Случайная заложница

– Я хочу пить, ― произношу хриплым голосом, чтобы вырвать Мишель из этой мысленной пропасти.

– Ой, я сейчас принесу.

Она спохватывается и подскакивает. Скользит по мне взглядом, немного дольше задерживаясь на моей промежности. Ее глаза немного расширяются. Да, малышка, и так каждый раз, когда ты рядом. Я просто не могу сдерживать это, да и не хочу. Хочу, чтобы она знала, какое действие оказывает на меня. Что рядом с ней я становлюсь одержимым ее телом, а когда ее нет поблизости, я отчаянно желаю оказаться как можно ближе.

Мишель выбегает из комнаты, я слышу, как она снова гремит посудой, а потом спешно возвращается. Я мелкими глотками пью воду, не сводя с нее взгляда. Мишель мнется возле кровати и заглядывает мне в глаза. Кажется, я смутил ее своим поведением и этой… палаткой ниже пояса. Но она привыкнет. Научится читать меня и мои эмоции, примет мою к ней тягу и позволит быть ближе, чем сейчас.

Глава 27

― Сколько можно валяться в постели? ― шутит в своей манере Адриан.

Я лежу на кровати, сжимая и разжимая тренировочное кольцо, пока второй удерживаю телефон у уха.

– А ты спроси у своей жены. Полторы недели достаточно для того, чтобы полностью выздороветь?

– Кстати, Лиссе понравилась твоя Мишель, все время только о ней и говорит.

– Зря ты втянул жену в это.

– У меня были другие варианты? Например, дать тебе подохнуть на глазах твоей девушки?

Отношения между нами с Адрианом за это время стали немного теплее, что странно. Ни один из нас не предпринимает попыток сблизиться и подружиться. Все происходит само собой. Пару дней назад он приезжал вместе с Мелиссой, чтобы она могла осмотреть меня. Адриан заявился, видимо, чтобы убедиться, что его боевая машина не отправилась на тот свет.

– Давай по делу, ― прерываю его «нежности», потому что, несмотря на сближение, еще больше сходиться с людьми я не хочу. Мне комфортно одному. Если не считать Мишель, я больше не чувствую потребности в сближении с людьми. Слишком больно потом их терять. Безопаснее держать всех на расстоянии.

– Ты чисто уложил Ангуса, без промаха.

– Я в курсе.

– Но после этого у Мерфи загорелся зад. Клуб «Лаки» прикрыли для посещений. Девин не показывается оттуда, охрану усилили. Теперь это место охраняется похлеще Форт-Нокса.

– То есть, дальше с ним без вариантов?

– Ну почему? Вариант есть, но он не менее опасный, чем был с Райаном, а то и похуже.

– Подробности?

– Примерно раз в полгода у них проходят собрания в Ирландии, в особняке О’Салливана.

– Предлагаешь мне полететь в Ирландию?

– Предлагаю тебе продумать, как можно убрать Мерфи еще до того, как он сядет в самолет.

– Дай маршрут.

– Только приблизительный, точного никто не знает. А с учетом усилившихся мер безопасности я вообще не берусь предсказывать, куда свернет его кортеж.

– Тогда пришли мне все варианты.

– Слушай, Финн… Когда ты закончишь с Мерфи, что будешь делать?

– Вот тогда и придет время посетить историческую родину.

– О’Салливан не оставит тебя в живых. Ты ведь понимаешь, что он уже сейчас следит за тобой? Я думаю, что это с его благословения ты укладываешь в могилу всех его помощников.

Я задумываюсь. Адриан, несомненно, прав. Если бы О’Салливан не был таким продуманным, то не провел бы в своем кресле больше шестидесяти лет. Отец говорил, что он занял кровавый трон, когда ему исполнилось двадцать. Все думали, что мальчишка не выдержит такой нагрузки и быстро сдастся, но Кормак всех удивил. Думаю, даже для него самого было невероятным узнать, что в нем мощи больше, чем все ожидали. Из того, что я знаю, старик давно сдал, согнутый своей болезнью, которая мучает его уже второй десяток лет. Но он именно согнут, не сломлен. Я даже боюсь представить, насколько огромная у него сила воли и тяга к жизни, чтобы, пройдя столько процедур и операций на сердце, все еще быть способным управлять ирландской преступной армией.

Я не позволю никому выполнить эту работу за меня, хотя Адриан предлагал такой вариант. Я лично хочу посмотреть в глаза Кормаку О’Салливану перед тем, как пустить пулю ему в лоб. Хочу видеть в его глазах раскаяние или страх. Хочу стать тем, кто доломает его. Мне плевать, что будет дальше. Самое главное ― обезопасить Мишель и выполнить свою миссию. Если мне суждено подохнуть на Ирландской земле, что ж, так тому и быть. Зато, умирая, я буду знать, что моя семья отомщена.

Закончив разговор с Адрианом, я поднимаюсь, потягиваюсь и выхожу на кухню. Останавливаюсь в дверном проеме. Из маленького радио негромко играет музыка. Мишель, одетая в мои шорты и футболку, слегка покачивает бедрами и практически беззвучно подпевает. Она настолько трогательная сейчас. Сексуальная, как Ад. Мне хочется сжать ее покрепче и наконец сделать все то, о чем я так долго мечтаю.

Каждую ночь она спит в постели рядом со мной. Пару ночей назад она наконец добровольно позволила себя обнимать. Сразу после ранения она оправдывала отказ тем, что у меня еще не зажило плечо. Потом просто напрягалась и деликатно отодвигала мои руки. А совсем недавно она сама прижалась к моему боку и положила голову на мое здоровое плечо. Я обнял ее, и Мишель зарылась лицом в мою шею. Я затаил дыхание, боясь спугнуть момент. Мне было мало этих объятий тогда, и уж точно не хватает сейчас. Я изголодавшийся, одержимый ею. Мне хочется взять все, что она может мне дать. А что не может ― вырвать силой. Потому что это наваждение сильнее меня.

Я отрываюсь от дверного проема и подхожу ближе к Мишель. Мысленно умоляя ее не отталкивать меня, становлюсь за ее спиной. Настолько близко, что ее волосы у самого моего носа. Она заплела хвост. Я поднимаю руку, медленно провожу ею по руке Мишель, от локтя до плеча и выше. Не торопясь стягиваю резинку с ее волос. Мишель что-то помешивала в кастрюльке, но, как только я прикоснулся к ней, замерла. Она напряжена и слегка дрожит. Я вижу, как по ее руке и шее расползаются мурашки.

Осмелев от отсутствия сопротивления, я распускаю ее волосы и зарываюсь в них пальцами. А потом я прижимаюсь носом к ее затылку и глубоко вдыхаю. Она пахнет свежестью, чистотой, нежностью и сексом. Да, именно так пахнет секс: теплые нотки смешиваются с острыми, даже немного пряными.

– Что ты готовишь? ―спрашиваю хрипло.

– Соус.

Голос Мишель дрожит, как и она сама. Она выключает плиту и вцепляется в край столешницы.

– Почему ты дрожишь? ― спрашиваю я, сжимая ее плечи.

– Обед готов, ― говорит она, пытаясь сменить тему.

– Мишель, тебе страшно?

Она молча качает головой, и я понимаю, что она дрожит от напряжения. Сексуального напряжения, которое уже овладевает ею не меньше, чем мной.

Я медленно разворачиваю Мишель к себе лицом, давая ей возможность отказать мне. Не хочу брать ее силой, но и терпеть дольше я уже не могу. Пускай попытается оттолкнуть меня, если ей это нужно для того, чтобы погасить чувство вины. Но я сделаю все, чтобы сегодня мы закончили в постели не как два соседа по дому. Хочу ласкать ее. Хотя кого я обманываю? Я хочу сожрать ее и выпить до капли. Хочу выжать из Мишель все, что только можно. Хочу сдохнуть, вколачиваясь в ее тело. Слишком долго я ждал.

Мишель стоит с закрытыми глазами и опущенной головой. Она сдается, но никак не может забыть о том, что чувство вины, которое она испытывает, совершенно лишнее между нами. Я поднимаю ее голову за подбородок, всматриваясь в черты лица.

– Посмотри на меня, Мишель, ― прошу негромко. Она открывает глаза и смотрит испуганно. ― Тебе страшно?

– Нет, ― шепчет тихо.

Я слегка подаюсь вперед ― и вот уже мы дышим одним воздухом.

– Тогда что?

– Я чувствую себя виноватой.

– За что?

Мои пальцы живут отдельной жизнью. Они ласкают нежную кожу скул, опускаются к шее, прослеживают трепещущую жилку под тонкой кожей. Они сжимают и гладят, позволяя почувствовать искры от соприкосновения. Моя. Только моя. Теперь только моя.

– Потому что не должна тебя хотеть, ― шепчет Мишель едва слышно, а меня обдает горячей волной от ее признания.

– А ты хочешь? ― не удерживаюсь от этого вопроса, хоть и так уже все ясно без лишних слов.

– Да, ― на выдохе. И он последний, потому что я не даю ей дышать. Перекрываю нам обоим кислород, набросившись на ее губы. Сладкие, мягкие, нежные и податливые. Ее упругий язык скользит вдоль моего, зубки царапают кожу. И меня накрывает так, как никогда до этого. Мишель вцепляется в мои плечи, со стоном и жаром отвечая на мои жадные поцелуи. Она сдалась. Я подхватываю ее под попку, и она тут же обвивает мои бедра ногами. Я несу Мишель в спальню. В кухне мы займемся сексом потом. И в гостиной, и на полу перед камином. И, черт возьми, в лесу. Везде. Потому что теперь я ее не выпущу из своих объятий, пока не смогу насытиться, если такое вообще возможно.

Глава 28

Я опрокидываю Мишель на кровать. Меня трясет от ее близости и предвкушения. Когда очень долго чего-то хочешь, обычно быстро перегораешь. Но это не касается меня и Мишель. Я мысленно прошу свое тело не сыграть со мной злую шутку, потому что от одной мысли о том, как я войду в Мишель, как буду двигаться в ней, растягивая удовольствие, я уже готов кончить. Не облегчают задачу мысли о том, как я буду медленно ласкать ее, наслаждаясь каждой секундой. На деле же стоит только Мишель притянуть меня за затылок к своему рту, как я срываюсь и лечу в пропасть, утягивая ее за собой.

Я срываю с Мишель одежду, пару секунд любуюсь на твердые горошинки сосков, а потом впиваюсь ртом в соблазнительную грудь. Кусаю, пощипываю, облизываю и снова втягиваю в рот, выпуская с громким хлопком. У меня кружится голова, и в глазах темнеет от переполняющих ощущений. Жарко и нечем дышать. Только ею. Вдыхать так глубоко, насколько это возможно.

– Финн, прекрати, пожалуйста.

Я резко поднимаю голову на жалобный стон Мишель. Нет-нет, детка, не сейчас.

– Что? Почему? ― я чувствую, как в горле колотится сердце, а кожа пылает. Я просто не смогу сейчас от нее оторваться.

– Остановись и просто… ― ее щеки вспыхивают, и Мишель отводит взгляд. ― Просто возьми меня.

Я готов танцевать, кричать и материться только потому, что мне нужно куда-то деть эмоции, которыми меня накрывает. Сдергиваю с себя штаны с боксерами и пристраиваюсь у входа.

– Презерватив, ― шепчет Мишель, а я качаю головой.

– Я так и не купил их.

– Выйдешь? ― еще тише, и снова покрывается румянцем.

– Да, ― шепчу ей в губы.

Я пытаюсь не сорваться и не сделать того, что так сильно хочется ― вонзиться до упора и посмотреть, как Мишель выгнется от острых ощущений. Но ей может быть больно. Если после Мала у нее никого не было, вряд ли брать ее жестко в наш первый раз будет хорошей идеей. По моему телу растекается тепло от мысли, что это не единичный, а именно первый раз.

Мысленно умоляя всех богов, чтобы наш секс не закончился, как в прошлый раз, я медленно погружаю головку во влажное тепло. Не просто влажное ― мокрое. От этого все ощущения усиливаются, а сердце уже барахтается где-то у основания языка и в ладонях, которые покалывает.

Мишель смотрит на меня возбужденным взглядом. Он как будто подернут пеленой, через которую я вижу искры в ее глазах. Такой жадный взгляд, такой сумасшедший.

– Еще, ― выдыхает она, когда я притормаживаю.

Зажмуриваюсь, потому что очень много ощущений. Слишком чувствительно. Не хочу кончить у самого входа. Черт, я как подросток, впервые занимающийся сексом. Теперь я в полной мере чувствую разницу между банальным трахом для сброса напряжения, и сексом с любимой женщиной. Ощущения в миллион раз острее.

– Тихо, маленькая, не торопи, ― хрипло прошу я.

Мишель проводит ноготками по моему затылку, медленно спускается ими по спине, и меня передергивает от ощущений. Я вздрагиваю и слегка подаюсь вперед. Назад дороги нет. Больше я не смогу остановиться. Мишель крепче прижимается ко мне, когда я плавно погружаюсь на всю длину. Мой член обволакивает влажный жар, ногти царапают спину, и я наблюдаю за тем, как глаза Мишель закатываются.

– Еще, ― снова требует она.

Я отступаю и снова медленно погружаюсь. И так раз за разом, пока она стонет в мои губы, а потом ласкает их языком. Мы как будто танцуем на кровати, сливаясь телами, смешивая дыхание. Медленно, чувственно, чтобы прочувствовать каждую ласку. Не хочу торопиться. И хочу. Я мечусь между своими потребностями, а Мишель тем временем сжимает ладонями мои ягодицы и выше поднимает ноги, чтобы я вошел глубже. Отвожу бедра назад, оставляя в ней только головку, приподнимаю ногу Мишель выше, а потом буквально врываюсь в Мишель, и из нее вырывается громкий стон.

– Вот так, детка. Так нравится? ― спрашиваю, снова нависая над Мишель.

– Да, ― шепчет хрипло, осыпая мое лицо поцелуями. ― Так, Финн. Так.

Все. На этом нежности закончились. Недолго мы продержались, но ни одному из нас нет до этого дела. Потому что после нас поглощает жар и неистовое сумасшествие. Мы катаемся по постели, кусаем друг друга и целуем, облизываем каждый кусочек тела, до которого можем дотянуться. И трахаемся. Жестко, глубоко, до звезд за закрытыми веками. Не знаю, как я держусь. Наверное, на честном слове и желании вырвать из Мишель еще один оргазм. И он не заставляет себя ждать.

Мишель скачет на мне сверху так быстро и жестко, впиваясь ногтями мне в живот, заставляя мышцы сжиматься, что, кажется, она уже очень близко.

– Сильнее, ― рычу, хватаю Мишель за бедра и насаживаю на свой член. ― Еще!

Мишель задыхается, но ритмичнее двигает бедрами. От ее скачек грудь соблазнительно поднимается и опускается. Притягательные полушария сталкиваются между собой и вибрируют прямо перед моим лицом, создавая дополнительную стимуляцию моей и так расшатанной нервной системе.

Одной рукой я сжимаю плечо Мишель, пока подмахиваю ей снизу, пытаясь, наверное, протаранить ее внутренности. Мы как два животных. Теперь нет речи о занятиях сексом и тем более о занятиях любовью. Теперь только совокупление, которое дарит сумасшедший восторг и поднимает высоко над землей. Мишель кончает бурно, сжимая меня изнутри так сладко, что я едва вспоминаю о том, что перед собственным оргазмом должен выйти из нее. Не хочу. Я жажду покрыть ее изнутри своей спермой, чтобы пометить. Чтобы доказать самому себе, что она наконец принадлежит мне. У меня едва хватает силы воли, чтобы не поступить, как законченный эгоист. Я быстро приподнимаю Мишель и вытаскиваю член. Провожу по нему рукой ритмично и жестко, а потом сквозь туман перед глазами смотрю на то, как сперма заливает светлую кожу ее живота. Стекает на лобок, и Мишель размазывает ее пальцами, а у меня закатываются глаза от удовольствия.

Тело все еще дрожит, когда мы ложимся набок. Наши тела мокрые от пота, а дыхание сбившееся и тяжелое. Я до сих пор не могу поверить, что это наконец случилось. Медленно вожу кончиками пальцев по спине Мишель, и она содрогается от такого простого прикосновения. Вжимается в мое тело, а потом совершенно неожиданно пытается сбросить мою руку и шепчет:

– Не надо, Финн.

На меня накатывает злость.

– Снова чувствуешь себя виноватой?

– Виноватой надо было чувствовать себя, когда я любила мужа, но при этом хотела тебя.

Я замираю, переваривая то, что она только что сказала. Хочется уточнить, услышать это еще раз, но я не могу никак подобрать слова для вопроса. В голове каша, в которой то и дело проскальзывает мысль о том, что не я один хотел. Она тоже. Но как?.. Как она могла любить одного, а хотеть другого? Или она хотела обоих? Идиотская ситуация.

– Мишель, ― зову я, она качает головой, зажмурившись.

– Не спрашивай меня ни о чем. Ты и этого не должен был знать. Все это… это неправильно, Финн.

– Блядь, ― выдыхаю и откидываюсь на спину. Накрываю ладонью глаза. Надоела эта песня про неправильно. ― Мишель, то, что между нами происходит…

– Нет, я не об этом.

Поворачиваюсь и смотрю на нее. Из уголка глаза стекает слеза и через секунду впитывается в подушку.

– Тогда о чем?

– Если с тобой что-нибудь случится, а я успею полюбить тебя до этого времени, я не переживу. Не смогу потерять еще одного любимого человека. У меня не хватит сил, понимаешь?

Она всхлипывает, а я снова тяну ее к себе и крепко прижимаю к своему боку.

– Со мной все будет в порядке. Я обещаю. Осталось совсем немного.

Мишель судорожно вздыхает, проводя пальчиками по моей груди. Решая перевести тему и немного разрядить обстановку, я спрашиваю:

– Меня в это доме кормить будут?

– Ой. ― Мишель подскакивает на кровати, отыскивает футболку и быстро тянет на себя. А потом поворачивается ко мне и легонько обводит рану на плече. ― Тебе не было больно?

– Нет.

Она сейчас такая красивая, невероятно просто. Растрепанная, с раскрасневшимися щеками и удовлетворенная. Такая мягкая и нежная. Я провожу ладонью по ее щеке, и Мишель жмурится, как довольная кошка.

– Пойду разогрею, остыло уже все.

Она быстро целует мою ладонь и выбегает из спальни. Я прикрываю глаза, расслабляясь. Плечо дергает так сильно, как не болело уже давно. И я чувствую, как силы покидают меня. Слабоват я еще для такой акробатики, но член так не думает. Дергается на каждое воспоминание о том, что происходило на этой самой кровати еще каких-то несколько минут назад. И мы обязательно повторим это, только отдохну немного. Меня накрывает темнотой так неожиданно, что я даже не успеваю сообразить и заставить себя остаться в сознании.

Глава 29

По телевизору какая-то чушь. Очередная передача про животных, которые Мишель смотрит практически круглосуточно. Я смотрю в экран, но мыслями далеко от ветеринаров Саванны, которые спасают диких животных. Я прокручиваю в голове наш последний разговор с Адрианом. Скоро состоится собрание ирландских псов. И пройдет оно, как оказалось, не в Ирландии, а тут, в Бостоне. По сведениям Адриана, верхушка ― те, кто остался в живых ― что-то планируют, и О’Салливан в их планы не посвящен. Что-то происходит в местной ячейке, теперь понять бы, что. Это могло бы облегчить или, наоборот, усложнить мне задачу. Завтра мне нужно быть на том месте, где оно будет происходить, или хотя бы подобраться достаточно близко, чтобы оценить обстановку. У меня нехорошее предчувствие, что до Кормака доберутся раньше меня, а я так не хочу. Если вся власть попадет в руки Мерфи, он станет недосягаем для меня. Это нарушает все планы.

Мишель вырывает меня из раздумий, когда ее шаловливая рука забирается мне под футболку и начинает медленно гладить живот, пощипывая за волоски, ведущие к паху. За последние три дня она свела меня с ума. Оказывается, девочка ненасытная и жадная. Я испытал много разных чувств. Мне кажется, нам даже удалось переписать Камасутру. И я думал, что наконец насытился ею. Но нет, от ее поглаживаний внизу живота становится горячо, а член дергается, призывая Мишель спуститься ладонью ниже. И она делает это. Сжимает его через ткань штанов, поглаживает, а потом снова сжимает. Мое сердце разгоняется, и дыхание сбивается.

Все становится только хуже от того, как Мишель опускает голову и касается члена губами прямо через ткань. Я чувствую ее горячее дыхание, вижу, как движется ее голова от того, что она трется об него то губами, то щекой.

– Мишель, ― зову шепотом, но она как будто не слышит.

Стягивает вниз мои штаны, позволяя члену вырваться наружу. Мишель сползает с дивана на пол и становится на колени между моих разведенных бедер. Она не улыбается, не подмигивает игриво. Она полностью серьезна, а в глазах горит пожар, который сожжет меня дотла, без сомнений. Я наблюдаю за тем, как она обхватывает ствол рукой и медленно скользит по нему языком, не сводя с меня взгляда. От основания и до самой головки. Горячим, упругим, влажным языком. Проводит по уздечке. Я даже не успеваю ахнуть, как она уже жадно посасывает головку, а потом опускается ртом ниже. Я хватаюсь за край дивана, чтобы не схватить Мишель за волосы и не начать насаживать ее на себя.

С восторгом смотрю на нее. Все так, как я себе и представлял, даже лучше. Она смотрит, не отрывая от меня взгляда, пока скользит губами вверх и вниз, доставляя мне неземное удовольствие. Насладившись игрой, Мишель ускоряется. Мои пальцы сами запутываются в ее волосах и тянут, нажимают на ее голову, чтобы приняла больше. Хочу, чтобы взяла весь, до самого основания. Хочу чувствовать, как сокращается ее горло. Мишель задыхается, из ее глаз текут слезы, но она все равно продолжает смотреть на меня и не сопротивляется моей грубости. Создана для меня.

Я прерываю ее, когда чувствую, что долго так не продержусь. Она шмыгает носом и вытирает слезы, а потом просто задирает подол длинной футболки, седлает меня. Мишель сама отодвигает в сторону тонкий перешеек трусиков и опускается на мой член, поглощая его до самых яиц. Чертово совершенство. Идеальная в своей жажде, нетерпении. Я кладу руки на ее грудь и пощипываю соски, позволяя ей объезжать меня в комфортном для Мишель ритме. Не хочу иначе. Только так, как кайфово ей. А сам любуюсь и чувствую, как в каждую пору проникают ее стоны и оханье, когда ее бедра касаются моих.

Я опускаю руку ей между ног и глажу напряженный бугорок. Сначала медленно, в ритм движений Мишель. Как только она ускоряется, мои пальцы догоняют ее темп, и у Мишель отказывают тормоза. Она делает бедрами резкие движения, позволяя мне попадать в ту самую заветную точку. Я уверен в этом, потому что при каждом толчке ее внутренние мышцы сжимаются. Ловлю себя на мысли, что наш секс впервые начался не с поцелуя в губы, и по инициативе Мишель, и почему-то именно это возбуждает еще сильнее. Как будто мы занимаемся чем-то запретным и в то же самое время очень правильным. Чем-то, что не позволяли себе раньше, а теперь пытаемся догнать утраченное.

Мишель выгибается и трясется, пока кончает, подгоняя меня к собственному удовольствию. Но я еще пару минут ласкаю клитор, выжимая из нее остатки удовольствия. Когда я чувствую, что пульсация стала реже и мышцы немного расслабились, слегка приподнимаю бедра Мишель, съезжаю немного вниз и долблюсь в нее в таком ритме, что она не успевает сделать нормальный вдох. Все заканчивается довольно быстро. Я снова покрываю живот Мишель спермой. Она едва успевает задрать футболку.

Отдышавшись, я вытираю живот Мишель и тяну к себе, обнимая. Она прижимается и трется щекой о мою. А потом наклоняется и целует. Медленно, чувственно, давая прочувствовать ее вкус, смешанный с моим собственным.

Перед сном я обнимаю Мишель со спины, а она доверчиво прижимается ко мне. Целует обнимающие ее руки.

– Я люблю тебя, ― шепчу ей в волосы.

Мишель на мгновение замирает, а потом снова расслабляется.

– Я тоже… что-то чувствую к тебе, Финн.

Кажется, сейчас я к чертям выплюну свое сердце. Наверное, нет слаще звука в целом мире, чем голос любимой женщины, когда она признается в своих чувствах. Пускай пока еще так, но это уже огромный шаг вперед.

– И я чувствую себя предательницей из-за этих чувств.

– Давно ты испытываешь их?

Мишель задумывается, а через пару минут отвечает:

– Не знаю. По ощущениям всю жизнь. Я всегда была неравнодушна к тебе. Но Мала я любила. Всем сердцем любила. И на фоне моих чувств к нему эти казались… не знаю, симпатией просто. А сейчас они усилились, и я пока не подыскала им объяснения или названия.

– Почему ты чувствуешь себя предательницей?

– Потому что если это влюбленность, то я пропала. ― она негромко усмехается. Я не вижу ее лица, но слышу этот звук. ― Понимаешь, пока слова не произнесены вслух, можно еще все отрицать. Как будто все не по-настоящему.

– Как в темноте, ― подсказываю я.

– Да, именно. Пока темно и ты не видишь, что происходит, ты веришь в то, что это всего лишь фантазия, выдумка. Но стоит включить свет ― и магия рассеивается. Ты сталкиваешься с суровой реальностью, где гадкое чувство предательства начинает душить. Пока я молчу о своих чувствах, я как будто все еще верна Малоуну. А как только произнесу это вслух, предам его.

– А есть что произнести? ― Мишель дергает плечиком. ― Я тоже любил своего брата, Мишель, ближе него у меня никогда никого не было. Но тебя я люблю… как будто сильнее. Я острее чувствую это, Мишель. И так было с самого первого дня твоего появления в нашей семье.

– Ты любил меня еще тогда? ― Я слышу удивление в ее голосе.

– Да.

– Тогда почему ты избегал нашего общения? ― в ее голосе появилась претензия.

– Пытался совладать со своими чувствами. Они были неправильными. Вдали от тебя это казалось лишь блажью, но стоило тебе оказаться рядом, как меня снова накрывало.

– Тебе было больно? ― шепчет она.

– Каждый раз, когда видел вас вместе.

– Я не замечала. Ты же всегда улыбался, был дружелюбным.

– Я улыбался только тебе.

Мишель тяжело вздыхает и снова целует мою руку.

– Я хочу полюбить тебя, ― шепчет совсем тихо, но я слышу ее, и меня омывает теплой волной. Она хочет, значит, полюбит. ― Но боюсь. Слишком опасный путь ты выбрал.