Военное дело

– Мы все должны работать на результат! Я просил капитана Малыша дополнительно подключиться к делу. Сейчас вижу, что не ошибся, – твердо сказал Гамов: – Не все так гладко выходит, как нам бы хотелось, особенно перед визитом "москвича"…

  На последней фразе Гамов сделал ударение, обратившись к Сурову. Тот пожал плечами, окинул всех раздраженным взглядом и, в знак возмущения, неодобрительно покачал головой.

– Самолет прибывает через час,– продолжил Гамов:– Василий Митрофанович, организуйте встречу. Капитан малыш – в УВД, заключение экспертизы мне на стол! О следующем совещании оповещу позже. Все.

   Офицеры поднялись из-за стола и, молча, последовали к выходу. Задержался в кабинете только Суров.

– Разрешите пару слов?

– Да, конечно, – Гамов пригласил его жестом руки остаться за столом.

  -2-

  Военный аэродром встретил прибывший самолет колючим и холодным по-осеннему проливным дождем. Вглядываясь в боковой иллюминатор, мне захотелось разглядеть здание аэропорта, но такового здесь просто не было. Виднелись только коробки передвижных радиолокационных станций с медленновращающимися, словно сделанными из сетки-рабица, изогнутыми локаторами. Впрочем, за пеленой воды, мне удалось разглядеть еще и железобетонную вышку пункта управления полетами со светящимися в сумерках окнами наверху и мигающими синими тревожными лампами.

– Ну, вот, бог миловал, прибыли значит, из кабины вышел широкоскулый летчик с ржаными густыми усами, как у Буденова и, хитроватыми серыми глазами. Из-за того что он был одет в комбинезон, я не смог определить его звания.

– Спасибо за отличный полет, – я, с удовольствием пожал протянутую руку, и двинулся к хвосту, где уже опускался откидной люк, обнажающий чрево "Антея". Подъехавший из темноты и дождя к самолету "УАЗ" "пофарил" и остановился почти у самой кромки трапа. Я подхватил свою брезентовую спортивную сумку, наполовину заполненную личными вещами, и двинулся к выходу, приятно осознавая, что воздушная болтанка, какой бы она не была, наконец, закончилась.

  -Начальник службы безопасности завода – полковник Суров, – представился мне слегка полноватый мужчина, завернутый в плащ-палатку с ног до головы: Рад встрече.

  " Не верю, – съехидничал я про себя, а вслух произнес: – Майор Кротков.

  Мы пожали друг другу руки и я, почувствовал, что начинаю мокнуть, быстро юркнул на заднее сидение "УАЗа". Рядом со мной взгромоздился Суров. Он откинул с головы капюшон и толкнул водителя-сержанта в правое плечо: – В комендатуру!

  Потом повернулся ко мне и, натянуто улыбнувшись, пояснил:– Там у нас что-то вроде офицерской гостиницы, а самое главное, совсем недалеко от объекта.

  Я, молча, кивнул. Очень хотелось сейчас попасть в уютное теплое помещение, пусть хоть казенное, но сухое. Дождь зачастил. Машина заворчала мотором и лихо взяла с места, понесла нас с взлетной полосы к дороге, а затем, миновав КПП, прямиком к военному городку.

– Во сколько назначить встречу с директором завода?– поинтересовался Суров, внимательно разглядывая мой профиль.

– Забросим вещи и, пожалуй, сразу начнем, – повернулся к нему я: – Если полковник Гамов, конечно, не занят.

  Суров удовлетворенно хмыкнул и, нахохлившись, извлек из-под полы своего плаща тонкую папку коричневого цвета. Я вопросительно посмотрел на него.

– Мы тут кое-что к вашему приезду уже отработали своими силами, так сказать. Очень хотелось, чтобы вы не с пустого места начали, – с этими словами он похлопал ладонью по папке.

– Очень хорошо, – согласился я, чувствуя, как начинают мерзнуть кончики пальцев стоп в мокрых носках.

– Я думаю, что должен вас информировать обо всем, что нам известно еще до встречи с Владленом Николаевичем.

– Хорошо, Василий Митрофанович, – опять согласился я, при этом показывая свою некоторую осведомленность. Суров чуть заметно вздрогнул, но затем, прокрутив что-то у себя в голове, успокоился, оценив по-своему мои познания.

– Давайте прибудем в гостиницу, я быстренько переоденусь и ознакомлюсь со всеми бумагами, а вы по ходу дела прокомментируете все непонятные моменты. Вот после этого мы с вами отправимся на встречу с Гамовым. Идет?

   Суров откинулся на спинку сиденья, продолжая держать папку на коленях.

  Комната в офицерской гостинице, раньше бы она называлась общежитием, на удивление, оказалась весьма сносной. " Может генеральский номер? – подумал я и не ошибся. Для инспектирующих секретные заводы, было оборудовано два таких номера, о чем мне и поведал Суров. Я не без удовлетворения вымыл руки горячей водой с мылом и, разложив вещи, в стенном шкафу, быстро переоделся, сменив заодно и носки. За это время Суров вкратце изложил мне всю череду событий, так и не дождавшись, когда же я ознакомлюсь с его бумагами. Тем не менее, я сел за удобный двухтумбовый стол. Открыв папку, разложил перед собой официальные бумаги и углубился в их прочтение, собственно говоря, подтверждая все, о чем мне и говорил Суров.

  -Ну, что? – поинтересовался он, когда я перевернул последнюю страницу.

– Вы же понимаете, Василий Митрофанович, что для меня этого маловато, хотя и за это спасибо.

– Ну, да, конечно, – быстро согласился он:– Но ведь без Зубова, вроде, как бы след затерялся.

  -Без Зубова, конечно, плохо, – в такт ему протянул я: – Ну, ничего, будем искать…

  Гамов выглядел несколько растерянным. Я представился, мы обменялись рукопожатием, и он пригласил нас с Суровым сесть за стол.

– Такая вот неприятность, – посетовал он, разведя руками: – Я уже написал рапорт командованию, но при этом готов понести…

– Не поторопились? – перебил его я, прекрасно помня его неплохую биографию и отзывы сослуживцев:– Ведь хищение могло произойти и до вашего назначения.

– Тем хуже для меня, – отрезал он: – Принял объект черте как!

  Я обратил внимание на какую-то отрешенность в его взгляде, так смотрят люди, решившиеся на крайние меры, и разубедить их, по сути дела, обычно не удается. Мне очень захотелось ободрить его. Бывает же такое, когда человек располагает к себе с первых минут общения, с первой встречи. Большая редкость, конечно, но Гамов был мне симпатичен. Однако, дело есть дело.

– Мне бы очень хотелось побеседовать с начальником склада – майором Кононенко, получить заключение судебников по факту смерти Зубова.

  Гамов на последней фразе открыл ящик своего стола, вынул оттуда прозрачную пластмассовую папку и протянул ее мне. В ней была копия судебно-медицинского заключения ГУВД. Я опущу подробности описания смертельного ранения, ибо не склонен к душещипательным подробностям. В конце нашел заключение, набранное более "жирным" шрифтом уже на компьютере: "… Таким образом, учитывая данные трассологической и баллистической экспертизы, сопоставив их с данными секционного материала, можно сделать следующее заключение: выстрел в голову потерпевшего был произведен с расстояния двух-двух с половиной метров из пистолета системы "Кольт" М 1911, сорок пятого калибра, представленного на экспертизу. Выстрел совершен под углом в девяносто градусов, что свидетельствует о невозможности производства выстрела из данного оружия самим потерпевшим. Еще ниже стояли три подписи экспертов и дата. Я посмотрел на Гамова.

– Вы позволите, – я положил заключение в папку, врученную мне Суровым.

– Виноват, – Гамов заерзал: – Я считал, что как директор объекта имел право ознакомиться…

– Хозяином пистолета Зубов, конечно, не был? – обратился я уже к Сурову. Тот согласно кивнул.

– А по столь экзотическому оружию есть хоть какая-то зацепка?

  Суров отрицательно покачал головой. В принципе, я помнил по заключению милиции, что ствол нигде на территории бывшего СССР зарегистрирован не был.

– Разрешите идти? – обратился я к Гамову. Он поморщился и, вновь, я увидел в его взгляде какую-то растерянность, тогда уже добавил: – Владлен Николаевич, я буду держать Вас в курсе расследования.

  Суров повел меня по коридору к выходу. Мы спустились в подвальное помещение.

– Я задержал Кононенко до вашего разрешения, – проинформировал он меня: – Так что пока он здесь.

  Суров толкнул тяжелую металлическую дверь, аккуратно оббитую деревянным брусом. Мы очутились в довольно просторной комнате. Ее скромную обстановку составляли кожаный диван, стол с несколькими телефонными аппаратами и стул и извитой резной спинкой. На диване сидели два капитана, как в известном рассказе, и играли в шахматы. При нашем появлении они разом вскочили, вытянули руки по швам. "Переигрывают, – подумал я.

– "Задержанный"ведет себя спокойно, – доложил нам светловолосый. И только тут я обратил внимание на толстенную металлическую дверь зеленого цвета с кодовым цифровым замком на противоположной стене.

– Откройте, – сухо приказал им Суров: – Код – 912.

  Все тот же светловолосый капитан с неприметным лицом, которое так ценится в службе наружного наблюдения, недолго поколдовал над замком. Тот щелкнул своим механизмом и дверь открылась.

– Оставьте нас, – обратился Суров к охране. Те козырнули и быстренько поднялись по лестнице наверх.

– Выходите, майор Кононенко, – уже в дверной проем крикнул Суров. Из комнаты показался грузный мужчина в форме майора. Он с опаской посмотрел на меня, за тем перевел взгляд на Сурова и, видимо, несколько успокоился.

– Садись, – приказал ему Суров, подвигая к нему ногой стул.

– Василий Митрофанович, без обид, – обратился я к Сурову: – Мне бы хотелось переговорить с майором с глаза на глаз.

– Понимаю, – тот отработанным движением извлек пачку сигарет и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. По лестнице вверх зацокали его каблуки.

– С глаза на глаз, наверное, не получится, – вдруг усмехнулся Кононенко и движением головы указал мне на вмонтированную в угол потолка камеру видеонаблюдения. " Круто, – удивился я.

– А там? – я показал на металлическую дверь бункера.

  -Там может и не работать, – согласился он. Мы вошли внутрь. Уселись друг напротив друга.

– Я прочитал ваши показания, – начал я.

– А другого варианта ответа не существует, – Кононенко посмотрел мне в глаза с легким прищуром.

– Тогда у меня к вам другой вопрос. Случались ли вообще еще какие-нибудь хищения на складах объекта за время вашей работы здесь?

  Кононенко наморщил лоб, всем своим видом изображая мыслительный процесс.

– Серьезного ничего не было, да и быть не могло. Вы же сами понимаете – объект – строгой секретности и особого режима. По мелочи, так было. Года четыре назад прапорщик Дубинин пытался вынести пустые ящики из-под снарядов для дачного огорода. Его, понятное дело, тут же изловили и списали подчистую, чтобы сор из избы не выносить. Рапорт наверх, конечно, не пошел. Чего человеку жизнь портить? А это имеет значение?

– Может да, а может – нет, – коротко обронил я: – Ну, а чисто теоретически – можно вынести секретную продукцию со склада незаметно?

– Теоретически все можно, тем более что, как я понимаю, факт налицо, – при этом он горько усмехнулся: – Нужен вам стрелочник. Что ж, готов понести, как говорится.

  Я поймал себя на мысли, что на мой вопрос он отвечать не будет. Откинувшись на спинку стула, я покачался на его задних ножках: " Нужно пробовать по-другому".

– Скажите, Кононенко, во время проверок подполковник Зубов часто приходил на склад с портфелем?

– Точно не скажу, но раза два или три точно было. Текущая проверка проводится вообще-то еженедельно. Правда чего греха таить, после этой катавасии, иногда и до формализма дело доходило.

– Катавасия – это что?– перебил его вопросом я. Майор стушевался.

– Это развал страны, – грустно констатировал он. Я кивнул в знак согласия.

– Хорошо, а как он самостоятельно вскрывал ящики. Насколько мне стало известно, он отсылал вас со склада, актировал все сам.

– Ну, не совсем так. Я открывал замки, пломбу значит..и уходил-то тоже раза два. За водкой, будь она не ладна.

– Ну, спасибо за откровенность, – я поднялся со стула.

– И все? – не выдержал он. Я остановился и подтвердил.

– Пока, собственно говоря, да, если вам мне больше нечего сказать. Кроме всего, свои слова надо подтвердить в письменном виде – это важно.

   Кононенко сделал удивленные глаза, но промолчал. Я вышел на лестницу. Там уже стояли Суров и два капитана.

– Ну как? – поинтересовался он.

– Ничего нового. Мне бы, Василий Митрофанович, еще ознакомиться с личными делами некоторых товарищей.

  Суров понимающе кивнул.

– Организуем, сейчас пройдем к начальнику кадров и все возьмем.

  Начальником отдела кадров оказался совершенно седой подполковник по фамилии Троянов. Он работал на этой должности с самого основания секретного завода, придя сюда старшим лейтенантом. Поэтому он практически знал всех офицеров и сотрудников в лицо не только по личным картам, но и по послужным спискам и, даже, поговаривали по всевозможным сплетням и был за это всегда востребован и обласкан любым начальством. Об этих качествах я узнал от Сурова перед самым нашим визитом. После взаимного представления, мы обменялись дежурным рукопожатием. Троянов пригласил нас в смежную комнату, заставленную до потолка высокими металлическими стеллажами с документами, и усадил за единственный стол, на котором располагался вполне приличный компьютер.

– Эта техника – дрянь! – перехватив мой взгляд, сказал Троянов и показал на темный экран монитора: – Лучше обычной бумаги ничего нет и, никогда не придумают, особенно в наших делах.

  Он многозначительно подмигнул Сурову. Тот пожал плечами и пристроился рядом со мной.

– Внимательно слушаю Вас, – он достал из внутреннего кармана чехол с очками.

  -Мне нужны личные дела подполковника Зубова, майора Кононенко и вообще всех офицеров, имеющих хоть какое-нибудь отношение к складам, – спокойно озвучил я свою просьбу: – По нынешнему и по предыдущему году.

– Подождете минутки три – я мигом, – снисходительно произнес Троянов и исчез за стеллажами. Послышался шорох переворачиваемых бумаг. Действительно через три минуты он вернулся к нам и вынес около десяти – двенадцати скоросшивателей с личными делами.

– Пожалуйте,– он аккуратно положил их на стол.

– Так, – потер руки Суров: – Что нас будет интересовать в первую очередь?

  " Видно очень нравится роль помощника, да и в курсе основных событий всегда, – посмотрел на него я с некоторым раздражением: – Послать бы его…, но характер у меня слишком мягкий".

– Ну, а вы как думаете?

  Суров тут же с готовностью ответил:

– Служба за рубежом, в первую очередь; взыскания, возможные контакты с разными там фирмами. Сейчас это бывает сплошь и рядом, – перечислил он. Я согласно кивнул и разделил скоросшиватели на две части, за тем вытащил чистый лист из своей папки и положил перед собой.

– Разрешите – я к себе? Если, конечно, больше не нужен, – напомнил о себе Троянов.

– Да-да, конечно, – отпустил его я.

  Что вообще можно было выяснить из скупых официальных документов, где значились пометки о перемене мест службы, повышения в звании и скупых биографических данных: холост, женат, двое детей – не более. Тем не менее, мы просидели за этой работой, до тех пор, пока не стало темнеть. Ничего экстраординарного я, естественно, не нашел. Сделал на своем листе некоторые пометки, больше для проформы.

– Удачно? – поинтересовался Троянов, заглянув к нам.

– Во всяком случае подробно заочно познакомился с двенадцатью офицерами, -ответил я: – Спасибо вам за содействие.

  Следом за мной поднялся и Суров. Он проводил меня до самых дверей гостиничного номера, предложил по пятьдесят, но я категорически отказался, сославшись на усталость. Он удалился, пообещав быть завтра к восьми ноль-ноль. Правда вернулся минут через десять, ведя за собой солдата в накрахмаленном переднике с большим прямоугольным подносом, на котором стояло несколько тарелок с пищей насущной и двумя стаканами чая.

– Вот за это спасибо, – поблагодарил его я: – Может со мной?

  Теперь уже отказался он. Но нормально перекусить мне тоже не удалось. Только я приступил к трапезе, как в дверь кто-то забарабанил. Чертыхнувшись вслух, я все же дверь открыл. На пороге стоял среднего роста капитан с коротко подстриженными усиками. Видимо прочитав в моих глазах немой вопрос, он представился:

  -Капитан Малыш – начальник охраны третьего периметра завода!

– Проходите, – предложил я, разжевывая хлеб. Капитан бочком протиснулся в комнату и очутился за моей спиной.

– Откровенно говоря, я по поручению полковника Гамова.

– Присаживайтесь, раз по поручению, – жестом пригласил его сесть. Капитан внимательно меня разглядывал, пытаясь составить для себя мой психологический портрет, так это называется на официальном языке и, возможно получив, какие-то положительные импульсы, начал:

– Дело в том, что по указанию полковника Гамова, я занимался самостоятельным расследованием дела по хищению боеприпасов до вашего приезда,– он поднял голову и посмотрел на меня, видимо ожидая вопроса. " Все с ума сошли что ли? – подумал я

– Это как же? Помимо конторы Сурова? – я сделал удивленный вид.

– Именно, подтвердил он. Я придвинул ему второй стакан с чаем: " А смысл?" Он, как бы угадав ход моих мыслей, продолжил:

– Смысл – в двойной подстраховке. У меня был опыт работы в военной прокуратуре. Вдруг да что-нибудь накопаю.

  По блеску в его карих глазах я понял – этот уже что-то накопал.

– Я хотел было обо всем доложить полковнику Гамову, но он слушать не стал, а сразу же направил меня к вам.

– А с Суровым вы значит не в контакте? – вновь спросил его я.

– Не сложилось как-то, – нехотя ответил Малыш.

– Бывает, – согласился я и, чтобы уже расставить все точки над "и", снова спросил: – А то, что мы с ним как бы из одной конторы вас не смущает?

  Капитан будто ждал этого вопроса.

– Нет.

– Угу, – буркнул я: – Тогда внимательно вас слушаю.

   И Малыш начал мне излагать все то, что по сути дела мне было уже известно. Вскоре он дошел до повторной встречи со следователем из милиции – молоденьким, но цепким лейтенантом. Интуитивно я понял, что сейчас услышу самое интересное.

– Так вот. После нашего отъезда, он методично обошел и опросил всех соседей Зубова. И двое из них, буквально за пятнадцать минут до приезда людей Сурова, видели, как из подъезда выходил мужчина в форме подполковника. К сожалению, лица его разглядеть не удалось, но кое-что о типе телосложения, походке здесь записано, – с этими словами Малыш выложил свернутый пополам лист бумаги.

– А минут за пять до этого, соседка Амфиногенова, проживающая в смежной квартире, услышала звук очень похожий на выстрел, но не особо придала этому факту значение.

– Почему?– перебил его я.

– Накануне Зубов прибивал книжные полки – стучал молотком минут тридцать.

  " Ай, да Малыш, ай да капитан!" – похвалил про себя его я.

– Эти сведения из милиции попадут Сурову на стол завтра утром,– больше для сведения добавил он: – Что будем делать?

  Малыш мне определенно нравился.

– Во-первых, я попрошу Гамова прикомандировать вас ко мне. У вас хорошая хватка оперативника; во-вторых, мы уже четко знаем, что Зубов был убит, а убийца где-то недалеко и вычислить его нам будет уже не так сложно. Убийство Зубова отвлекло нас на полдня, но не более того. Преступник об этом тоже, думаю, догадывается. Нужно прощупать все контакты Зубова еще раз, поговорить с Кононенко – он не все договаривает. Определить пути вывоза боеприпасов из города. Закрыть выезд работникам завода однозначно! Насколько свободно можно покинуть городок? Ну, например, выехать к семье, на отдых?

  Видимо Малыш думал приблизительно так же, поэтому он довольно улыбнулся и отпил из стакана.

– Даже гражданские лица, только за подписью Гамова или коменданта. Сейчас выезд запрещен.

– Серьезно? – с иронией спросил я.

– Зря улыбаетесь. Между прочим, даже я не знаю, какую еще продукцию изготавливают в трех цехах. На станции и на дорогах блокпосты.

– Ага, – обрадовался я: – Тогда как, на ваш взгляд, можно было провезти сотню другую патронов, и чтоб никто не обнаружил?

  Малыш задумался на мгновенье:

– Такое количество патронов вывезти за один раз невозможно. Для них нужна подходящая тара. Я думаю, что их вывозили небольшими партиями.

– Голова!– похвалил его я: – Систематически, именно небольшими партиями. Ну, на сегодня хватит. Утро вечера мудренее. Давай отдохнем, а завтра с утра продолжим. Честно говоря, уже голова плохо соображает.

  Я посмотрел на часы – пять минут первого. За окном – сплошная чернота ночи и только где-то вдалеке горели мощные прожектора, освещающие периметр объекта. Из моего окна они казались маленькими светлячками…

  Утро опять было пасмурным. Все те же свинцово-серые тучи бросали сверху на землю мелкие и частые капли холодного и колючего по-осеннему дождя. Настроение было под стать погоде. Я лежал на кровати под теплым от сна одеялом, сначала посетовал на судьбу, пожалел себя, потом поругал, но затем заставил себя быстро встать и заняться туалетом. В половине седьмого в дверь постучали, и вчерашний солдат в фартуке поставил на стол завтрак. " Ух, ты! Почти кофе в постель, – поерничал я. Еще через тридцать минут появился Суров.

– Есть новости? – поинтересовался я. Он отрицательно покачал головой.

– Тогда давайте в штаб. Мне бы хотелось ознакомиться со всей складской документацией, журналами инвентаризации. Нужно попасть к Гамову, еще нужно узнать про возможные транспортные средства, которые регулярно выезжают за город. Наверняка, есть их журнал регистрации, путевые или маршрутные листы?

– Организуем, все это не трудно, – заверил меня Суров. Мы без приключений добрались до штаба. Когда у Гамова я попросил себе в помощники капитана Малыша директор завода даже обрадовался, но при этом надулся, как мышь на крупу, Суров.. Он демонстративно вышел из кабинета и хлопнул дверью. Гамов его вернул и поставил на место властным окриком, потом отпустил:

– Ну, и хрен с ним! – потом обратился ко мне: – Вы только найдите этих сволочей. Здесь дело не только в моей репутации. Вы поймите… Это дело чести, особенно после развала Союза. Уйду в отставку хоть с чистой совестью.

  Малыша я сразу отправил на склад – копаться в их документации. Суров увидел меня и попытался встать в позу:

– И как мне все это понимать? Я уже отстранен от работы?

  -Не кипятитесь. Капитан Малыш – хороший оперативник, от такой помощи – грех отказываться.

– А мы что же, хуже пацана этого?!

– Давайте не будем! – оборвал его я:– Нам с вами работы еще по самое "не хочу".

  Мы снова прошли в кабинет начальника отдела кадров, куда люди Сурова уже принесли нам кипу всевозможных журналов регистрации.

– Да, совсем забыл, – обратился я к "особисту": – Нужно временно запретить выезд из города кому бы то ни было.

– Уже, – надулся Суров: – Со вчерашнего дня без моего с личного разрешения никто не может покинуть территорию. Все посты усилены, дополнены, введены карантинные мероприятия.

– Вот это, молодцы, – похвалил я. Придвинул журналы контрольно-пропускной службы. Вскоре выписал себе номера четырех машин, которые ежедневно курсировали между заводом и городком, внутри городка и, естественно, могли уже осматриваться на постах формально. Что поделать – человеческая психология. Две из них были продуктовыми фургонами: одна доставляла хлеб, и уезжала каждый день за семьдесят километров на хлебозавод областного центра, которым обеспечивалась воинская часть и сам городок. Вторая ехала туда же, но на продуктовые склады и доставляла в городок и часть, другого рода, гастрономические изделия. Третьей машиной был мусоровоз, который вывозил отходы на мусорную свалку в пяти километрах от городка и охраняемого периметра. И четвертой машиной был "УАЗ" Сурова. Его машина ежедневно отправлялась в соседний военный городок, где была расквартирована ракетно-зенитная дивизия. "Интересно, – подумал я. Суров в это время занимался другими папками, но почувствовав на себе мой взгляд, оторвался от чтения:

– Что-то не так?

– Хочу сразу выяснить про ваш автомобиль? – напрямую спросил его я. Суров сразу же смекнул в чем дело.

– Виноват. Машина каждый день отвозит жену в тринадцатый городок. Там музыкальная школа, одна на весь район, а Лиза у меня учитель музыки. Это около пятнадцати километров – далековато. Рейсовых автобусов нет. Я понимаю, что использование служебного положения и прочее.

  Он изрядно покраснел, и на его крупном лбу выступили мелкие бисеринки пота.

– Если так – ладно, – успокоил его я: " Выяснить это проще простого": – Что-нибудь есть по железной дороге?

  К городку из областного центра шла однополосная узкоколейка, по которой периодически курсировал только грузовой состав или маневровый тепловоз.