Приди за мной

– Игорь, вот я всё-таки не могу понять, как же вы с Ярой столько времени прожили внутри машины? – спросил Бунар и подмигнул Альке. Он знал, как она любит эти разговоры. – Ведь безвылазно столько лет? Я себе этого даже представить не могу.

Игорь понял затеянную гостем игру и усмехнулся. Склонившись над своей тарелкой ещё ниже, он молча орудовал ложкой.

– Пап, ну, расскажи, – попросила его дочка.

Алька улеглась с руками на стол и смотрела, как отец ест. Она любила смотреть на него. И вообще, она любила его. Ну, во-первых, он был абсолютно красивым, как это иногда случается с отцами. Во-вторых, он был сильным, но не «здоровенным». То есть не пузатым, как некоторые отцы у её друзей. Пусть вся деревня считала его молчуном и человеком закрытым. Пускай при каждом удобном случае каждый из них пускался в расспросы и пересуды на тему «Почему твой отец с остальными у костра не сидит?», «Он что, летать разучился?», «Может, что случилось, может, помочь?» девочка знала, что с ней и только с ней отец был самым открытым и самым добрым человеком в этом мире. Когда она смотрела в его глаза, то мечтала о том, чтобы в придачу к их шоколадному цвету ей по наследству достались бы их тепло, их озорство, их ласковость. Таким взглядом отец смотрел только на неё и больше ни на кого. Даже на маму он так не смотрел. Почему-то этот факт с недавнего времени стал важен для девочки. Она гордилась этим знанием, но никому в том не признавалась.

В отличие от остальных мужчин в их деревне, Игорь каждый день брил усы и бороду и оттого казался моложе своих сверстников чуть ли не вдвое. С причёской дела обстояли хуже. Постригала его мама и делала она это ужасно. Уж не знаю, какими предрассудками она пользовалась на этот случай. Даже Алька получала решительный отпор, когда посягала на тронутую сединой копну его волос.

В этот раз отец, как видно, не собирался рассказывать про Город.

– Ну, пап, – снова попросила Алька и жалостливо заглянула ему в глаза.

Хозяин дома укоризненно посмотрел на рыжего гостя. Тот только невинно улыбнулся.

– Сто раз уже всё рассказано, – буркнул Игорь. – Машина как машина. Живешь в ней как в доме, а она по городу гуляет. Как здесь, только печки нет. И рыжие болтуны внутри неё не шастают.

– Так ведь с тоски же сдохнешь? – улыбнулся Бунар и снова подмигнул Альке.

– Там некогда тосковать, там экран есть. По нему чудеса разные показывают, – ответил Игорь.

– У тебя же кошка была серебряная, да, пап? – спросила Аля, которая готова была бесконечно слушать их с матерью рассказы про Город.

– И кошка была, и медведь был, – подтвердил отец. – Кошка, конечно, покомфортнее. Новее.

– И все в своей норе сидят всю жизнь, – вставила недовольно Яра и украдкой посмотрела на дочь. – Ни нарядов, ни друзей. В чём мать родила с детства и до смерти.

– Что, действительно, всю жизнь голый? Все так и сидят внутри машины? – спросил Бунар и с сомнением поморщился.

– Там все так живут, – ответил Игорь.

– Ну, там же, наверное, не видно ничего? – неуверенно поинтересовалась Варя, родители которой никогда не обсуждали эту тему.

– Видно, видно, – усмехнулась Яра и опять бросила быстрый взгляд на дочь. – Там так принято, через экран друг на друга глядеть. Когда с детства так, то и не удивляет. Но хорошего мало.

– Смогли сейчас обратно так жить? – спросил Бунар у хозяев.

Ярина и Игорь поочерёдно посмотрели на дочь, которая как зачарованная ждала их ответа.

– Здесь не в пример лучше, – сказала Ярина как можно увереннее.

– Посмотреть бы, – сказала Алька и закусила губу, ожидая обычной маминой вспышки на подобные заявления. Но Яра в этот раз смолчала.

– Там всё по-другому, – уклончиво ответил Игорь. – Ярин, чай будем сегодня пить?

Яра с излишней поспешностью подхватилась и начала рассказывать о соседней деревне, уводя дочь от опасной темы. Потихоньку разговор снова вернулся в нужное русло. Опустошив стол и оставив после себя кисло-терпкий запах древесины и пота, мужчины унесли беседу на крыльцо. Ярина и Варенька задержались в доме, но спустя некоторое время тоже вышли на воздух. Аля, как всегда, осталась наводить порядок.

Было время собираться к деревенскому костру. Весной костры устраивались редко – забот хватало, да и ночи была короткими.

– Аля с нами не пойдёт? – поинтересовалась Варя так, чтобы девочка её не услышала.

– Рано ей ещё, – ответила Яра. – Как замуж отдадим, так и решат вместе: надо им летать по ночам или обычной жизни хватит.

– Хорошая она у вас, – улыбнулась девушка. – И уже такой взрослой кажется. Я в её возрасте совсем ребёнком была.

Она не лукавила, девочка и в самом деле казалась старше своих сверстниц. Алька терпела подруг, всегда была в компании мальчишек, но и там послабления не давала. Снисходительный взгляд её карих глаз и острый язык были причиной не одной бессонной ночи в их деревне. От матери она переняла лёгкость в общении и деловитость. Шутки о том, что женщины из их дома поделили между собой власть в деревне, доходили до Игоря всё чаще. Яра правила взрослыми, Алька же царствовала среди молодёжи.

Ярина, выйдя на крыльцо, некоторое время наблюдала, как её муж устраивается на ступенях. В конце концов она не выдержала и, срываясь в голосе, окликнула Игоря.

– Я так понимаю, что ты и сегодня не пойдёшь?

– Устал я, идите без меня, – спокойно отозвался тот. – Я здесь, у дома, посижу.

– Тогда и я не пойду, – возмутилась Яра.

– Ты иди, – всё так же спокойно сказал Игорь, – тебе надо.

– А ты хоть помнишь, когда последний раз там был? – спросила Ярина. Понимая, что ответа не будет, она зашла обратно в дом.

Дверь за ней глухо хлопнула. В возродившейся тишине снова стал слышен треск кузнечиков. Варенька проводила Яру взглядом и провела рукой по плечу мужа, подталкивая его к разговору с Игорем. После чего тоже ушла в дом.

Бунар некоторое время помялся на ногах за спиной товарища, затем перешагнул через пару ступеней, сдвинул в сторону обувь и присел.

Дом, в котором они жили, стоял на самом краю села. Окнами был обращён к деревне, а крыльцом выходил на откос просторной низины. По весне этот буерак наполнялся талой водой и разливался до русла реки. Потом вода в реке опускалась, а озеро стояло до середины лета. Привлекало прогретой водой стайки детворы и тучи комаров. Годы шли, деревня разрасталась, но в комариную пойму селиться никто не хотел. Так и оставалась она открытая с крыльца и тихая.

Игорь сидел, мял натруженные за день ладони и думал о чём-то своём. Ночь была лунной. Краски сошли, но тьмы не было. Воздух был прозрачным и свежим. Пойма парила, отдавая взятое днём тепло.

– Чего тусклый, мужчина? – спросил Бунар. Игорь посмотрел на него, но не ответил. – Чего хочешь-то? И хочешь ли?

– Вот когда пойму «чего», тогда и хотеть начну.

– Во какой у тебя крендель загнулся. А пока как?

– А пока так, – ответил Игорь и замолчал. Спустя несколько минут он улыбнулся и добавил. – Чего хочу не знаю, но пока этого не получу – точно не успокоюсь.

За их спинами тихо открылась дверь и из дома выскользнула Алька. Оглядываясь на спины отца и Бунара, она убедилась, что её не слышали, пролезла под перилами крыльца и спрыгнула в траву. В ногу что-то сильно кольнуло. Алька чуть было не вскрикнула, но закусила губу и удержалась. Неожиданно подкрадываться к отцу было их старой забавой. На людях и засветло она, конечно, этого уже не делала, не маленькая же, но дома удержаться не могла. Да и отец любил видеть в ней ребёнка. Сейчас, чтобы не выдать себя, девочка присела в темноте у крыльца, ощупывая больную ногу.

– Знакомая потребность, – сказал Бунар. – Я думал, что у вас проще.

– Это у кого «у вас»?

– У летунов. Думал, что вы все сложности через сон решаете.

– Кто-то может и решает, – уклончиво ответил Игорь. Он потёр шею, замер и прислушался.

Поцокав языком, Игорь привстал со ступеньки и пошарил в кармане. Из-за кустов боярышника вышла косуля. Осторожно переставляя тонкие ножки, она подошла ближе и замерла в шаге от человека. Животное вытянуло шею и настороженно задвигало ушами. Игорь аккуратно отдал зверю кусочек солёного хлеба.

– Эх и наглый же у вас тут зверь, – сказал Бунар и тихо свистнул. Косуля отпрыгнула в сторону. – А я тебе рассказывал, почему мы с Варварой вместе оказались? – спросил он и хлопнул в ладоши, отгоняя козу ещё дальше в лес. Потом посмотрел на Игоря и ответил сам себе. – Нет, я это никому не рассказывал. Тебе скажу, ты не болтливый.

– Я секретов не люблю, – ответил Игорь.

– Это нужный секрет, – убедительно сказал Бунар.

– Ну да? – усомнился Игорь.

– Кстати, Варя не знает. Так что и ты не выдавай, – попросил Бунар и дождался утверждающего кивка Игоря. – Подожди, сейчас пса своего из заточения выпущу.

Услышав, как Бунар встаёт, Алька на четвереньках перебралась под крыльцо. К ладоням неприятно лип мелкий мусор, сметённый когда-то со ступеней. Бунар сошёл на траву и как был, босой, ушёл к сараю. «Опять грязь в дом притащит», – сварливо подумала Алька. Сидеть под крыльцом не входило в её планы. Она вспомнила о том, что обещала пацанам спуститься к реке, на плот, но секрет, посулённый Бунаром, заставлял ждать. Через минуту мимо дома пронёсся Лис и скрылся в том направлении, куда ушла косуля. Потом появился и сам Бунар.

– У нас в соседней деревне ведунья есть. Ведьма значит. Свои её Земной Акудницей зовут, – с ходу начал говорить Бунар. Он заглянул в окно дома, проверяя чем заняты женщины. – Не слышал про такую?

– Нет.

– Вот, а у нас она в почёте, – сказал Бунар веско. Он устроился на ступеньках, оттирая заскорузлые пятки от налипшей грязи. – Ведь старался же на траву ступать, – проворчал он. – Эх, Алька не видит. Щас бы было, – он тихо засмеялся и примолк, поглядывая на Игоря. Кажется, рассказчик уже сомневался в том, стоит ли продолжать.

– Да говори, – разгадал Игорь его сомнения. – Я же сказал, что не расскажу.

– Сейчас, подожди, – ответил Бунар. Он снова встал и обтёр ногу о дощечку перед крыльцом. Потом завозился, устраиваясь заново, залез пятернёй в бороду и закряхтел. – В общем, ладно. Навестил я её. Вот, – он снова закряхтел и зачесался. – Вот, – опять повторил он. – Акудница меня и навела: куда идти и кого спросить. Сказала: «Иди прямо сейчас. Какая девица глаз резанёт, та и твоя. Женись, не раздумывая, счастливым будешь». Я и пошёл. К вам пришёл, Варюшу увидел. А дальше, в общем-то, вопросов больше и не было.

– Во как просто.

– Оказалось, что просто.

– Сильна бабка. И что, всегда угадывает? – спросил Игорь.

Бунар почему-то засмеялся.

– Говорят так, – ответил он, успокоившись. – Только те, кто к ней ходил, не признаются.

– Почему?

– А ты сам сходи и поймёшь, – сказал Бунар и снова засмеялся, но как-то поддельно. – Молодёжь к ней шастает частенько. Думают, что она быструю дорогу в Город знает. На самом деле, туда она не водит. А вот по судьбе подсказывает.

– Зарабатывает на вас, на дураках, – усмехнулся Игорь.

– Да нет, денег не берёт. Но и даром не помогает. Обязательно что-нибудь да примет.

– А с тебя чего взяла?

Бунар задумчиво посмотрел на Игоря. Ответить он не успел. Дверь за их спинами открылась, и на порог вышла Ярина.

– Алька выходила? – спросила она.

– Нет, – ответил Игорь, – в доме где-то.

Услышав, что её ищут, девочка выскользнула из-под крыльца и убежала за угол, чтобы там через окно пробраться в дом.

– Игорь, ведь ты же знаешь, что я не могу не пойти, – сказала Яра мужу с упрёком в голосе. – Уже сколько лет, а люди каждый раз за тебя спрашивают. Пойдём, сходим. Нельзя так – не чужие же.

– Ярин, не пойду я. Не обижайся, – сказал Игорь. – Поэтому и не пойду, что не чужие. А вы идите, Бунару надо к нашим порядкам привыкать. Им-то таить нечего. Вам всем надо сходить.

– Игорь, – начала жена, но он не дал ей договорить.

– Ярин, дай нам ещё минутку.

Она расстроенно вздохнула, помялась у двери и ушла в дом.

– Альке ничего не говори, – попросил Игорь, когда жена ушла.

– О чём? – сбился Бунар. – О Гайе?

– Кто такая Гайя?

– Акудница. Разве я не сказал? – удивился Бунар. – Акудницу так зовут. Не бойся, Алька одна туда не доберётся. Это вверх по ручью дня три шлёпать.

Над их головами раздался протяжный скрип, и створка кухонного окна открылась нараспашку.

– Дочь, – крикнул Игорь в открытое окно, – не балуйся. Комаров напускаешь, – потом посмотрел на Бунара и тихо добавил. – Всё, кончай. Вон она, уже уши греет. Бредит этим Городом. Отселить бы вас побыстрее, болтун.

– Нам и у вас неплохо, – пошутил Бунар.

– Вам может и неплохо, а ты мне надоел со своими рассказами и расспросами. Доболтаешься до ссоры, – ответил хозяин совершенно серьёзно. – Ещё зиму тебя не вынесу. Не съедете в осень, зимой на снег выставлю.

– Ты без меня и в эту бы зиму от тоски сдох, – не обиделся Бунар. Он уже успел узнать характер своего товарища и на подобное ворчание не обижался. – А чего ты сам её в Город не сводишь? За стройку не переживай, и без тебя людей хватит. Сходите, пока время есть. Мы с Варей Ярине поможем.

– Хватит ерунду говорить, – отмахнулся Игорь.

– Эх, и заживём мы тут без вас, – подмигнул Бунар и навалился плечом на Игоря.

В доме за дверью послышались голоса и сутолока, Бунар громко ударил ладонью по крыльцу и резко поднялся со ступеней.

– Мы с Ярой пойдём, – громко сказал он и улыбнулся, поправляя штаны. – Пускай ваши меня тоже полётам научат. Ты не против?

– Иди, – тихо ответил Игорь. – На первых порах это сильно занятно.

– Ну, и ладно, – отозвался Бунар и замолчал, покусывая бороду. – Решиться надо. Решиться надо, Игорь. Это я про полёты. А я пока никак, – признался он и спустился с крыльца.

Дверь из дома наконец-то открылась, и на крыльцо вышли женщины. Алька навалилась на спину отцу и повисла на его шее. Девочка стала ему что-то шептать в ухо и хихикать.

– Давай в другой раз, – засмеялся Игорь и поцеловал дочку.

– Ну, пап, – закапризничала она. И совсем уже другим тоном. – Косуля уже приходила?

– Приходила. Тебя спрашивала.

– О том, кто за порогом —

Алька лежала в своей кровати, и её мечты скакали и перемешивались. Рассказ Бунара был самой большой мыслью, прыгающей в её голове. Однако не единственной.

Дом был пуст. Отец был в бане, а остальные ещё не вернулись от костра. Комната нашей юной героини была чуть больше, чем ей того хотелось бы. Совсем немного. Избыток пространства девочка заставляла и завешивала как могла. Рубленые стены были украшены всевозможными предметами, веточками и тряпочками. Гордостью её интерьера была массивная полка со старинными и непонятными вещами, принесёнными отовсюду разными людьми. Это сооружение стояло прямо за кроватью хозяйки комнаты от пола и до потолка. Большинство расставленных на полке предметов когда-то украшало гостиную, но со временем перекочевали в Алькину спальню. Теперь они считались собственностью хозяйки. Друзья девочки благоговели перед этой выставкой непонятных и отживших вещей. Впрочем, Алька-то знала, что дневной формат её экспозиции не самая большая ценность. С приходом темноты, а особенно как сейчас, при лунном свете, непонятные предметы обретали новые формы и содержание. Это была мастерская Алькиных фантазий. Каждый из предметов мог породить собственный сюжет, втянуть в сказку.

Прямо сейчас Алька была занята тем, что из фарфоровой статуэтки выдумывала сцену выхода Бунара и Вареньки к большому костру. Днём она видела Зал Большого Костра пустым. Там не было ничего интересного – нагромождение корявых кресел и цветастых топчанов. Но в фантазиях она дорисовывала недостающее. Уж с чем-чем, а с воображением у неё никогда не было проблем. Поиграв с Бунаром и Варенькой, мысли девочки переключились на Лиса, резвящегося в курятнике. Фантазия получилась такой быстрой и яркой, что Алька засмеялась. Собственный смех сконфузил, она зажала рот краем одеяла. На фоне затихшего звука тишина стала казаться осязаемой.

Вдруг вспомнилась утренняя ссора с подругой. Как-то очень быстро подобрались слова, которые надо бы было сказать в тот момент, и кольнула обида за то, что сказано это не было. Но и эти воспоминания быстро ушли. Алькин взгляд снова пробежался по загадочным теням непонятных предметов на полке. Она погрузилась в любимые мечты о далёком и загадочном Городе.

Из тумана невнятных образов девочка как могла сложила огромные дома и каменные улицы. Она представила себя, лежащую в брюхе огромной машины, сделанной в виде кошки. «Ох, и темно же там без окон», – подумалось ей. Снова вспомнились разговоры о том, что в этих машинах – Шеллах, все люди жили совершенно без одежды. Вспомнились рассказы родителей, что из машин никто и никогда не выходил, а друзья общались между собой через какое-то устройство. И что в этом устройстве можно видеть всё, что ты захочешь. Таких же голых друзей, разные картинки, придуманные истории. Она представила себе, что лежит в бочке без тряпочек и подушечек, а к ней подходят и заглядывают разные люди: и знакомые, и незнакомые. Алька попробовала сфантазировать, что может запросто с ними разговаривать, но не смогла. Ей вдруг стало так приятно и так неуютно, что девочка сжалась и замерла, не понимая, бояться ей этих ощущений или радоваться им. Она тесно укуталась в одеяло и перекатилась на бок, лицом к двери. Подобные ощущения часто сопровождали её фантазии. Из-за них мечты о Городе становились и сладкими, и неловкими. Иногда она стеснялась их даже перед собой.

В коридоре послышался скрип входной двери. «Отец пришёл», – подумала Алька. Когда он входил в дом ночью, то всё делал очень тихо. В отличие от мамы. Та ночью гремела почём зря, но, стоило ей об этом сказать, всегда удивлялась и возмущалась.

– Дочь, ты спишь? – услышала девочка у двери шёпот отца.

– Нет, – громко прошептала она. Таиться в пустом доме было не от кого, но тишина казалась очень уж ранимой.

Прошло несколько секунд, и дверь открылась. За порогом стоял отец. В руках у него была кружка и дощечка с кольцами пастилы.

– Компот будешь? – спросил он шёпотом заговорщика.

– Мне же нельзя на ночь, – сказала Алька. – Мама ругаться будет.

– Мы ей не скажем, – ответил отец.

Он вошёл в спальню, поставил кружку и доску на пол рядом с кроватью. Сам вернулся на кухню и налил себе ещё. Когда он снова пришёл, то уселся прямо на пол, на овечью шкурку. Облокотился спиной о кровать.

– Ну и лохматый же ты, – сказала Алька и пригладила отцу всклокоченные волосы. Подвинь это, – попросила девочка, имея в виду принесённые угощения.

Отец отодвинул кружку и дощечку в сторону. Алька укуталась в одеяло и спустилась на пол. Уселась рядом с ним. Девочка высвободила руку, дотянулась до кружки и отхлебнула тёплого компота.

– Быстрей бы уже свежая ягода началась, – буркнула она.

– Ты чего не спишь-то? – спросил отец. Он перекинул руку ей на спину и притянул к себе.

– Всё равно сейчас придут, греметь начнут, – ответила девочка. – Пап, а почему ты никогда летать не ходишь? Это же классно.

– Тебе же не нравится, когда мы с мамой ругаемся?

– Обязательно после этого надо ругаться? – удивилась Алька. – Ты сам виноват. Мама говорит, что ты только и ждёшь, чтобы из дома улизнуть?

– Шутит. У нас традиция такая – после полётов ругаться.

– Ну да? Шутит? – усмехнулась Алька. – И про какую-то Сашу шутит?

– Где ты это услышала?

– Не помню уже, – слукавила девочка. – Слышала.

– Тебе показалось, – ответил Игорь. Он прижал её к себе и потрепал по голове.

– Ага, показалось, – ответила Алька и чуть отстранилась. – Мама, знаешь, как плакала, когда с тётей Ланой разговаривала. Говорила, что раньше, когда ты тоже к костру ходил, стоило ей оставить тебя одного, и ты уже куда-то ф-и-ить, – Алька неумело свистнула. – Все с жёнами и с друзьями, а за тобой присмотр нужен.

– Мама плакала? – не поверил Игорь. – Тебе точно всё это не приснилось?

– Ну да, приснилось. Мы с тётей Ланой знаешь, как перепугались? А кто такая Саша, пап? Твоя бывшая невеста? Ты её любишь?

– Алька, вот я тебя сейчас выпорю за такие расспросы, – ответил Игорь.

Он небольно щёлкнул её пальцем по лбу. Альке показалось, что что-то в его голосе изменилось. Этот разговор ему нравился. Подобное настроение можно было с пользой применить. Она заглянула отцу в глаза, но он прикрылся от неё чашкой.

– Пап, а давай вместе в Город сбежим? – попросила Алька. – Я в Городе за тобой присмотрю. Когда отойдём подальше, то и маму позовём. Может, и она пойдёт? Или без мамы. Пускай она за нами из снов смотрит. Чтобы не переживала, что у нас что-то случилось.

– Попил с дочкой компоту, – проворчал Игорь и поднялся. – Идей у тебя, Алька, на целую революцию. Сейчас мать придёт, я с ней их обсужу. Ноги тебе свяжем и на цепь рядом с Лисом.

– Нет, ты ей не расскажешь, – улыбнулась Алька. – Ты мой друг, а не мамин.

– Чашку отдай. Что за привычка у тебя на ночь наедаться? – сказал отец притворно строго.

– Пап.

– Всё, баиньки, – сказал он, забрал кружку и ушёл.

Мама и их гости вернулись поздно. Они шумно ввалились в сени, но, услышав тишину дома, разом стихли. Алька слышала, как глухо ударил ковш о ведро с водой. Как мама что-то сказала, как Бунар придушенно засмеялся. Слышала она и обеспокоенный шёпот Вареньки, а затем звуки стихли. Наверное, гости ушли к себе – в дальнюю комнату. Спустя какое-то время проскрипели половицы. Из-за стены родительской спальни послышались голоса: звонкий материнский и неразличимый гул отцовского.

Обычно, когда все собирались в доме, девочке становилось спокойно и она почти сразу засыпала. Но теперь Алька спать не спешила. Час назад она решила, что сбежит прямо сегодня. Она выжидала, когда дом стихнет совсем.

За тонкой стеной гостиной, которая с приездом гостей стала родительской спальней, слышался тихий разговор. В её же спальне ветка яблони скользила по окну, а пятна лунного света двигались по полу вслед за ней.

Время шло, а родители всё о чём-то говорили и не собирались укладываться. Луна уже откатилась в сторону, тени сместились на дверь. Вечерний воздух врывался порывами через открытое окно, принося прохладу и звуки. Глаза начали слипаться. Одеяло перестало быть душным, постель стала очень уютной. Алька позволила себе всего на несколько секунд закрыть глаза. Не удержалась и уснула. Ей снился какой-то удивительно красивый лес, украшенный фонариками. И как будто они с отцом идут рядом. Каждый в брюхе своей личной железной кошки. Отец что-то гудит, а она слушает и грустит, переставляя свои ноги, втиснутые внутрь кошачьих лап. Ей снились огромные дома, каких в жизни не бывает, и невиданных размеров деревья без листьев, и кошки, и медведи, и другие звери.

«Игорь!» – вдруг вскрикнул кто-то за пределами сна. Сон слетел. Почему-то стало очень беспокойно. Алька замерла, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Из соседней комнаты отчётливо доносились голоса родителей. Мама говорила резко, в полный голос, не сдерживаясь в словах.

– Вот чего тебе ещё надо? – звенела она. Отец ответил так тихо, что его слов не удалось разобрать. – Ни истерик, ни обид. Да таких жён, как я, искать – не найти. Что тебе надо ещё? – раздавался голос мамы. – Живёшь, как будто и не вылезал из своего Шелла, – распалялась она всё громче. – Хоть лбом о стену бейся, а ничего не выходит. Игорь! Как прятался ты в своей скорлупе, так и прячешься, – опять послышалось неясное «Бу-бу-бу», а потом мать заговорила чуть тише. – Да я что, нянька что ли? Здесь с тобой лялькаешься, потом раз в десять лет в сон выйдешь, так и там тебя ловишь да выискиваешь. Кто она тебе? Что ты там вьёшься постоянно? Ты, вообще, помнишь, что у тебя мы есть? Ты о дочери забыл? – потом она перешла на шёпот, и Аля, как ни вслушивалась, ничего не слышала. Спустя некоторое время мать опять разошлась. – Может быть, пора уже взрослым мужиком становиться? Чего тебе не хватает? Может, хватит ждать, когда жена всё подготовит и носом ткнёт? – и опять в ответ «Бу-бу-бу», – Да, ты для остальных деловой, самостоятельный, а дома всё только из-под палки. Пока сто раз не скажешь, пальцем не двинешь. Не живётся по-человечески – иди, куда хочешь. Пятнадцать лет, а как чужие – ни доверия, ни понимания.

Дочка слушала, как отец безнадёжно проигрывал. «Потерпи, папка, чуть-чуть ещё потерпи. Эх, чтобы ты без меня делал? – подумала она, – И вправду, как маленький». Девочка улыбнулась про себя, но вдруг спохватилась. Последняя мысль показались ей слишком похожей на материнскую. Настолько похожей, что стало стыдно перед отцом.

Мысль о побеге родилась и прижилась в ней ещё месяц назад. До сегодняшнего вечера была одна заминка – девочка совершенно не знала, куда надо идти. Но сегодня вечером всё прояснилось. Во всяком случае, стал понятен первый шаг, а большего и не требовалось. Как говорит отец: «Главное начать, а там плакать да кончать».