбы. Вряд ли он блистательный врач, скорее, посредственный, но с предстоящей процедурой он должен справиться.

– Добрый день, доктор, – Саян выпрямил спину, – всё, как мы договаривались.

– Конечно, конечно, уважаемый, – доктор Девиго льстиво улыбнулся, – кто будет первым?

Рум Лингау не владеет марнейским от слова «совсем», однако он догадался, о чём спросил иноземный лекарь и тут же смутился. Черты лица принца заострились, а глаза вытянулись в две узкие щёлочки. Ещё немного и правая рука Рума Лингау обнимет рукоятку катаны.

– Саян, – голос принца едва не дрогнул от внутреннего напряжения, – этот иноземец и в самом деле сможет защитить меня от оспы?

– Да, витус, – Саян поклонился, – может. Иноземцы, особенно фатрийцы, чистоплотностью не отличаются. По этой причине эпидемии оспы, бывало, выкашивали целые города и сёла. Вот иноземцам и пришлось найти средство против этой страшной болезни. Иначе эта зараза запросто выкосила бы их всех.

Обычно юный принц прислушивается к объяснениям Саяна. Другое дело, что не всегда верит в них. Вот и на этот раз складки на лбу Рума Лингау так и остались собранными в кучу. По крайней мере, принц сомневается в эффективности прививки, а не в её целесообразности.

– Прививку от оспы, витус, придумали давно. Доктор Девиго заверил меня, что проделывал подобные процедуры много раз с неизменно хорошим результатом. Впрочем, – Саян демонстративно закатал левый рукав кимоно, – если желаете, первым буду я.

Расчёт более чем верный – кем, кем, а трусом Рум Лингау никогда не был. В юном принце тут же вспыхнула самурайская гордость, родная сестра самурайской же спеси.

– Ну уж нет, – Рум Лингау самым решительным образом сдвинул Саяна в сторону и взгромоздился на стул.

Никогда раньше сидеть на высоком стуле принцу не приходилось. Неловко, то и дело щёлкая длинной катаной по ножке стола, Рум Лингау закатал левый рукав нательного кимоно.

– Переведи ему, Саян, – в глазах Рума Лингау сверкнула решимость, – пусть делает своё дело.

– Конечно, витус, конечно, – Саян тут же склонил голову.

Блаженная самоизоляция уберегла островную империю от опустошительных эпидемий. Случаи заболевания чумой, холерой или той же оспой бывают нечасто и ещё реже носят массовый характер. Благо в Тассунаре личная гигиена и чистота жилища возведены в культ. Дома тассунарцев, даже самых бедных, отличаются опрятностью, а туалеты не воняют мочой и фекалиями. Но от опасных инфекций никто не застрахован.

Чаще всего болеют и умирают простолюдины, особенно бедные, чьи тела ослаблены голодом и прочими лишениями. Но заразная болезнь может зацепить и самурая, причём богатого и высокопоставленного, вплоть до самого императора. Именно оспа довела до Огненного погребения двух или даже трёх предков Рума Лингау.

Вместе с дешёвыми ножами и вилками, тканями и вином, иноземцы завезли на земли Тассунары старые и новые опасные болезни. В последний месяц в Нандине резко выросло количество умерших от оспы. Если так и дальше пойдёт, то столицу может потрясти самая настоящая эпидемия. Что хуже всего, оспа проникла во дворец. Так неделю назад слуге Ашону, который старательно тёр пол в комнате Рума Лингау, прямо на глазах принца стало плохо. Другие слуги буквально на руках унесли его прочь. Через несколько дней Саян лично рассказал Руму Лингау, что слуга Ашон умер от тяжёлой формы оспы. Тогда же Саян воспользовался случаем и уговорил принца сделать прививку от этой болезни, благо иноземцы умеют это делать.

Расходы на врача-иноземца Саян взял на себя. Тогеш Лингау, отец принца, до сих пор не в курсе. Хотя, и это нужно признать, в первую очередь Рума Лингау прельстила возможность прокатиться по Нандину инкогнито, а не сама прививка. Как бы то ни было, юный принц теперь здесь, в кабинете марнейского врача, неуклюже сидит на стуле с закатанным рукавом нательного кимоно.

Доктор Девиго понятия не имеет, сын какого именно даймё сидит перед ним, однако действует не просто аккуратно, а согласно всем писаным и неписаным правилам медицинской науки. В первую очередь марнеец протёр кожу на руке Рума Лингау сырой ваткой. По кабинету тут же распространился запах медицинского спирта. Полукруглая головка блестящего скальпеля ловко надрезала кожу. Рум Лингау неприятно поморщился, но не издал ни звука.

– Буквально позавчера, – доктор Девиго поставил на стол маленькую баночку с широким горлышком, – мне удалось найти больного с лёгкой формой оспы и снять с него биологический материал.

– С тассунарца? – на всякий случай уточнил Саян.

– Да, витус, только с тассунарца, как вы велели. У местных жителей, знаете ли, – доктор Девиго усмехнулся, – кровь чище.

В баночку с широким горлышком доктор Девиго погрузил три чёрные нитки. Теперь, в некотором смысле, самое сложное. Чистая ватка стёрла с руки Рума Лингау кровь. Марнейский врач тут же проткнул край надреза толстой иглой. Чёрная нить прошла сквозь кожу словно через толстую ткань, на внутренней поверхности надреза осталось маленькое бурое пятнышко.

– Вот и всё, витус, – доктор Девиго сдвинул края раны, – всего один шов, шрам будет совсем незаметным.

Белый марлевый бинт плотно обмотал руку Рума Лингау. Впрочем, уже завтра повязку можно будет снять.

– И что теперь? Я заболею? – Рум Лингау расправил рукав нательного кимоно.

– Не совсем так, витус, – тут же произнёс Саян. – Недели две вы ничего не почувствуете. Ну а потом, вполне возможно, вас ждёт лёгкое недомогание. На вашей руке может появиться сыпь, но оспин, после которых остаются те самые знаменитые рубцы, быть недолжно. Ещё недели через две вы окончательно выздоровеете. Зато потом вам будет совершенно не страшна чёрная оспа, та самая, от которой чаще всего умирают.

О том, что такое прививка, зачем она нужна и как действует, Саян подробно объяснил Руму Лингау четыре дня назад. Ну а сейчас юному принцу просто нужно успокоиться. В островной империи чёрная оспа набирает силу, однако во всей Тассунаре вряд ли найдётся хотя бы сотня привитых от неё людей.

Следом за принцем Саян взгромоздился на несуразно высокий стул и закатал левый рукав кимоно. И смех и грех: за двадцать два года жизни в Тассунаре он совсем разучился сидеть на высоких стульях. Хотя, в своё время, пришлось потратить массу времени и сил, чтобы научиться сидеть на полу как настоящий тассунарец.

Доктор Девиго вытащил из маленькой стальной ванночки второй точно такой же скальпель с полукруглым лезвием. Про себя Саян улыбнулся. Понимает марнеец, что самая лучшая дезинфекция – долгое, не меньше часа, кипячение. Хотя для менее знатных клиентов он, в лучшем случае, протирает лезвие скальпеля спиртом.

Острое тонкое лезвие легко подрезало кожу. Саян недовольно поморщился, но стерпел. Пусть доктор Девиго скрупулёзно соблюдает все меры дезинфекции, но сам метод прививки от оспы нельзя назвать новым. Скорее, он устарел. Вариоляция – самый первый и самый простой способ привить человеку лёгкую форму оспы. Если марнеец не врёт, то позавчера он и в самом деле нашёл больного с лёгкой формой и соскрёб с его кожи несколько оспенных пустул. После чего перетёр их и смешал с глицерином. Такая вакцина хороша тем, что может долго сохранять свои свойства во влажном и жарком климате Тассунары.

– Готово, уважаемый, – доктор Девиго ловко стянул марлевый бинт на руке слуги Тиона.

Личный слуга принца никогда не был самураем, да и вряд ли когда-нибудь станет им, однако довольно болезненную процедуру Тион перенёс без единого писка. Слуга, словно сама невозмутимость, соскользнул со стула и тут же расправил левый рукав кимоно.

– Благодарю вас, доктор, – Саян вежливо поклонился.

– Всегда к вашим услугам, – доктор Девиго склонил голову в ответ. – Обращайтесь в любое время дня и ночи. Смею заверить вас, я не только прививки делать умею.

– Ни чуть не сомневаюсь, уважаемый, – вежливо ответил Саян. – Однако, нам пора.

– Конечно, конечно, уважаемый. Утус Иншар, – рука врача указала на помощника, – проводит вас.

Как бы доктор Девиго не рассыпался в любезностях, как бы не зазывал воспользоваться его услугами в любое время дня и ночи, однако, как только Тион, личный слуга принца, спустился с крыльца, как за его спиной тут же глухо брякнул тяжёлый деревянный засов.

– А вдруг этот иноземец заразил меня чёрной оспой? – Рум Лингау легко запрыгнул на коня.

– Вполне возможно, ваше величество, – Саян забрался на спину Весеннего ветра, ступни сами нащупали стальные стремена. – Бывает, что лёгкая форма оспы провоцирует тяжёлую. Только в данном случае беспокоиться за честность марнейца не стоит. Даже если он просто ошибся, ему всё равно публично отрубят голову. Почему, собственно, – Саян натянул поводья, – за свои услуги он потребовал целый золотой кобан.

Объяснение явно не понравилось юному принцу. Ноздри Рума Лингау сердито раздулись, а складки на лбу собрались в кучу. Правая рука принца, того и гляди, в одно мгновенье выхватит из ножен грозную катану. Он умеет, его учили.

– Вот так всегда бывает, – Рум Лингау неожиданно расхохотался, недовольство враз слетело с его лица, – ни одно смелое и полезное дело не обходится без риска. Да и поздно катаной махать, – принц пришпорил коня, Гром развернулся в сторону ворот, – теперь только и остаётся уповать на милость Великого Создателя.

– Да обратит он на нас своё божественное внимании, – тихо добавил Саян.

Маленькая кавалькада быстро выехала на Пряную улицу. Местный слуга марнейского доктора торопливо захлопнул ворота. Саян на миг бросил взгляд через плечо. Да, опасность заболеть чёрной оспой более чем реальная. Иноземцы, сами того не ведая, занесли на островную империю новые болезни, в том числе и новые виды оспы. Но прививка от очень опасной болезни всё же не самая главная причина, по которой Саян уговорил юного принца ничего не говорить отцу и сам вызвался оплатить далеко недешёвые услуги иноземного врача.

Великолепный конь по кличке Гром под седлом Рума Лингау как обычно ускакал далеко вперёд по Пряной улице. Группа иноземных матросов в полосатых шерстяных рубашках стадом испуганных баранов прижалась к забору. Двое наиболее храбрых успели вытащить из ножен массивные морские ножи. Будто эти железяки сумеют им помочь против самурая высшего ранга, который вот уже второй десяток лет усердно практикует боевые искусства. Только принц не обратил на пугливых моряков ни малейшего внимания. Саян и слуга Тион, у которых под сёдлами куда как менее резвые кони, заметно отстали. Ничего страшного, Саян легонько ткнул Весеннего ветра пятками в бок, конь тут же перешёл на рысь, далеко один принц не ускачет.

Сегодня, сам того не подозревая, Рум Лингау с блеском выдержал ещё одно очень важное испытание: впервые в жизни он пошёл против воли отца. Пусть император всего лишь не в курсе, но он точно запретил бы своему сыну посещать доктора Девиго, к тому же, иноземца. Рум Лингау прекрасно знает об этом.

В ближайшие годы Руму Лингау предстоит стать знаменем для всех прогрессивных сил Тассунарской империи, а после сменить на троне отца. О прямом дворцовом перевороте не может быть и речи, убийство родителя юному принцу никто и никогда не простит. Но вот пойти против отца Руму Лингау всё равно придётся. А так прецедент уже есть. Во второй раз юному принцу будет гораздо легче.

Пряная улица с чудными домами иноземцев осталась позади. Рум Лингау несколько попридержал коня. Его чёрные накидка и шаровары мелькают впереди всего в каких-то пятидесяти метрах. Но вот Гром перешёл на шаг. Не прошло и двух минут, как Саян и слуга Тион окончательно догнали принца. Но тут из какого-то переулка прямо на улицу вывалился больной простолюдин. Руки, ноги и, особенно, лицо несчастного густо утыканы уродливыми оспинами. Сквозь дыры вдрызг заношенного кимоно проглядывает тощий живот и рёбра, также усеянные зловещими пузырьками. Прохожие в ужасе шарахнулись в стороны от больного нищего.

– И куда только смотрят досины, – Рум Лингау недовольно поморщился.

– Досины, витус, тоже люди и точно так же бояться заразиться, – заметил Саян. – Впрочем, несчастному уже не помогут ни досины, ни лекари. Ещё до того, как этого нищего доконает оспа, его убьют осквернённые.

В Тассунаре нет и никогда не было благотворительных больниц. У несчастного больного и без этого не осталось никаких шансов получить помощь или хотя бы милостыню. Нищий для того и вылез на одну из оживлённых улиц, чтобы осквернённые, члены самого низшего сословия островной империи, добили его и тем самым положил бы конец его страданиям.

Глава 3. Великая усталость

Шикарный паланкин с красной шёлковой обивкой изнутри мерно покачивается на ходу. Буншан Изоб, великий советник императора, дрожащей рукой сдвинул в сторону занавеску на узком окошке. На улице начало Восьмого месяца, поздняя осень, самое печальное и хмурое время года.

Из серых туч лениво сыплется мокрый снег. Снежинки то и дело цепляются за стекло и тут же превращаются в капельки воды. Булыжники мостовой блестят словно стеклянные. Робкий ручеёк пробивается по краю тротуара. Тёплые накидки самураев личной охраны потемнели от влаги. Кажется, будто вся Нифоская улица, одна из многочисленных улочек аристократического района Тинтан, пропиталась холодной влагой.

Дрожащая рука задвинула занавеску обратно, в паланкине тут же воцарился полумрак. Ну и ладно, Буншан Изоб привалился спиной к мягкой стенке большой деревянной коробки. Превеликий Создатель, как же он устал. Тихий выдох словно тяжкий стон.

В последние годы Буншан Изоб чувствует себя слишком старым, чтобы ездить верхом даже в ясную солнечную погоду. Чего уж говорить об этой влажной хмари, что сейчас сыплется с серого неба. Но дело не в возрасте. Ему всего шестьдесят два года, для высокопоставленного чиновника, тем более для второго лица в островной империи, это ещё нормально. Нет. В последние годы на его плечи упала тяжкая доля – противостоять настойчивому желанию иноземцев поработить Тассунару, подмять её под себя. От имени императора, и вместо императора, ему приходится подписывать всё новые и новые, новые и новые унизительные бумаги.

Результаты борьбы есть, но очень скромные. Так ему удалось несколько смягчить откровенно кабальные условия многочисленных договоров. Так же он сумел добиться полного запрета на продажу опиума. А то, не приведи Великий Создатель, масса простолюдинов пристрастится к этой дури. Удалось выбить несколько более выгодные таможенные тарифы по сравнению с Рюкуном и Гунсаром, двумя странами на той стороне моря Окмара. Хотя, и это тоже нужно признать, тарифы всё равно остались грабительскими.

– Не зевать! Смотреть по сторонам!

Зычный голос Айдана Лугана, старшего личной охраны, вывел из печальной задумчивости. Буншан Изоб поднял голову.

В глазах подданных его величества Буншан Изоб давно превратился в живое воплощение вселенского зла. Паршивые и дешёвые товары из Фатрии и Стирии на корню разоряют ремесленников и торговцев. Следом беднеют рядовые самураи. Неудивительно, что среди последних становится всё больше и больше горячих голов, которые то и дело нападают на проклятых иноземцев. Увы, простолюдины и рядовые самураи не понимают, да и не могут понять, что на самом деле Буншан Изоб делает всё возможное и невозможное, чтобы облегчить их участь.

Вон, Буншан Изоб скосил глаза, на фоне задёрнутой оконной шторки мелькнула голова самурая из личной охраны, Тогеш Лингау лично приказал ему брать с собой пятьдесят самураев. Целых пятьдесят. Не так давно столько полагалось для охраны самого императора. А всё потому, что даже просто показаться на улице Буншану Изобу стало далеко небезопасно.

Тяжкий вздох так похожий на крик боли, Буншан Изоб закрыл глаза. Вот почему в свои шестьдесят два он чувствует себя больным и старым. И, спрашивается, сколько ему осталось ещё терпеть? Сколько ещё горьких чаш ему предстоит осушить до самого дна?