Полная версия
Хоббит
Они пели, и хоббит чувствовал, как разгорается в его душе любовь к прекрасным вещам, сотворенным искусной рукой, мастерством и чарами, любовь яростная и ревнивая, великая страсть, живущая в сердце любого гнома. В нем пробудилось что-то такое туковское, и ему захотелось отправиться в странствие, видеть громадные горы, слушать шум сосен и водопадов, спускаться в пещеры, носить меч вместо трости. Он выглянул в окно. В темном небе над деревьями сияли звезды. Он подумал о том, как самоцветы гномов сверкают в темноте подземелий. Вдруг где-то в лесу за Рекой вспыхнул огонь – наверное, кто-то разжег костер, – и он представил себе, как драконы разоряют его мирный Холм, и все кругом гибнет в пламени. Бильбо содрогнулся и сразу вновь сделался обыкновенным мистером Бэггинсом из норы Бэг-Энд под Холмом.
Дрожа, он поднялся со своего места. Ему хотелось сбегать за лампой, а еще больше хотелось притвориться, будто он пошел за лампой, а самому улизнуть, спрятаться в погребе между пивных бочек и не вылезать оттуда, пока гномы не уйдут. Но тут Бильбо обнаружил, что песня кончилась, музыка смолкла, и все гномы из темноты глядят на него, и глаза их поблескивают.
– Куда это вы? – спросил Торин таким тоном, словно догадывался обо всех желаниях Бильбо.
– Может, принести лампу? – виноватым голосом проговорил хоббит.
– Нет, хорошо, что стемнело! – ответили гномы. – Лучшее время для темных дел! Еще целая ночь впереди.
– Да-да, конечно! – промолвил Бильбо и поспешно уселся на место, но впопыхах промахнулся и вместо скамеечки плюхнулся прямо на каминную решетку, с грохотом перевернув кочергу и совок.
– Ш-ш-ш! – сказал Гандальв. – Давайте начнем, Торин.
И Торин начал так:
– Гандальв, гномы, мистер Бэггинс! Мы сошлись, дабы вступить в сговор под кровом нашего славного друга и сообщника, неустрашимого хоббита – да не выпадет никогда шерсть на его ногах! Хвала его вину и элю! – Торин остановился, чтобы перевести дух и выслушать подобающий случаю ответ Бильбо, – но бедный мистер Бэггинс вовсе не был польщен! Он шевелил губами, пытаясь объяснить, что не привык называться «неустрашимым хоббитом», и знать не желает ни о каком «сговоре» или, еще того хуже, «сообщнике», однако в смятении не мог вымолвить ни слова. Поэтому Торин продолжал дальше: – Мы сошлись, дабы обсудить наши планы, задачи, средства, приемы, ходы и подходы. Скоро, еще до рассвета, мы выступим в путь, в долгий поход, из которого некоторые из нас, а, возможно, даже все (кроме, разумеется, нашего друга и советчика, хитроумного мага Гандальва), могут не вернуться назад. Настал торжественный миг. Наша цель, как я полагаю, всем известна. Но уважаемый мистер Бэггинс, а также некоторые младшие гномы (пожалуй, не ошибусь, назвав, к примеру, Кили и Фили), видимо, ждут, чтобы я осветил подробней текущее положение дел…
Таков был стиль Торина. Он был гном очень высокого рода. Дай ему волю, он говорил бы и говорил без умолку, насколько хватит дыхания, и не сказал бы ровно ничего нового. Но его очень невежливо прервали. Бедный Бильбо не выдержал. При словах «могут не вернуться назад» он почувствовал, что из горла его рвется крик, и теперь, оказавшись не в силах с ним совладать, хоббит огласил комнату громким воплем, пронзительным, как свисток локомотива, вылетевшего из туннеля. Гномы повскакивали со своих мест, опрокинув стол. Гандальв зажег яркий голубой огонь на конце волшебного посоха, и все увидели, что несчастный Бильбо стоит на коленях на коврике у камина и трясется как желе. Затем он ничком хлопнулся на пол, повторяя как заведенный: «Разрази меня гром, разрази меня гром!» – и долгое время от него больше ничего не могли добиться. Поэтому гномы подняли мистера Бэггинса и унесли с глаз долой. Они положили Бильбо в соседней комнате на диван, поставили рядом стакан вина и вернулись к своим темным делам.
– Похоже, наш маленький друг вошел в раж и совсем потерял голову, – сказал Гандальв. – С ним такое случается. Он малый с причудами, но один из лучших, да, несомненно, один из лучших, – свиреп как дракон, дошедший до крайности.
Если вам хоть раз случалось видеть дракона, дошедшего до крайности, вы, конечно, поймете, что применительно к любому хоббиту это чисто поэтическое преувеличение, даже если хоббит – двоюродный прадедушка Старого Тука по прозвищу Бычий Рев, который был так высок (по хоббитским меркам), что мог ездить верхом на лошади. В Битве на Зеленых Полях он разметал ряды гоблинов из горы Грам и деревянной палицей снес голову с плеч их королю Гольфимбулу. Голова пролетела по воздуху сотню ярдов и угодила в кроличью нору – так была выиграна битва и одновременно изобретена игра в гольф.
Тем временем пугливый наследник Бычьего Рева постепенно пришел в себя. Он отлежался, глотнул вина и осторожно подкрался к двери в гостиную. И вот что он услышал:
– Х-м-м… фу! – примерно так фыркнул Глойн. – А вы считаете, он подойдет? Гандальву легко говорить, какой он свирепый, а вдруг он войдет в раж не вовремя, заорет да разбудит дракона и всю его родню? Тут нам и конец! И по-моему, он потерял голову просто от страха, а не от свирепости. Если бы не условная метка на двери, я бы вообще решил, что мы перепутали дом! Едва я завидел, как этот пончик пыхтит и топчется у себя в передней, я сразу понял, что тут что-то не так. Он больше смахивает на бакалейщика, чем на взломщика!
Тогда мистер Бэггинс дернул за ручку двери и вошел. Туковская порода в нем взяла верх. Он вдруг почувствовал, что готов спать на голой земле и обходиться без завтрака, только бы его считали свирепым. Кстати, он и правда рассвирепел, когда услышал про «пончика». Ах, сколько раз впоследствии его бэггинсовская часть раскаивалась в том, что он тогда сделал, и он говорил себе: «Бильбо, глупец, ты же сам, по собственной воле, угодил в такую историю!»
– Прошу прощения, – произнес он, – но я случайно услышал, о чем шла речь. Не хочу делать вид, будто все понял, особенно то, что касается взломщиков, но коли я правильно уяснил, – (это у него называлось «держать себя с достоинством»), – кажется, вы во мне усомнились. Хорошо, я вам покажу, на что я способен. На моей двери нет никаких меток, – ее красили только неделю назад, – и вы, разумеется, перепутали дом. Едва я завидел в дверях таких подозрительных личностей, я сразу понял, что тут что-то не так. Но считайте, что вы попали куда хотели. Скажите, что вам надо, и я постараюсь это исполнить, даже если придется идти на Край Света и сражаться с Дикими Змеями в Последней Пустыне. У меня был двоюродный прапрапрадедушка Тук Бычий Рев, который…
– Да, только это было очень давно! – возразил Глойн. – А я говорил про вас. И уверяю вас, что на двери есть метка – довольно известный знак, у ваших собратьев по ремеслу такой издавна был в ходу. Он означает: «Услуги взломщика: выполню трудный и интересный заказ за разумное вознаграждение». Ну, хорошо, пусть будет не «взломщик», а «специалист по добыче сокровищ», если хотите. Некоторым так больше нравится. Нам-то все равно. Гандальв сказал, что один местный умелец срочно ищет работу и ждет нас на переговоры в среду вечером, к чаю.
– Разумеется, метка есть, – кивнул Гандальв. – Я ее сам поставил. По очень веской причине: вы просили меня подыскать четырнадцатого, кто пойдет с вами, и я выбрал мистера Бэггинса. Только попробуйте мне сказать, что я выбрал неправильно или ошибся дверью, – и пусть вас остается тринадцать! Отправляйтесь в путь, если хотите нажить себе неприятности, какие положены за такое число, а не хотите – ступайте домой копать уголь!
Он так сурово взглянул на Глойна, что гном съежился в своем кресле, и только Бильбо открыл рот, собираясь задать вопрос, маг обернулся и бросил на него такой грозный взор из-под косматых бровей, что хоббит щелкнул зубами и прикусил язык.
– Вот так, – сказал Гандальв. – И больше никаких споров. Я выбрал мистера Бэггинса, и все тут. Если я говорю, что он Взломщик, значит, он взломщик, или будет взломщиком, когда придет время. Он совсем не так прост, как вы думаете. Он даже сам не представляет, на что способен. Вы еще мне спасибо скажете, что я его выбрал, если живы останетесь. А теперь, Бильбо, мой мальчик, неси-ка лампу, пора кое-что извлечь на свет.
Он развернул на столе, под большой лампой с красным абажуром, кусок пергамента, на котором, похоже, была какая-то карта.
– Ее рисовал ваш дед Трор, – объяснил Гандальв Торину, когда возбужденные гномы набросились на мага с расспросами. – Это план Горы.
– Не вижу, чем это нам поможет, – разочарованно произнес Торин, взглянув на пергамент. – Я и так хорошо помню Гору и ее окрестности. Я знаю, с какой стороны мрачный лес Мирквуд, а с какой – Горелая Пустошь, где плодились драконы.
– А вот и дракон на Горе, он помечен красным, – сказал Балин. – Но если мы туда доберемся, мы и без карты его найдем.
– Вы упустили одну важную подробность, – заметил маг, – тайную дверь. Видите руну с западной стороны Горы, куда указывает рука над другими рунами? Сюда выходит потайной ход, который ведет в Нижние Залы.
– Может, когда-то этот ход и был потайным, – возразил Торин, – но как знать, вдруг дракон его давно обнаружил? Старый Смауг живет в Горе столько лет, что наверняка разведал все закоулки.
– Возможно. Но этим лазом он все равно не пользуется.
– Почему?
– Потому что ход слишком узкий. «Дверь вышиной пять футов, трое проходят в ряд», – гласят руны. В такую нору Смауг и в молодости бы не пролез, а тем более теперь, после того, как он сожрал стольких гномов и людей из Дейла.
– А по-моему, нора очень широкая, – подал голос Бильбо (который никогда не сталкивался с драконами, а о норах судил по хоббитским меркам). Его любопытство так разгорелось, что помалкивать стало невмоготу. Он обожал разные карты, у него самого в прихожей висела большая карта Окрестностей, где все его любимые тропки были помечены красными чернилами. – Такую нору всякий заметит, не только дракон. Как можно спрятать такую большую дверь? – спросил он. Не забывайте, он был всего-навсего маленький хоббит.
– Да как угодно, – ответил Гандальв. – Есть много способов. Но какой применили здесь, мы не узнаем, пока не доберемся до места. Судя по надписи на карте, я полагаю, дверь заперта и сделана так, что ее не отличить от простого камня на склоне Горы. Излюбленный прием гномов, не правда ли?
– Истинно так, – подтвердил Торин.
– Кроме того, – продолжал маг, – я забыл вам сказать, что к карте прилагался довольно занятный ключик. Вот он! – И Гандальв вручил Торину небольшой серебряный ключ с длинным стержнем и сложной бородкой. – Сохраните его!
– Разумеется, – пообещал Торин, достал из-под куртки драгоценную цепь и пристегнул к ней ключ. – Это меняет дело. Теперь все кажется не таким безнадежным. До сей поры у нас не было определенного плана. Мы думали осторожно продвигаться к востоку, стараясь, чтобы никто не прослышал о нашем походе, пока мы не достигнем Долгого Озера. Там, вероятно, дорога станет опасной…
– Не там, а гораздо раньше, – прервал Гандальв. – Если я хоть что-нибудь знаю о пути на Восток.
– От Долгого Озера мы могли бы направиться вверх по Бегущей реке, – продолжал Торин, пропустив замечание мага мимо ушей, – и выйти к руинам Дейла, старинного города, что когда-то стоял в долине под сенью Горы. Но нам не нравилось, что придется идти через Главные Ворота. Оттуда течет река – по проходу, пробитому в могучей скале на Южном склоне, – и из этих ворот обычно вылетает дракон, и гораздо чаще, чем хотелось бы, если только он не изменил своих повадок.
– Да, через Ворота вам не пройти, – согласился Гандальв. – Для этого нужен Непобедимый Воин или Великий Герой. Я хотел вам кого-нибудь подыскать, но воинам нынче не до того: они бьются друг с другом в дальних краях, а герои в окрестностях наперечет, и под рукой вообще никого нет, прямо скажем. Мечи давно затупились, боевыми топорами рубят дрова, щиты служат люльками и крышками для кастрюль, а драконы, к счастью, живут так далеко, что в здешних землях в них просто никто не верит. Поэтому я подумал, что лучше прибегнуть к хищению или Краже со взломом, – тем более что есть потайной вход. И, кроме того, у нас есть Бильбо Бэггинс, прирожденный, можно сказать, избранный Взломщик. Так что давайте обсудим, что делать дальше.
– Лучше всего, – сказал Торин, – если наш многоопытный Взломщик предложит какой-нибудь остроумный план. – И он с преувеличенной вежливостью обернулся к Бильбо.
– Для начала я должен еще кое-что уяснить, – произнес хоббит в крайнем замешательстве. Его пробирала мелкая дрожь, но туковская часть не давала пойти на попятный. – Я имею в виду, про золото и дракона, и откуда там золото, и чье это золото, и вообще все.
– О небо! – вскричал Торин. – Вы что, не видели карту? Не слышали нашу песню? Да мы толкуем об этом который час кряду!
– Все равно, я хочу услышать подробно и по порядку, – упрямо проговорил Бильбо, напуская на себя деловой вид (обычно предназначавшийся для тех, кто приходил занять денег) и изо всех сил стараясь казаться толковым, осмотрительным мастером, знатоком своего дела, каким его представил Гандальв. – И еще я хочу знать, сколь велик риск, какие сроки, какое вознаграждение, кто оплатит путевые издержки, и все, что полагается. – Под этим подразумевалось: «А я-то что получу? Я живым-то выберусь?»
– Ладно, так уж и быть, – произнес Торин. – Много лет назад, в правление Трора, моего деда, нашей семье, жившей тогда далеко на Севере, пришлось оттуда уйти и перебраться со всеми своими сокровищами и ремесленными орудиями обратно к этой Горе, что нарисована на карте. Ее когда-то разведал мой дальний предок, Трайн Старший, но во дни Трора здесь заложили копи, прорубили новые коридоры, построили просторные залы и мастерские, и при этом, как я понимаю, нашли много золота и добыли без счета драгоценных камней. В общем, мои родичи несказанно разбогатели. Слава о них разлетелась по всей округе, мой дед вновь стал Королем Под Горой, как некогда Трайн, и его почитали люди окрестных земель, которые тогда жили на юге, но со временем расселились по всей долине Бегущей реки до самой Горы. В те времена они и построили веселый город Дейл. Короли посылали за нашими кузнецами и, не скупясь, награждали даже не слишком искусных. Отцы уговаривали взять в учение их сыновей и щедро платили, чаще всего едой и припасами к нашему столу, поскольку не в наших обычаях самим заботиться о пропитании. Да, в те счастливые дни даже у самого бедного гнома и денег хватало с избытком, и времени оставалось в достатке, чтобы делать прекрасные вещи просто для собственного удовольствия. Я уж не говорю о замечательных волшебных игрушках, каких теперь нигде не увидишь! Чертоги моего деда становились роскошней день ото дня: повсюду резьба, оружие, самоцветы, драгоценные кубки… А ярмарка игрушек в Дейле считалась истинным чудом Севера.
Конечно, дракон позарился на такое богатство. Драконы, как вам известно, воруют золото и драгоценности где только могут: у людей, у эльфов, у гномов, – и всю жизнь стерегут награбленное (а живут они практически вечно, если их не убьют), но никогда не воспользуются даже самой простой безделушкой. Скорее всего, они вообще не отличат работу искусного мастера от дешевой поделки, хотя, как правило, точно знают, какой товар нынче в цене, и работать сами они не умеют, даже не могут укрепить разболтавшуюся чешуйку в своей броне. В те времена на Севере было полно драконов, а золота, видно, перестало хватать на всех, потому что гномы кто бежал к югу, а кто погиб, и весь край, где хозяйничали драконы, пришел в запустение. Жил там один особенно жадный, могучий и злобный змей по имени Смауг, и вот однажды он взмыл в небо и направился к югу. Сначала мы услышали нарастающий гул, будто с севера надвигалась буря, и сосны на Горе заскрипели и застонали под ветром. Гномы, которым случилось тогда оказаться снаружи (к счастью, я был в их числе, – не сиделось под крышей по молодости лет, вечно тянуло побродить по окрестностям, в тот день это спасло мне жизнь), – так вот, мы видели издалека, как дракон, весь в пламени, сел на вершине Горы. Затем он спустился ниже, и лес на склонах вспыхнул и загорелся при его приближении. В Дейле уже звонили во все колокола, призывая воинов к оружию. Гномы бросились к воротам, но за воротами поджидал дракон. Никто не спасся. Река закипела, облака пара окутали Дейл, и во мгле дракон подобрался к городу и перебил почти всех воинов, – печальный исход, но в те времена такое случалось, увы, сплошь и рядом. Потом он возвратился к Горе, забрался внутрь через Главные Ворота и обшарил все залы, все галереи, проходы, подвалы, комнаты и коридоры. После этого под Горой не осталось в живых ни одного гнома, и дракон присвоил себе все сокровища. Наверное, он, как водится у драконов, свалил все в кучу где-нибудь в дальней пещере, чтобы спать там на золотом ложе. По ночам он выползал из ворот, подстерегал жителей Дейла, чаще всего девушек, и съедал. Со временем Дейл обезлюдел – те, кто сумел спастись, разбежались, и город обратился в развалины. Не знаю доподлинно, что там сейчас творится, но думаю, в тех краях никто не живет, разве что на дальнем берегу Долгого Озера.
Мы все, те немногие, кто уцелел, сидели в своем укрытии, плакали и проклинали Смауга, – и вдруг явились мой дед и отец с опаленными бородами. Они были угрюмы и неразговорчивы. Когда я спросил, как им удалось выбраться, они велели мне придержать язык и сказали, что в свое время я все узнаю. Потом мы покинули эти места и скитались по чужим землям, зарабатывая на хлеб чем придется: до того дошли, что брались и железо ковать, а то и вообще копать уголь. Но мы всегда помнили о сокровищах, которыми завладел дракон. И даже сейчас, когда мы, можно сказать, нажили кое-какое добро и не так стеснены в средствах, – Торин дотронулся до золотой цепи, висевшей у него на шее, – мы по-прежнему жаждем вернуть похищенные богатства и отомстить Смаугу, если удастся.
Я частенько раздумывал, как удалось спастись отцу с дедом. Теперь понятно, что у них была своя потайная дверь, о которой больше никто не знал. Но, как видно, они составили карту, и я бы хотел узнать, каким образом Гандальв завладел ею и почему она не попала ко мне, законному наследнику?
– Не «завладел», а получил из рук в руки, – ответил маг. – Ваш дед Трор, как вы помните, был убит в копях Мориа гоблином, которого звали Азог.
– Будь проклято это имя, – отозвался Торин.
– А Трайн, ваш отец, ушел неизвестно куда – то было двадцать первого апреля, в прошлый четверг минуло ровно сто лет с того дня, – и вы его больше не видели…
– Истинно так, – подтвердил Торин.
– Так вот, он отдал мне карту, чтобы вручить ее вам, а место и время для этого я выбрал по своему усмотрению – уж не обессудьте, откуда мне было знать, где вас найти. Ваш отец и собственного-то имени уже не помнил, когда отдавал мне пергамент, и вашего не назвал, так что скажите мне спасибо! Держите свою карту! – И он передал пергамент Торину.
– Все равно не понимаю, – проговорил Торин, и Бильбо в душе с ним согласился. Объяснение и впрямь было довольно расплывчатым.
– Ваш дед, – медленно и тяжело произнес маг, – уходя в Мориа, отдал карту на хранение сыну. После гибели вашего деда отец ваш отправился попытать с ней счастья. Он пережил по дороге немало весьма неприятных приключений, но так и не дошел до Горы. Я отыскал его в подземельях Некроманта. Я не знаю, как он попал туда.
– А вы что там делали? – содрогнувшись, спросил Торин, и остальные гномы поежились.
– Неважно. Любопытствовал, как всегда. История была скверная и страшная. Даже я, Гандальв, едва уцелел. Я пытался спасти вашего отца, но было поздно. Рассудок его помрачился, в бреду он почти ни о чем не помнил, кроме ключа и карты.
– С гоблинами из Мориа мы давно расквитались, – произнес Торин. – Пришло время подумать о Некроманте.
– Не говорите глупостей! Такого врага не одолеть и всем гномам, вместе взятым, даже если удастся еще раз созвать их со всех концов земли. Ваш отец хотел одного: чтобы его сын разобрался в карте и пустил ключ в дело. Хватит с вас Горы и дракона!
– Вот, слушайте, слушайте! – невольно вырвалось у Бильбо.
– Что такое? – Все гномы уставились на него, и Бильбо в растерянности ответил:
– Слушайте, что я хочу сказать!
– Что? – хором спросили они.
– Ну, я хочу сказать, вам надо пойти на Восток, а там видно будет. В конце концов, есть потайной ход, да и драконы, верно, когда-нибудь спят. Если посидеть на пороге подольше, что-нибудь непременно придет в голову. А на сегодня, как вы думаете, – может, достаточно, уже поздно, если вы меня понимаете. Пора спать, завтра рано вставать, и все такое. Я приготовлю вам на дорожку отличный завтрак.
– Вы хотите сказать, Нам на дорожку, – промолвил Торин. – Вы же наш Взломщик. Разве не ваше дело сидеть на пороге, не говоря уж о том, чтобы пробраться за дверь? Но насчет того, что пора спать, я согласен. Перед дальней дорогой я люблю, чтобы на завтрак была яичница из шести яиц с ветчиной – да поподжаристей, и чтобы все глазки были целы!
Остальные тоже не преминули распорядиться, что им подать на завтрак (ни один не подумал добавить хотя бы «пожалуйста», что немало обидело Бильбо), и наконец они встали-таки из-за стола. Хоббиту еще пришлось позаботиться, чтобы всех разместить на ночь, свободных комнат для гостей не хватило, пришлось постелить на диванах и креслах, и лишь когда все улеглись, Бильбо сам отправился спать, очень усталый, измученный и далеко не в лучшем расположении духа. Единственное, что он твердо решил: ни в коем случае не вставать ни свет ни заря, чтобы готовить этот злосчастный завтрак. Туковский порыв в его душе благополучно угас, и Бильбо отнюдь не был уверен, что поутру вообще соберется выйти из дома.
Засыпая, он слышал, как в соседней комнате, в лучшей гостевой спальне, Торин негромко напевает себе под нос:
За дальний кряж туманных гор,Во тьму и мрак подземных норРассветный час проводит насЗа кладом, скрытым с давних пор.Бильбо уснул под его пение и видел тревожные сны. Когда он проснулся, рассветный час давно миновал.
Глава 2. Баранина на вертеле
Бильбо вскочил, накинул халат и заглянул в столовую. Ни единого гнома, только следы обильного и поспешного завтрака, и в комнате все перевернуто вверх дном. На кухне – груды грязной посуды, перепачканы чуть не все имевшиеся в норе горшки, кастрюли и сковородки. Только увидев, какая нешуточная предстоит уборка, Бильбо уверился до конца, что вчерашние гости – не просто дурной сон, как все прочее, что приснилось ночью. Честно говоря, хоббит почувствовал облегчение, когда понял, что гномы отправились в путь без него, даже не удосужившись его разбудить (и «спасибо» не сказали, отметил про себя Бильбо), – но в глубине души он остался немного разочарован. Это его удивило.
– Какие глупости, Бильбо Бэггинс! – произнес он вслух. – В твои годы пора выбросить из головы драконов и вообще весь этот чужеземный вздор!
И он надел фартук, развел огонь, вскипятил воду и перемыл и вычистил всю посуду. Затем уютно устроился на кухне, немного перекусил и лишь потом занялся уборкой в столовой. Солнце уже сияло вовсю. Входная дверь была распахнута настежь, в нору задувал теплый весенний ветерок. Бильбо начал громко насвистывать, вчерашнее чаепитие с гномами почти забылось. Он только-только подумал еще раз немного перекусить в столовой у раскрытого окна, как вдруг появился Гандальв.
– Дорогой мой, – проговорил маг, – сколько можно тебя ждать? А еще говорил вчера: «Пора спать, завтра рано вставать и все такое»! Нет, посмотрите на него – сидит завтракает, или как это у тебя называется, а на часах половина одиннадцатого! Они оставили тебе записку, чтобы не терять времени.
– Какую еще записку? – в смятении пролепетал бедный мистер Бэггинс.
– Гром и молния! – воскликнул Гандальв. – Я тебя просто не узнаю – ты даже не вытер пыль на каминной полке!
