Право выбора

Право выбора

Александра Грашкина

© Александра Грашкина, 2021

ISBN 978-5-0053-7796-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

В теплый летний вечер, когда легкая прохлада уже начинала приносить облегчение после томительно жаркого дня, друзья сидели во дворе, наслаждаясь тишиной и любуясь заходящим солнцем. Закат разгорался с каждой минутой все сильнее, все небо полыхало ослепительно-ярким оранжевым светом, как бывает только в середине лета в упоенные жарой вечера. Покой и тишина окружали четырех юных друзей, еще только вступающих в серьезную взрослую жизнь и ждущих от нее только радости и исполнения всех желаний.

Кристелла сидела в центре и сразу приковывала к себе взгляд. Она совсем не напоминала накрашенных красавиц из модного журнала, но в ней кипела жизнь. Девушка постоянно меняла позу, поправляла волосы и поворачивалась то в одну, то в другую сторону, обращаясь к друзьям. С ее лица не исчезала жизнерадостная улыбка, вселявшая энтузиазм и радость в собеседников.

Слева от нее сидел Корал – тихий скромный юноша с упрямым огнем в глазах и глубоко затаенной печалью во взгляде, нечасто свойственной молодости. Он изо всех сил сдерживался, стараясь оставаться серьезным, и не подавал вида, что общество прелестных собеседниц занимало его намного больше, чем ему хотелось показывать. Кристелла обращалась к нему чаще, чем к остальным, и это немного льстило его самолюбию, хотя он привык играть с подругами с детства.

Кэтти сидела на краю скамейки и спокойно улыбалась. Она редко вставляла свое слово в общий разговор и вовсе не считала себя остроумной и интересной собеседницей. Внешность у нее тоже была совершенно обыкновенная, но тихая незаметная девушка нисколько не расстраивалась. Кэтти была хорошей слушательницей, умела сопереживать чужим несчастья, и все любили ее за доброту и понимание.

По правую руку от Кристеллы расположилась Эльза. Обладательница привлекательной внешности, девушка делала все для создания образа необыкновенной красавицы. Даже теперь на ней было слишком нарядное для прогулки во дворе платье с кружевной отделкой, туфли и веер, которым она медленно обмахивалась. Глаза, окруженные длинными накрашенными ресницами, выражали одновременно живейший интерес к разговору и полное безразличие к тому, о чем именно говорят. Взгляд будто произносил: «Я так рада тебя слышать, говори о чем угодно. Просто говори». Когда этот взгляд останавливался на собеседнике, он невольно замолкал, и тогда взгляд девушки становился умоляющим: «Нет, не обижай меня молчанием, говори, о чем хочешь, я просто хочу слышать твой голос». Результат этих взглядов зачастую оказывался очень неожиданным, в чем Эльзе не раз приходилось убеждаться.

В тот прекрасный вечер друзья строили планы на будущее и, конечно, мечтали. Кто станет спорить с тем, что мечты не менее важны, чем серьезные планы? Мечты одухотворяют, возвышают человека над обыденностью, они дарят смелые замысли, которые не всегда воплощаются, однако непременно раскрывают все лучшее в человеческой душе. Отказаться от мечты, от фантазии – значит лишить себя источника внутреннего огня, навсегда обрезать птице крылья.

Кристелла говорила. Она очень любила много говорить и, хотя умела внимательно слушать, предпочитала рассказывать сама. Именно она чаще всего говорила в компании и иногда хвасталась, что может сблизить даже совсем не знакомых людей.

Кристелла мечтала стать ученым, совершить крупное открытие, полезное для общества, и получить высшую награду. Она знала, что ей едва ли это удастся, но мечтать не переставала и не скрывала от друзей своих планов. Эльза с детства хотела играть в театре, Корал планировал стать историком. Помочь с выбором профессии ребята было некому – родители Кристеллы отказались от нее сразу после рождения, а у Корала родители вскоре развелись и уехали, бросив трехлетнего мальчика на произвол судьбы, и оба с тех пор воспитывались вместе с Кэтти в ее семье. Мать Кэтти очень мало рассказывала им о событиях пятнадцатилетней давности – да, много случилось в ту пору темного и неприятного, и незачем омрачать детские головки некрасивыми историями. Отец Кэтти редко жил дома – он уезжал в командировки и подолгу не возвращался, поэтому забота о воспитании детей целиком легла на плечи матери, но она никогда не жаловалась – добрая женщина обожала детей и с радостью приняла их в свою семью.

Кэтти, Корал и Кристелла с детства воспитывались вместе, а Эльза жила в соседнем доме, поэтому дети вскоре подружились, вместе переживали свои огорчения и радости и стали друг для друга самыми близкими людьми на свете. Взрослея, Корал не мог, конечно, совершенно не замечать обаяния своих подруг, но и Эльза, и Кристелла в свое время дали ему понять, что хотят сохранить с ним только дружеские отношения, и он не стал рассчитывать на большее. Девочки были для него почти сестрами, и он перестал представлять свое будущее с одной из них.

Солнце садилось, Эльза стала еще медленнее махать веером, и, воспользовавшись молчанием Кристеллы, Корал воскликнул:

– Чего мы ждем? Все мы мечтаем о лучшей доле – о высоком, светлом и прекрасном будущем! Нечего нам делать здесь, в Марлоу, в захолустье! Нужно ехать в Кент и стать полезными обществу, добиться успеха, исполнить заветные мечты!

Он не сказал ничего нового – мысль об отъезде давно уже овладела умами друзей. Многие молодые люди считали жизнь в маленьком провинциальном городке слишком однообразной, скучной и бесполезной и уезжали в столицу и другие крупные города в надежде найти там свое счастье, почет, уважение и славу. Корал лишь высказал то, что давно уже витало в воздухе и опьяняло честолюбивую молодежь.

Кристелла привстала со скамьи.

– У меня такое предложение. Давайте на семь лет расстанемся и ровно через семь лет 7 июля встретимся здесь и расскажем друг другу, чего мы за это время добились. Только играем честно: за эти семь лет ни разу не встречаться и не разговаривать друг с другом.

Неожиданное предложение сразу всем понравилось – это звучало так романтично, так заманчиво…

– Сегодня как раз 7 июля! Какое чудесное совпадение, – захлопала в ладоши Кристелла.

Из окна третьего этажа до друзей донеслась прекрасная музыка; мать Кэтти начала играть свою любимую пьесу, и молодые люди, не сговариваясь, одновременно подняли глаза вверх. По небу уже разливалась красота позднего вечера, когда яркие краски постепенно исчезают, облака становятся бледно-розовыми, а в воздухе все сильнее чувствуется ночная прохлада. Во дворе стояла такая тишина, что до друзей отчетливо доносился каждый звук пианино, рожденный умелыми руками матери Кэтти. Чарующая мелодия навевала легкую грусть и надежду на счастье.

«Значит, сбудется все, о чем мы мечтаем», – думала Кристелла.

«Я стану известным, покорю весь мир и принесу его к ногам моих друзей», – представлял Корал.

«Я стану прекрасной актрисой, добьюсь успеха и славы сама, весь зал будет рукоплескать мне», – мечтала Эльза.

А Кэтти ни о чем особенном не думала. Она собиралась позвать друзей к столу и предложить маме еще раз поиграть эту чудесную мелодию.

Книга первая

Часть первая. Кэтти

1

Стих последний гудок уходящего поезда. Давно уже скрылся вдали вагон, уносящий друзей в неизвестность, а Кэтти по-прежнему стояла на вокзале, не трогаясь с места. Люди уходили с перрона, негромко переговариваясь, равнодушный голос диктора возвещал о прибытии нового поезда…

Кэтти не могла заставить себя уйти с перрона. Она растерянно смотрела на прибывающих на вокзал людей и с каждой минутой все острее чувствовала свое одиночество. Ее толкали, отстраняли, сухо извинялись, и от формальных вежливых слов комок подступал к горлу. «Вот и все, – думала она, – друзья уехали, а я осталась одна на долгие семь лет. Надо возвращаться, нельзя же все время стоять на вокзале, это глупо. Ничего не поделаешь, жизнь продолжается, никому до меня нет дела».

Кэтти медленно шла по пустынным улицам родного города. Она никогда не хотела уезжать в столицу, покидать Марлоу, ведь ничто не заменит домашнего уюта, покоя и неторопливой жизни маленького провинциального городка, где все жители знают друг друга в лицо, где она росла, где впервые нашла утешение и верных друзей.

В жаркий субботний вечер Кэтти почти не встречала людей, одни только собаки и кошки лежали в тени на углах магазинов, лениво потягиваясь в сладостной дреме. Мариона, мать Кэтти, сразу открыла дверь.

– Проводила друзей?

Кэтти кивнула и прошла на кухню, разговаривать не хотелось. Она открыла шкаф и стала расставлять на столе посуду, стараясь забыть о своей тоске за привычными делами.

– Скучаешь? И с каждым днем будешь тосковать все сильнее.

Кэтти с удивлением оглянулась на мать: они никогда не были настолько близки, чтобы обсуждать самые сокровенные чувства. Мама всегда бывала занята, и Кэтти привыкла делить все свои печали с друзьями или таить в себе. Мариона присела на стул, внимательно глядя на дочь, пока та накрывала на стол.

– Тебе тоже надо найти занятие по душе.

Кэтти кивнула. Она так и не нашла любимого дела, не смогла даже научиться играть, хотя обожала музыку и могла часами слушать исполнение матери.

– Дочка, я говорю совершенно серьезно. Нельзя только вести хозяйство – иди работай.

– Но, мама, ты же сидела дома всю жизнь! – возразила Кэтти.

– Я воспитывала детей. Сейчас вы уже стали взрослыми и самостоятельными, и я устроюсь в музыкальную школу.

– Хорошо, мама, я найду работу.

Мариона доверительно взяла Кэтти за руку.

– Присядь, я хочу поговорить с тобой откровенно. Ты будешь скучать без друзей, станет грустно и одиноко. Нужно найти новый друг общения, завести друзей здесь.

– Хорошо.

Кэтти отвернулась. Она не любила показывать редкие слезы – ей не хотелось услышать слова утешения от других людей, ведь обычно на ее долю выпадала эта непростая обязанность. Девушка боялась, что мать начнет расспрашивать ее, однако вместо ответа Мариона ушла в гостиную, и через несколько минут Кэтти услышала «Лунную сонату». Чистые светлые звуки наполнили квартиру; рожденные гибкими пальцами Марионы, они возносились до самого неба, пробуждая в глубине души самые сокровенные чувства. Это была любимая пьеса и Кэтти, и самой Марионы, и девушка всегда восхищалась игрой матери, но сегодня пианистка играла с особым чувством, столь созвучном с порывом Кэтти, что слезы высохли на ее глазах. Нежная чарующая мелодия пела прощальный гимн беззаботной юности, друзьям и всей прежней жизни, в то же время она звала вверх, навстречу свету, добру и гармонии.

Очарованная игрой, Кэтти бросилась в комнату и села на диван. Мариона кончила пьесу, последние звуки стихли, и девушка подбежала к матери.

– О, мама! Как ты сразу угадала мои мысли!

– Я всегда знаю, о чем ты думаешь, дорогая, даже если не говорю вслух. Мне кажется, теперь нам следует сблизиться, у меня тоже никого, кроме тебя, не осталось.

– Но мы же не навек расстались с друзьями, – возразила Кэтти.

– Через семь лет к тебе придут совершенно другие люди со своими заботами. Они привыкнут обходиться без тебя, без твоей заботы и поддержки, и прежние привязанности могут не сохраниться.

– А как же отец, мама?

Мариона задумчиво посмотрела в окно.

– Он далеко, Кэтти, и у него тоже другие заботы. В разлуке легко забыть друг друга.

– Отец нас никогда не бросит! – тоном глубокого убеждения сказала Кэтти, и мать невольно рассмеялась.

– Конечно, но мы с ним не близки, как и с тобой. Столько лет он один содержал нас всех… У тебя остались фотографии друзей?

– Конечно.

– Когда есть фотографии, проще сохранить воспоминание. А у меня ничего не осталось на память об Аллане. Мы никогда не проводили много времени вместе; когда он приезжал, приходилось решать сразу много дел.

– Может быть, все вместе сфотографируемся, когда папа приедет? – предложила Кэтти. Она заметно повеселела. – Я хочу, чтобы мы сделали фотографию непременно в студии.

Мариона не ответила. Хоть она и не умела предсказывать будущее, но тягостное предчувствие волновало ее; она сама не могла объяснить причину смутной тревоги, просто в ней говорило сердце чуткой матери и горячо любящей женщины.

2

Равномерный стук колес наводил тоску. Аллан смотрел в окно на однообразный пейзаж и с трудом сдерживал зевоту. Скучные переезды из одного населенного пункта в другой составляли значительную часть его работы. «Как же мне надоела работа, – с досадой думал он, не сводя глаз с заснеженного леса за окном, – вот бы выиграть в казино крупную сумму или получить награду за многолетний труд и обеспечить себя и семью до конца жизни». Аллан рассмеялся своим мыслям. «Как было бы хорошо сидеть дома с Марионой, постоянно видеть семью, как все нормальные люди. Ох, проклятые деньги! Все равно никогда не найду другого места, где мне бы так много платили. Растет безработица, экономический кризис… Вот и придумали бы ученые да экономисты, что нам, простым смертным, делать, а не цены поднимали да налоги новые вводили».

Его печальные размышления были прерваны приходом сослуживца.

– Аллан, одолжи зажигалку, не могу свою найти.

Гидеон закурил.

– Прохладный вечер. Ночью заморозки обещают.

– Северный край – чего уж тут ждать.

– Скучаешь по семье?

Аллан кивнул.

– Да, на такой работе хорошо одиноким, как я. А тебе зачем в такую даль ехать, жену и детей бросать?

– Нужда заставляет, – вздохнул Аллан. – Была бы моя воля, я бы вовсе никуда не ездил.

– Если бы я был богатым, как Крез, путешествовал бы по свету в свое удовольствие. Сейчас бы в Египет поехал или в Мексику… Слушай, ты новости смотришь?

– Редко. Да что там смотреть? Нового ничего не скажут, все старую песню поют, наизусть выученную: население растет, население переезжает, доллар растет, евро падает, евро растет, доллар падает…

– Я не о том. Политику смотришь?

– Нет. Нам простым смертным, все равно, кто к власти придет – в нашей жизни ничего не изменится. Знай свое дело – работай да семью корми. И помирай в срок, на земле не задерживайся, а то, знаешь, население растет, ресурсов не хватает.

– Опять ты о своем. Большие перемены грядут, Аллан, выберут нового президента – тогда хлебнем горя.

– Что будет, то и будет.

Аллан вышел из вагона для курения и остановился у окна. Мелькали леса, домики, станции… «Гонимся куда-то, политикой интересуемся, а зачем? Там наверху без нас решение примут, нас не спросят. Позовут выбирать нового президента – выберу, позовут на войну – пойду. Я всю жизнь плыл по течению – а есть ли смысл в сопротивлении? Мое слово в судьбе мира ничего не решит», – рассуждал Аллан.

А за окном проносились леса, домики, станции… Одно только серое небо спокойно и холодно взирало на происходящее на земле.

3

Через месяц Мариона устроилась на работу в музыкальную школу, а Кэтти нашла место продавца в цветочном магазине. Теперь, как и хотела мать, у нее были новые знакомства и работа.

В цветочном магазине работали еще две девушки. Одна так и не познакомилась с Кэтти – их смены никогда не совпадали, а сама девушка, тоже робкая и необщительная, не стала искать поводов сблизиться, вторая же скоро стала новой подругой Кэтти. Звали ее Клеверра.

Кэтти и Клеверра были настолько не похожи, что сами удивлялись, отчего продолжали общаться. У обеих девушек не было близких подруг: Кэтти никогда не знакомилась с людьми первая и не предлагала никому дружбы, а Клеверра – эгоистичная и самоуверенная – считала себя самой красивой и с трудом ладила с девушками. Не пользуясь уважением у противоположного пола, она винила в этом не себя, а недостойных кавалеров, которые не смогли по достоинству оценить ее идеальной внешности и характера. Кэтти, скромная и застенчивая, хорошо умела ладить с людьми, но юноши не обращали на нее внимания – она не обладала привлекательной внешностью. Точная копия отца – маленькая, полная, с невыразительными глазами, некрасивыми чертами лица и большими ладонями, она никогда не нравилась даже Коралу. От стройной красавицы матери она унаследовала только чудесные серебристо-серые волосы. Необычный цвет волос придавал Марионе сходство с феей на картинке в детской книжке, но Кэтти была очень некрасива, несмотря на прелестные волосы.

После работы Клеверра водила подругу в кафе и в парки, знакомила с молодежью, но Кэтти по-прежнему чувствовала себя неуютно в шумных компаниях людей с чуждыми ей интересами. Кэтти вскоре узнала все о тайм-кафе, клубах, квестах и вечеринках, но не нашла среди молодежи ни друзей, ни подруг. Клеверра не обижалась, встречая равнодушие подруги – она наслаждалась сама и не требовала, чтобы Кэтти разделяла ее увлечения. Ей был чужд и безразличен внутренний мир подруги, и она даже не пыталась это скрывать.

Кэтти была одинока. Став взрослой, она меньше времени проводила дома, Мариона больше не вела с дочерью откровенных разговоров, и единственной отрадой девушки оставалась игра матери на пианино. Музыка уносила ее в светлые дали, напоминала о друзьях и вселяла в сердце надежду – пусть даже слабую – найти свое счастье.

«Через несколько лет я встречу человека, близкого мне по духу, мы поженимся и будем жить вместе с детьми в небольшой квартире тихой и размеренной жизнью», – так мечтала Кэтти. Она была предназначена для роли хозяйки, матери, тихой и незаменимой женщины, скромной подруги, и девушка продолжала терпеливо ждать своего маленького счастья.

4

Закончился трудовой день, и Аллан вернулся в домик, где они с напарником отдыхали по вечерам. Он очень устал и хотел только скорее лечь, однако переселил себя и вышел прогуляться. Напарник не возвращался, и Аллан решил дождаться его, чтобы поужинать вместе.

В этот раз его мучила тоска по семье сильнее, чем обычно. По ночам ему представлялись Мариона и Кэтти, так хотелось поскорее обнять их и остаться дома, кроме того, причиной его меланхолии была сильная усталость. «Старею, – с сожалением подумал Аллан, – придется уходить с работы, жаль. Не могу больше ездить на север на нефтяные скважины, хоть дело и приносит много денег. Раньше работать было легко, легче и расставался с Марионой. Трудно будет найти другой заработок, но ведь нельзя вынуждать Мариону работать за двоих».

Аллана окружала необыкновенной красоты природа, но даже она не могла развеять тяжелых дум. Строгая северная красота настраивала на серьезные размышления, и Аллан начал вспоминать всю свою жизнь с ранних лет. Впрочем, жизнь прожил долгую, а вспомнить в общем-то нечего – он никогда не стремился достичь необыкновенных высот, много работал, кормил большую семью, легко переносил тяжелые условия и всегда отлично справлялся со всеми обязанностями. Он один всю жизнь не менял места работы – остальные сослуживцы – новички, молодые, года два-три здесь проработали, надеются со временем найти лучшее место. Сам Аллан давно уже отказался от тщетных поисков – все хорошие места заняты, туда нелегко устроиться; да, трудной стала жизнь для простого человека. И раньше нелегко было, а сейчас и вовсе невыносимо стало.

От мрачных размышлений Аллана отвлекло появление напарника.

– Пойдем в тепле посидим, – предложил он, – телевизор посмотрим. Нынче погода не для прогулок.

В домике они пили чай и смотрели новости, из которых, однако, так ничего и не поняли о новом законопроекте, касающемся водителей.

– Слушаем напрасно, все равно ничего не поймем. Нарочно так говорят, чтобы мы ничего не поняли, – ворчал Аллан, закусывая бутербродом с консервами. – Да и зачем нам в этом разбираться? У меня нет машины, меня закон не касается.

– Законы всех касаются независимо от того, есть ли у тебя машина, – начал Гидеон, но Аллан прервал его:

– Лучше бы линию здесь провели, чтобы я мог с женой разговаривать свободно. А то 21 век на дворе, в информационном обществе живем, а дозвониться невозможно – здесь нет сети. Почему я должен каждый раз разговор с семьей заказывать в служебном кабинете?

– Вечно ты всем недоволен.

– Пойду позвоню домой.

Аллан оделся и вышел из домика. К вечеру температура упала еще на десять градусов, земля замерзла, и жесткая корка хрустела под ногами; высокие ели стояли неподвижно и гордо, будто сторожи тайги.

Дом служащего находился далеко, до него было минут десять ходьбы по морозу, и Аллан, продолжая проклинать мобильную связь, которая по необъяснимой причине отсутствовала в их регионе, отправился на еженедельную прогулку заказать звонок. Чаще, чем раз в неделю, пользоваться общественным телефоном не разрешалось, а веской причины, чтобы настаивать, у Аллана не было. Как объяснить равнодушному начальнику, что он скучает по семье? Разве хоть кого-нибудь интересуют его мелкие ничтожные проблемы?

Оставшись один, Гидеон немного посмотрел телевизор, потом, зевая, вышел на свежий воздух.

«Задавили совсем человека. Жаль, конечно, что ему так тяжело приходится, глядя на него, каждый раз радуешься, что не женат».

Строгая красота тайги навевала и ему серьезные думы, но Гидеон привык лишь повторять заученные фразы, которые слышал в новостях или от своих товарищей, поэтому его размышления были случайными и бессвязными. Он с нетерпением ждал знакомого хруста ледяной корки, подпрыгивал, пытаясь согреться, и недоумевал, отчего напарник не возвращается так долго. Мороз усиливался, набежавшее облако закрыло месяц, и Гидеон вернулся в домик, решив в тепле дождаться возвращения Аллана.

5

Аллан примерно полчаса умолял начальника разрешить ему позвонить.

– Понимаете, я уже целую неделю не говорил с женой. Я скучаю, очень хочу услышать ее голос.

– Извините, линия занята, идут важные переговоры.

– Так я сегодня не смогу поговорить с женой?

– Вам лучше идти, правда. Линия освободится нескоро. Приходите завтра.

Обычно Аллан не вступал в переговоры с начальством: разрешили разговор – он звонил Марионе, не разрешили – с сожалением возвращался в домик, но теперь на него нашло умопомрачение, и он продолжал настаивать, хотя и понимал, что своим упорством ничего не добьется.

– Я не уйду, пока не получу права на разговор.

– Боюсь, тогда Вам придется ждать до ночи.

– А если с моей семьей что-то случилось? – внезапно спросил Аллан.

– Насколько мне известно, с ними все в порядке, – сухо ответил начальник. – Спокойной ночи.

Отчаявшись, Аллан сплюнул и, продолжая ругаться, вышел из кабинета; лишь на улице он опомнился и пожалел о впустую потраченном времени и ненужных, бессмысленных словах. Зачем говорить то, что никого не интересует и ни на что не влияет? Еще более расстроенный, чем до разговора с начальством, Аллан резко остановился – после неудачных переговоров возвращаться к Гидеону не хотелось, и он медленно побрел по дороге, вдыхая морозный воздух. Мысли его вернулись к семье; он вспоминал ласковую и нежную Мариону, которая никогда не говорила ему о любви, но в ее привязанности не приходилось сомневаться. Аллан обожал жену, вместе они прошли через все испытания, уготованные им судьбой, пережили трудные годы, времена изнурительной работы и низкой зарплаты, когда приходилось кормить себя и детей. Когда родилась Кэтти, он очень обрадовался появлению дочери и мечтал вырастить красавицу и умницу, как Мариона, но дочь не оправдала его ожиданий, тем не менее, он любил девочку и видел в ней черты сходства с собой, причем не только внешнего. Когда сердобольная Мариона взяла в их семью Кристеллу и Корала, Аллан принял их как дочь и сына, однако содержать такую большую семью оказалось нелегким делом. Мариона и Аллан решили больше не заводить детей.

Хотя Аллан заботился обо всех детях и старался воспитать из Корала настоящего мужчину, именно свою родную дочку он понимал с полуслова и часто сочувствовал ей в ее детских горестях, только с ней он мог говорить долгими вечерами напролет.

Да, много трудностей выпало на их долю, но много было и радости. Были счастливые дни, проведенные с женой, игры с детьми и музыкальные вечера. Острая тоска по дому подступила к горлу, и у Аллана мучительно перехватило дыхание. Он так глубоко задумался, что не заметил, как сильно замерз; потирая обледеневшие руки, Аллан побежал к домику, где его уже с нетерпением ждал Гидеон.

– Не разрешили поговорить?

– Нет. Жесток мир! – Аллан передернул плечами. – Пора пить чай. Знаешь, давай новости что ли посмотрим, а то я устал.

Новости, однако, уже закончились, и Гидеон предложил посмотреть спорт. Аллан не интересовался хоккеем, но возражать не стал – он чувствовал себя разбитым, у него болела голова и слегка знобило.

6

В конце октября постоянно шли проливные дожди, и Кэтти редко ходила гулять. Почти каждый день после работы она сразу возвращалась домой и подолгу сидела на кровати, не меняя позы. Клеверра редко навещала ее, но часто звонила, и Кэтти приходилось подолгу выслушивать подробные рассказы о том, как очередной неудачливый кавалер отказался от попыток угодить высокомерной девушке и перестал с ней общаться. Дни Кэтти проходили однообразно, в полном одиночестве.