Счастье еще улыбнется

Стелла Александрова

Счастье еще улыбнется

ГЛАВА 1

– Катенька, милая, ведь это неокончательный приговор, – обняв ее, сказал мягко старый доктор. – Дорогая, ты так молода. Со временем все наладится.

Катя прижалась к белому халату доктора, она сейчас очень нуждалась в поддержке, а пятидесятивосьмилетний доктор, как никто подходил для того, чтобы плакаться в жилетку. На протяжении двух лет общения у них установились доверительные отношения. После первого выкидыша Игнат Семенович не дал ей скатиться в бездну отчаяния. Ее не поглотила депрессия только оттого, что он отнесся к ней, как к своей дочери. Бесконечные разговоры о том, что вся жизнь впереди, дали ей шанс поверить в лучшее в будущем. Но сейчас после третьего выкидыша она не знала, что делать. Чувство потерянности витало над ней. Душа терзалась от беспросветности. Она посмотрела на доктора своими темными глазами, ей так хотелось поверить его словам. Но теперь она потеряла веру не только в себя, но и в медицину. Сейчас ей хотелось стать наивной девочкой и думать, что все случившееся с ней было лишь кошмарным сном. Но яркий солнечный день, шумевший теплым ветром в кронах деревьев, говорил, что она не спит. Катя вздрогнула, глаза наполнились слезами.

Доктор понимающий, что она находится на грани срыва, сделал еще одну попытку успокоить ее.

– Катенька, поверь моим словам, ты можешь стать матерью…

Его оптимистичное высказывание было прервано мужем Кати, влетевшим в палату.

– Ну, все. Счета я оплатил. Можем ехать домой, – быстро проговорил он, окидывая взглядом доктора и жену, и на его лице мелькнуло раздражение из-за ее удрученного вида.

«Домой…. Где мой дом? Эта палата стала моим домом», – подумала Катя, украдкой вытирая слезу.

– Андрей, я хотел бы поговорить с тобой, пока Катя соберется, – сказал Сиверов, и не придавая значения его недовольству, вывел из палаты.

Войдя в свой кабинет, Сиверов не спеша, проговорил он:

– У меня к тебе очень серьезный разговор, присядь, – показал он на стул за столом.

Сам сел за стол и, взяв в руки карандаш, стал им выбивать дробь. Андрей в нетерпении, ожидавший разговора, приподнял в удивлении брови. Наконец собравшись с мыслями, Игнат Семенович обратился к нему:

– Мы с тобой знакомы не один год. Я лечил твою матушку, теперь вот жену, потому на правах старого друга, хочу сказать правду о состоянии Катерины. У нее сильно подорвано здоровье, но не только физически, но и морально. Три выкидыша подряд, и то, что это может повторяться при каждой последующей беременности, сильно подавляет ее…

– Что? Она не может рожать?! – подскочил он со стула с перекошенным от злости лицом. – Что Вы тут сидите, постукиваете карандашиком, как будто у вас не будет детей. Для чего я Вам платил деньги, чтобы через три года услышать этот приговор?

Не дожидаясь ответа, он выскочил из кабинета, хлопнув дверью. Никого, не замечая, он несся по коридору больницы, отталкивая тех, кто попадался на его пути.

– У меня не будет детей!? – бормотал он в бешенстве про себя.

Подбежав к палате жены, он резко остановился.

– Ха! Это не у меня, а у нее не может быть детей, – злорадно подумал Андрей. К чему переживать за это, когда вокруг полно женщин. А то, что он способен на зачатие и может иметь полноценных детей, это для него никогда не было секретом. За его тридцатилетнюю жизнь, ему не раз приходилось решать неожиданно возникшие проблемы с беременностью подруг. «Во, черт, – со злостью подумал он, – когда не хотел, дети лезли, как тараканы со всех щелей, а когда нужно бьешься, как рыба об лед. Но ничего, за мной наследник не заржавеет».

В палату он вошел с убийственно спокойным видом, но, увидев, что жена не готова, вспылил:

– Собирайся живее, я буду ждать тебя в машине.

Заметив ее ошеломленный взгляд, он усмехнулся, и довольный собой и своим решением, вышел из палаты. Сиделка, помогавшая Кате собираться, застыла, глядя ему в след.

– Однако, Катенька, не повезло Вам с мужем, хоть он и красавчик, – фамильярно высказалась она.

Катя печально взглянула на нее и опустила глаза. Сиделка, поняв, что посыпала соль на открытую рану, стала бормотать извинения. Оглядывая напоследок палату, Катя услышала стук в дверь.

– Входите, – громко сказала сиделка.

На пороге появился доктор.

– Я провожу тебя, – сказал он Кате, и взял с кровати ее сумку.

Игнат Семенович не спеша, повел ее по коридору к лестнице. Спускаясь по ней, доктор сказал ей неожиданно.

– Ты сможешь выносить и родить ребенка только в том случае, если у отца твоего будущего ребенка тоже будет отрицательный резус.

Катя изумленно взглянула на доктора.

– Но Вы же знаете, что у Андрея положительный резус.

Сиверов улыбнулся мягко и лукаво.

– Девочка моя, а знаешь, что пути Господни неисповедимы. Ты мне очень нравишься. Да, я являюсь уже много лет другом семьи твоего мужа. Но я, как врач, должен тебе сказать эту правду.

Они остановились у двери на улицу. Сиверов поцеловал ее в лоб.

– Счастья тебе, девочка, береги себя и послушай старого доктора.

Выйдя на улицу, Катя обернулась и, печально улыбнувшись, махнула на прощание рукой ему, глядевшему через стекло ей вслед.

– Ты что не собираешься ехать домой? – раздался позади нее гневный голос мужа.

Медленно развернувшись, она увидела его сидящего в машине с раздраженным видом. Чтобы быть подальше от него, Катя села на заднее сиденье. Муж хмыкнул, и, включив зажигание, тронулся с места резким рывком.

Превышая дозволенную по городу скорость, Андрей несся по улицам, включив на полную громкость автомобильную магнитолу. Оглушенная музыкой и всем происшедшим с ней за последние дни, Катя молча ехала, уставившись отрешенным взглядом в окно автомобиля, и не замечала, что творится на улице. На шоссе, ведущем к их спальному району, Андрей резко затормозил. Катю бросило вперед, и она ударилась подбородком об спинку переднего сиденья, потом ее резко снова откинуло назад. Она, молча, схватилась за лицо и взглянула в окно. Дорога была перекрыта полицией. Андрей, спешивший избавиться от Кати, в бешенстве выскочил из машины, чтобы узнать, в чем дело. Катя, потирая подбородок, смотрела в окно машины, и за кучкой стоящих людей, увидела покореженный автомобиль. Сотрудники «Скорой помощи» несли носилки с большим черным пластиковым пакетом. Судя по его очертаниям, в нем находилось тело. «Боже, – мысленно воскликнула Катя, – смертельный исход, – хотя сама недавно хотела покончить со своей бессмысленной, как ей казалось, жизнью".

Изолированная от внешнего шума грохотом музыки в машине, она не слышала, что кричат суетящиеся люди. Ее заинтересовал неожиданно светловолосый молодой мужчина, возвышавшийся среди толпы из-за высокого роста и держащий на руках девочку, крепко обнимавшую его за шею. Он спокойно стоял, взирая на все происходящее с отрешенным видом. Вернулся Андрей и молча уселся за руль. Его нежелание разговаривать не вызвало у Кати раздражения, ей самой сейчас каждое слово было бы в тягость. «У меня такое состояние, как будто я сама побывала в аварии», – горько усмехнулась Катя.

Только через полчаса поток машин двинулся с места. Громко звучащая музыка в машине ни на минуту не замолкла. Никто из них не произнес ни слова, понимая, что между ними все кончено.

Подъехав к дому, Андрей притормозил у дорожки, ведущей к калитке, и обернулся к ней.

– Дорогая, – с едкой усмешкой начал он, – ты наверно понимаешь, что я всегда мечтал иметь детей, но с тобой это невозможно.

Его наглость поразила Катю так, что у нее перехватило дыхание.

– Мерзавец, – тихо с придыханием проговорила она, глядя в его холеное лицо и чувствуя отвращение.

– Ну, зачем же так обзываться? С твоим образованием это для тебя не позволительно. Я не выгоняю тебя сию минуту из дома. Мы мирно разведемся, даже если ты не согласна. Твоя неспособность дать мне наследника, очень уважительная причина для этого, – цинично проговорил он.

– Мерзавец. Не смотри так на меня, будто в первый раз видишь, ты заслуживаешь еще не таких эпитетов. Боже, где были мои глаза, когда я выходила за тебя замуж? – застонала она.

– Где? Где? В моем кошельке, ты прекрасно об этом знаешь, – громко противным смехом разразился ее муж. – Знала, что я буду обеспеченным, и ты не пропадешь со мной.

Это уже было вершиной бесстыдства. Она смотрела на мужа и думала, что он просто болен своими деньгами.

– Нет, Андрей, ты сильно ошибаешься, – попыталась Катя воззвать его к разуму и совести, – я видела в тебе надежность и защиту. А ты, заставив, прервать меня первую беременность, превратил мою жизнь в ад. Ты манипулировал мной, как марионеткой, чтобы достигнуть своей цели, – с горечью сказала она.

– Но ты же знала, что в то время, у нас было очень напряженно в бизнесе. Мы могли стать банкротами, – сказал он в свою защиту.

– Да, деньги у тебя были всегда на первом месте. А то, что ты убил ребенка, оставил на всю жизнь калекой меня, тебя это не волнует. Теперь ты выкидываешь меня, как не нужный хлам, так как я не гожусь быть племенной кобылой. – Катя стиснула зубы и сжала кулаки, была бы мужчиной, оставила бы отпечаток кулака на его холеном лице. – Я с большим удовольствием дам свое согласие на развод с тобой, потому что и сама не смогла бы больше жить с таким типом, как ты, от которого смердит за версту, – не удержалась от грубости Катя. Гнев, душивший ее, заставил со всей силой захлопнуть за собой дверцу машины.

– Да, что ты о себе возомнила? – услышала она. – Решила показать свой характер? – заорал он, – забирай свое барахло.

За спиной Кати раздался глухой стук предмета о землю. Она обернулась, на дорожке валялась ее сумка, которую в ссоре она забыла забрать из машины.

– Надеюсь, к моему возвращению, твоего духа не будет в моем доме. На твоей карточке достаточно денег, чтобы ты сегодня же смогла убраться к своей маразматической тетушке. Развод можно будет оформить и без тебя, адвокаты позаботятся об этом.

Лихо, развернув машину, он укатил.

«Скатертью дорога», – мысленно пожелала ему Катя. Подняв сумку, она дошла до крыльца дома и уселась на его ступеньки.

«Маразматическая тетушка, – усмехнулась горько она. – Нет, маразмом это я страдала, в придачу еще и шизофренией, когда выходила за этого самовлюбленного хлыща замуж. Говорила ведь она мне, что он видит во мне только красивое приложение к своей важной персоне. Правду говорят люди, муж любит жену здоровую, а вообще любил ли он меня?»

Теплый солнечный день шумел всеми звуками лета, но Катя, вспомнив, как он воспринял ее первую беременность, поежилась, как будто замерзла. Он заставил ее сделать аборт, крича, что он может стать банкротом, а она решилась плодиться. Она корила себя сейчас за то, что не проявила тогда силу воли, и не оставила ребенка. Неужели она испугалась, что придется ребенка растить в стесненных материальных условиях. Может обвинить врачей, которые ей дали направление на операцию, не предупредив о последствиях этого шага. Да, можно винить в этом всех вокруг, но самой главной виновницей была она сама. Резкое рыдание вырвалась из ее груди, ей хотелось кричать, выть. Боль от потери детей тисками сжимало ее сердце. Слезы огромного сожаления покатились по ее щекам. «Простите, простите меня», – шептала она сухими губами. Она еще долго сидела на крыльце, глядя сквозь слезы на шумевшую листву, тихо плача.

Стояли первые дни июня, лето вступало в свои права, заявляя о себе яркими цветами. Все говорило о зарождении жизни. Но Катя не желала замечать этого, медленно погружаясь в пучину горести. Через некоторое время она почувствовала, что боль ее немного отпустила. Перестав плакать, она вспомнила, что должна покинуть дом. Губы ее сжались от гнева на Андрея. Да, этот человек признавал рядом с собой только совершенных людей, без изъянов. Ей теперь прямая дорога на свалку. Катя горько усмехнулась, что ж подведем итог. На исходе третьего года семейной жизни, осталась без дома, детей, мужа, с подорванным здоровьем.

Катя устало поднялась, и, открыв дверь, вошла в дом. Воспоминания лентой, как в кинофильме, пронеслись у нее в памяти.

…Вот Андрей переносит ее через порог, они только поженились. У обоих счастливые лица. А вот она суетится, давая указания рабочим. С каким энтузиазмом она обставляла дом. В то время, аборт не омрачил ее жизнь, она надеялась, что в будущем она сможет иметь много детей, а пока надо войти в положение мужа и не перечить ему.

Будь, проклят тот день, когда она познакомилась с Андреем. На овальном обеденном столе, сверкающем темно-коричневой полировкой, стояла их свадебная фотография в хрустальной рамке. Она подошла поближе, чтобы рассмотреть себя, улыбающуюся, ничем не озабоченную. Ее карие глаза светились, черные волосы, завитые в локоны, обрамляли смуглое лицо.

«Сколько счастливых моментов я ожидала от этого брака», – печально подумала она.

Затем, резко схватив фотографию, она с размаху бросила его об стену. Хрусталь мелкими осколками разлетелся по гостиной.

«Как моя жизнь», – подытожила Катя.

Звон осколков рассеял ее воспоминания. «Да это был лишь сон! – воскликнула она про себя, – а теперь я проснулась. Нет больше той наивной восторженной девчонки, гордящейся своим красавцем мужем. Это был мираж. Сладкие грезы в жестокой реальности».

С презрением на лице, она ожесточенно стянула с пальца обручальное кольцо и отправила его вслед за портретом.

Катя поднялась на второй этаж в спальню и стала лихорадочно складывать в дорожные сумки вещи.

«Вон из этого дома, вон», – приговаривала она, раскрывая шкафы, хватая из них одежду, какая попадалась ей под руку, и вместе с плечиками кидая в сумки. Закончив с ней, она вызвала такси по телефону и прилегла на кровать. Она хотела немного отдохнуть, но прошлое упорно не давало ей покоя. Перед глазами вновь встали моменты, когда она теряла детей, ужасную боль, пронзавшую низ живота, и ставящую крест на ее мечте. Не сдержав эмоций, она застонала и уткнулась лицом в покрывало. Душевная боль еще не скоро пройдет, она долго будет преследовать ее, не давая покоя ни днем, ни ночью.

За окном раздался сигнал автомобиля. Катя поднялась, взяла сумку и чемодан, оглянулась вокруг. Впервые она вошла в эту комнату романтичной девушкой, а уходила разочарованной в жизни, постаревшей душой женщиной. Она покидала дом, даже ни разу не оглянувшись, не испытывая никакого сожаления. Ей не нужно мебели, вещей приобретенных за эти три года, она хотела вернуть себе себя – здоровую молодую, светящуюся оптимизмом девушку, но этого она уже никогда не получит.

На вокзал Катя приехала удачно. Через полчаса в ее направлении отходил поезд. Войдя в пустое купе, и облегченно вздохнув оттого, что не придется его делить ни с кем, она устроилась возле окна, и облокотилась об столик. До городка надо было ехать три часа, можно было подумать, как ей жить дальше. Но тишина купе давила, навевая грусть, о будущем не хотелось думать.

Поезд дернулся, дверь купе резко открылась.

– Проходите сюда, – сказал проводник молодому светловолосому мужчине лет тридцати с ребенком на руках, в черном представительном костюме. Но сияющая белизной рубашка, расстегнутая на верхние пуговицы, и скомканный галстук, торчавший из нижнего кармана пиджака, вносили диссонанс в его одежду.

– Здравствуйте, – сказал он.

Катя прошептала приветствие и отвернулась к окну. Она слышала, как задвинул багаж на верхние полки попутчик, как он нежно говорил ласковые слова дочери. Но вдруг раздался детский всхлип и крик.

– Нет, возьми меня на колени, папа.

Катя с интересом оглянулась на них, не понимая, что могло так напугать ребенка. Мужчина сел, взял девочку на колени. Она прижалась к отцу, всхлипывая.

– Папочка, ты меня больше не оставишь?

– Нет, маленькая, я всегда буду с тобой. Теперь я никуда без тебя не уйду, – произнес мужчина.

На его лицо набежало легкое облачко грусти, но оно тут же исчезло. Мужчина уже нахмурился, сжал губы. Теперь его лицо выражало гнев, видимо кто-то сильно его недавно рассердил или у них произошла неприятность, отголоски которой до сих пор отражались на девочке, чем он был и раздосадован. Отвернувшись опять к окну, Кате смутно припомнилось, что она уже видела этого высокого видного мужчину. Но где точно, она не могла вспомнить, как не напрягала память.

– Она не любит меня, – продолжала всхлипывать девочка.

Катя снова оглянулась на своих попутчиков. Надеясь, что внешний вид даст ее памяти какие-нибудь наводки. Мужчина, заметив ее взгляд, пристально посмотрел на Катю стальными глазами, и будто объясняя ей, сказал:

– Она не хотела тебя пугать, Луиза. А теперь, спи, моя дорогая, – он прижал ребенка к себе, поцеловал в щеку и стал ее покачивать.

Девочка удобнее устроилась у него на коленях и закрыла глаза.

– Я тебя очень люблю папа, сильно, сильно, крепко, крепко, – прошептала она.

– Я тебя тоже, маленькая.

От такой картины у Кати заслезились глаза. Она могла также прижимать своего ребенка, и чтобы мужчина не заметил ее подавленности, она взглянула в окно. Поезд, постепенно набирая ход, выезжал из города. Мелодичный звук сотового телефона резко прозвучал на фоне монотонного стука колес.

– Дима, привет, – негромко произнес мужчина в трубку, – будь добр, встреть нас на вокзале в 18.30.

Он сказал, откуда едет, и, добавив, что подробности при встрече, отключился.

– Вот, черт, – прошептал он с досадой, – а номер вагона?

Катя невольно улыбнулась. Мужчина снова стал дозваниваться, но видно никто ему не отвечал, потому что он еще раз чертыхнулся, и отключил телефон. Тишина в купе установилась неимоверная, если не считать равномерного постукивания колес поезда. Где-то за полчаса до прибытия в город, девочка проснулась и громко зашептала:

– Папа, а почему тетя такая грустная?

– Не знаю, Луиза, – шепотом ответил ей отец.

Катя, услышав ее голосок, посмотрела на девочку и печально улыбнулась. Малышка, заметив ее взгляд, смутилась, и уткнулась в пиджак отца, но через мгновение одним глазом взглянула на нее и улыбнулась.

Поезд замедлил ход, и вскоре показалась станция ее родного города. Катя встала, взяла в руки сумку и чемодан. Мужчина тоже поднялся с девочкой на руках, и, улыбаясь, обратился к Кате:

– Не могли бы, Вы, присмотреть за моей дочерью?

Катя вопросительно посмотрела на него.

– Нас должны были встретить, но я точно не знаю, где они, а с багажом, и дочкой, для меня будет проблематично бегать по перрону, выискивать их, потому что они не знают наш вагон.

Катя, услышавшая в его голосе просящие нотки, не могла отказать ему, но право выбора оставалось за девочкой. Она посмотрела на нее, ожидая каприза и плача.

– Ты посидишь с тетей, Луиза? – поняв ее взгляд, спросил девочку отец.

Луиза, не отводя взгляда от Кати, ответила ему:

– А она сядет рядом?

Мужчина взглянул на Катю, та утвердительно, молча, кивнула головой.

Пока Катя усаживалась возле девочки, ее отец легко снял с багажной полки чемоданы, и не напрягаясь, вынес их из купе. Мужчина был, чуть ли не под два метра ростом, плечист, и, судя, по тому, как он нес чемоданы, достаточно силен. Тут она вспомнила, где она его видела. Это он стоял возле разбитой машины и прижимал к себе дочку. Вот почему нервничает девочка, всего лишь пять часов назад ей пришлось испытать сильное потрясение. Бедная девочка, значит, она была в аварии. Волна сочувствия к ребенку накрыла с головой Катю, и она, посадив ее к себе на колени, прижала к груди. На мгновение она вспомнила себя в этом возрасте. Луизе повезло, что у нее очень любящий отец, и обращается с ней нежно.

«Не то, что мой муж. Даже если бы у нас были дети, вряд ли он принимал бы участие в его воспитании. Вклад Андрея заключался бы лишь в выделении средств на содержание ребенка. А как завидовали мне женщины: красив, удачлив, богат. Но его внутренний мир, кроме меня никто не знал: завистлив, эгоистичен. Хорошо, что мы так резко порвали наши отношения. Не то сидела бы рядом с ним, на что-то надеясь. А так выйду на работу. Посвящу себя безобидным детям. С мужчинами же надо разговаривать коротко».

Задумавшись, Катя не заметила, как мужчина вернулся и с интересом посмотрел на нее.

– Благодарю Вас, нас встретили, – услышала она его голос и вздрогнула.

– Тетя, приходи к нам в гости, – пропищала девочка.

Катя, смущенно улыбнувшись, посмотрела на мужчину, который широко улыбался на слова дочери.

– Спасибо. Давайте я помогу Вам с чемоданом, – сказал он.

Катя, не отказалась от его помощи, и вместе с Луизой пошла за ним следом. На перроне они распрощались. Мужчина, легко держа на руках дочку, зашагал крупными шагами, в сторону здания вокзала.

Катя с сожалением посмотрела им вслед. Молодой отец с дочерью понравились ей, у них было то, что она не имела и не могла иметь. Боль снова вернулась к ней, глаза стали наполняться слезами. Понимая, что здесь не место для рыданий, она сдержала желавшие хлынуть потоком слезы. Увидев, проходящего мимо носильщика, она махнула ему рукой. На стоянке такси Катя вновь увидела своих попутчиков. Мужчина пытался усадить Луизу в машину. Но девочка оперлась ручками о крышу машину и визжала:

– Не сяду я туда, не сяду. Она маленькая, а на дороге большие машины.

Сцена начала привлекать зевак. Откуда-то появился полицейский и, протиснувшись сквозь толпу, подошел к мужчине и козырнул. До Кати донесло ветром его вопрос:

– В чем проблемы?

Мужчина отодрал ручки дочери от машины и сказал:

– По Вашей части, сержант, никаких. Дочь боится ехать в машине, она недавно в аварии побывала.

– Не поеду в машине, – сердито заявила, раскрасневшаяся от крика Луиза. – Поехали на лошадке.

Ее отец грустно усмехнулся:

– На сегодня они все разобраны, Луиза.

– Пошли пешком!

– Остается только так, – сказал он, и, взяв ее на руки, стал проталкиваться сквозь обступившую их толпу.

Полицейский громко заявил:

– Все, граждане, на сегодня фильм закончен.

Люди с сожалением стали расходиться. Катя, задумавшись, не заметила, как водитель такси уже погрузил ее багаж и ждет ее. Очнулась она от чьего-то пристального взгляда. Мужчина с дочерью шел через стоянку, прямо к ней. Их глаза встретились. В серых глазах плескалась безмерная усталость. Катя смутилась и быстро села в такси. Отъезжая она увидела, как мужчина поставил на землю Луизу и взял ее за руку.

ГЛАВА 2

Виктор шел медленно, стараясь приноровиться к мелким шажкам Луизы. Накричавшись на вокзале, она теперь шла, молча, сосредоточенно меряя маленькими ножками асфальт, и не замечая, что выбившиеся из хвостиков светлые пряди волос лезут ей в глаза и в рот.

Не верилось, что его крохотная дочка, спокойно проснувшись в своей кроватке, переживет потом автомобильную катастрофу, потеряет мать, а он станет вдовцом. Ничто не предвещало с утра необычного.

Когда в половине первого часа пополудни, его секретарь отправившийся к нему домой за некоторыми документами, позвонил ему, и взволнованный рассказал ему такое, что это показалось, чуть ли не первоапрельской шуткой. Но голос матери, прерываемый плачем, дал понять, что это не розыгрыш. Полчаса, которые Виктор провел в машине в ожидании звонка от знакомого постового, показались ему годом. Потом Виктор сорвался с места бешеной скоростью и унесся в погоню за ней, не замечая сигналов других водителей, старавшихся избежать столкновения с ним. Он ехал, где, обгоняя, где, подрезая, с одной мыслью, раз и навсегда заставить Эвелину забыть, как манипулировать им с помощью ребенка. Дочь не должна быть объектом шантажа.

Проехав километров сто, он заметил, что встречные машины стали сигналить фарами, предупреждая, что впереди находится патруль ГИБДД, Виктор снизил скорость. Увидев большое скопление машин, ему пришлось притормозить. Плавно остановившись в веренице автомобилей, он выскочил из «БМВ». Нетерпение яростным пульсом отдавало ему в голову, когда он стремительно шел к эпицентру этого хаоса на дороге, желая выяснить, когда он сможет двигаться дальше. Если это надолго, то придется искать объезд, чтобы продолжить погоню.

Крик ребенка из машины «Скорой помощи» насторожил его, он был похож на голос его дочери. Резко развернувшись, он направился туда. Приоткрыв дверцу автомобиля, увидел Луизу, вырывающуюся из рук медработника. Тот пытался ее уложить на каталку, но никак не мог справиться, девочка ужом скользила в его руках.

– Оставьте ее в покое, – закричал Виктор и, вскочив внутрь салона, оказался в один миг возле дочери.

Девочка, увидев его, издала вопль. Медработник, удивленно взглянув на него, зашипел:

– Кто Вы такой?

– Папа, папочка, – кричала Луиза, не останавливаясь, пока Виктор не прижал дочку к себе. Глядя на мужчину поверх ее светлой головки, он резко спросил: