Тайное правительство. Орден

– А я с мальчиком целовалась!

Она сказала это с озорством и гордостью, и показалась мне в этот момент такой необыкновенной, притягательной. Она выросла, моя Селя, а вместе с ней выросла, видимо, и я.

– И каково это, целоваться с мальчиком? – спросила я, чувствуя, что моё сердце колет, словно маленькими иголочками. Просыпается ревность.

– А ты попробуй, – задорно посоветовала Селя.

– Я не могу, ты же знаешь, – я обиделась на неё. Ведь она прекрасно знает, что я другая. Из другого сословия. Мне запрещено целоваться с крестьянскими мальчиками. Мне, в принципе, даже нельзя бывать в деревне. И я прихожу на танцы только потому, что матушка моя, увлеченная нарядами и зеркалами замечает свою дочь только в присутствии мадам Жозани или расписанных по часам трапез. В другое время меня для маркизы Жозефины просто не существует.

И тут Селя неожиданно нагнулась ко мне и поцеловала в губы. Крепко, облизывая языком мой язык.

– Вот так они целуются! – сказала она. – Тебе понравилось?

– Нет, – поморщилась я, – Мокро.

– Это, наверное, оттого, что я не мальчик, – покраснела Селя, а затем крепко обняла меня. – И почему ты не можешь жить со мной, в деревне?

– Потому, что я маркиза, и мама говорит, что как только я немного подрасту, поеду ко двору королевы в Версаль.

– Там красиво? – спросила Селя.

– Наверное, – я пожала плечами. – Какая разница. Там не будет тебя и дядюшки Джо.

– Но там будет что-то другое.

– Другое – это не то, что здесь».

***

Зима в 1778 году никак не хотела уходить с Руанской земли. Снег не таял в марте, и даже к середине апреля то там, то здесь маячили белые островки среди тянущейся к небу травы. Дороги разбухли и всякое движение между замком Санси, Руаном и деревней приостановилось.

Не успели дороги подсохнуть, как тут же зарядил дождь. Мелкий, холодный, как осенью и лил, не переставая, неделю, так что у маркизы Жозефины стало заканчиваться всякое терпение.

– Будто дьявол козни строит, – возмущалась она. – Твоя поездка опять откладывается.

Мария Луиза отворачивалась в сторону так, чтобы мама не видела её лица и победоносно улыбалась.

Но время шло, солнце и ветер высушили грязь, превратившую дороги в болота….

– Ты велела собрать свои вещи? – Жозефина строго посмотрела на улыбающуюся дочь, стоящую возле распахнутого окна своей спальни. Куда она смотрит? Что нового можно увидеть там, за окном? Привычный пейзаж. Петляющая среди холмов дорога, вдалеке, почти у самого горизонта – остроконечные, часто тонущие в тумане башни Руана. О чем только думает эта девчонка? Явно не о своём будущем. Она так рассеяна, так легкомысленна, несмотря на все усилия мадам Жозани.

– Да, мама, велела, – Мария Луиза ответила с обречённым вздохом и посмотрела в лицо матери. Как всегда напудренное, кукольное, словно нарисованное художником на холсте. Почему она не может хотя бы день походить без этой краски. И всегда выглядит так, будто собирается на бал, который никогда не состоится. А ведь маркиза Жозефина де Сансильмонт не выезжала в свет уже лет восемь.

– Позволь я взгляну, – Жозефина открыла сундук, стоящий возле большой кровати. Перебрала тонкими сухими пальцами платья. – Это все? Два полонеза, одно карако4, казакин5 и две юбки? И книги? Вольтер? Этот безбожник?! Откуда он у тебя?

– Мадам Жозани привезла из Парижа по моей просьбе. Разве ты не помнишь?

– Но я проверяла список, который ты дала мадам Жозани. Там не было вольных текстов этого Вольтера!

– Это не вольные тексты, – возразила Мария Луиза, чувствуя себя прескверно. Мать распекала её, как маленькую девочку. – Это его ранняя поэзия. Просто лирика.

– Хорошо. Посмотрим, что ты взяла ещё, – старшая маркиза де Сансильмонт достала из сундука книгу и стала внимательно её рассматривать. – Так. Дени Дидро. Это ещё кто такой?

– Современный писатель, мама.

– Не слышала о таком. Роман «Монахиня». Это религиозная вещь?

– Безусловно, – кивнула Мария Луиза, пряча усмешку.

Она не стала говорить, что роман ей привезла вовсе не мадам Жозани, а продал в деревне странный мрачный юноша. Это произошло примерно месяц назад. Мария Луиза, как обычно, пошла навестить Селю. Была ночь и небо полное нереально больших звезд. Этот юноша появился перед маркизой, словно из ниоткуда. Он вышел из-за спины дядюшки Джо, когда тот увлеченно беседовал с каким-то заезжим крестьянином.

– Не желает ли мадмуазель купить книгу? – спросил юноша, и Мария Луиза даже вздрогнула от его пронизывающего, будто зимний ветер взгляда.

Маркиза подумала тогда, что более всего незнакомец похож на переодетую девушку. Только голос у него низкий и слегка приглушенный. Он производил впечатление человека от кого-то скрывающегося. Мария Луиза посмотрела на юношу с подозрением. Может это беглый преступник?

– Какую?

– Дени Дидро «Монахиня», – юноша, не дожидаясь ответа, сунул в руки Марии Луизе толстую книгу в грубом переплёте. Похоже, кожа, из которой он сделан, не слишком хорошо выделана.

Мария Луиза неуверенно взяла книгу в руки. Раскрыла её и сообразила, что сейчас ничего не сможет разглядеть в полутьме.

– О чем эта книга?

– О том, что обычно скрывают, – хмыкнул юноша.

– Это запрещенная книга? – Мария Луиза почувствовала, что её сердце забилось быстрее. С некоторых пор её стала интересовать литература подобного рода.

– Да. Мир ещё не знает её содержания. Но я очень хочу, чтобы вы её прочитали.

– Какая вам разница прочитаю я её или нет? – Мария Луиза смотря в чёрные, в свете факелов казавшиеся лишёнными зрачков глаза, подумала о том, что юноша, пожалуй, слегка не в себе.

– Я много путешествую, – незнакомец нервно хихикнул. – И знаете, мне попадаются разные люди. Но среди них я ещё не встретил человека, которому мог бы продать эту книгу. Вы первая…., – он запнулся и немного помолчал. – Так вы купите у меня книгу?

Мария Луиза купила, отдав за роман все тайно спрятанные от матушки монетки в каком-то странном полубессознательном состоянии. Взгляд юноши подействовал на маркизу как дурман. И только девушка отдала деньги, только отвела взгляд в сторону, как незнакомец исчез. Нет, он не ушел, а просто пропал, будто растаял в воздухе. И если бы не книга в руках и отсутствие монет в мешочке на груди, Мария Луиза подумала бы, что ей померещился юноша похожий на девушку. Вспоминая в дальнейшем его внешность, маркиза совершенно не могла восстановить в памяти черты его лица. Перед внутренним взором стояли только глаза: продолговатые, чёрные, демонические.

«Монахиня» оказалась рукописной книгой. Мария Луиза прочитала роман, и душа её пришла в смятение. Девушка усомнилась в правдивости того, о чём рассказывал священник на еженедельных проповедях. Усомнилась в самой церкви. И даже в боге. Ведь если бог добр, как сказано о нём в писании, то почему допускает такие мерзости в стенах своих обителей? Тревожные вопросы будоражили Марию Луизу после прочтения «Монахини», но задать их, к сожалению, было некому. Сначала, правда, девушка хотела рассказать о своих мыслях исповедавшему её священнику, который жил в Санси. Но вовремя передумала. Падре Иероним мог обо всем поведать матушке. А в тайну исповеди Мария Луиза теперь не верила.

Между тем, ответ дочери вполне удовлетворил Жозефину, и она положила «Монахиню» на место. В сундуке лежали и другие книги, но они старшую маркизу Сансильмонт уже не интересовали. Её внимание переключилось на другое.

– Это хорошо, что тебя интересует литература. Однако, я бы не хотела, чтобы ты читала Вольтера. Он писал богомерзкие вещи, – с этими словами она вернулась к изучению содержимого сундука. – А где те два шикарных платья, что я заказала тебе два месяца назад в Париже и которые на днях были доставлены?

– Мама, они слишком яркие, – возразила Мария Луиза.

– Слишком яркие? Да они великолепны! Желтое, как опавшая листва и бордовое, как затухающее пламя.

– Я не люблю эти цвета.

– Но они делают тебя заметной. А тебя должны заметить при дворе! Просто обязаны, – маркиза Жозефина схватила дочь обеими руками за подбородок.

Мария Луиза невольно отшатнулась. Приторный запах духов хлестко ударил в нос, дыхание перехватило, горло сдавил спазм.

– Мама, – Мария Луиза стряхнула руки маркизы. – Не надо, мама. Ты же знаешь, я не хочу никуда ехать!

– А я не хочу, чтобы ты прозябала в этой дыре! – закричала маркиза Жозефина. – Я хочу, чтобы ты вышла замуж и удачно, чтобы ты жила в Париже.

– И что такого есть в этом твоем Париже, чего нет здесь?

– Там есть все! О, пресвятая Дева Мария, какой у меня странный ребенок! Все девушки хотят в Париж, а ты нет!

– Я не все девушки, – возразила Мария Луиза. – Я – это я.

– Может тогда тебя следовало бы отдать в монастырь? – разозлилась маркиза.

– Я не хочу ни в монастырь, (Марию Луизу внутренне передернуло от этого слова) ни в Париж, ни в Версаль. Я хочу остаться здесь.

– Ты не останешься. Ты едешь завтра в сопровождении мадам Жозани!

***

Из дневниковых записей Марии Луизы:

«Я думала, она обнимет меня на прощание. Моя мама. Она же все-таки моя мама! Но, маркиза провожала меня надменно. Она стояла и просто смотрела. Её глаза холодны, словно небо после грозы. Она, как всегда, торжественная, как всегда напудренная, как всегда чужая. Моя мама не захотела в себе что-то изменить даже в момент прощания со мной. Конечно, я привыкла к ней такой: отстранённой, погружённой в мир своих иллюзий и фантазий, мечтающей о бесконечных балах и развлечениях. Но мне так хотелось, чтобы она увидела во мне человека, свою дочь, а не инструмент для исполнения своих желаний

– Надеюсь, ты не забудешь о своей матушке, когда устроишься в Париже или Версале?

Это все, о чем она меня спросила.

– Я не забуду о тебе, – тихо ответила я.

– Большую часть жизни я просидела в этой дыре, – матушка, словно молясь, вскинула руки вверх. – Может, на старости лет господь пожалеет меня!

Я промолчала. Моей маме безразлично за кого я выйду там, на чужой земле. А в тот момент я почувствовала, что для меня всё кроме Санси чужое. Моей маме безразлична моя грусть. А я так хотела обнять её. Но не решилась.

Я покидала Санси с чувством, которое испытывает человек, идущий за гробом недавно умершего родственника.

Навсегда в прошлом…

Навсегда в прошлом изъеденная древесным червём мебель. И старый клавесин. Он будет помнить всегда прикосновение моих пальцев. В прошлом серые от пыли гобелены, и ковры, и сырость, и пропитанный холодом даже летом воздух. И постельное белье пахнущее тиной.

Я всегда мечтала о путешествиях. Но не в Париж, о котором рассказывала мадам Жозани. Признаюсь, этого Парижа я боялась, как боится ребенок тёмной вязкой ночи. Я мечтала о путешествиях в прошлое. В славное, героическое, прекрасное прошлое. И в воображении своем уносилась я во времена королевы Брунгильды, жены Зигберта Первого, короля Австразии. И представляла я, что спасаю старую женщину от пыток и смерти под конскими копытами, так как с детства восхищаюсь я смелостью и дерзостью Брунгильды и ещё многими другими качествами, мне не присущими.

Оставляю в прошлом и безмолвных, похожих на тени слуг Санси. Молчаливую кухарку Молли, сторожа и смотрителя Сореля, и женщину, водившую во дворе замка овец и кур. К своему стыду я даже не знаю её имени. Однако, я в восторге от результатов её трудов, которые регулярно поступают к нашему с матушкой столу. Жареные куры и варёные яйца тоже в прошлом. Прощай Санси!»

4

Мария Луиза сидела на жёсткой длинной деревянной скамье и уже минут пять пыталась разобраться в своих мыслях и чувствах. Рядом с ней примостилась мадам Жозани и без перерыва шептала на ухо.

– Говорят, королева выезжает в Париж не только официально, но и тайно, без свиты. Говорят, она никогда не надевает одно и то же платье дважды. Говорят…..

И откуда она всё это успела узнать? Они въехали в Париж всего три часа назад, только оставили на постоялом дворе вещи и, не успев перевести дыхание, направились сюда, в Нотр Дам де Пари помолится Деве Марии перед дорогой в Версаль. Неужели мадам Жозани узнала так много от слуг? И теперь выливает на уши маркизы поток совершенно диких новостей.

– Говорят в Версале такие оргии…. Ужасно….

Мария Луиза ещё никогда не отъезжала от замка Санси так далеко.

***

– Тяжелый, сволочь, – кучер Ардан водрузил сундук Марии Луизы позади возка. Поправил весящие на поясе мушкетоны и, повертев по сторонам лысой, непонятно когда успевшей загореть головой, обратился к маркизе и мадам Жозани, – Прошу садиться, дамы.

Мария Луиза с замершим сердцем взобралась на мягкое, обитое тёмно-лиловым бархатом кресло, осторожно провела рукой по бархату стен цвета бордо, немного с испугом наблюдая, как севшая возле мадам Жозани пристраивает рядом с собой мушкетон.

– Зачем мы берем с собой так много оружия? – недоумённо спросила Мария Луиза.

– Много? – мадам Жозани фыркнула, как собравшаяся сбросить своего всадника лошадь. – Вы что шутите, мадмуазель? Это мало, ничтожно мало для той дороги, которая нам предстоит. Понимаете, средства вашей матушки…

Мария Луиза понимала. У Жозефины де Сансильмонт не хватило денег нанять достаточную охрану для своей дочери.

– Надеюсь, Господь поможет нам, – вздохнула мадам Жозани.

***

Наверное, господь все-таки им помог. По крайней мере, всю дорогу от одного постоялого двора до другого Мария Луиза слушала жуткие истории о разбойниках, которые радостный, казалось не боящийся и самого черта, Ардан сопровождал задорными песнями

– Мишка по лесу гулял.

Всю малину обосрал!

Будет пить зимою длинной

Чай с вонючею малиной.

– Мадам Жозани, – испугано тронула Мария Луиза свою воспитательницу за руку, – А вы не знаете, где матушка нашла этого человека, месье Ардана?

– А это вовсе не она, – заулыбалась мадам, – Нашла его. Это я. Мой родственник. Двоюродный брат из Руана. Редкий дурак, но стреляет хорошо.

***

День сменяла ночь. За ночью вновь наступал день. Марии Луизе начинало казаться, что вся её жизнь состоит из монотонного поскрипывания рессор, щёлканья кнута и гортанного грубого голоса месье Ардана. А ещё она состоит из особенно кровожадных клопов, живущих на верхних этажах постоялых дворов, пьяных криков веселящихся путников на первых этажах и ощущения того, что дорога в Париж бесконечна.

Так прошло два месяца.

И как-то под вечер карета, запряжённая двумя усталыми лошадьми: Силу и Марилу оказалась среди одноэтажных из плохо отёсанного камня и деревянных домов, утонувших в грязи не мощеных улиц. Вид города сразу же разочаровал юную маркизу. Она ожидала увидеть дворцы, особняки. Шик и блеск, о котором часто рассказывала мадам Жозани, которым бредила матушку Жозефина. Но, увы….

Париж встречал усталых путников узкими улочками, серой толпой горожан и затхлым духом выплескиваемых из окон помоев.

Только несколько позже, когда их карета, изрядно пропетляв, въехали на улицу Риволи, копыта лошадей зацокали по булыжнику. Карету стало подбрасывать. Пару раз Мария Луиза уткнулась головой в потолок. А когда маркизу опускало после броска вверх обратно вниз, ей казалось, что органы у неё изнутри кто-то вынимал, перемешал без разбора и зашивал обратно.

Темнело. Накрывающие город сумерки поглощали силуэты домов, какого-то сада и гигантского с двумя башнями сооружения – Собора парижской богоматери.

Еще никогда в жизни Мария Луиза так не уставала. Её неудержимо тянуло уснуть, уткнувшись лбом в бархат. (И это несмотря на невыносимую тряску). Похоже, она уже засыпала, когда услышала дикий, безумный крик.

***

Дорогу карете преградил человек в светло-коричневой кожаной куртке, надетой на голое тело и рваных цвета высохшей грязи штанах, с гитарой. Лошади заволновались, закусили удила и резко остановились. Ардан выхватил из-за пояса оба мушкетона. Человек замахнулся на Ардана гитарой.

– Уйди, ошалелый! – заорал Ардан.

– О проклят будет город сей! Ведь кровью он омоется сполна.

Мария Луиза выглянула из кареты и подавилась собственной мыслью. Безумной, невероятной мыслью. Маркиза машинально нащупала кожаные ножны, в которых уже много лет спрятан кинжал. Этого не может быть! Не может человек, который показал Марии Луизе, где найти кинжал во сне, стоять сейчас перед каретой наяву.

– Мадмуазель, – человек опустил гитару и прищурил светло голубые, почти белесые глаза, – Я рад вас приветствовать вновь.

– Уйди с дороги, рвань, – Ардан нацелил дула обоих мушкетонов человеку прямо в грудь.

Но тот не только не сдвинулся с места, а ровным голосом продолжал.

– Уезжайте, мадмуазель, туда, откуда приехали. Не хороший это город….

От испуга Мария Луиза не могла произнести ни слова.

Мадам Жозани дернула маркизу к себе. Ардан щёлкнул в воздухе кнутом, разворачивая лошадей в сторону.

– Девочка, прошу тебя, уезжай! – кричал человек в кожаной куртке на голом теле и рваных штанах. – Он найдет тебя здесь! Он скоро узнает, что ты здесь!

Ошалевшие лошади несли карету вперёд. Оказавшиеся на мостовой люди едва успевали отскакивать в сторону.

И даже когда кричавший скрылся из виду, Мария Луиза отчетливо слышала его голос у себя в голове

– Прошу тебя, уезжай! Тебя в этом городе ждёт только смерть!

***

И вот теперь, оказавшись под защитой сводов Нотра Дам де Пари, испуганной Марии Луизе хотелось просто посидеть, ни о чём не думая, послушать волшебную музыку, звучащую, кажется, отовсюду. Орган, инструмент, ниспосланный всевышним, дабы нашли сердца людские путь в царство небесное. Но нет, мадам Жозани, как всегда, многословна. Даже сейчас во время вечерней мессы.

– Говорят, маркиз Ла Файет содержит целый гарем разномастных дам.

– Помолчите, пожалуйста! – не выдержала Мария Луиза.

Мадам Жозани обиженно поджала губы.

Ну и пусть! Через полчаса она всё равно продолжит болтовню, как ни в чём не бывало.

Нотр Дам де Пари….. Мария Луиза впервые молилась в готическом соборе. Разве можно сравнить его мощь с деревенской церквушкой или с молельней в замке Санси? Великий собор Парижа, великий собор всей Франции! Из темноты вырываются печальные лица двух королей и самой Девы Марии с вознесёнными к небу руками. На её коленях казненный сын, и ангелы плачут о его смерти. Статуи. Здесь так много статуй! Они, словно окаменевшие призраки, выступают из ниш, напоминая о чём-то важном.

«Я растворяюсь. Я исчезаю, – думала Мария Луиза, всем существом сливаясь с торжественными звуками строгой музыки».

– Вам нужно исповедаться, – мадам Жозани настойчиво пожала руку Марии Луизе.

Ну почему, вы не могли помолчать ещё немного? Девушка внимательно посмотрела в лицо своей гувернантки. И впервые подумала о том, что мадам Жозани обычная женщина средних лет. Такая невзрачная. Хлипкие волосы собраны на затылке в пучок и убраны под изящную шляпку. Она постоянно что-то цепляет себе на голову, то чепец, то шляпку, похоже, стесняясь своих волос, считая их неким данным богом недоразумением. Они делают её бледное веснушчатое лицо ещё более невзрачным. Мадам Жозани легко не заметить в толпе, но она вполне гармонично смотрелась бы на кухне с тарелкой пирожков, в окружении пухлых детишек. От неё веяло уютом и размеренностью. Мария Луиза чувствовала, что неприязнь к этой женщине покидает её сердце. И почему она так относится к мадам Жозани? Почему называет её занудой? Ведь простой городской женщине, пусть и парижанке, доверили воспитание юной маркизы де Сансильмонт. И мадам Жозани хорошо выполняет свою работу. И сейчас в её серых с редкими ресницами глазах всё ещё трепыхается обида. Бедная мадам Жозани не понимает, как ей вести себя с надменной, холодной, кажется лишённой всяких чувств девчонкой.

– Вам нужно исповедаться, Мария Луиза, – повторила мадам. – Священник уже прошел в исповедальню.

***

– Слушаю тебя, дитя моё, – тихо сказал чей-то баритон.

Мария Луиза вздрогнула. Голос показался ей очень красивым. Необыкновенным, как и всё в этом соборе. Может быть, именно здесь она сможет рассказать о своих сомнениях. Возможно, сейчас пришло время задать вопросы.

– Святой отец, – запинаясь, начала Мария Луиза, – Моя душа потеряла покой….

– Отчего же?

– Я не могу больше верить так, как верила прежде, – маркиза чувствовала, что кровь горячей волной ударила в виски, страх комком подкатил к горлу. Она же совершенно не знает этого священника. Может её откровение приведёт его в ярость, и он объявит её вероотступницей?

– Во что именно не можешь ты верить, дитя моё? – голос говорил ровно и спокойно.

Мария Луиза сглотнула слюну и, вслушиваясь в тишину, решилась заговорить о книге. Если она не расскажет сейчас, то не расскажет уже никогда. Конечно, страшно доверять кому-либо свою тайну, но ведь после исповеди она убежит из собора и больше никогда в нём не появится.

– Я не могу верить в церковь. И даже в бога.

– Почему? – спросил священник так, будто слушал подобные исповеди каждый день.

Марию Луизу такая реакция несколько успокоила, и она продолжала уже более решительно.

– Недавно я прочитала книгу. Возможно, мне не нужно было её читать, но я всё, же прочитала.

– И о чём эта книга, дитя моё?

– Она об одной девушке. Монахине. Сюзанна Сименон (так звали эту девушку) не хотела отрекаться от мира. Но её продали в монастырь собственные родители, чтобы скрыть тайну её рождения. Святой отец, я прочитала о такой жестокости, о такой лжи, которая возмутила бы меня и в миру, если бы я с этим столкнулась. Но в книге описаны самые почётные, самые святые монастыри Франции. Например, Лоншан. И те монахини, что живут там, такие лицемерные, бессердечные.

– Как называется эта книга? Кто её написал?

– Дени Дидро. Роман «Монахиня».

– Она у тебя с собой?

– Нет. Она в сундуке, который мы оставили на постоялом дворе.

– Кто дал тебе её, дитя моё?

– Я не знаю этого человека. Я видела его всего один раз. Он появился и исчез внезапно. Странный молодой человек с нежным женственным лицом и чёрными пронзительными глазами.

– Почему же ты усомнилась в церкви? – в голосе священника не было строгости, он просто спрашивал.

– Потому что над Сюзанной издевались именем церкви.

– А почему ты усомнилась в боге?

– Я усомнилась в справедливости бога. На проповедях мне всегда говорили, что господь предоставляет человеку право выбора. Но я вдруг поняла, что у меня этого права нет. По словам матушки, у меня два пути: либо замуж, либо в монастырь. Я прочитала о том, что может ожидать меня в монастыре и ужаснулась. Я не знаю, что будет со мной, если я выйду замуж.

– У дьявола, дитя моё, есть много путей ведущих к искушению человека. Но главный путь – это слово. Бог борется за сердца человеческие словом, и дьявол тоже. Не следует молодой девушке читать что-то помимо писания.

– Но ведь «Монахиню» писал не дьявол, а человек.

– «Библию», дитя мое, тоже писали люди. Но слова, изложенные в книгах – суть влияние либо духа святого, либо духа сатанинского.

– Вы хотите сказать, что всё, о чём написано в той книге, которую я прочитала – неправда? Но…., – Мария Луиза запнулась. – Откровения Сюзанны…..

– Мужчина писал от имени девушки? – в голосе послышалась усмешка. Неужели этот священник тоже читал роман Дени Дидро? Ведь Мария Луиза не говорила о том, что «Монахиня» написана от имени девушки, – Разве это уже не ложь? Ведь ты, дитя моё, читала откровение не существующего человека. Человека, придуманного этим Дени Дидро.

– Но всё было описано так достоверно.

– Писатели, дитя моё, обладают даром, ниспосланным им либо небом, либо преисподней. Они служат либо богу, либо дьяволу. В устах одарённого дьяволом, даже ложь звучит, как истина. Не надо обольщаться подобными историями. Они способны только смутить. Ты правильно сделала, когда решила рассказать мне о своих сомнениях. И мне нравится твоя откровенность, – в голосе священника опять послышалась усмешка.

– На исповеди все откровенны, – растерянно сказала Мария Луиза.

– О нет, дитя моё, не все. Часто люди выдают за правду то, что придумали себе и во что поверили. Вера великая сила. Поэтому тебе не стоит терять веру в церковь и бога.

– Но что, же тогда мне делать?

– Жить, исполняя заповеди божьи. И не брать у незнакомых людей книги. А если попадет тебе что-то сомнительное, то ты всегда можешь прийти в церковь и показать то, что собираешься прочесть. Наша миссия в том и заключается, чтобы направлять людей на правильный путь.

– Но, святой отец, мне страшно! Я остаюсь одна среди совершенно незнакомых мне людей. Я выполняю повеление моей матушки и….

– Ты правильно делаешь, что слушаешь свою матушку. И тебе не стоит бояться. Верь, дитя моё, и вера поддержит тебя. Через какое-то время ты познакомишься с незнакомыми тебе людьми, и всё будет хорошо. А если у тебя возникнут вопросы, ты всегда сможет прийти в этот собор и поделится с любым священником, который по служению своему окажется в исповедальне. Ты светлая девочка, искренняя и думаю, у тебя всё будет хорошо.