Счастье еще улыбнется

– Как она здесь оказалась?

– Из машины битой ее извлекли, там еще женщина зажатая осталась.

Виктор дернулся, чтобы бежать, но медбрат его остановил.

– Там спешить уже нечего, она умерла на месте, а девчонка, была пристегнутой на заднем сиденье, и даже царапину не получила. Жена Ваша была? – не дожидаясь ответа от застывшего в изумлении Виктора, он продолжил, – красивая. – Он замолчал, посмотрел на Луизу, и шепотом, стараясь, чтобы его услышал только Виктор, добавил, – лицо не пострадало, подушка спасла, ноги переломала, да видно от удара получила внутреннее повреждение. А это сами понимаете, не исключает внутреннего кровоизлияния. Мои Вам соболезнования.

Виктор был в шоке, и даже в большом гневе он не мог пожелать такого своей жене.

– Папа, пойдем домой, – заплакала дочка.

Виктор, аккуратно подняв ее, понес из салона «Скорой».

– Вы куда? – закричали ему в след, – ее же нужно обследовать, вдруг у нее какие-нибудь внутренние повреждения есть.

– Вот, черт, – остановившись, выругался Виктор, об этом он не подумал.

– Не хочу, – истерично завопила у него на руках Луиза, крепко сцепив пальчики у него на шее.

– Все будет хорошо, – прошептал ей Виктор.

– Я боюсь, боюсь, – завизжала Луиза. – Не хочу врача, я не болею.

Медбрат, увидев, как забилась в истерике девочка, махнул рукой.

– Ладно, езжайте домой, но только сходите в больницу, сделайте на всякий случай УЗИ. Судя по ее состоянию, и насколько я успел ее осмотреть, она не получила травм. Вот психологическая у нее может быть. Все-таки побывала в аварии. Да, уведомите, полицию, что Вы ее забираете. Не то, мне грозят крупные разборки.

Водители машин, скопившихся из-за аварии, с интересом наблюдали за ним, пока он шел к своему автомобилю. Дойдя до «БМВ», он открыл дверь, и услышал дикий крик дочери:

– Не сяду в машину, не хочу. Мне страшно, папа.

Не смотря на то, что ей было только четыре года, Луиза крепко уцепилась за его пиджак маленькими ручками так, что Виктор не в силах был их отодрать от себя. Виктор, увидев такое сопротивление, бросил попытку посадить ее в машину. Он держал ее на руках и не знал, что делать. Ехать из-за нее, он не мог, пешком идти сто километров абсурдно. Мужчина и женщина из автомобиля, стоящего рядом, с интересом наблюдали за его действиями.

– Здравствуйте, – доброжелательно произнесла женщина, подойдя ближе.

– Дочка, что ли? – спросил, не распыляясь на церемонии, мужчина. – Что малышка не хочешь ехать? – обратился он к Луизе.

Виктор хрипло проговорил за нее: «Да». Он тридцатидвухлетний мужчина, имеющий собственное дело, здесь растерялся. В такой ситуации, когда колеса решают все, он не мог ехать. Он стоял и, не вслушиваясь в разговор между мужчиной и женщиной, обсуждавших его и Луизу, усиленно размышлял, как ему добраться до дома. Все виды транспорта, передвигающиеся на четырех колес, отпадали. Так и не найдя решения, он двинулся к месту аварии, чтобы посмотреть, что случилось с Эвелиной, и переговорить со следователем, выехавшим на происшествие.

«КАМАЗ», под который въехал «Опель» жены, стоял, перегородив всю трассу, из-за чего и образовалась пробка. Виктор подошел в тот момент, когда его жену вытаскивали из машины, и он резко прижал Луизу лицом к пиджаку. Из-за сместившегося двигателя, ноги Эвелины зажало. Как понял он по разговорам, стоящих рядом людей, Эвелина, на при выезде со второстепенной, не уступила «КАМАЗу» едущему по главной дороге и въехала между колес фуры на большой скорости. Двигатель находился в салоне, крыша и капот смяты в лепешку. Виктор стоял с отрешенным видом, испытывая ужас оттого, в какой ситуации пришлось побывать его дочери. Только то, что она была на заднем сиденье и пристегнута, спасло ей жизнь. Он стиснул зубы, и мысленно проклял Эвелину.

– Мужчина, вы, что тут с ребенком делаете? – услышал он возмущенный голос женщины в форме. – Это же не фильм ужасов. Вы что извращенец?

Виктор, не желая заниматься объяснением, быстрыми шагами направился назад к своему автомобилю. Возле «БМВ» до сих пор стояли мужчина и женщина, видимо очень заинтригованные поведением Луизы.

– Вы издалека приехали? – спросила женщина, услышав, что за сто километров отсюда, она воскликнула, – как же Вы вернетесь, если она не садится в машину? Может, на поезде поедете? Недалеко железнодорожный вокзал имеется, – предложила она.

Сейчас Виктор вспоминал эту женщину и ее мужа с огромной благодарностью. Их идея добраться до вокзала на лошади Луизе показалась занимательной, и она загорелась желанием прокатиться на ней.

Спустя полчаса очистили дорогу, и соседи уехали. Виктор в ожидании них, решил покончить с неприятной стороной дела, поговорить со следователем. Под конец разговора ему вручили чемоданы из багажника. Только Виктор чертыхнулся над ними, как услышал радостный возглас Луизы.

– Лошадка!

Виктор оглянулся. По дороге шла рысью, звонко цокая копытами, серая лошадь.

– Тпру, – останавливая ее возле них, весело прокричал знакомый мужчина из тарантаса, – вот и я.

– Лошадка! – бурно захлопала в ладоши Луиза.

«Будто и не была в аварии»,– подумал Виктор, изумляясь, как быстро дети могут забывать плохое.

Он протянул руку мужчин

– Спасибо. Виктор, – представился он.

– Антон, – ответил ему мужчина, крепко пожимая мозолистой ладонью, его руку, – ну что, глазастая, поедем кататься? – спросил он у Луизы.

– Поедем, – закричала Луиза и потянулась к протянутым рукам Антона.

Пока ехали к вокзалу, Виктор вел машину за лошадью на низкой скорости, и за это время он успел проанализировать всю свою жизнь. Он не раз говорил себе, пройдя военную службу в морской пехоте, что его жизнь напоминает тельняшку. Полоса везения – белая, неудачи – черная. Сейчас он был на стыке полос. Дочь жива – это везение, Эвелина мертва – несчастье. Хотя, как посмотреть на последнее. Та жизнь, которую она устроила ему, после того, как они поженились, была для него сплошной черной полосой. Перед его глазами стало ангельское лицо Эвелины.

«Вот ты, дурак, и купился на это личико», – сказал он жестко усмехаясь.

Шесть лет назад двадцатилетняя Эвелина стала «Мисс города». Виктор, увлекшись ею, через месяц попросил ее руки. Сейчас он понимал, что его материальная обеспеченность, заставила Эвелине сказать ему, да. Но в то время, его глаза, кроме ее красоты, ничего не замечали. Потихоньку Эвелина в своих ручках стала крепко держать Виктора. Особенно это проявилось, когда он узнал, что она беременна. Любой ее каприз выполнялся беспрекословно, ее желание было для него законом. И Виктор не заметил, как он стал управляться маленькой, но твердой ручкой жены. Он даже решился не идти на деловую встречу, потому что жене в это время захотелось встретиться с друзьями. Она была на шестом месяце беременности, и выглядела прекрасно, как мадонна. Виктор бывший без ума от ее вида, согласился сопровождать ее, лишь бы не расстраивать. Но последствия его поступка, чуть не привели к потери его заслуг в бизнесе. Ему пришлось, потом много работать, чтобы вернуть доверие партнеров. Это стало ему уроком на всю жизнь. Между ним и Эвелиной начались ссоры. Она не хотела понимать проблем, заботивших его. Ее волновало лишь праздное времяпрепровождение. Она стала возмущаться, что приходится вечера проводить дома. Его аргументы, что если он не будет работать, она может пойти по миру с ребенком, ее не заботили, и спустя два месяца после рождения Луизы, Виктор, вернувшись, домой, застал только свою маму с ребенком на руках. Эвелина направилась на вечеринку. Это было началом конца их семейной жизни. Рождение дочери не сблизило их, обстановка в семье стала напоминать бесконечные военные баталии. В последствии Виктор стал понимать, что неустойчивое настроение Эвелины было связано из-за применения наркотиков. Так и жили они, Виктор, старавшийся увеличить свой капитал, Эвелина катившаяся по наклонной, каждый в своем мире интересов. Виктор жил в безрадостном браке ради дочери. Какой бы беспутной Эвелина не была, она была матерью Луизы. Но в апреле, возвратившись из деловой поездки, он застал жену с мужчиной в своей постели. При виде них его обуял такой гнев, что он, схватив их за волосы, вытолкал на улицу, в чем мать родила. Глядя на нее голую и вопящую отборным матом, его разбирал горький и злой смех, и ни капли ревности. Увидев, что они посинели от холода, он кинул им вещи и пожелал своей жене, чтобы она никогда больше не появлялась в его доме. Но спустя месяц, она решила снова вернуться в его жизнь.

– Витенька, – протянула она нежным голосом по телефону.

Виктор, не ждущий ничего хорошего от нее, рявкнул, не поздоровавшись:

– Что тебе надо?

– Ну, зачем так грубо дорогой, – пропела она ехидным голосом, – ты что, не рад меня слышать?

Виктор ответил ей, где он рад ее видеть. Эвелину это ни капли не шокировало, и она продолжила дальше:

– Я целый месяц сижу без денег, а ты даже не поинтересовался мной. Дочь не разрешаешь мне видеть.

– Понадобились деньги, и пришлось вспомнить дочь?

– Но я твоя жена и ты должен меня содержать.

– По моему желанию, с завтрашнего дня, ты ей не будешь, а так как ты не была примерной женой, я сделаю так, что ни копейки после развода не получишь.

– Ну, ты и сволочь, – завопила Эвелина, – я тебе ребенка родила, фигуру портила, а ты меня выкидываешь, как ненужную вещь.

– Ты сама сказала, кто ты, – усмехнулся он.

– Ну, подожди, отольются еще кошке мышкины слезы.

– Это ты мышкой была что ли? Да, ты настоящая барракуда, – злорадно проговорил Виктор.

– Кем бы я ни была для тебя, а для Луизы я мать. Я ее заберу.

– Только попробуй, – зарычал Виктор, – и ты пожалеешь, что родилась на этот свет.

– Любой суд присудит мне ее, потому что ты абсолютно ею не занимаешься.

– Кто бы говорил об этом, – усмехнулся Виктор. – Забудь об этой идее навсегда.

– Чтоб у тебя все деньги пропали, чтобы у тебя было прободение язвы, – захлебывалась желчью Эвелина, когда он отключал телефон.

Через несколько секунд снова раздались звонки, дисплей показал номер телефона Эвелины, и Виктор, вообще, отключил телефон.

За раздумьями Виктор не заметил, как пролетел почти час, и они уже подъехали к вокзалу. Антон. после расспросов в кассе, узнал, что нужный им поезд стоит под парами, и продажа билетов окончена. Побежав прямо к поезду, он упросил первого встретившегося ему проводника взять Виктора с дочерью без билета.

В купе, куда проводил их проводник, сидела только одна девушка. Она пробормотала в ответ приветствие и уткнулась взглядом в окно. Несмотря на проблемы, давившие Виктора, эта молчаливая печальная девушка привлекла его внимание. Может, он пресыщенный женским вниманием, увидел в ней скромное обаяние, которое утеряли женщины и девушки из его круга общения.

«Но хорошие девушки не для тебя парень», – сказал себе Виктор и заметил, что они пришли домой. За размышлениями о своей жизни полуторачасовой путь в теплый летний день показался ему лишь долгой прогулкой.

Софья Андреевна встретила их с ужасом на лице. Остававшаяся до сих пор в полном неведении о происшедшем с Эвелиной и Луизой, она с нетерпением ждала Виктора. Заметив усталый вид сына и внучки, она решила, прежде, уложить Луизу спать.

Виктор, отдав дочь в руки матери, прошел в гостиную. Открыв бар, он налил в небольшой бокал грамм пятьдесят водки и залпом выпил ее. Затем рухнул в ближайшее к нему кресло, и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Приятная истома прокатилась по его мышцам. Принятое на голодный желудок спиртное, тут же ударило в голову. В голове не стало никаких мыслей, и не заметно для себя, Виктор задремал. Разбудило его мягкое касание руки матери по лицу.

– Устал, сынок.

Виктор молча кивнул и пробормотал:

– Где Луиза?

– Спит уже. Я хотела ее покормить, так она сказала, что вы заходили в кафе и кушали котлеты.

– Да, мы пожевали что-то где-то.

– Витя, а что же с Эвелиной случилось. Луиза тут сквозь сон пробормотала, что она в аварии была, и больше не любит ездить на машине.

– Ты же ничего не знаешь, – с досадой проговорил Виктор.

– Конечно. Эвелина в больнице, что ли?

– Погибла она на месте.

– Что? – изумленно воскликнула Софья Андреевна.

– Да, мама, твоя непутевая сноха разбилась в машине под «КАМАЗом».

– Какой ужас, – только и смогла проговорить его мать. – Кто думал, когда она сегодня бешено выкрикивала нецензурную брань в твой адрес, что ее Бог тут же накажет. Что же теперь делать?

– Хоронить ее. Мне надо завтра выезжать в Магнитку, на собрание акционеров. А тут вот такое дело. Но ничего, завтра утром, я все решу. Мама, а как ты оказалась запертой в чулане? Что ты там делала? Или тебя Эвелина туда волоком затащила? – с раздражением в голосе выпалил вопросы он. То, что в то время, ситуация была не в его пользу его сильно раздражало. Это получается, что его ребенок остается, когда его нет дома, беззащитным?

– Эвелина пришла и сказала, что ей надо забрать свои вещи, – Софья Викторовна усмехнулась, подумав, как она могла проявить слабость и недальновидность в отношении своей снохи. – А сумки, как ты знаешь, у нас лежат в чулане. Ну, я пошла ей их подать, боясь, что пока сама она отыщет, наведет мне еще тот порядок. Она взяла сумки из моих рук, а меня толкнула в чулан и заперла. Я начала кричать, а толку-то. Кроме нее и Луизы, меня никто не слышал. Она, вероятно, силой забрала девочку, потому что я слышала ее плач, возле двери чулана, которую она пыталась открыть. А потом пришел Сергей, и я, услышав, как он звал меня, откликнулась. Как хоронить Эвелину будешь? – резко сменила тему Софья Андреевна.

– Я бы ее не хоронил, а просто кремировал за то, что она сотворила со своей дочерью, – со злостью произнес он, думая, что оказывается его дочь, получила больше нервного стресса дома, чем в автомобильной катастрофе. Каково было малышке, когда ее бабушку, закрывают в чулане. Она слышит оттуда ее плач, саму ее в это время утаскивают из дому и закидывают в машину, как мешок. Сценарий прямо из голливудских боевиков.

– Что ты, – ужаснулась его мать, – что люди скажут?

– Кто сможет, тот поймет, – едко усмехнувшись, ответил Виктор. – Мне ее выкрутасы за четыре года вот где сидят, – провел он рукой по шее, – но последняя ее выходка, это предел всему. Была бы жива, сидела бы теперь в полиции, объясняясь с ними. Но похороны пройдут соответственно ее статусу, жены удачного предпринимателя, – он едко усмехнулся, высказав это. – Пошли спать. Луиза завтра соскочит с утра, а ты не сможешь подняться.

– Подожди, – уцепилась за его руку Софья Андреевна, – один вопрос остался нерешенным. Я хотела тебя попросить, чтобы ты нанял гувернантку для Луизы.

– О, черт. Я завтра к вам приставлю кого-нибудь из ребят.

– Боже мой, – воскликнула Софья Андреевна, – что он с Луизой будет делать, учить раскидывать пальцы веером? Это что, мы теперь под охраной мужчины писать будем ходить? – не сдержав эмоций, выпалила Софья Андреевна. Она, как бывший педагог словесности, обычно не позволяла в своей речи таких слов, но сын, своей упертостью ее достал. – Я прошу гувернантку, а не телохранителя.

– Хорошо, – устав от нотаций матери, согласился Виктор, – займись этим вопросом сама. Потому что гувернантка должна нравится и тебе, и Луизе. Вам придется общаться с ней целыми днями, так что подберите ее на свой вкус. Даю тебе на это карт-бланш.

– Прекрасно, такое право мне по нутру, – улыбнулась его мама, и, поднявшись, ласково сказала, – иди Витенька спать.

– Как давно я не слышал этого предложения, – улыбнулся он в ответ, – теперь оно звучит приятнее, чем в детстве.

ГЛАВА 3

Катя в шесть часов вечера стояла перед калиткой родного дома. Оглядев аккуратный садик, который заложили еще ее родители, она увидела в кустах роз тетю Евгению Ивановну, родную сестру ее покойной мамы. Щелканье ножниц, которыми она подрезала розы, разносилось далеко оттого, что стояла безветренная жаркая погода. Заработавшись, тетя не услышала шума подъехавшей машины, а, скорее всего, и не обратила внимание. Подхватив чемодан и сумку, Катя направилась по дорожке к дому. Тетя упорно ее не замечала, что-то напевая себе под нос.

– Тетя Женя, – позвала ее Катя, но та все равно не обернулась. – Теть Жень, – уже громче крикнула ей Катя.

– А! – вскрикнула она и резко обернулась. – Батюшки, ты откуда здесь? Может, я перепутала числа, и наступил Новый год?

Катя счастливо рассмеялась, ее тетя всегда была любительницей пошутить. Слушая ее, она радовалась, что наконец-то добралась до пристанища, где ее примет любящий всегда человек, несмотря на успехи и неудачи.

– Оттуда, – воскликнула она, махнув в сторону рукой.

Тетушка выбралась из кустов. Подойдя, она крепко обняла ее, стараясь не задеть грязными перчатками. Потом пристально оглядела Катю с ног до головы.

– Похудела, – резюмировала она свой осмотр, – под глазами синяки, щеки ввалились. Или это имидж жены нового русского? А, может, на тебе пахали? Этот Андрей никогда не отличался сочувствием к людям. А ты, что это без предупреждения приехала, убежала, что ли от него или он тебя выгнал? – в шутливой манере общения проговорила тетушка. Но, увидев, как побледнело лицо Кати, она нахмурилась. – Неужели он смог это сделать? – возмущенно спросила она.

Катя кивнула головой, закусив губы, и ее глаза моментально наполнились слезами.

– Говорила, что он недостоин тебя, – упрекнула она в недальновидности племянницу. – Все-таки мое пророчество сбылось, – с огорчением проговорила она, и, подхватив чемодан, повела Катю, которая не могла теперь без слез произнести ни одного слова,– только не убивайся по нему детка, он не стоит этого.

Они вошли в кирпичный дом, и, почувствовав его прохладу, довольно вздохнули. Катя облегченно выдавила:

– Наконец-то я дома.

Евгения Ивановна поцеловала ее в щеку, и, улыбаясь, ответила:

– Конечно, Катерина, это твой дом. Хорошо, что ты этого не забыла. Проходи в свою комнату, переодевайся с дороги, умойся. А я пока заварю чай, и ты мне все расскажешь. Судя, по твоему состоянию, в последнее время тебе пришлось нелегко, – держа ее за руки, сказала она.

– Ты все видишь, и все знаешь, – пробормотала Катя, стараясь, проглотить сбегавшую по щеке слезу.

– Ну, будет, будет, – пожалела ее тетя. – Иди к себе.

– Хорошо, – пробормотала Катя, силы оставляли ее, и она взяв чемодан поплелась в комнату.

Поставив его в свободном углу комнаты, Катя рухнула в кресло, закрыла глаза. Она безумно устала. «Наверно, я никогда не стану больше беззаботной и веселой», – думала, прижимаясь лицом к спинке кресла, и впадая в полудрему. Несмотря на жару на улице, ее почему-то зазнобило, но она, не обращая на это внимание, подтянула к себе колени, чтобы было теплее. Приятный туман сна, окутывал ее мозг, уводя в спасительный для нее сон. «Посижу немного, потом схожу, умоюсь», – была последняя ее мысль перед тем, как она уснула.

Евгения Ивановна, не дождавшись, племянницы, решила сходить за ней сама. Обнаружив ее спящей, покачала головой. «Бедная девочка, что же ей пришлось перенести, что пришлось бежать от мужа? – подумала она, разглядывая племянницу, свернувшуюся калачиком в кресле. – Разве так можно спать? – спросила себя, наклонившись к Кате, чтобы убрать волосы, упавшие на ее лицо, и услышала негромкий стон, четко прозвучавший в тишине комнаты. Ярко-красный румянец на ее щеке, заставил ее забеспокоиться. Он был неестественной нездоровой окраски. Крепко сжатые бледные губы, нахмуренный лоб, дали ей понять, что покоя в своем сне Катя не находит. Евгения Ивановна озабоченно дотронулась до кисти руки Кати, и ей показалось, что ее тело горячее. Для верности она приложила руку ко лбу Кати, и тут же получила подтверждение мучавшим ее сомнениям. Лоб девушки был сухим и горячим.

«Температура, – воскликнула про себя, – неужели солнечный удар прихватила?»

– Катя, – затормошила она бесчувственную девушку, – ты, кажется, заболела, горишь вся. Голова не кружится? Не тошнит?

Больная приоткрыла глаза, взглянула бессмысленно на тетку и вновь закрыла их, бормоча:

– Тетя я уже не беременная. Я только сегодня вышла из больницы. Я так устала, можно я посплю немного? Я посплю, и все пройдет.

Тетушка всплеснула руками, она была в ужасе.

«У нее был еще один выкидыш? Я бы этого Андрея кастрировала. Девочка от предыдущего выкидыша не оправилась, а он опять за свое: наследника ему подавай. Ума не приложу, что мне теперь делать с ней, – пробормотала она вслух, – Корнея позвать?»

Она скорым шагом направилась звонить своему старому знакомому одинокому шестидесятипятилетнему холостяку Корнею Никандровичу, в бытность работавшему ветеринаром. Выслушав Евгению Ивановну, он тот час засобирался к ней и через двадцать минут входил в дом. Вдвоем они перенесли Катю с кресла на постель. Потом он устроился возле нее. Бывший ветеринар мог без рентгена и УЗИ сказать, чем болен человек, настолько в нем было чувствительное биополе.

Евгения Ивановна стояла рядом, ожидая результата его осмотра. Ее глаза уже были полны слез от жалости к племяннице, и она периодически вытирала их, чуть шмыгая носом.

– Женя, – заявил ее друг, – у нее надломлена психика. По моему ощущению, у нее сильные разрывы в ауре. – Ощущениям Корнея Никандровича Евгения Ивановна полностью доверяла, поэтому без возражений приняла его анамнез, и кивнула головой. Тем временем он продолжал, – не могу сказать, что привело ее к этому, в этом я уже не силен. Я не умею разгадывать прошлое и предсказывать будущее. А температура эта защитная функция организма. Как только она спадет, надо ей будет в лес сходить, чтобы восстановить биополе.

– Говорила я ей, чтобы она не связывалась с этим Андреем. Все из-за него паршивца ее страдания. Она ведь два выкидыша перенесла до этого. А сейчас в бреду сказала, что она уже не беременная, неужели еще один был? Ведь последний выкидыш у нее был полгода назад. Совсем надо стать бесчувственным без конца заставлять жену вынашивать ребенка. Походит три месяца беременной и все. Сам понимаешь, какая это боль бывает. А откуда тебе знать? – махнула она рукой, вспомнив, что Корней Никандрович мужик и ему никогда не приходилось быть беременным. От этих двуногих одно горе, добавила она про себя. Но, подумав, решила, что на своего друга ей не надо наговаривать, от него она видела только добро.

Корней Никандрович усмехнулся.

– Чего-чего, а это не приходилось чувствовать, – ответил он. – Но ты не переживай за племянницу, она молодая, организм ее выдержит эту нагрузку. Через две недели забудете, что она болела. А сейчас питье на травках и сон.

– Спасибо, тебе, Корней. Пойдем, чай попьем, поболтаем о жизни, заодно и травки заварим, – предложила она старику.

Полчаса спустя они пытались влить травяной настой в рот Кате, та упорно сжимала зубы, и полстакана пролилось ей на блузку. Евгения Ивановна отправилась снова на кухню за следующим стаканом снадобья. Второй стакан пролился меньше, потому что Катя вела себя менее агрессивно. Она явно бредила, потому что, исступленно бормотала, повторяясь: «Помогите, помогите ребенку», стуча зубами об стекло стакана. Вероятно, потеряв ориентацию во времени, она думала, что теряет ребенка. Корней Никандрович державший ее, полусидя, прошептал ей в ушко: «Выпей настой, и мы тебе поможем». Видимо, она все же слышала их, и слова дошли до ее воспаленного болезнью мозга, потому что она покорно открыла рот, разжав стиснутые зубы, и выпила оставшийся в стакане настой. После этого она расслабилась и откинулась на руки Корнею Никандровичу. Евгения Ивановна облегченно вздохнула, и, отправив своего помощника подождать в гостиной, сняла одежду с Кати. Натягивая на ее безвольное тело свою ночную рубашку, она сокрушенно покачивала головой, заметив, как сильно исхудала за эти годы ее племянница. Когда Катя выходила замуж она была приятной округлости, с розовыми щечками. «А теперь… Бедная девочка, бедная девочка, – только и могла Евгения Ивановна произносить, глядя на ее запавший живот и выделяющиеся ребра.

Катя проснулась из-за мучавшей ее жажды. Открыв глаза, она увидела лишь темноту и почувствовала панику. Она не могла вспомнить, где находится. Темнота лишь усиливала ее паническое состояние, оттого что она не видела очертаний комнаты и не могла понять, где она. Заметив на стене освещенный лунным лучом плакат с фотографией Сандры Баллок, она, наконец, поняла, что находится в родном доме. Облегченно вздохнув от мысли, что она не в больнице, ощутила что-то неприятное на теле. Прикоснувшись к нему, под укрывавшим ее под самое горло теплым одеялом, она нащупала мокрую ткань. Не понимая, с чего это, тяжело вздохнула, и, выпростав из-под одеяла руку, дотронулась до лба, и почувствовала под пальцами влагу. «Как я сильно вспотела? – изумилась она, – а с другой стороны, чему удивляться, под таким одеялом летом можно расплавиться. Она снова пощупала на себе одежду. На ней была тонкая ночная сорочка из батиста. – Когда я одела ее? Да это и не моя. А чего это я сплю до сих пор, я же хотела умыться и чай попить? – вопрос за вопросом возникал в ее голове».