В Америку с черного входа… Приключенческо-криминальная повесть

Мужчина быстро просмотрел альбом. Если бы он знал, сколько времени я потратил на составление оного. Взяв у друга фотоаппарат «Кэнон», я бродил по Калининграду в поисках нужной натуры, прося прохожих сфотать меня то у шикарной машины, то на фоне только что отстроенного особняка из красного кирпича. А увидев красивую женщину с двумя детьми – мальчиком и девочкой лет 8—10, упросил сфотографироваться со мной. И нас щелкнул проходящий мимо мужчина. Так у меня в альбоме появился мой дом, моя машина и моя семья.

– А если мы вам откажем? – вдруг спросил сотрудник.

Мне стоило большого труда не перекосить морду лица, и я небрежно ответил – А ничего страшного… Поеду еще куда – то. Главное – это теплый океан и хорошая рыбалка…

И сунул под стекло все свои документы об образовании.

Тут пришла пора удивляться мужчине. – А зачем вам диплом судоводителя?

– А, я яхту строю в Польше – придумал я на ходу.

– Большую? – заинтересовался вдруг сотрудник.

Да нет – махнул я рукой- Водоизмещением в 100 тонн.

Видно, это успокоило америкоса. И он стал рассматривать документы. А я все ждал, когда же начнутся хитрости и гадости. Ведь не зря же Игорёк предупреждал.

– А, почему вы едете рыбачить именно сейчас? Летом во Флориде еще лучше – кинул «наживку» сотрудник.

– Да не могу в другое время. Бизнес не дает. А тут все на Рождественских каникулах. Вот и я свободен 10 дней- ответил я.

– Ну, что ж, пожалуй, визу мы вам откроем – захлопывая папку с моими документами, сказал сотрудник посольства.

И-е-с-с-с! —мелькнуло у меня в голове. —Объегорил глупого америкоса!

– А что вы визу то одноразовую берете, за 20 долларов- вдруг предложил подлый америкос – Возьмите многоразовую. Она всего —то 50 долларов стоит, деньги небольшие…

Я уже открыл рот чтобы радостно гаркнуть: «Давай!!!», как в башке зазвонил колокольчик тревоги. Ну, сука пиндосовская!

– Никак не могу – вздохнул я – Работы – непочатый край. Тут не в деньгах дело, а во времени. Я же говорил – бизнес не пускает.

– Ну, что ж- не моргнув глазом кивнул сотрудник – Вот вам печать, идите вон туда, оплачивайте…

Но я, обнаглевший до предела не сдвинулся с места.

– А скажите мне сэр-заулыбался я прямо в ряшку америкосу – Как правильно говорить – ФлорИда или ФлОрида?

В глазах посольского работника заплясали огоньки, и он ответил с кислой рожей – И так верно, и так…

– Ага – сказал я – Ну, тогда бай-бай!

И пошел оплачивать визу.

***

Я не буду описывать как я искал денежки на билет в США, как увольнялся с работы (я работал старшим помощником капитана на гидрографическом катере), как прощался с родными. За окошком стоял конец декабря 1999 года. И я был готов лететь навстречу своей судьбе. Вот такие уж мы загадочные – авантюристы.

Билет у меня был взят на 25 декабря. И вылетал я рейсом Вильнюс – Орландо, с промежуточной посадкой в Англии. И все эти 14 часов я ел, спал, читал и улыбался проходящим стюардессам. От избытка чувств я даже написал небольшое стихотворение что говорится – в тему:

Гул турбин самолетных, над аэродромом.Разогнал потихоньку пелену облаков,По какому же праву, по какому же блату,Покидаю я нынче Страну Дураков…Я бегу не от тех, кто любил или любит,Я бегу не от снега, не от русских берез,Я бегу от печали, которая губит,Я бегу от обиды, что ранит до слез…В воздухе повис самолетный гул,И меня несет, к чёрту на рога,Через океан, через много миль,Вновь меня влечет, хрен знает куда…

Потом повздыхал, подумал немножко и приписал ниже:

И пусть меня простят все мои друзья,Что другой дорогой, я теперь иду,Песни и стихи, что я написал,Вам, мои друзья, я еще спою!

При подлете к американским берегам пассажирам роздали анкеты, которые надлежало заполнить. Анкеты были на английском языке, которого я не знал. Поэтому, ничтоже сумняшеся, я сдул все ответы у соседки слева, пухлой американке в очках. А, чё там списывать то? Ставь Йес и Ноу в нужных местах и будет тебе счастье… Приземлились в Орландо мы в пять часов вечера и всем гуртом поперли проходить таможню. И все прошли нормально. Кроме меня. Подвела меня моя хитрожопость и желание сэкономить на билетах. Я возомнил себя шибко умным и взял билет только в одну сторону. Не, а на фига 500 долларов переплачивать то? Но толстый коротышка- негр был видимо другого мнения, которое он мне и высказал, в приватной беседе. В ответ на его грязные инсинуации, я ему объяснил на чисто русском языке, с примесью народного фольклора, что ни хрена его не понимаю. И посоветовал учить красивый и могучий… ну, вы понимаете. И как это не покажется странным, он меня понял. Потому как, пока его черномазые братаны таможенники ковырялись в моем чемодане, он, схватив меня за рукав, потащил в отдельно стоящую будочку. Там был стул, стол и телефон на нем. Негр взял трубку, что- то вякнул в нее и передал мне, включив громкую связь. В трубке что- то зашуршало, потом брякнуло и кто-то сказал на чисто русском —Твою то мать!

Обрадованный услышанным, я культурно поздоровался. В ответ хриплый мужской голос сказал:

– Таможня желает знать, почему вы приехали с билетом в один конец, цель вашего визита и вообще…

Особенно мне понравилось последнее слово, и я стал вдохновенно врать в трубку. Мол так и так, я моряк, прилетел в Америку в порт Тампа. Туда через четыре дня придет и встанет под разгрузку мое судно. А я пока должен купить два автомобиля – себе и капитану. Мы их погрузим себе в трюм и тихо-тихо уйдем… к такой -то матери. На другом конце провода опять что-то брякнуло, и мужик стал переводить для негритоса ту хрень, что я ему наплел. Негритос почесал кучерявую макушку и что-то буркнул в трубку. Мужик перевел:

– Они хотят видеть ваши морские документы.

Ну, это всегда пожалуйста, благо во внутреннем кармане лежит рабочий диплом штурмана. А он написан на английском языке. Я показал диплом негру. Он быстро его пролистал. Специалист, сразу видно. Затем что-то еще сказал в трубку. Мужик послушно перевел:

– Они желают знать сколько у вас при себе денег?

– Семнадцать тысяч- соврал я. Дело в том, что Игорек мне сказал, что никто никогда не может потребовать от тебя показать, сколько у тебя в кармане денег. Закон не позволяет. Ну, я и брякнул первое, что пришло в голову. Из трубки донеслись звуки, смахивающие на хрип умирающего, от перелома позвоночника. Похоже мужик в телефоне был шибко рад моему финансовому благополучию. Он перевел мой ответ и в глазах таможенника появилась искра уважения. Мы вышли из будки и подошли к стойке регистрации. Там три брата моего негритоса, вовсю шурудили в моем чемодане. Особое внимание они проявили к четырем банкам тушенки, которые мне подарил знакомый морпех, служивший начальником продуктового склада. Полукилограммовые банки, щедро обмазанные пушечным салом, привлекли внимание представителей негроидной расы. Тыча в банки пальцами, они что-то у меня спрашивали. Нетрудно было догадаться что именно. Я сделал рукой жест, обозначающий поднос еды ко рту и сказал —Биф. То бишь говядина. Черномазые таможенники исполнили танец «Вечер на реке Зимбабве» и собравшись в кучу, стали решать, съесть меня или отпустить. Но, потом решили не пачкаться и отпустили меня с миром. Вместе с чемоданом и тушенкой. Я взял свое барахло и побрел на выход из аэропорта, где меня должен был дожидаться встречающий. Здравствуй Америка! Твою то мать…

***

Встречающим оказался довольно молодой, лет 30—35 поляк Тадеуш. Он прекрасно говорил по- русски, и в пять минут объяснил мне нашу диспозицию. То есть, где я буду жить, где работать, где хранить деньги и проча, и проча. Он посадил меня на видавший виды «Шевроле» и повез «до дому, до хаты». Рассказывая по пути про город Орландо и его примечательностях. Ехали мы минут 25 и приехали в жилой район под названием Монтерей. Там большим квадратом стояли трехэтажные дома-апартаменты. То есть для сдачи внаем. Квартиры были разные и по метражу, и по количеству комнат. При строительстве домов существовало правило – если в квартире больше двух комнат, то должны быть два туалета, с расположенными тут же душевыми. Больше пяти комнат – три туалета. Пустячок – а приятно… А внутри квадрата находился двор, засаженный пальмами, небольшое озерцо с рыбками, большой бассейн, баскетбольная и волейбольные площадки, джакузи под открытым небом, вместимостью человек в 7—8 с бурлящей горячей водой и стоянки для автомобилей. Все было красиво и ухожено. Тадеуш еще в пути спросил меня, хочу ли я жить один (и оплачивать всю квартиру) или согласен жить с двумя сожителями в двухкомнатной хате. Меня больше устраивал второй вариант. И поляк решил подселить меня к двум девчонкам, проживающих в этой самой квартире. Нас встретили две симпатичные дамы. Одну, из Киева звали Алла, вторая была русская из Риги. Звали её Ирина. Алла была стройной и красивой рыжей фурией, а Ирина вальяжной симпатичной дамой в теле и очках. И к тому же блондинкой. Обе были очень даже ничего, поэтому я радостно скалился, раздавая комплименты.

Дамы французского не знали и искренне им радовались. Они понятия не имели, что старофранцузское выражение ком пли мент, обозначает в переводе – То, чего нет… или то, что не существует. Я французского тоже не учил, но благодаря любви к чтению перевод знал.

Мы с Тадеушом приехали вовремя. В этот день в Америке отмечали Рождество, со всеми вытекающими отсюда… ну, вы понимаете. Поляк представил меня, извинился и уехал, а девчонки потащили меня за стол. На нем стояла огромная запечённая в духовке индейка, символ американского Рождества. А еще бутылка водки, бутылка коньяка и бутылка виски «Джек Дениэлс». В общем пей – не хочу. О чем я и сообщил разочарованным наядам. Но, компанию я поддержал и без спиртного, с «Фантой». И мы стали праздновать, с шутками, прибаутками и анекдотами. В общем было весело.

А ночью ко мне пришла Алла, ткнула кулаком под рёбра и сказала ласково:

– Не хрен спать! Видишь девушка бессонницей мается?

Пришлось доказать ей, что я в свои годы ещё ого-го! Где-то через час Алла отдышалась, потянулась и промурлыкала:

– К Ирке не ходи! Она как корова, до неё всё доходит только через два часа. Оно тебе нужно?

Мне конечно же это было ненужно. Даже в голову закралась мысль, что меня банально использовали. Но, чаровница развеяла все мои сомнения:

– Как захочется ласки – приходи. А Ирку не стесняйся. Тут все в труселях ходят. А иногда и без оных.

Чмокнула смачно меня в губы и отправилась восвояси, потягиваясь и зевая.

***

На следующий день я проснулся весьма поздно. Сказывалась усталость от перелёта. Всё- таки 14 часов, это вам не поросёнок чихнул!

Я поднялся и помня Алкины наставления, пошёл в душ прямо в труселях. И ничего страшного. Вышедшая из душа Ирина была только в кружевных прозрачных панталонах и по пояс голая. Как говорится топлес. У Ирки была большая, красивая грудь с торчащими сосками. Она мне ласково улыбнулась и не думая прикрывать свою красоту, томно покачивая бёдрами, побрела на кухню. А я остался стоять, открыв рот и размышляя, а не намёк ли это на некие обстоятельства, мне доселе неведомые. Или просто я ей похрен и не видит она во мне того самого самца, по кличке мужчина?

Из состояния задумчивости меня вывела Алка. Она указательным пальцем захлопнула мою нижнюю челюсть, от души чмокнула в губы и отодвинув плечом, проскользнула в душевую, где спустив ниже колен красные узорчатые стринги, уселась на унитаз.

– Заходи Вовчик, будь как дома! – ласково поманила меня пальцем и зажурчала.

Я сплюнул, зашёл в душевую и полез под душ. Рыжая бестия с интересом наблюдала за моими телодвижениями. Я повернулся к ней спиной, снял свои семейные «шорты» и задвинув шторку, включил воду. За шторкой зашумел унитаз и наступила тишина. Я яростно намыливал мочалку, как вдруг шторка отодвинулась и показалась ухмыляющаяся мордаха Аллы:

– А, ну, двигай жопой, сокращай линию фронта, пузанчик!

Я не успел ещё возмутиться по поводу пузанчика, как она проскользнула в кабинку, повернулась ко мне, прижалась к моей груди и приказала: – Мой!

Ну, я стал мыть…

Минут через 20 мы вылезли из душа. Нахалка хлопнула меня по спине узкой ладонью, набросила на голову полотенце и поплыла на выход. Я правда успел хлопнуть её по упругой попке и начал вытираться. Быстренько постирал свои труселя и носки и развесил их на натянутой верёвке. Привычка у меня такая появилась ещё в Афгане. С водой там было туго, поэтому стирался при каждом удобном случае. Затем, завернувшись в полотенце, пошёл одеваться, но был остановлен радостными криками из кухни, громко сообщавших, что кофий готов. Посмотрел на себя, сплюнул, махнул рукой и побрёл на кухню. Две русалки пили чёрный кофе с тостами. Одеты они были весьма фривольно, Ирка всё в тех же кружевных «галифе» и с голым торсом. Алка тоже с голым торсом, но ниже замотана полотенцем. Чувствовалось, что по здешним меркам это была весьма пуританская картина. Я тут же присоединился к пирующим, но к кофею потребовал молочка. Потом согласился на сливки и дальше мы пили волшебный напиток в полном молчании.

Девчонки работали в отеле, находившимся недалеко от дома. Работа называлась хаускипинг и состояла из уборки освободившихся номеров. У нас в России это делают дамы, которые называются горничными. Разница была только в том, что мои соседки получали 50 баксов в день, не считая чаевых. А чаевые здесь были от 1 доллара до 5.

Алла прибыла в Штаты, чтобы банально заработать. В Киеве у неё остались отец с матерью и взрослая дочь, которая училась на платном факультете какого-то престижного универа. Батя Алки оказался настоящим офицером, в звании майора. Он отказался приносить присягу Украинскому флагу, говоря, что настоящий офицер не может приносить присягу дважды. Я, послуживший и прошедший Афган, его понял. А вот хохлятское начальство – нет. Его просто вышвырнули из армии, как ненужный балласт, без пенсии, без льгот, без звания. Самое интересное что его жена, мать Аллы, полностью была согласна с мужем и стойко переносила все тяготы и лишения. Она была домохозяйкой и пенсии не имела. Вот Алка и пахала как папа Карло, не отказываясь ни от каких подработок. А они бывали часто. Обычно в выходные, звонил Тадеуш или литовец Гарольд, которые предлагали подработку. В основном это была работа в больших ресторанах, где справлялись свадьбы или иные торжества. Там чистая посуда требовалась постоянно и поэтому вместо 2—3 человек постоянных рабочих, набирались ещё 5—6 человек. В дальнейшем я сам часто соглашался на незапланированную подработку. Платили 50 баксов за 8 часов грязной работы, но мне, прошедшему и Крым, и Рым, это было не в новинку. Бывало, знаете ли и похуже…

***

Три дня я кайфовал, валяясь возле бассейна и загорая. А на четвёртый позвонил Тадеуш и сказал, что есть работа в ресторане «Виндоуз». Правда почему-то требовался не директор, а обыкновенный мойщик посуды. Но, решать надо было быстро – или- или. Я согласился, резонно рассудив, что уйти никогда не поздно, а деньги есть деньги. Как везде за 8 часов – 50 долларов. Правда в дальнейшем оказалось, что это в этом богоугодном заведении, посудомойщики работают в две смены. Первая с 8 утра до 17, а вторая с 17 до 01 часа ночи. А мне предстояло работать во вторую. И всё бы ничего, но от дома, где я имел честь проживать, нужно было ехать до работы автобусом, платя 1,5 доллара в одну сторону. И Бог бы с этими долларами, но как оказалось в воскресение эти автобусы ходили только до 22 часов, а как добираться до дому, я не имел никакого представления. Правда Тадеуш пообещал, что эта работа будет для меня временной и недолгой, но и сроки не уточнил. Так что я пошел на эту работу шипя и брызгая слюной. В кармане лежал русско – английский разговорник. Подразумевалось, что, пользуясь оным, я вскоре начну сначала понимать, а затем и болтать по- английски. Мечты, мечты, где ваша сладость…

В общем я вставил в уши наушники, от маленького карманного кассетника, включил кассету Михаила Круга и поехал на работу. На часах было 16—25 местного времени. Автобус останавливался прямо напротив ресторана, поэтому уже без пяти минут пять, меня встретил какой-то мужичок, который согласно заверениям Тадеуша меня ознакомит с местными обычаями. Вся встреча свелась к тому, что меня проводили на камбуз местной харчевни, одобрительно похлопав по плечу, и перепоручив меня двум черномазым работникам общепита.

– Здорово обезьяны! —поприветствовал я местных укротителей злых посудомоечных машин.

– И тебе не хворать! – радостно скалясь, протянул мне ладошку для пожатия, тот что повыше и потолще. Ладошка была сверху чёрная, а внутри розовая, как и положено иметь обезьянам.

– Да ты брателло никак по -нашему шпрехаешь? – восхитился я.

– А, то! – сказал неправильный негр и оскалился.

– Учился в России что ли? – полюбопытствовал я

– Не, я там родился! – заржал черномазый и сбацал на мокрой рифлёной плитке чечётку.

– Уважаю! – порадовался я за талантливого негра. – Как сейчас помню – Хижина дяди Тома! Это про твоего деда?

– Не, это про его! – прыснул юморист, указав на второго черномазого и сказал: – А, меня зовут Иван.

Ну, после его выступления на чисто русском языке, ожидать, что его зовут как-то иначе, было бы глупо.

– Давай брат работать! «Не то придёт шеф-повар и нам с тобой надерёт задницу», – сказал озабоченно Ваня и стал меня обучать великому искусству мытья тарелок.

Вообще-то сие было не сложно. С тележек, которые привозили официанты из зала, мы с Ваней снимали стопки тарелок, руками в резиновых перчатках скидывали остатки еды в большой бак и расставляли по пластмассовым ящикам. А второй негритос, которого звали Юта, эти ящики запихивал в посудомоечную машину и принимал, с другой стороны, чистыми и сухими. Вообще-то, его звали хрен знает как, а в штате Юта он только родился, но коли Иван называл его так, то и я не стал возражать, против такого погоняла. Юта был заядлым курильщиком и как только заканчивалась очередная партия посуды, уходил во внутренний дворик ресторана пыхнуть. А мы с Иваном присаживались на узкую скамеечку и начинали болтать, как говориться, за жизнь.

Иван действительно родился в России. Вернее, на Украине, в славном городе Одесса. Он говорил на русском, английском, украинском и греческом языках.

В 1998 году, его родители погибли в автокатастрофе, сестёр и братьев, как и прочей родни не наблюдалось и Ванька пустился во все тяжкие. Связался с нехорошей компанией, начал приторговывать наркотой и даже как-то участвовал в налёте на пункт обмена валюты. Но, пункт оказался не совсем государственный, а под крылом какого-то крутого мэна. Поэтому налётчиков в момент вычислили и объявили на них охоту. Ванёк продал что мог, быстро назанимал денег и свалил, причём вовремя, в страну великих возможностей. Потому как всех его подельников просто утопили в самом красивом из всех морей – Чёрном. И вот он уже год как находится здесь и ждёт что ему дадут «грин карту», мечту всех сваливших за бугор. А пока доказывает свою лояльность, ударной работой, на благо развивающегося капитализма. Я, в свою очередь поделился фрагментами своей личной жизни, на что неправильный негр махнул рукой и сказал, как и я, сначала – Уважаю! А затем: -Не ссы в компот, прорвёмся! И я его зауважал ещё больше.

А работа наша продолжалась и скоро все эти тарелки – кастрюли – блюдца, зарябили в моих глазах. К вечеру поток посетителей увеличился и посуды стало значительно больше. Нам с Иваном стало не до разговоров, надо было крутиться быстрее. Я снова воткнул себе в уши наушники, врубил Розенбаума и продолжал изображать Ихтиандра, обдаваемый изредка горячими брызгами пенистой воды. Но, вот кто-то положил мне на плечо руку. Я обернулся. Предо мною стоял полный светлый мужчина в ослепительной белой поварской куртке и в не менее ослепительном колпаке. Он что-то говорил по-английски, тыкая пальцами в мои наушники. Я снял перчатки, вынул наушники и спросил непрошенного гостя: -Чо надо?!

И опешил, когда в ответ прилетело по-русски: – Шоколада! Во время работы я запрещаю слушать здесь музыку!

– Да ты кто такой, чепушило несчастное? А ну, обзовись?! – гаркнул я, примериваясь, как бы вломить ему по ушам.

– Я шеф-повар Клаус Геринг! И я здесь главный! – ответствовал толстяк на весьма хорошем русском языке, но с немецким акцентом.

– А, ху-ху не хо-хо? – не успев врубиться в ситуацию, гаркнул я.

– Не хо-хо! – рявкнул потомок рейхсмаршала. – И не смейте мне перечить!

Оп-паньки, приехали! – мелькнуло в голове, и я понизил голос до очень нормального. – Так я же это… английский изучаю.

– Английский будете изучать в нерабочее время – буркнул Геринг и чинно развернувшись, поплыл к выходу. М-да, бюрократы американские ничем не отличались от русских.

Ко мне подошёл Иван: – Извини Володя, забыл тебе сказать, что шеф по -русски говорит. Он нас всех тут ненавидит, особенно негров. Мы же его прозвали Наци.

– Эх, Ваня – вздохнул я. – Кажись Нюрнбергский суд, маленько опоздал и семя, посеянное Герингом, пышно расцвело.

И глядя на удивлённые Ванькины глаза, буркнул: – Это я так… о своём, о девичьем!

Остаток рабочего времени был проведён в занимательной, творческой работе среди грязной посуды, и я еле успел на последний автобус.

***

Конечно же я не собирался, до глубокой старости, жить в этом городе, под гордым названьем Орландо и работать в этом ресторане. В этом отношении мне было намного легче, чем многим русским, приехавшим сюда, с целью заработать как можно больше и уехать на родину с тугим кошельком. И ещё меня выручало то, что я по жизни был авантюристом, в самом хорошем значении этого слова. В России слово авантюрист было ругательным и им обзывали всех подряд. Я же обожал приключения, смену обстановки, новые знакомства, поэтому знал, что рано или поздно, я обязательно уеду к океану, который раскинулся в какой-то сотне километров к югу. И всеми фибрами своей бродяжьей души этого желал. Не хватало встретить такого же разгильдяя как я и можно было думать, о поездке в тропический рай.

Я потихоньку перезнакомился со всеми обитателями этого небольшого района, под названием Монтерей. Особенно мне пришлась по душе супружеская пара – Ольга и Андрей. На родине, в Москве, они имели престижный ресторан, который часто посещали такие люди как Киркоров, Боярский, Юлиан, Круг, Басов, а у Пугачёвой Ольга была одной из лучших подружек. Всё в момент изменилось, когда на них очень грамотно наехал криминал, переплетённый с ментами. Андрей с Олей развернули полномасштабную войн, но после того, как им пообещали украсть и зарезать их единственного сынишку, бросили всё, схватили самое необходимое, остатки денег и смогли уехать в Штаты. Здесь они оба работали в гостинице «Шератон», получая 100 долларов в день и радуясь, что уберегли своего сына. Тем не менее они остались такими же добрыми, весёлыми и очень гостеприимными, как и в Москве.

Миллениум, или 2000 год мы все встретили очень ярко. Столы ломились от закусок, спиртное лилось рекой, и все радовались, что пришёл новый век.

А к нам, вернее к моим девкам, пришёл Вася. Плотный белобрысый мужик, моих лет, с большими голубыми глазами и румяными щеками. Вася работал с девчонками в одной гостинице, только они убирали номера, а он крутился в ландри – то бишь в прачечной, стирая простыни, наволочки и полотенца. Вася был запойный. Он спокойно мог не пить и год, и два. Но. как-то очень неожиданно срывался и начинал бухать. Пил он правда дома, никому, не доставляя никаких хлопот. Но не это было самым плохим. Самым хреновым было то, что Вася не мог выйти из этого состояния по 5—8 дней. Как он умудрялся в таком виде ещё и бельё стирать, оставалось загадкой. Что говорится – сия тайна, велика есть…

Вася пришёл, дыша густым перегаром и с улыбкой на лице. А так как девки знали Васю как облупленного, то они, недолго думая, поставили перед ним половину бутылки рома и усвистали к бассейну, лишив Васю самого главного – общения. Этот удар мужественно принял на себя я. О чём вовсе не пожалел. Уже через минуту мы с ним радостно обнимались, крича: – Братан! – и колотя друг друга по спине. Правда я, как совсем непьющий, был трезв, аки стёклышко, а Вася как раз был, где —то посреди формата пьяный —полу трезвый. Но, полностью адекватный.

Мы с ним оказались коллегами – он, как и я, был моряком. Только я был штурманом, а он механиком. Поэтому, общий язык мы нашли сразу. Вася рассказал немного о себе, как бороздил моря, я пожаловался на свою жизнь. В общем мы нашли общий язык. А когда Вася опечалился, вот мол не могу выйти из пьянки, я ему пообещал, на голубом глазу, помочь в этом деле. Дело в том, что у меня был в Афгане приятель, которого я научил играть на гитаре, хотя все говорили, что это невозможно. Так вот он, прочитал мне, как-то целую лекцию, про расщепление спиртного в организме и дал клёвые рекомендации по выходу из пьянки быстро и с наименьшими потерями. Я тогда ещё употреблял и поэтому смог на себе убедиться, в правильности и нужности его советов.