Случайная заложница

– Мне приснилось… ― всхлипывает она. ― Приснилось, что они пришли за тобой. Что убили тебя, а я осталась в подвале одна. И что они ушли и бросили меня там. И я понимаю, что никогда оттуда не выберусь.

Ну вот, нам не хватало только клаустрофобии.

– Пожалуйста, Финн, можно мне хотя бы на пять минут выйти оттуда и побыть наверху? Пожалуйста, я умоляю тебя, не заставляй меня сейчас снова туда спускаться. Я не… не выдержу.

Я медленно киваю, вытирая новую порцию слез.

– Тише. Я рядом.

Не могу сдержаться, и снова прижимаю ее к себе. Она несмело обвивает руками мою талию, а потом сжимает руками сильнее, и по мне прокатывает волна какого-то нереального блаженства. И пускай сейчас она обнимает только потому что ей страшно, мне пока этого достаточно. Я просто хочу ощущать на себе ее руки. Хоть где-нибудь.

Я подхватываю ее на руки и несу в гостиную.

– Куда? ― испуганно спрашивает она.

– Пойдем, нагрею тебе молоко с медом.

– Я могу идти сама.

– Пол холодный, а ты босиком. Не брыкайся, Мишель, я могу тебя выронить.

– Ты не выронишь, ― негромко произносит она и кладет голову мне на плечо.

Я улыбаюсь.

– Не выроню.

Укладываю ее на диван, прикрывая голые ноги пледом, а сам иду на кухню, чтобы нагреть молоко.

– Корицу добавить?

– Да, спасибо.

Когда вхожу в гостиную, она уже уютно скрутилась под пледом и включила телевизор. Я хмыкаю, когда вижу снова канал о животных. Протягиваю ей чашку и она, сев, жадно отпивает.

– А печенья нет? ― спрашивает, а потом слегка краснеет. Ох, этот румянец что-то такое творит со мной. И ведь не девственница уже, и не восемнадцать давно, а все равно не утратила этого свойства ― краснеть по каждому поводу.

– Есть, ― отвечаю и приношу ей печенье с шоколадной крошкой.

– Прости за наглость, ― тихо говорит она. ― Спасибо.

Мишель берет с тарелки печенье и смачивает его в молоке, а потом засовывает в рот размокшей частью. А мне хочется выть и рычать одновременно. Выхожу на кухню, залпом выпиваю стакан воды, нервно барабаня пальцами по столешнице, и возвращаюсь в гостиную. Сажусь рядом и убавляю звук, а Мишель поворачивается ко мне лицом и с интересом рассматривает. В полумраке гостиной только одна половина ее лица четко видна, вторая же остается в тени. Но даже так я могу увидеть, что она настроена внимательно слушать меня.

– Мишель, я хочу, чтобы ты осознала всю степень опасности побега. Я понимаю, что тебе невыносимо все время находиться взаперти, но я не могу тебя отпустить. Я сойду с ума, зная, что ты где-то там бродишь без защиты. Если они поймают тебя ― а они поймают, это дело времени, ― то обязательно нанесут вред. И хорошо, если это будет быстрая смерть. Но в банде к женщинам немного другое отношение, знаешь ли. ― Мне вспоминаются слова Адриана о деятельности Райана и хороших девочках, и меня передергивает. ― Ты больше не будешь жить в подвале, но и из дома ты выйти не можешь. Максимум, который я могу тебе позволить, ― это выйти вместе со мной кормить собак утром и вечером.

– Они меня загрызут.

– Они привыкнут к тебе, если ты будешь со мной и будешь помогать их кормить.

– Это питбули, Финн.

– Я в курсе, ― усмехаюсь.

– Давно они у тебя?

– Лет пять уже.

– Так они и раньше были? До…

Киваю.

– Да. Эти собаки со мной давно. Я забрал их из приюта.

– Из приюта? ― она оживилась и улыбается. ― Ты серьезно? Суровый…

– Только не начинай, ― резко осаживаю я. ― У меня же не болонки.

Мишель смеется, а я залипаю на ее смехе. Он как будто проникает мне под кожу.

– А я бы посмотрела на болонок, которых ты воспитываешь. Нет, дрессируешь. Суровым таким тоном, знаешь?

Она откидывает голову назад и теперь смеется громче, а по моей коже прокатываются волны удовольствия от этого звука. Я даю ей спокойно забавляться, понимая, насколько тяжело ей было все эти дни взаперти. И даже моя компания не могла скрасить ее заточения.

– Все? ― спрашиваю, когда она вытирает слезы из уголков глаз и восстанавливает дыхание. ― А теперь серьезно, Мишель. Нам грозит опасность.

Ее улыбка сползает с лица, и она слегка хмурится.

– Но ты же заручился поддержкой полиции.

– Она негласная. Мне помогают и прикрывают, но не защищают. Так что и у тебя нет защиты.

– А нельзя твоего человека из полиции попросить меня защитить?

– Лучше меня это никто не сделает, Мишель, ― возражаю я. Даже если сделает, я не готов ее отпустить и полагаться на чужие навыки. ― Теперь я ― твоя единственная и самая надежная защита. Ты мне не доверяешь свою безопасность? ― спрашиваю немного игриво, чтобы расслабить ее хотя бы на секунду.

Она выдыхает и напряженные плечи опускаются.

– Доверяю, ― бормочет тихо, заглядывая в чашку с молоком.

– Пей, остынет. Если ты доверяешь мне, тогда и я могу доверять тебе. Правда? ― Она кивает. ― В таком случае ты не обязана возвращаться в подвал. Только если тебе захочется побыть наедине с самой собой. Остальные комнаты в доме не обставлены, там даже присесть не на что.

– А где ты спишь?

– Обычно я сплю на втором этаже, но там только валяется матрас. Последние ночи сплю здесь на диване.

– Почему?

– Чтобы слышать, если ты вот так, как сегодня, начнешь колотить в дверь. Теперь ты будешь спать со мной на кровати.

– С тобой?

Я киваю.

– Другого места для сна нет, я же сказал.

– А диван?

– От него адски болит спина.

– Ну, ты же как-то спал на нем.

– Я почти не спал. А раз уж ты теперь на свободе, ― Мишель кривится, когда я произношу это, ― то и нужды спать на диване больше нет.

– Я не могу спать с тобой.

– У тебя выбора нет. Ну, или снова в подвал.

Она кусает нижнюю губу, обдумывая наш диалог, а потом кивает.

– Ладно. Но пообещай, ― она смотрит на меня, немного прищурившись, ― что не тронешь меня. Не прикоснешься.

Я крепко сжимаю челюсти. Не хочу такое обещать, потому что прикоснусь. Рано или поздно я сделаю это. И лучше бы рано, иначе мои яйца взорвутся. Я плохо думаю, когда они не опустошены. Мысли только о Мишель. Но выхода другого нет, поэтому мне приходится кивнуть.

– Хорошо. ― А потом я улыбаюсь и добавляю: ― Не притронусь, пока сама не попросишь.

Мишель забавно фыркает и дергает плечом.

– Никогда.

Посмотрим, детка, посмотрим.

Глава 13

― Идем кормить собак, ― зову я. Мишель отрывается от ноутбука и с ужасом смотрит на меня. ― Ты же любишь животных. Откуда такой страх перед собаками?

– А ты знаешь, что сила укуса питбуля составляет тысячу триста пятьдесят ньютонов? ― умничает она, но все равно натягивает свои кеды и встает с дивана, а я усмехаюсь. ― И они считаются одними из самых неуправляемых собак в мире. И самых опасных, ― заключает она, приподняв брови и подняв вверх указательный палец. Я его перехватываю, и Мишель смеется.

– Ты слишком зацикливаешься на опасности этих собак, ― отвечаю я. ― Но ни разу за все время не задала мне вопрос: занимаюсь ли я дрессировкой?

– А ты занимаешься? ― спрашивает, слегка склонив набок любопытную головку.

– Занимаюсь, ― отвечаю, открывая дверь и пропуская Мишель вперед, но она хватается за мой рукав и испуганно смотрит на улицу.

– Ты первый.

– Идем, трусишка.

Мишель семенит за мной следом.

– Но они же старые, чтобы дрессировать.

– Полноценная дрессировка уже закончилась. Я вожу их к кинологу, чтобы он проверял, нет ли отклонений в психике. Так становится понятно, будут ли собаки и дальше послушными.

– У них глаза красные, ― тихо говорит Мишель, забавляя меня. ― Почему они так на меня смотрят?

– Потому что еще не знают тебя.

Я издаю короткий свист, и собаки тут же подбегают ко мне. Нежно прикусывают пальцы и толкаются головой в ладони в ожидании того, как я потреплю им холку. Что я и делаю, присев на ступеньки.

– Мои зверюги, ― ласково произношу, а они еще больше сходят с ума. ― Знакомьтесь: это ― Мишель. Сегодня она будет кормить вас.

– Я не…

– Ты ― да, Мишель. Иди сюда. ― Я протягиваю руку и усаживаю ее к себе на колени, обнимая одной рукой. ― Не показывай им страха. Не делай резких движений. Дай обнюхать себя.

Я крепче прижимаю ее к себе и медленно поглаживаю спину. Наверное, можно сказать, что знакомство с собаками ― это только предлог, чтобы коснуться ее. Но на деле животные должны видеть, что Мишель дорога мне. Или я это придумал только что? Какая разница, если я кайфую от этой близости?

Виста с Баксом настороженно ведут мокрыми носами, обнюхивая ноги и руки Мишель, при этом постоянно настороженно поглядывают на нее. Когда они заканчивают, я чувствую, как спина Мишель расслабляется, и она перестает трястись.

– Нормально? ― спрашиваю я.

– Да, ― выдыхает она мне прямо в висок, как будто прошивая его пулей. Блядь! Это пытка, которую я, кажется, сам для себя придумал.

– Тогда идем кормить этих тварей.

Я поднимаюсь с места вместе с Мишель, а потом ставлю ее на ступеньки. Беру за руку, чтобы показать собакам, что она со мной, и Мишель совершенно не сопротивляется. Наверное, это можно назвать прогрессом в наших отношениях. То, что она доверяет мне настолько, чтобы под тяжелыми взглядами двух собак-убийц топать к постройке, где хранится их корм. То, что так держится за мои пальцы, давая мне возможность большим поглаживать нежную кожу тыльной стороны ее ладони. И меня накрывает удовольствием от этого невинного жеста и того, как она поглаживает мою ладонь в ответ. Хочется поднять руку и поцеловать нежные пальчики, вдохнуть запах ее кожи.

Мы подходим к постройке, я открываю ее, и собаки тут же начинают негромко лаять, как делают всегда, когда голодны. Мишель вжимается в мое тело. Я протягиваю руку в сарай с инструментами и кормом, и вытаскиваю оттуда большой мешок. Хватаю также две кости из холодильника и даю их Мишель.

– Держи, это ― твоя ноша, я понесу мешок.

Она берет кости, по одной в руку, потому что те слишком большие. Как только мы разворачиваемся, Виста подскакивает к Мишель и выхватывает кость из одной руки. От неожиданности Мишель вскрикивает, бросает вторую кость и виснет на мне. Я хохочу, глядя на то, как Бакс выхватывает брошенное на произвол лакомство и быстро утаскивает к вольеру. Прижимаю Мишель ближе к себе и шепчу в ее волосы:

– Трусишка.

Она фыркает и пытается оттолкнуться от меня, но я держу крепко. Мишель поворачивается ко мне лицом. Мы стоим близко. Очень близко. Настолько близко, что я могу рассмотреть крапинки в ее бездонных глазах. Мы замираем, взгляд Мишель опускается на мои губы, и она неосознанно облизывает свои. Мое тело тяжелеет, как, полагаю, и взгляд. Я с трудом сглатываю и слегка наклоняюсь вперед. Не буду ее целовать, я ведь обещал не прикасаться, хотя из-за ее страха уже дважды нарушил это обещание. Но я хочу, чтобы Мишель тоже сходила с ума от желания. Чтобы она сделала первый шаг. Пускай инстинктивно и не подумав. Пускай об этом скажет не она, а ее тело. Но сейчас ее взгляд снова становится испуганным, и она на несколько миллиметров отшатывается. Мое напряженное тело тут же расслабляется, и я опускаю руку, которой держал Мишель. Она делает нерешительный шаг назад, все время поглядывая на меня.

– Идем, иначе Бакс с Вистой съедят нас, ― выходит хрипло и немного грубовато, но Мишель кивает и следует за мной к вольеру. Как только мы входим в клетку, собаки оттаскивают кости подальше от нас, поглядывая настороженно. ― Спокойно, никто не заберет.

– Разве можно у таких монстров что-то забрать? ― бубнит себе под нос Мишель.

– Ты не поверишь, но моим собакам достаточно команды ― и они отпустят кости. Будут тоскливо на них поглядывать, но не возьмут в рот.

– В пасть, ― поправляет она меня, а я смеюсь.

– Ты так говоришь о них, как будто это псы из Ада, не меньше.

– Потому что так и есть.

– Ты их еще полюбишь. ― Мишель притихла. Она не парирует, и это странно в свете нашего разговора. Оборачиваюсь, а она задумчиво смотрит на собак. ― Что такое?

– Для того, чтобы привыкнуть к собакам, нужно время. Как долго я пробуду с тобой, Финн?

Я вздыхаю. Снова начинается разговор, которого я всякий раз пытаюсь избежать.

– Пока без меня тебе не будет безопасно.

«А значит, ты всегда будешь со мной рядом», ― добавляю мысленно.

– Иди сюда, Мишель. ― Протягиваю руку, и она снова цепляется за нее, подвигаясь ближе. Мишель старается держаться меня, с опаской поглядывая на довольных собак. ― Бери лопатку и раскладывай корм по мискам, а я пока принесу воды.

– Что?! Ты оставишь меня с ними наедине в вольере?! Финн, не делай этого.

Я смеюсь и показываю на кран, который находится тут же рядом со входом в вольер.

– Я буду в двух шагах от тебя. Но мне нужно набрать воду, чтобы напоить их.

– Л-ладно. Только никуда не уходи, хорошо?

Я киваю с улыбкой, и выхожу из вольера. Мишель насыпает корм, согнувшись пополам, а я не могу отвести взгляда от великолепной задницы. Она одета в спортивные штаны, мягкая ткань которых так соблазнительно обнимает упругие половинки, что я готов взвыть от боли в паху. Мишель резко поворачивается и смотрит на меня. Но я не отвожу своего взгляда от ее попки, только прокладываю им горячий след по всему ее телу по мере того, как она выпрямляется. Мишель хмурится, и я со вздохом набираю в большой кувшин воду и несу его в вольер.

Собаки, заметив, что их миски полные, бросают кости и несутся к еде. Мишель делает шаг вправо, чтобы эти «монстры» не сбили ее с ног. Они набрасываются на свой корм, едят, слегка чавкая и довольно морщась, а мы смотрим на это. В какой-то момент Бакс поднимает голову и, высунув язык, резко проводит им по тыльной стороне ладони Мишель, тут же возвращаясь к своей еде. От неожиданности Мишель ахает и поднимает руку, но уже поздно. Бакс по-своему поблагодарил девушку за корм, и ему плевать на ее реакцию. А она переводит на меня взгляд, в котором плещутся страх и восторг одновременно.

– Можно я буду кормить их с тобой каждый день?

– Можно, ― киваю я. ― Идем, темнеет.

Я оставляю Мишель дома, а сам по привычке бегу осматривать территорию. В этот раз беру с собой собак, чтобы немного натаскать их и дать пошалить больше, чем они обычно делают это во дворе. Через час я возвращаюсь в дом. Мишель все так же сидит с ноутбуком на коленях и сосредоточенно рассматривает один из своих снимков.

– Я приготовила ужин.

– Спасибо, ― хриплю я и, сорвавшись, вылетаю из дома.

Присаживаюсь на ступеньках и упираюсь локтями в колени. Измотанные прогулкой собаки тут же ложатся с каждой из сторон, со стоном опустив свои большие головы на лапы. Сейчас, пробежавшись, тело снова наполнено адреналином, который стремительно курсирует в моих венах. После слов Адриана о том, что меня активно ищут, каждая вечерняя вылазка становится для меня прогулкой по минному полю. Я всякий раз жду, что кто-то из подонков мафии появится, словно из воздуха, и я должен быть готов не только защищаться, но и атаковать. И если раньше я мог делать обход пару-тройку раз в неделю, то теперь вынужден делать это каждый вечер. На мне теперь ответственность не только за мою жизнь, но и за Мишель. И если к своей я отношусь посредственно, то ее должен защитить ценой собственной жизни.

Пребывание Мишель в моем доме ― это проклятие и благословение. Я схожу с ума от одной мысли, что она может уйти. И в то же время у меня едет крыша, когда она рядом. Меня обволакивает ее запах, голос и взгляд. И в такие моменты, когда я на взводе, а тело вибрирует от напряжения и требует разрядки, присутствие рядом Мишель становится опасным. Для нее, конечно. Потому что я готов напасть и сожрать ее целиком, похлеще, чем это могли бы сделать мои собаки.

Я поднимаюсь с тяжелым вздохом и тащусь в дом. Потому что повел себя странно, когда Мишель предложила ужин. Черт, я думал в тот момент совсем не о еде. Не пищей я хотел полакомиться, а тем, что могло мне предложить женское тело. Конкретно ее тело. А ведь нам еще предстоит эту ночь спать вместе. На кровати, на которой я не раз передергивал с мыслями о ней. Хватит ли мне здравого рассудка не взять ее силой этой ночью?

Глава 14

Я прохожу прямиком на кухню, стараясь не смотреть на Мишель. Открываю поочередно три кастрюли и хмыкаю.

– А ты разгулялась.

– Ты много бегаешь, тебе нужно хорошо питаться.

– Да я неплохо делал это и до тебя, ― отвечаю, накладывая в тарелку еду. Слышу шаги позади, и тело снова напрягается. Я как будто жду нападения от Мишель. Хотя был бы не против такого поворота событий, но нам это вряд ли светит. По крайней мере, сейчас.

– Неплохо ― это ты называешь готовые обеды для микроволновки? У тебя ими забита вся морозилка.

– Ах, точно, ты же у нас любишь свежую пищу, ― стону я со смехом.

– Да, потому что вот та гадость, которая у тебя там в изобилии, ― она тычет пальцем в сторону холодильника, ― сведет тебя в могилу примерно к сорока годам.

– О, так у меня еще осталась пара лет, ― отвечаю ей и подмигиваю, а Мишель картинно закатывает глаза.

– Просто… не ешь это дерьмо.

– Ты еще не видела мою морозильную камеру.

Мишель застывает с пустой тарелкой в руке.

– У тебя есть отдельная морозильная камера?

Я киваю, закусив губу, чтобы не рассмеяться вслух от того, насколько комично сейчас выражение ее лица.

– Я хочу знать, что там хранится? ― спрашивает Мишель, слегка прищурившись, а я пожимаю плечами.

– Не знаю, заглянешь и определишься. Если тебе страшно, я могу пойти с тобой. Она стоит в кладовке сразу за кухней.

Глаза Мишель расширяются, а я уже едва держусь, чтобы не взорваться от смеха, но весь мой веселый настрой сбивают ее губы, которые приоткрываются и формируют идеальное «О». Как раз такая форма подошла бы моему члену. Блядь! Я резко перевожу взгляд на кастрюлю с соусом и щедро зачерпываю ложкой, а потом поливаю пасту.

– Осторожно, соус острый, ― предупреждает Мишель.

– Да похер, ― отвечаю грубо и иду со своей тарелкой к столу.

Мне, наверное, стоило положить еду моей гостье, но она и сама прекрасно справляется. Мне надо хотя бы пару секунд еще побыть вдали от нее, чтобы не представлять эти губы… ну, в общем, там, где им самое место. Вкус острой пищи немного отвлекает от развратных мыслей, и я наконец сосредотачиваюсь на ужине. Правда, из головы все равно не выходит вопрос о том, как мы будем спать вместе. Я мог бы лечь на диване, но он неудобный, и я точно знаю, что к утру моя спина будет болеть. С другой стороны, я прекрасно понимаю, что ищу причины для того чтобы оказаться с Мишель в одной постели.

Она садится напротив меня и принимается за ужин. Я стараюсь не смотреть на Мишель, пока мое тело окончательно не расслабится.

– Так мы… ― начинает нерешительно Мишель, и мне приходится перевести на нее взгляд, а там эти покрасневшие щеки. Сцепляю зубы, чтобы не зарычать. ― Мы все-таки будем спать вместе. ― Ее глаза внезапно расширяются, и взгляд становится такой невинно-испуганный. Господи, девочка, ты только делаешь хуже. ― То есть, мы будем спать в одной постели. ― Она выдыхает и зажмуривается, а потом шепчет: ― Все равно звучит с подтекстом.

– А ты хотела, чтобы так и звучало? ― хрипло спрашиваю я, а она энергично мотает головой.

– Нет, я хотела, чтобы просто было понятно, что мы… будем… проведем ночь… ― она машет рукой. ― Ну, ты знаешь.

Ох, мать твою, я-то знаю. Но давай сыграем в эту игру.

– Успокойся. Я же сказал, что не притронусь к тебе, пока сама не попросишь.

– Я не попрошу.

Я киваю, как бы подтверждая, что услышал. А у самого мысли одна грязнее другой. И хочется сделать ее ночь невыносимой. Хочется, чтобы она знала, что делает со мной. И я обязательно покажу ей это.

Мы заканчиваем ужин, болтая обо всем и ни о чем.

– Что ты делаешь со своими фотографиями? У тебя их много.

– Ты лазил в мой ноутбук? ― Я неопределенно пожимаю плечами, и этого ответа достаточно. Я и так не слишком разговорчив, а Мишель вынуждает меня постоянно с ней общаться. Хотя мне, как ни странно, и самому хочется. Но больше я люблю слушать ее мелодичный голос, представлять себе мир таким, каким она его видит. Не дождавшись внятного ответа, Мишель продолжает: ― Я продаю свои фотографии на фотостоках. Их покупают и используют для блогов, артов, оформления каких-то страниц в интернете. В общем, повсюду.

– Ты видела свои снимки в действии?

– Пару раз натыкалась на блоги, в которых были мои фотографии. Такое интересное чувство испытываешь при этом. ― она улыбается.

– Какое? ― Мне хочется знать о ней все. Каждую ее мысль и мнение.

– Как будто существуешь не зря. Как будто не просто так делаешь что-то, а приносишь пользу.

– Ты существуешь не зря, ― говорю я, а Мишель внимательно всматривается в мои глаза.

– Почему ты это сказал?

– Потому что это правда.

Мишель еще пару минут сверлит меня глазами, видимо, ожидая продолжения, но я молчу.

– Ладно, я наелась.

Она поднимается из-за стола, моет тарелку под моим пронзительным взглядом, а потом поворачивается ко мне. Мишель мнется.

– Ты покажешь мне комнату?

– Наверху. Вторая дверь слева.

– А ванная там есть?

– Конечно.

– Тогда я пойду за вещами в подвал и в душ. ― она делает несколько шагов из кухни, а потом останавливается и снова смотрит на меня. ― Не закрывай, пожалуйста, дверь в подвал, когда я там буду, ― тихо просит она. Я киваю. Убедившись, что мой ответ положительный, Мишель покидает кухню.

Я спокойно доедаю ужин. Вкусный, нужно признать. Я знал, что Мишель готовит, но никогда не пробовал ее стряпню. Мал был счастливчиком, если она каждый день готовила для него. Нужно будет купить свежие продукты для хижины в лесу. Если нам придется туда переехать, то Мишель должна будет из чего-то готовить. Потому что там морозилка, как и здесь, набита до отказа полуфабрикатами, которые Мишель, судя по всему, не признает за нормальную пищу.

Мою тарелку и ставлю на сушилку. Пока пью воду, слышу торопливые шаги, раздающиеся от подвала, а потом по лестнице. Я выхожу на улицу, обхожу здание вокруг ― привычная рутина, ― а потом возвращаюсь в дом, включаю внутренние камеры, закрываю ставни, двери, выключаю свет на улице, переключая реле на автоматический режим. Беру свой телефон, пистолет и поднимаюсь наверх.

В ванной все еще шумит вода, и я представляю себе Мишель под душем. Как будто намеренно мучаю себя этими фантазиями. Проделываю обычные действия перед сном: пистолет ― под подушку, рядом с ней ― телефон, штаны и кофту ― на стул, кроссовки аккуратно ставлю неподалеку. Неизвестно, когда нужно будет подскочить и бежать, но я искренне надеюсь, что не в эту конкретную ночь. Я хочу насладиться ею сполна.

Через несколько минут вода стихает, а после Мишель выходит из ванной. На ней длинная футболка. Судя по всему, одна из тех, что я привез из ее дома. И голову тут же прошивает вопрос: интересно, под футболкой есть что-нибудь? Судя по тому, как свободно колышется грудь, бюстгальтера там нет. А ниже?

Мишель смотрит на меня, успевая охватить взглядом все мое тело, которое, как по команде, зажигается для нее и становится жестче. Во всех местах. Она доходит взглядом до моих боксеров, где уже можно четко рассмотреть свидетельство моей радости от ее появления, и резко отводит взгляд.

– Эм-м-м… ванная свободна, ― бормочет она.

– Хорошо, ― отвечаю с ухмылкой и иду в душ.

Я специально ничего не делаю со своим стояком. Пока моюсь, думаю о предстоящей операции, так что член сам собой опускается. Быстро вытираюсь и выхожу. Бедра обмотаны полотенцем, и больше на мне ничего нет. В комнате горит только ночник с моей стороны кровати. Мишель лежит с закрытыми глазами и делает вид, что спит. Я прохожу к своему месту, сбрасываю полотенце и абсолютно голым забираюсь под общее одеяло.

– Спокойной ночи, ― шепчу в тишине комнаты и выключаю ночник, погружая комнату во мрак.

– Спокойной ночи, ― отвечает Мишель хриплым шепотом, и я понимаю, что этой ночью хоть что-нибудь, да случится между нами.

Глава 15

Мишель крутится на месте, постоянно взбивая подушку, а я делаю вид, что сплю. Хотя сам усмехаюсь в темноте. Ей некомфортно не потому что кровать неудобная или подушка слишком мягкая. Ей неловко. А еще она ерзает, потому что тоже хочет меня. И я могу понять причину ее сопротивления. Я ― брат ее мертвого мужа, и это странно: хотеть меня. Но для меня это чувство такое же натуральное, как хотеть секса в принципе. К тому же, Мишель любила Мала в то время, когда я любил ее.

Она еще несколько раз переворачивается, а потом я решаю, что время настало. Все еще притворяясь спящим, поворачиваюсь на бок, подвигаюсь к Мишель, хватаю ее за талию и крепко вжимаю в свое обнаженное тело. Ее футболка задралась и сейчас она чувствует обнаженными ягодицами мой член, который тут же твердеет. Мишель замирает и не двигается, ее дыхание утяжеляется, а тело напрягается, превращаясь в камень. Я предполагаю, что она не знает, как себя вести в этой ситуации. А я знаю и собираюсь действовать.