Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

Как там твой дядя Герман не очень достает если очень ты мне скажи я с ним разберусь он ведь такой же вредный как Та-Кого-Нет да вот еще одна новость когда в подвале разбирали завалы Ту-Кого-Нет не нашли Сарданапал говорит ничего страшного но ведь должно было хоть маленькое пятнышко остаться.

Недавно я слышал как Зубодериха говорила про это с Тарарахом только они сразу замолчали когда меня увидели и велели мне идти куда я шел а я никуда не шел я так просто гулял потому что мне одному тут скучно бабуся говорит уроки учи но чего я больной учиться когда никто не учится и занятий нет может я скоро попытаюсь пробраться на ту Лестницу которую Поклеп перекрыл потому что ужасно неудобно все время далеко ходить Лестница как Лестница чего там может быть страшного.

Ну все я пошел а то купидону надоело ждать пока я письмо закончу и он тут у бабуси конфеты искал и все настойки разлил ну и влетит же мне потому что он то улетит а бабуся у меня с характером ей обязательно надо кому-нибудь по первое число всыпать…

Таня перечитала письмо Баб-Ягуна два или три раза, прежде чем разобралась в его каракулях.

«Опять свой пылесос разобрал!» – весело подумала она, решив, что Баб-Ягун ничуть не изменился. Все так же любит возиться с магической техникой. Лучше бы он правда унял свои беспокойные ручки, потому что пылесос с вертикальным взлетом штука деликатная и требует особого обращения.

Тане захотелось заодно перечитать и письмо от Ваньки, но тут кто-то принялся возмущенно попискивать и дергать ее за ночную рубашку. Купидончик! Она совсем о нем забыла! Тане стало совестно, что она не побеспокоилась о почтальоне.

– Ты замерз? Хочешь у батареи погреться? – спросила она.

Купидончик замотал головой и показал пальцем сперва на свой рот, а затем на живот. Он явно требовал, чтобы его накормили. Пухлые купидончики были ужасными сладкоежками. Недаром за доставку почты с ними обычно рассчитывались пирожными или конфетами. Никаких других средств оплаты они не признавали.

– Хорошо, пошли на кухню. Только тихо… А то еще проснется кто-нибудь, – прошептала Таня и первой выскользнула в коридор.

Квартира самого доброго депутата, родственника графа Дракулы Германа Дурнева была совсем не маленькой. Одних только туалетов тут было целых три штуки, а в коридоре отыскалось даже место для пальмы. Вот только Тане было здесь неуютно. Куда больше ей нравились запутанные лабиринты Тибидохса – с гудящими сквозняками, с таинственными ларями в нишах и с проеденными молью турецкими коврами-самолетами, в которых мягко утопали ноги.

Купидончик, не отставая, летел за Таней, в предвкушении сладкого хлопая подтяжками. В темноте он не разглядел поворота и врезался лбом в дверь комнаты Пипы. Бабах!

– Кто ко мне приперся? Чего надо? – сонным голосом крикнула из-за двери дочка дяди Германа.

Купидончик, растирая шишку на лбу, принялся возмущенно пищать, высказывая все, что думает об этой двери. Таня схватила его и зажала рот.

– Я спрашиваю: кто там? – нервно повторила из-за двери Пипа.

Таня поняла, что еще секунда – и Пипа начнет визжать. Надо было срочно что-то придумать.

– Ав-ав! – негромко гавкнула Таня, царапая ногтями дверь. Уж что-что, а передразнивать таксу она умела просто отлично.

Услышав знакомый лай, Пипа мигом утихомирилась.

– Убирайся отсюда, Полтора Километра! Не пущу! Ты мне тапки обслюнявишь! – зевнула она, падая носом в подушку.

На кухне у шкафа, в котором тетя Нинель хранила сладкое, Таня в замешательстве остановилась. Она была уверена, что Пипа еще с вечера обклеила шкаф секретными нитками и волосками. Если хоть один из них будет оборван, завтра поднимется страшный визг.

Но откуда Пипе было знать про существование отличного заклинания «Туманус прошмыгус», которому Таня обучилась у Гробыни! Тому, кто использовал это черномагическое заклинание, можно было не опасаться замков и запоров. Правда, во все запертые двери входить нужно было только спиной вперед.

Прошептав: «Туманус прошмыгус!», – Таня отвернулась и, просунув руку сквозь дверцу шкафа, принялась шарить внутри. Зашуршали многочисленные пакеты. Хотя тетя Нинель вечно сидела на диете, это не мешало ей регулярно пополнять запасы.

– Ага, вот… Ты что хочешь: печенье, вафли, конфеты, пирожные, шоколад или мармелад? – спросила Таня, на ощупь определяя, что где лежит.

Купидончик начал возбужденно подпрыгивать и стучать себя по животу, показывая, что хочет абсолютно все.

– А не лопнешь? – удивилась Таня. – Ну ладно, ты сам хотел.

Когда через полчаса она выложила на стол последнее пирожное, купидончик не смог даже пропихнуть его в рот, хотя пытался сделать это обеими руками. Его живот растянулся как резиновая груша, а подтяжки, казалось, готовы были лопнуть.

Благодарно пискнув, купидончик замахал крылышками и попытался взлететь. Однако самое большее, что у него получилось, это оторваться на полметра. Здесь силы окончательно оставили перекормленного почтальона. Он осоловело захлопал глазками, блаженно улыбнулся, сложил крылышки и – с ужасным грохотом рухнул носом на стол. Таня бросилась к нему. Она была убеждена, что купидончик свернул себе шею, но свернувшие шею так сладко не посапывают и не подкладывают под щеку упаковку от вафель.

Таня запоздало вспомнила, что Медузия на занятиях по нежитеведению советовала им ни в коем случае не перекармливать купидонов, потому что они не знают чувства меры. Но он так умильно просил, что она не удержалась.

«И что мне теперь с ним делать?» – подумала Таня.

Ругая себя, она стала сметать со стола крошки, но тут в глубине квартиры послышались чьи-то торопливые шаги. Размышлять было уже некогда. Подхватив купидончика, Таня ухитрилась затолкать его в посудный шкафчик. Едва она захлопнула дверцу, как кто-то ворвался в кухню.

Вспыхнул свет. Ослепленная Таня закрыла глаза. Когда же она вновь их открыла, то обнаружила, что перед ней стоит разъяренный дядя Герман. У его ног заливалась лаем предательница-такса.

– Что ты тут делаешь?! Кто тебе разрешил приходить ночью на кухню?! Ты же знаешь, как я чутко сплю! – взревел дядя Герман. – Тебе мало было на ужин рисовой каши? А может, она тебе не понравилась?

– Нет, достаточно. И я обожаю, когда каша прилипает к тарелке, – сказала Таня, пытаясь ногой незаметно затолкать под стол фольгу от шоколада.

Разумеется, от проницательных глаз самого доброго депутата это не укрылось.

– Лжешь! Ты наглая испорченная лгунья! Вся в своего отца! – прошипел он. – Живо иди к себе и не смей никуда выходить! Утром я с тобой разберусь!

Таня повернулась и, пожав плечами, отправилась в свою комнату. Дядя Герман, раздраженно сопя, тащился за ней следом. На кухне осталась одна такса. Она подозрительно огляделась, принюхалась и принялась рычать на посудный шкафчик.

Через некоторое время дверца шкафчика распахнулась. Оттуда выглянул сердитый купидончик, на голове у которого была нахлобучена любимая синяя чашка тети Нинели. Увидев купидончика, Полтора Километра зачихала от злости.

Купидончик не выносил бытового хамства. Недолго думая, он столкнул на таксу большую кастрюлю, накрывшую ее с головой. Испуганно взвизгивая, кастрюля заползла под стул. Зевнув, купидончик аккуратно закрыл дверцы, подложил себе под голову колчан и вновь заснул.

* * *

Утром Таня ждала от Дурневых разноса и даже сурового наказания, но дядя Герман рано уехал по делам, а тетя Нинель была во вполне благодушном настроении. Когда Таня пришла на кухню, она сидела за столом и ела лимон. Стоило Тане взглянуть на это, у нее сразу свело челюсти. Сама же тетя Нинель даже не морщилась.

– Каждый уважающий себя человек должен обязательно съесть с утра целый лимон! – бодро сообщила она девочке. – Это крайне полезно! Восстанавливает кислотность и очищает мозговые извилины от излишней информации! Подай мне, пожалуйста, блюдце! Мне некуда выплевывать косточки!

Таня двинулась было к посудному шкафчику, но внезапно сообразила, что там спит переевший почтальон.

– Чего копаешься? Хочешь, чтобы я сама встала? – нетерпеливо крикнула тетя Нинель.

– Не надо, я сама! – Стараясь загородить спиной дверцу, Таня осторожно приоткрыла шкафчик и с облегчением перевела дух. Купидончик исчез. Похоже было, что он проснулся рано утром и улетел.

Таня передала тетке блюдце и села рядом.

– Ах да! Сегодня утром принесли из химчистки твои шторы… – сказала Дурнева.

– Уже? – испуганно спросила Таня. Она не думала, что в химчистке управятся так быстро.

Тетя Нинель подняла брови.

– Для меня это тоже было неожиданно. Кстати, раньше я почему-то не замечала, что у нас в химчистке работают одни заики, – сказала она.

«Вскоре тут тоже будут жить одни заики», – подумала Таня, но распространяться не стала. Зачем загружать очищенные лимоном извилины тети Нинели излишней информацией?

Из-под стола донеслось тявканье. Полтора Километра, расслабленная и рассеянная, лежала на коврике и умильно смотрела на старую кепку дяди Германа, которую самый добрый депутат обычно нахлобучивал в теплое время года, оберегая темечко от солнечного удара. На лбу у таксы была шишка, а рядом с кепкой лежала перевернутая кастрюля.

В воскресенье сразу после завтрака тетя Нинель и Пипа уехали в клуб играть в боулинг. Таню они не взяли, да она и не рвалась. После драконбола все остальные игры кажутся неинтересными. Да и разве что-то может сравниться с тем, когда вокруг свистит ветер, а ты, сжимая коленями контрабас, уносишься от настигающего тебя дракона, а потом, резко уйдя в пике, забрасываешь ему в пасть пламягасительный или перцовый мяч!

Воспользовавшись тем, что ей никто не мешает, Таня написала письма Ваньке Валялкину и Баб-Ягуну. «Спрячу их под ковер, а ночью отправлю!» – решила она.

Вызывать купидона днем было опасно. Пухлый мальчуган с крылышками, щеголявший в красных подтяжках, наверняка бросился бы в глаза лопухоидам.

Таня выдвинула из-под дивана кожаный футляр, ладонью стерла с него пыль и щелкнула старинной застежкой. Крышка откинулась, и девочка увидела магический контрабас мастера Феофила Гроттера – великого изобретателя и не менее великого ворчуна, чей голос жил теперь в ее кольце.

В Тибидохсе Таня тренировалась каждый день, и теперь, стоило ей взглянуть на инструмент, у нее появилось неудержимое желание вновь испытать восторг полета.

«Конечно, Медузия и Сарданапал предупреждали: лопухоиды, мол, увидят, и все такое… Но ведь должна же я практиковаться, а то как весной играть в драконбол? А чтобы лопухоиды не заметили, я просто наберу нужную высоту и все. Не станут же они всматриваться в крошечное пятнышко, да еще и против солнца?» – легко находя себе оправдание, подумала Таня.

Она оделась и, захватив контрабас, выскользнула на лоджию.

Был солнечный морозный полдень. Выпавший за ночь снег искрился так, что глазам было больно на него смотреть. Таня забралась на контрабас, поудобнее перехватила смычок и, шепнув «Торопыгус угорелус», выпустила из кольца зеленую искру.

У-у-у!

В тот же миг контрабас сорвался с места и пулей взмыл в небо. Недаром Таня использовала самое скоростное из всех существующих полетных заклинаний. Мгновение – и она уже неслась, ловко лавируя между многоэтажными домами. Когда ей нужно было сделать вираж, она наклонялась вперед, крепко обнимала локтем гриф и смычком указывала контрабасу направление.

Воображая, что за ней гонится дракон противника, Таня то круто взмывала ввысь, то камнем падала вниз, уходя от его атак. Ей давно хотелось отработать прием, который Соловей О. Разбойник, черный маг и их тренер по магическому пилотажу, называл мгновенным перевертоном.

Суть мгновенного перевертона заключалась в том, чтобы, удирая от дракона, ловко перевернуться на своем инструменте и, продолжая лететь спиной вперед, забросить мяч прямо в распахнутую пасть. После этого надо было резко откинуться назад и направить летающий инструмент в отвесное пике.

Казалось бы, просто, но на словах все просто, на деле же перевернуться на стремительно несущемся инструменте, ухитрившись не потерять при этом смычок, почти нереально. А ведь сразу после броска нужно еще увернуться от драконьего пламени, которое он наверняка выдохнет, и пронестись над самой землей, не врезавшись в нее.

«Вот бы Баб-Ягун удивился, если бы у меня получилось! Особенно во время матча! Да он бы просто в осадок выпал! А Гробыня? Да она от досады поотгрызала бы все ногти вместе с пальцами!» – мечтала Таня.

Раз за разом она отрабатывала мгновенный перевертон и упорно сталкивалась с тем, что во время поворота невозможно удержать смычок ровно. Контрабас начинал вихлять и терял скорость, а значит, будь поблизости дракон, она бы точно уже оказалась у него в пасти.

«А если бы мне сейчас пас дали? Брякнула бы мяч на голову главному арбитру! А арбитры терпеть не могут, когда на них сверху валятся мячи, особенно перцовые…» – недовольно размышляла Таня.

После двадцатиминутной тренировки она окончательно уверилась, что нестись на контрабасе спиной вперед по силам далеко не каждому. Тут одно из двух: надо быть или прирожденным драконболистом, или полным психом! Да и неудивительно: кто еще отважится лететь вслепую, не видя, а скорее угадывая, что происходит за спиной? Поток морозного воздуха буквально сбивает с инструмента, а тем временем за спиной неизвестно откуда вырастает стрела подъемного крана или узкая башня многоэтажки.

Таня ловко проскользнула под грифом у контрабаса и села уже нормально, лицом вперед. Перед ней серели четыре одинаковых девятиэтажных дома, сомкнувшихся вокруг футбольной площадки во дворе. Девочка слегка наклонилась вперед и, вытянув руку со смычком, ушла в пике, решив проскочить между домами. Контрабас послушно нырнул вниз.

Она уже собралась вновь начать набирать высоту, как вдруг на одной из крыш мелькнула фигура в оранжевом плаще. Таня еще удивилась, что лопухоиды носят такие же плащи, как маги, как вдруг фигура вскинула руку, и в следующий миг смычок в руках у девочки вспыхнул.

Вначале пламя охватило лишь его кончик, но уже через секунду он пылал весь, а огонь подбирался к руке. Таня завопила и от неожиданности едва не разжала пальцы. Лишь в последний момент она вспомнила, что бросать смычок нельзя. Без него контрабас станет неуправляемым и разобьется. Морщась от боли, Таня еще крепче вцепилась в пылающий смычок и, выкрикнув подстраховочное заклинание «Ойойойс шмякис брякис», стала снижаться. Тут уже и речи не могло быть о том, чтобы приземлиться красиво. Главное – не сломать себе шею и постараться не разбить инструмент.

Тридцать метров, двадцать… Между домами белели сугробы. Земля стремительно приближалась. Контрабас уже почти не повиновался смычку. Таня видела, что падает прямо на электропровода. Если она на такой скорости врежется в провод, он просто перерубит ее или отрежет ноги.

Мгновенный перевертон! Иного выхода нет. Таня быстро изогнулась и всей своей тяжестью откинулась назад, как в самом сложном, заключительном элементе мгновенного перевертона. И перевертон получился! Получился в самых невероятных обстоятельствах! Прижавшись спиной к контрабасу и слившись с ним в одно целое, девочка проскользнула между проводами, ухитрившись не задеть ни один!

– Чебурыхнус парашютис! – выкрикнула она тормозящее заклинание.

Перстень дедушки Феофила поспешно выстрелил зеленой искрой. Спасибо, хоть обошелся на этот раз без докучливых нотаций.

И – заклинание сработало, сработало в самый последний миг!!! У земли контрабас вновь, уже в последний раз, послушался смычка, от которого остался один оплавленный обрубок. Он снизил скорость, завис в воздухе и довольно безболезненно рухнул в большой сугроб.

Скатившись с инструмента, Таня отбросила смычок и торопливо сунула обожженную ладонь в снег. Ледяные иголочки приятно покалывали покрасневшую кожу. На трех пальцах правой руки уже начинали вздуваться волдыри.

Внезапно голова у Тани закружилась. Какое-то недавнее воспоминание пронзило ее, ударило как оплеуха. Фигура на крыше!

Продолжая держать руку в снегу, Таня вскинула голову, оглядывая ближайшие дома. Нет, не этот… и не этот… Вон тот, четвертый серый дом! Зловещая фигура в оранжевом плаще все еще была на крыше. Держась за перила, она внимательно всматривалась вниз. Похоже, человеку в плаще очень хотелось определить, сумела ли Таня уцелеть.

Убедившись, что девочка на ногах, силуэт в плаще раздраженно махнул рукой, раза три быстро повернулся на месте, полыхнул плащом и исчез. Таня пожалела, что не разглядела его лица: расстояние было слишком большим. Она не могла даже сказать, кто был на крыше: мужчина, женщина или подросток. Но одно знала точно. Там, на крыше, только что стоял сильный маг, и он пытался ее убить. Убить расчетливо. Если бы она растерялась и выпустила смычок, у нее уже не осталось бы времени, чтобы произнести тормозящее заклинание.

Таня вспомнила, что за секунду до того, как у нее загорелся смычок, с пальца у неизвестного точно прыгнула пурпурная точка! Красная искра, которую может выбросить только кольцо черного мага!

Тане стало страшно. Страшно не на шутку. Неужели это все наяву? Кому нужна ее смерть, особенно теперь, когда Чумы-дель-Торт больше нет? Или опасения Медузии верны и она жива? Была ли это сама Чума или кто-то из ее помощников?

Вопросов было явно больше, чем ответов. Вспомнив, что Сарданапал разрешил писать ему, когда она только захочет, Таня подумала, что сегодня же отправит письмо. Раз здесь, в мире лопухоидов, ей грозит опасность, то, может, позволят досрочно вернуться в Тибидохс?

Таня взвалила контрабас на плечо и поплелась домой. Теперь, когда смычка у нее больше не было, магический инструмент стал тяжелой обузой. Через некоторое время, устав, Таня остановилась перевести дыхание и прислонила его к скамейке у какого-то подъезда.

Ладонь жутко болела, и девочка лихорадочно пыталась припомнить, нет ли у нее где-нибудь в тетрадях, тайком привезенных из Тибидохса, подходящего рецепта или заклинания. На тренировках по драконболу, и особенно во время матчей, ей часто случалось получать ожоги. Но тогда поблизости всегда была Ягге с отличным средством – упырьей желчью.

Это универсальное средство против ожогов, если не считать кошмарного запаха, имело только одну неприятную особенность – стоило случайно его лизнуть, даже просто прикоснуться к нему языком, как немедленно превращаешься в упыря. Превращаешься мгновенно и бесповоротно. Именно поэтому в команде упырей никогда не было недостатка в хороших игроках. Вот только где взять упырью желчь здесь, в мире лопухоидов? Интересно, какая физиономия была бы у дяди Германа, если бы она шутки ради попросила его сбегать за ней в аптеку?

Железная дверь подъезда лязгнула. Оттуда, решительно волоча за собой сутулого недоросля с пластырем на лбу, вышла дама в меховой шапке. Заметив Таню, дама остановилась и умиленно произнесла:

– Миша, посмотри, какая хорошая девочка! Она играет на контрабасе даже на улице, на морозе! А тебя палкой не заставишь ходить в музыкальную школу!

– Да ну ее! Она просто зубрила! Ботаничка заученная! – с досадой косясь на Таню, прошипел недоросль.

И несмотря на нелепость своего положения, несмотря на то, что ее только что пытались убить, что ладонь у нее обгорела, а в ботинках хлюпала вода, – несмотря на все эти обстоятельства, Таня расхохоталась.

Глава 3

Следы на потолке

Когда Таня наконец дотащила контрабас до квартиры дяди Германа и тети Нинели, колени у нее уже дрожали от усталости. Чтобы убедиться, что дома никого нет, она несколько раз энергично позвонила. Никто не отозвался, и девочка решила применить магию. Опасливо покосившись на дверь их соседа, штабного генерала Котлеткина, отвечавшего в армии за зубные щетки и обожавшего подглядывать в глазок, Таня прошептала «Туманус прошмыгус!» и спиной протиснулась в квартиру.

Оказавшись с той стороны, она хотела уже открыть дверь и втащить следом за собой контрабас, но тут ей на нос что-то капнуло. Таня машинально вытерла каплю, взглянула на ладонь, и внезапно горло у нее перехватило. Ее ладонь была в чем-то липком и красном. Вскинув голову, она увидела на потолке крупные красные следы, ведущие в сторону спальни тети Нинели и дяди Германа. Девочке стало жутко.

Она осторожно прокралась в спальню и… увидела Поручика Ржевского, который разгуливал по потолку вниз головой. Подошвы у привидения были намазаны кетчупом, здоровенная бутылка которого каким-то чудом удерживалась у призрака в руках.

Когда Таня вбежала в комнату, он выпустил бутылку, и она с громким шлепком врезалась в ковер у самых ног девочки.

– Промахнулся! Дай мне кетчуп, я еще раз кину! А ты стой прям вон там! – велел Поручик.

Таня вышла из себя. Что скажут Дурневы, когда вернутся и случайно посмотрят на потолок? Кого они посчитают виноватым? Пипу? Как бы не так! Даже взорви их Пипочка Кремль, Дурневы только умилятся!

– Ты где стоишь?! – снова завопил Поручик. – Я же сказал тебе стоять там, глупая девчонка! Рота, цельсь! По Танькам Гроттершам залпами – пли!

– Сейчас тебе будут залпы! Искрис фронтис! – крикнула Таня, вскидывая руку.

Из перстня вылетела зеленая боевая искра и ударила в привидение. Застонав, Поручик обрушился с потолка на кровать дяди Германа и тети Нинели.

– О нет, только не это… Что ты наделала! Я смертельно ранен! Я умираю! – всхлипнул он, зажимая ладонью рану на животе, откуда тонкой струйкой сочился синеватый дым. – Что скажет Сарданапал, что скажет Медузия? Я сейчас исчезну! Мне конец! Еще минута – и меня не станет!

Он становился все прозрачнее и прозрачнее, съеживаясь на глазах.

– Я… я не хотела… – растерялась Таня.

– А-а, ты не хотела… – простонал призрак, истаивая на глазах. – Не хотела, но убила меня, глупое, но безобидное привидение, которое никому не желало зла… Неужели я никогда больше не увижу родной Тибидохс, не услышу шум океанского прибоя?

Поручик Ржевский поднял на Таню укоризненный взгляд. Его бесплотная рука, легкая, как дуновение ветра, неосязаемо коснулась ее ладони.

На глаза у Тани навернулись слезы.

– Прости, я не хотела… Что же теперь делать? – прошептала она.

– Что теперь сделаешь? – прохрипел Поручик. – Я хочу, чтобы ты знала одно: это была бесчестная дуэль!.. Но учти, я не согласен умирать один! За мной еще последний выстрел!

С этими словами Поручик Ржевский извлек из воздуха здоровенный пулемет и, слегка привстав на локте, принялся поливать Таню длинными очередями. Призрачные гильзы разлетались по комнате. Больше никакого вреда этот обстрел не причинял.

– Тра-та-та-та! Последний выстрел… еще один последний… Последняя дюжина обойм! Пушкин размазывает Дантеса по стене! – вопил Поручик, оживая на глазах.

Живший через стенку генерал Котлеткин, проснувшись от грохота, упал с дивана и забрался под стол. Спросонья ему померещилось, что началась война и неприятельские парашютисты воруют у него с лоджии коробки со щетками и зубной пастой.

Тем временем за стенкой окончательно оживший призрак отбросил пулемет и принялся прыгать по покрывалу, вытряхивая из подушки перья. Таня, все еще в слезах, ошеломленно смотрела на него.

– Нет, вы посмотрите на эту дурищу: она думала, что можно убить привидение! Разве можно убить привидение? А она поверила! – хохотал Поручик Ржевский.

Таня с облегчением сообразила, что боевая искра не причинила призраку никакого вреда. Для отпугивания привидений существует другое надежное заклинание – «Дрыгус-брыгус».

Она уже собралась произнести его, но сначала решила выяснить, каким образом привидениям удалось выбраться.

– Почему ты не в чемодане? – спросила Таня.

– Потому что из чемодана нас вытурили! Вытурили нагло и бесцеремонно! – пожаловался печальный голос из шкафа, и сквозь дверцу выплыла Недолеченная Дама.

На шее у нее загадочным образом удерживался сиреневый шарфик тети Нинели, а припудренный чем-то носик покраснел от слез. Похоже, страдающая Дама совала нос в пакетики от моли.

– Кто вас вытурил из чемодана? – быстро спросила Таня.

Она старалась разговаривать с Недолеченной Дамой как можно меньше, потому что та кого угодно могла заболтать насмерть.

Недолеченная Дама поморщилась:

– И тебе это интересно? В самом деле? Это была неприятная девица с толстой физиономией. Не пожелала слушать про мою язву. А визжит она просто отвратительно. Будь я жива, у меня точно приключился бы разрыв сердца. Но, к счастью, я уже мертва…

– Пипа! Так вот кто вас выпустил! – воскликнула Таня.

Внезапно ей все стало ясно. По какой-то причине Пипа вернулась домой одна, без тети Нинели, и добралась-таки до ее чемодана.

– Отлично! Ну вы мне и удружили! – горько сказала Таня. – А сейчас Пипа скорее всего уже несется в боулинг, чтобы растрепать обо всем тете Нинели!