Исходники

– И после всего… Он взял себе новую жену. Не наложницу не рабыню – в нашем обиходе это обычное дело, – а жену! Совершил все положенные обряды, ввел в дом, а теперь еще и не приходит ко мне по ночам.

Она всхлипнула. В ответ Мойсе крепче обнял ее, прижал к себе и спросил:

– Когда мы снова увидимся?

– Можно завтра. Приходи после полудня в наш дом на берегу реки. Я расскажу, как его найти.

Крокодил

На следующий день Мойсе еле дождался полудня и помчался к реке как на крыльях. Меританейт была уже там: она накрыла стол, угостила гостя фруктами и прохладным напитком. Что это было за время, проведенное с ней!

Мойсе вдруг почувствовал себя взрослее – намного старше своих лет. И он был счастлив. Абсолютно счастлив. Спроси его кто о том, что находится за стенами этого маленького домика на берегу реки и какой сейчас день Луны, он бы затруднился ответить. Нет времени, нет мира вокруг – есть только они и любовь.

Однако время все же напоминало о себе. Солнце клонилось к западу, и Меританейт пора было возвращаться домой. Это было мучительно и в то же время сладко. Сладко от надежды на новую встречу.

Так прошла неделя, и вторая прошла. Их с Меританейт встречи не были ежедневными. Мойсе продолжал ходить в школу, но мысли его были далеки от каллиграфии и сложения чисел. В один из дней учитель задал ученикам переписывать тексты с папирусов. Мойсе досталась какая-то история из времен царя Энебука. Начал он выводить строчки: «И вот прошли дни после этого. Была в саду Убаинера беседка. И сказал юноша жене Убаинера: Есть беседка в саду Убаинера, хочу уединиться там с тобою».

«Прямо про меня», – подумал Мойсе. Он продолжил выводить слова: «И вот, когда озарилась земля и наступил новый день, слуга, ходивший за садом, пошел да и рассказал о произошедшем Убаинеру».

Эти слова кольнули сердце Мойсе – в самом деле, в груди слева он на мгновение ощутил что-то вроде жжения. Он пробежал взглядом по строчкам текста далее: «Тогда принес слуга воскового крокодила, и Убаинер сказал ему: Как спустится юноша к пруду по каждодневному обыкновению своему, бросишь ты воскового крокодила в воду ему вслед».

Мойсе прочитал историю до конца и вспотел: дело закончилось тем, что восковой крокодил превратился в живого и утащил юношу под воду, неверную жену сожгли живьем, а пепел развеяли над рекой. Мойсе стало не по себе. С трудом он заставил себя выполнить задание учителя, сдал работу и пошел домой.

В эту ночь он долго не мог уснуть, долго ворочался – а потом провалился в сон. И вот приснилось ему, что он стал котом и бегает по крышам домов. Его тело казалось легким, гибким и сильным, намного сильнее человеческого. Глаза хорошо видели в темноте. С легкостью он совершал огромные прыжки. При этом поза на четвереньках ощущалась как вполне естественная – ему и в голову не приходило встать на задние лапы!

В какой-то момент Мойсе вспомнил о Меританейт и решил отправиться к ней. С крыши на забор, с забора на крышу. Прыжок, еще прыжок. Куда дальше? Он совершенно не узнавал местность. Это был какой-то другой город. Мойсе понял, что ему не найти дом Меританейт, и в отчаянии проснулся.

Долго лежал с открытыми глазами, слушая, как бьется и не унимается сердце. Наконец сердце успокоилось, и он снова уснул. И тогда в его сон явились люди с оружием. Они ворвались в дом к Мойсе, где он почему-то оказался в полном одиночестве. Лица людей были злы. Но это была не ярость и не гнев, а ледяная злоба убийц, знающих свое дело и делающих его без суеты и с уверенностью в своей правоте: «не мы такие, жизнь такая, а ты, парень, уже не жилец, прости». Они поднесли нож к его горлу, и от ужаса Мойсе проснулся.

Отец ему говорил, что брать чужое нехорошо. Мойсе вдруг понял, что это может относиться и к чужим женам, и был сильно раздосадован своей глупостью. Теперь Патипара вполне может подослать к нему убийц.

Нож! Вот что ему нужно. Мойсе вспомнил, что один из его друзей рассказывал про красивые и прочные ножи, которые хранились у него дома.

Хороший нож

Школьный друг Мойсе, Ааре, был крепким юношей. У него были широкая грудь, коротковатые ноги с мощными икрами и крупные сухие ладони гребца. Его рыжеватые волосы вились тяжелыми кудрями. Ааре не походил на Мойсе, но в школе их прозвали близнецами, после того как они в первый день занятий, войдя в комнату, хором поприветствовали учителя.

Ааре славился своими заплывами. Он запросто мог переплыть Хапи, прыгнув с пристани Миннофара, и через час вернуться обратно. Однажды он сделал это на спор за три кадета меди. Погода стояла холодная, дул ветер, течение было сильным – но Ааре все казалось нипочем. Рамси, Херухеб и Мерипта, юноши из богатых семей, сбросились на это опасное мероприятие.

Мойсе пытался отговорить друга, но тот только тряхнул, как баран, кудрявой головой и бросился с разбегу в воду. Его не было больше часа. Мойсе стало страшно – вдруг Ааре не вернется? Парни же перебрасывались циничными шутками.

– Должно быть, Ааре утащил крокодил, – сказал Херухеб. – Предлагаю пойти помянуть его хорошей кружкой пива.

– Нет, – возразил Мерипта, – он, наверное, встретил речную деву и развлекается с ней в камышах.

Все, кроме Мойсе, загоготали.

Прошло еще немного времени, и они увидели бредущего к ним Ааре. Течением его отнесло далеко вниз от того места, где они стояли в ожидании. Он выглядел как молодой бог, вышедший из первозданных вод. Богатырская грудь его вздымалась, натруженная долгим глубоким дыханием, а волосы искрились капельками воды.

– Ну ты силен, Аарон, – сказал Херухеб, отдавая ему медь. – Держи обещанное.

В другой раз Мойсе и Ааре сбежали с урока в школе Муэт и отправились бродить по городу. Это же так волнующе – сбежать с урока и в необычное для себя время побыть в необычной обстановке. Жизнь ученика течет размеренно. Утром в определенный час ты должен явиться в комнату с прочими учениками и делать то, что скажет учитель. Ну или просто сидеть, глядя, как тени меняют свое положение вслед за движением Солнца по небу, пока учитель не щелкнет тебя тонкой палочкой по макушке. Палочка эта предназначена для нескольких дел. Ею можно чертить иероглифы, указывать на предметы – и при случае приложить нерадивого ученика по рукам или другим частям тела. Когда Солнце уже перевалит хорошо за полдень, ты, голодный, отправляешься домой, мечтая о вкусных хлебных лепешках и кружке молока.

Если же сломать заведенный обычай и сбежать с уроков, жизнь заиграет новыми красками. Ты увидишь мир, который, оказывается, существует и живет своей жизнью, покуда ты сидишь, вычерчивая палочкой занудные иероглифы!

Так и сделали Мойсе с Ааре. Они пошли в самый дальний конец города, по дороге разглядывая девушек и делясь друг с другом короткими замечаниями на их счет.

Слово за словом – и они не заметили, как оказались у винокурни. Характерный запах выдавал течение определенных процессов, с давних пор дарующих людям возможность отрешиться от надоевшей обыденности, погрузиться в мир веселия и грез, увидеть себя изнутри, дать волю словам и слезам.

Мойсе и Ааре переглянулись. Озорно вскинув брови, Ааре потянул Мойсе к себе:

– У тебя есть бутыль, Мойсе?

– Есть, но там еще немного воды.

– Допивай, сейчас посуда нам понадобится.

Мойсе допил воду, и Ааре, взяв бутыль, двинулся вдоль забора, свернул за угол и исчез. Мойсе остался топтаться посреди улицы, чувствуя себя неловко. Вскоре с той стороны, куда ушел Ааре, раздался крик:

– А ну стой, тварь! Догоню – прибью!

У Мойсе тут же во рту стало кисло, словно он откусил от незрелого яблока. Через мгновение из-за угла выскочил Ааре:

– Бежим!

И они побежали. Сердце Мойсе бешено стучало, а дыхание перехватывало.

Вскоре бег закончился. Они встали друг напротив друга, слегка наклонившись вперед, переводя дух.

– Вот, хорошо зачерпнул! – усмехаясь и потряхивая бутылью, сказал довольный Ааре. – Пошли.

Они вышли за город и сели в тени пальмы. Первым глотнул Ааре.

– Ну как? – спросил Мойсе.

– Сам попробуй!

Мойсе понюхал ароматную жидкость и сделал большой глоток – очень уж хотелось пить. Бутыль быстро опустела. Напиток оказался терпким и вкусным. Буквально через пару минут Мойсе почувствовал, как уши у него заложило, словно он нырнул под воду. Так бывало, когда он с мальчишками купался в реке – зажав нос пальцами и надув щеки, он погружался в воду и болтался в ней, как поплавок.

Это ощущение слегка испугало Мойсе, но вскоре накатила волна радости и смыла все страхи. Обнявшись и напевая веселую песенку про орленка, они с Ааре пошли обратно в город. Солнце было уже у горизонта, и поперек дороги легли длинные тени, через которые приходилось перешагивать.

* * *

Вот к этому самому Ааре и отправился Мойсе, обеспокоенный своим кошмарным сном. Дверь открыла сестра Ааре, Мериамон, высокая стройная девица. Волосы ее были прямыми, черными, как воды Хапи ночью, и так же переливались таинственным блеском, когда поводила она своей гордо посаженной головой. Мойсе непременно влюбился бы в нее, не будь его сердце в плену у Меританейт.

– Кто там? – спросила из кухни мать Ааре.

– Это Мойсе, друг Ааре, – откликнулась Мериамон.

– Проходи, Мойсе, – отозвалась мать, – мы сейчас будем завтракать. Мериамон учится стряпать. Вот лепешек напекла, да таких вкусных, какие я только у своей матери ела, – добавила она с тем воодушевлением в голосе, которое появляется, когда твое чадо делает первые успехи в преподаваемой ему науке.

Появился Ааре:

– Привет, Мойсе! Проходи, поешь с нами, – сказал он.

Лепешки действительно оказались очень вкусными. Теплые, ароматные, чуть присыпанные мукой, с множеством наколотых дырочек по поверхности, с молоком они были просто великолепны. Мойсе поблагодарил, когда они закончили есть, и обратился к другу:

– Ааре, у меня к тебе дело. Ты говорил, что у тебя есть ножи. Не мог бы ты мне показать их? Я хочу заказать себе хороший нож.

– Хорошо, Мойсе, я покажу тебе ножи, пойдем, – ответил Ааре, и они прошли к нему в комнату.

Обстановка в комнате Ааре была самая обычная. Тростниковые циновки по глиняному полу; низенькая, грубо сколоченная кровать с одеялом из верблюжьей шерсти и туго набитой травой подушкой, вышитой искусными руками его матери. Был здесь и сундучок, точь-в-точь как дома у Мойсе. В детстве Мойсе любил забираться на него и лежать, свернувшись калачиком, как кот.

Ааре открыл сундучок и достал оттуда несколько кинжалов. Глаза у Мойсе сразу загорелись, «разбежались и не сбежались», как он потом в шутку говорил. Один из ножей отличался серым, тускло поблескивающим лезвием длиной от кончика большого пальца до кончика мизинца полностью раскрытой ладони. Ручка была наборная, из искусно подогнанных деревянных и костяных колец, обильно украшенная резьбой. Ножны – из кожи с тиснением. Заметив горящий взгляд Мойсе, Ааре сказал:

– Хочешь, я его тебе подарю? Отец со строителями работал в каменоломнях неподалеку от Города Мертвых, и в подземельях они много разного добра нашли. Это оттуда.

– Конечно хочу, Ааре.

– Дарю, брат. Ты же мне как брат, правда?

– Воистину, Ааре, – сказал Мойсе. – Я слышал, есть такой ритуал: если мы сделаем надрез на ладони и пожмем друг другу руки, то точно станем кровными братьями.

Так они и сделали. В этот день Мойсе обрел кровного брата и хороший нож.

Побег

Прошло более месяца с того дня, как Мойсе стал встречаться с Меританейт в доме на берегу реки, и это был поистине медовый месяц. В один из дней Меританейт задержалась дольше обычного. Уже начало темнеть, а любовники все никак не могли расстаться. Наконец Меританейт сказала:

– Мне пора, любимый…

Она встала, быстро оделась; Мойсе оделся следом. Он взял со стола свой нож и хотел было повесить его на пояс. В этот момент снаружи раздались шаги, дверь в дом распахнулась, и в комнату ворвались какие-то люди. Мойсе оцепенел.

– Вяжите его, – скомандовал один из вошедших.

Двое шагнули к Мойсе, и он, выхватив нож, со страху полоснул им перед собой. Удар пришелся по уху и шее одного из нападавших. Тот схватился за шею и крикнул:

– У него нож!

Мойсе тем временем опрокинул стул под ноги второму и бросился к дверям-окнам, выходящим на реку. Выскочив на берег, он что было сил бросился бежать вдоль реки.

Мойсе бежал так, как не бегал никогда в жизни. Сердце бешено колотилось – больше от страха, чем от бега, дыхание стало шумным, таким, что на вдохе он издавал стон, похожий на рыдание вдовы над мертвым телом мужа. Поняв наконец, что погони нет, Мойсе остановился – и долго и трудно гонял воздух наполнявшейся до предела грудью.

Отдышавшись, он побрел вдоль берега, пока не наткнулся на лодку. Хозяина поблизости видно не было – должно быть, ее унесло течением у незадачливого рыбака. Лодка была примерно в два человеческих роста. На дне лежало единственное весло.

Забравшись в лодку, Мойсе оттолкнулся веслом от берега и быстро стал загребать то с левого, то с правого борта. Лодка шла хорошо. Поначалу, правда, было трудно удержать равновесие, и Мойсе едва не свалился за борт, но потом приноровился и стал разгоняться, как заправский лодочник.

Он выгреб на середину реки, и течение стало ощутимо сносить лодку – это Хапи обнял ее, прижал к могучей груди и повлек к далекому морю. Мойсе лег на дно лодки, все еще сжимая весло.

Только шелест воды и звезды над головой – в другой ситуации он мог бы наслаждаться покоем и красотой природы, но в эту минуту все было иначе. Накатило отчаяние, и глаза резануло слезами.

Мойсе вспомнил, что еще этим вечером он был самым счастливым человеком на свете; вспомнил, как сидел, обнимая Меританейт, вдыхая аромат ее кожи и волос. А что, если он больше не увидит ее? И что будет с ней? Вдруг Патипара убьет ее?

Эта мысль была невыносимой. И всему виной он! Проклятая ведьма Асти! И что стало со слугой Патипара, которого он полоснул ножом? Зачем вообще он выхватил нож? Это было похоже на то, как если бы некто вселился в Мойсе и управлял его телом. Вот до чего доводит колдовство…

Слезы катились из глаз Мойсе, стекая к шее и щекоча кожу за ушами. Но постепенно они высохли. Река убаюкала несчастного юношу. Он лежал и смотрел в звездное небо, а полная Луна сопутствовала его движению. Вспомнился ему урок священной истории, как Солнце-Ра каждый вечер садится в лодку и плывет в ночь, прямо как сейчас Мойсе. Во мраке Ра подстерегают крокодил Гоп и чудовищный змей Аапоп – порождения богини Нейт. В самый темный час они приступают к Ра, готовые напасть, разорвать и проглотить Владыку Света. Аапоп выпивает всю воду из реки, и лодка Ра оказывается на мели, а крокодил Гоп пытается проглотить Ра. Это ему удается. Горе! Горе! Крокодил наше Солнце проглотил!

Однако доблестный Ра достает свой короткий, но острый меч и вспарывает брюхо крокодилу Гопу. Выбирается наружу и отсекает голову Аапопу. Из обезглавленного тела змея льется вода, снова наполняющая реку. Ра возвращается в лодку и продолжает свой путь к рассвету. Он опять выходит победителем – а на следующий день все повторяется.

Незаметно для себя Мойсе уснул, и могучая река понесла его в новую жизнь, полную опасностей и приключений.

На берегу

Проснулся Мойсе с первыми лучами солнца. Лодку прибило к берегу, и она мерно покачивалась в прибрежных камышах. Мойсе выбрался из лодки и потянул ее за собой. Полностью вытащить лодку из воды оказалось непросто – голова кружилась, к горлу подступала тошнота, ноги не слушались.

Наконец он справился с задачей и бессильно повалился на песок. Солнце быстро поднималось над горизонтом. Начинало припекать. Что делать дальше, Мойсе не знал.

Постепенно силы вернулись к нему – юность неутомима. Однако пора было подкрепиться. В эти часы мать обычно поила его молоком со вкусными лепешками и отправляла на занятия, дав с собой хлеба, сухих фруктов и воды. От этих мыслей рот Мойсе наполнился слюной, и в подреберье что-то заурчало.

На его счастье, неподалеку от берега росли финиковые пальмы. Шел четвертый месяц сезона Ахет, и плоды их уже созрели. Как известно, финики – лучшая пища для путешественника или воина в дальнем походе.

Пальмы были невысокие, в три-четыре человеческих роста. Но лезть на них Мойсе не пришлось: под деревьями было полно опавших и уже сморщившихся на жаре плодов. Мойсе выбрал самые, на его взгляд, свежие и попробовал: вкус у них был великолепный. Немного утолив голод, он вернулся к реке. Зайдя в воду по колено, зачерпнул пригоршню воды и, испросив, как водится, разрешения у Хапи, выпил ее.

Что делать дальше, Мойсе не представлял. Более того, не представлял себе, где находится сейчас! Он пошел по берегу реки, надеясь выйти к селению. Солнце двигалось вместе с ним, играя лучами в пальмовых ветвях. «О великий Ра! Ты сопутствуешь мне», – подумал Мойсе, и глаза его вновь резануло слезами. Однако слезы замерли и не покатились наружу, но пролились куда-то внутрь, отчего стало тепло и хорошо.

Прошагав так час или чуть больше, Мойсе увидел неподалеку от берега хижину рыбака. Это была ветхая постройка из каких-то коряг, выброшенных рекой, прутиков, веточек и листьев. На рогатинах сохли развешенные сети. Лодки поблизости не было. Наверное, хозяин был занят своим промыслом.

Мойсе уселся возле хижины и стал смотреть на реку. Прошло немало времени, и он, заскучав, начал набирать в руку песок и высыпать его струйкой. «Течет река, течет песок, время течет», – думал Мойсе. Дальше думать он не мог. Песчинки приятно щекотали ладонь, ускользая из нее.

Вдруг он заметил лодку и человека в белом клафте на ней. Тот быстро приближался, подгребая веслом слева и справа вдоль бортов своей посудины. Лодка с шипением врезалась в берег, и из нее выбрался невысокий, очень смуглый сухопарый старик.

Иуан

То, что Мойсе издалека принял за клафт, оказалось копной седых волос – белых-белых. Мойсе приветствовал седовласого незнакомца взмахом руки:

– Добрый день, уважаемый! Не подскажете, что это за место?

– Отчего же? Подскажу! В часе пешего хода отсюда город Эн. А сам ты откуда будешь?

– Я из Миннофара. Там остались мои братья, сестры, мать и отец, – сказал Мойсе и тяжело вздохнул.

– Как же случилось, что ты оказался так далеко от дома? – спросил старик.

– Долго рассказывать, – ответил Мойсе.

– Ничего, я уже никуда не спешу, – сказал старик с доброй улыбкой, обнажившей его на удивление белые зубы. – Не побрезгуй пройти со мной в хижину, и я угощу тебя, чем Хапи послал.

Мойсе обрадовался возможности поесть рыбы. Одними финиками сыт не будешь.

– Собери нам что-нибудь для костра, – попросил старик.

Мойсе отправился вдоль берега собирать камыши, сухие листья, выброшенные на берег ветки деревьев, почерневшие и голые. Вскоре ему удалось собрать приличную охапку топлива для костра, и он вернулся к хижине. Старик уже выпотрошил рыбу и разложил ее на пальмовых листьях.

– Давай скорей, костровой! – поторопил он Мойсе.

Аккуратно сложив шалашом принесенные ветки, чиркнул кресалом на листья и камышовый пух. Затлели искры. От дуновения вспыхнули первые языки пламени, которые быстро расправились с мелкими ветками и, набрав силу, принялись за крупные.

Пришло время для разговоров.

– Так ты, говоришь, из Миннофара? – начал старик. – Как там Белые Стены? Еще стоят? – он снова обнажил в улыбке зубы цвета этих самых стен.

– Куда они денутся, – подхватил Мойсе и улыбнулся в ответ.

– А рыбка почем нынче на базаре? – продолжал хозяин лачуги.

– Да по-разному, – отвечал Мойсе, – есть по три, но мелкая, а та, что побольше, та по пять…

Тем временем угли прогорели, и старик уложил на них листья с рыбой. Запах был сначала неприятный, но потом рот Мойсе наполнился слюной от аромата жареной рыбки. Старик сходил в дом и принес оттуда кувшин с пивом и две деревянные кружки.

– Ну что ж, давай знакомиться, что ли? – сказал старик. – Как звать-то тебя?

– Мойсере, – ответил Мойсе. – Близкие зовут меня Мойсе. Звали… – он осекся.

– Я Иуан-рыбак, – представился старик. – Ловец снов, – добавил он ни к селу ни к городу. – А что случилось с твоими близкими?

– Ничего. Я просто оговорился, сказав «звали». Просто мне теперь не вернуться домой. Так получилось.

Старик наполнил кружки пенным напитком и протянул одну из них Мойсе. Пиво было прохладное, горькое и немного пощипывало язык. Мойсе сделал несколько больших глотков – пить очень хотелось.

Утолив жажду, старик продолжал:

– Так что, ты говоришь, случилось-получилось? Почему ты покинул дом?

– Ее зовут Меританейт, и она жена знатного вельможи, – начал Мойсе, глядя вбок. – Я влюбился в нее, повстречав в храме. Потом ходил подглядывать за ней – и, наконец, обрел недолгое счастье тайных встреч. Кто-то донес о наших свиданиях ее мужу – у него повсюду множество соглядатаев. Воины пытались схватить меня, и я нечаянно ранил одного из них. Сильно. Последнее, что я помню, это крик Меританейт: «Беги, Мойсе, беги!» Вот, собственно, и вся история. Она длилась чуть более трех месяцев – а мне кажется, прошла целая жизнь.

– Ну уж и целая жизнь, – усмехнулся старик. – Ахет как маленькая жизнь – так, кажется, говорят? В твоем возрасте один день как мои десять, это да.

Он помолчал.

– Да, натворил ты дел… подвел и ее, и себя, – Иуан пристально посмотрел на Мойсе: – А не обращался ли ты к духам за помощью в своем любовном деле?

Мойсе словно ударился локтем об угол двери. Язык у него закололо.

– Да… А вы откуда знаете?

– Я не то чтобы знаю, я чувствую… – Иуан потыкал веточкой в рыбину: – Однако рыбка наша совсем готова. Давай есть.

Хозяин снова наполнил кружки до краев. После второй кружки в ушах у Мойсе зашумело, а по телу разлилась приятная слабость. Он отведал рыбки – должно быть, листья придавали ей такой тонкий вкус. Запах тоже был очень аппетитным.

Мойсе отделял мясо от костей и один за другим отправлял в рот ароматные кусочки, таявшие на языке. Жаль, что рыбешка оказалась такой маленькой! Старик заметил его взгляд:

– Что, мало? Возьми половину от моей. Я уже сыт. Мне, старику, много ли надо?

Мойсе поблагодарил его и съел еще половину рыбины. «Вкусны ли жареные рыбки» – так, кажется, называлась сказка, которую мама рассказывала ему в детстве перед сном. Ему снова стало очень грустно, и слезы навернулись на глаза. Он встряхнул головой и спросил, чтобы отвлечься:

– Дядюшка Иуан, а расскажите мне о своей жизни… Должно быть, у вас много интересных и поучительных историй?..

– Ты хочешь историй? Их есть у меня… Ну слушай…

Иуан обратил взгляд свой куда-то вдаль и начал рассказ:

– В жизни мне приходилось выполнять разную работу, но лучше всего у меня получалось ловить рыбу. Я ловил ее и продавал на базаре. С годами я построил дом в городе Эн, завел семью, детей. И все было хорошо. Но однажды я вернулся без улова. Печальный день. Первый раз случилось со мной такое. И на следующий день я не поймал ни единой рыбки. И на третий день тоже. Так продолжалось сорок восемь дней! Представь только: сорок восемь дней! Нечем стало кормить семью. Жена говорила, что меня сглазили завистники, наслали порчу, сотворили сильное заклинание на убыток в моем деле. Я задумался. Перед следующим выходом на реку я нанес иероглифы удачи на борт моей лодки и на гарпун. И надо ж такому случиться – удача улыбнулась мне! Огромный окунь попался в мою сеть, просто царь-окунь. И хотя тело его было в воде, я разглядел, что в длину он был больше человеческого роста. Я загарпунил его и, крепко привязав веревкой к борту лодки, принялся быстро-быстро грести к берегу, чтобы на мелководье расправиться со своей добычей. Но у самого берега меня поджидал чудовищного размера крокодил. Он набросился на окуня и начал рвать его острыми зубами. Я схватился за веревку и стал тянуть в свою сторону. Куда там! Веревка в кровь изрезала мне руки. У меня на глазах моя добыча доставалась другому. Я что было мочи ударил крокодила веслом по голове – оно отскочило, точно от валуна. Чудовище бросилось на меня, пытаясь утопить лодку. Мгновение – и его голова с раскрытой пастью легла поперек лодки. Не помня себя от страха, я выхватил нож и всадил монстру в глаз. Его кровь струей брызнула мне на израненные руки и смешалась с моей. Издав стон, от которого у меня дыбом встали волосы по всему телу, крокодил погрузился в воду, замотал хвостом и лапами на одном месте, дернулся и затих. Я убил его. Переведя дух, я подгреб к берегу и вытащил лодку. Идти я не мог и в бессилии упал на песок. Ближе к вечеру соседи нашли меня и принесли домой. От окуня осталась только голова, но она была так велика, что сваренной из нее ухи хватило на всю семью, да еще угостили принесших меня соседей.

К ночи у меня сделался жар. Я то проваливался в сон, в котором слышал плеск воды и видел разверзающуюся пасть крокодила, то просыпался, хватая ртом воздух и задыхаясь, словно меня, сдавливая грудь, душили невидимые силы. Под утро я почувствовал себя лучше и даже попытался встать. Не сразу, но мне это удалось. Я вышел во двор – и тут услышал такой звук, будто пес скребся с улицы в ворота. Медленно пошел я к воротам, раздумывая с опаской, не забыли ли мои близкие запереть их. Я был в шаге от ворот, когда их створки распахнулись, и во двор вошли одетые в плащи из водорослей люди – косматые, пахнущие тиной, илом, речной водой. Страх сковал мои руки и ноги, все тело окаменело, язык отнялся. Я стал кричать, но голоса своего не слышал.