Дед Мороз. Путь Волшебника

После очередного привала предстояло ехать весь день и всю ночь, чтобы наутро оказаться в городе.

– Поспи, скоро дорога ровно пойдет, трясти не будет, – сказал Митя сонному брату.

Но Ваня упрямо смотрел вперед: вдруг они окажутся в городе раньше, а он это пропустит? Летом ночь в этих краях будто и не наступала вовсе, небо оставалось белым, как шерстка зайца зимой. Ване казалось, что день длится без конца, а значит, он легко справится совсем без сна. Но под утро он все-таки сдался на уговоры и прилег. И сразу уснул.

Открыв глаза, Ваня понял, что телега стоит, но Мити рядом нет. Вдобавок к этому живот вдруг требовательно заурчал, а последние припасы они съели еще вчера. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, Ваня стал изучать, куда же они приехали. Телега стояла возле небольшого домика, а вдалеке были слышны веселые голоса. От любопытства Ваня начал подпрыгивать, чтобы посмотреть, что же там, но ничего не смог различить. Оставить телегу он не решался, поэтому покорно дожидался старшего брата.

Митя появился через несколько минут с теплым пирогом:

– Проголодался?

Вместо ответа Ваня начал уплетать за обе щеки. И, уже дожевывая последний кусок пирога, решил узнать у Мити, что там за шум.

– Сейчас сам все увидишь. Словами не передать.

Лошадка тронулась с места и Ваня, жадно смотревший вперед, даже немного привстал в телеге, чтобы лучше все рассмотреть. Сначала он увидел огни и людей – много людей. Наверное, если собрать всю их деревню, все равно получилось бы меньше. Потом он заметил прилавки, заваленные товарами, и понял, что это и есть ярмарка, про которую рассказывал Митя. Братья спешились и принялись ходить по торговым рядам.

Один прилавок поразил его больше всего. Дома в деревне у них имелось несколько сундуков, отец хранил в них одежду и старые карты. Были сундуки и у бабушки Марфы, но он никогда не видел таких. Ваня сначала не смог поверить своим глазам и несколько раз моргнул, а потом еще ближе придвинулся к чуду, завораживающему его. Прямо на сундуках оживали волшебные морозные узоры, как на окнах зимним утром. Ваня часто любовался ими и изучил каждую завитушку. Иногда, когда никто не видел, он повторял их на окнах сам. Только здесь узоры были не изо льда, а из металла.

Ваня осторожно потрогал одну маленькую шкатулку, чтобы убедиться, что узор нанесен не краской сверху, а проступает изнутри, а потом внимательно посмотрел на человека за прилавком. Тот разговаривал с другими мужчинами и не сразу заметил любопытного мальчишку.

«Неужели он создает их? Значит, у него тот же дар, что и у меня. И он смог бы объяснить, что делать с моими странными способностями», – думал Ваня, не отпуская руки от шкатулки.

– Что, малец, понравилась моя работа? – спросил освободившийся хозяин прилавка.

– Очень! Это же волшебство, да? – выпалил Ваня, не думая, чем очень рассмешил мужчину.

Ваня хотел расспросить мастера подробнее, но внезапно нависший над ним Митя напомнил, что никакого волшебства не существует.

Оказалось, что брат знает мастера Афанасия Никодимовича. Это был невысокий крепкий мужчина, примерно одного возраста с отцом, но в отличие от Рыбника, сразу располагающий к себе. Афанасий Никодимович имел удивительную способность – улыбаться каждому прохожему и радоваться мелочам, словно ребенок.

Митя немного поговорил с мастером о торговых делах, а потом увел брата к лавке с леденцами. Первая в жизни конфета Вани оказалась на вкус еще лучше, чем выглядела. В деревне мальчик иногда лакомился медом и ягодами, но подобных сладостей у них не водилось. Да и не каждый городской родитель мог побаловать ребенком такой роскошью, привезенной издалека. Крепко держа сахарного петушка, Ваня молча следовал за братом и разглядывал прилавки с незнакомыми товарами. Все пестрело, звенело, резало нос непривычными ароматами. Столько удивительного Ваня не видел никогда, но все же ничто не могло сравниться с чудесными шкатулками и сундуками. Когда братья покидали ярмарку, Ваня воспользовался тем, что Митя отлучился купить кое-какие вещи для отца, и побежал еще раз взглянуть на чудесные работы мастера. Афанасий Никодимович сразу заметил мальчика и его искренний интерес и, улыбаясь, сказал:

– Приходи в подмастерья, как подрастешь немного.

Через неделю, вернувшись в деревню с обозом, Ваня не мог скрыть своих чувств и рассказал отцу, что хочет учиться у мастера. Он и не думал обижать Рыбника, но тот просто взорвался:

– Только на тебя вся надежда осталась! Вот не думал, что выращу еще одного сына, который захочет заниматься глупостями, а не настоящим делом!!! Незачем тебе было в город ехать.

Ваня стоял пристыженный. Он не хотел разочаровать приемного отца и стал стараться еще сильнее. А Рыбник твердо решил, что если уж он потерял старших сыновей, а Митя вырос ни на что негодным, то Ваня непременно пойдет по его стопам.

Остаток лета Ваня провел при отце, обучаясь морскому делу. Он стал хмурым и молчаливым, так что и не узнать было того озорного мальчишку, который совсем недавно играл со снежинками.

Марфа Семеновна видела, как тяжело Ване. Замечал это и дед Миша. Он многое повидал на своем веку и, хоть и знал объяснения некоторых природных явлений, не разуверился в чудесах. Он замечал, что Ваня растет необычным мальчиком, но привык, что с детьми занимается Марфа. Когда же Ваня начал взрослеть и отдаляться от них, он забеспокоился и однажды прямо спросил у жены:

– Почему ты не поможешь ему, Марфа?

– Не могу, Шелонник не велит, – отвечала женщина. Шелонником она называла юго-западный ветер. У каждого из ветров было свое особое имя и свой характер. У Шелонника – самый своенравный. – Если я влезу, то не стать ему тем, кем предрешено. А тогда неизвестно, что будет с этим миром.

– Но Марфа, он еще мальчик, и ему очень тяжело. С такой силой можно много дров наломать. Не простит потом себя и нас.

– По-настоящему сильный человек тот, кто не жалуется на судьбу и умеет прощать, – ответила мужу Марфа.

– Тебя не переспоришь, – пожал плечами Миша.

– Вот и Шелонник на дурной нрав жены жалуется. Сколько он не запрещает, Моряна по-своему поступает.

– Не знал, что у ветров есть жены, – немного подтрунивая над Марфой, сказал Михаил Николаевич.

– Много чего еще не знаешь, любимый. В ученых книгах твоих забывают о самом важном, – заворчала женщина, а потом примирительно добавила: – Но ты уже знаешь больше, чем многие. Лес тебя учит, он и привел тебя ко мне.

Они оба вспомнили, как много лет назад встретились на опушке. Она только что искупалась и нагая, с распущенными волосами танцевала с ветром. А он, молодой натуралист, приехавший исследовать природу Севера, сидел у воды и не мог оторвать глаз. Он навсегда остался в деревне и женился на Марфе. Своих детей у пары не было, но Марфа всегда возилась с соседскими. Жили Марфа и Михаил душа в душу. Иногда муж пытался вразумить жену, но всегда убеждался, что Марфа мудрее его и во всем в итоге оказывалась права. Вот и в этот раз он решил дальше с ней не спорить, а помочь Ване по-своему. Надо было только, чтобы представился подходящий случай.

…

Ветрам доверяла не только Марфа Семеновна. Судьба северного народа зависела от ветров, поэтому люди научились безошибочно определять их характер. Вот и Рыбник обучал Ваню этой премудрости:

– Северный ветер Моряна загоняет рыбу в наши огороды. А восточный Сток и юго-восточный Обеденник способны натворить таких дел, что хлопот не оберешься. А уж на большой воде от направления и силы ветра зависит судьба всего твоего похода.

С тех пор, как Ваня побывал на ярмарке, прошло три года: мальчик превращался в юношу. В свои двенадцать лет ростом он уже почти догнал Рыбника, а работа на берегу и учеба на корабле сделали его крепким и выносливым. Вместе с отцом он рыбачил и готовился стать помощником на «Чайке».

В начале лета Рыбник отправился к ближайшим островам и первый раз взял Ваню с собой. Ваня смотрел вперед и светился от гордости. Ему казалось, что «Чайка» уносит их в далекие неизведанные края. Он старался делать все, чему учил отец, быстро выполняя поручения старших. Матросы довольно улыбались и кивали Рыбнику – мол, хорошая смена подрастает.

Ване нравился корабль, его не пугал ветер и холод, и он мог бы померяться силами со взрослыми мужчинами. Но в ту поездку ему пришлось столкнуться с другой стороной дела отца. Ваня знал, что отец – охотник, и из поездок привозит добычу на продажу. Но до этого ему никогда не приходилось бывать на охоте самому.

В этот раз Рыбник с командой отправились к лежбищу моржей. Корабль подплыл к небольшому острову, сложенному из нескольких льдин. Ваня помогал затаскивать судно на берег, работая наравне со всеми. Поэтому, решив, что мальчишка готов, Рыбник велел идти за ним. Вооружившись длинными палками с острыми наконечниками, отправились к месту, где в это время животные грелись на солнышке. «Прямо как коты во дворе», – подумал Ваня. Ему было приказано смотреть и учиться, как действуют опытные охотники. Но когда первое копье попало в животное и морж застонал, Ваня отвел глаза и закрыл уши, а потом вовсе убежал на корабль, чтобы только не видеть и не участвовать.

Мужчины были так заняты, что не заметили переживания Вани, но он сам признался отцу:

– Отец, мне было так жалко моржа, что я сбежал. Я не смогу убивать их. Можно я буду только помогать на корабле и рыбачить?

Рыбник очень гордился смелым и проворным сыном. Ему не хотелось думать, что Ваня в чем-то оплошает: соседи засмеют наследничка. Поэтому ответ последовал резкий:

– Со временем эти детские глупости пройдут.

Но потом все же объяснил:

– Пойми, мы живем у моря не потому, что нам это нравится. Мы им кормимся. А морской зверь ценится больше, чем рыба. Однажды ты станешь капитаном «Чайки», и от твоего улова будет зависеть судьба деревни.

Ваня кивнул, но туши убитых животных старался все же обходить стороной. Благо, и Рыбник пока не стал заставлять его, решив, что мальчишке еще нужно подрасти.

В следующее плавание Ваню с собой не взяли. Рыбник с командой отправился далеко на восток, а Ваня остался за старшего в огороде. С делами он управлялся быстро и хорошо, друзей у него не было, а потому большую часть времени он был один. Митя изредка присылал ему письма, так Ваня с помощью дедушки научился читать и писать ответы. В один из вечеров, когда они готовили послание, Михаил Николаевич позвал Ваню с собой в лес.

– Мир не из одного моря состоит, познакомлю тебя со своим, – подмигнул он Ване.

Марфа одобрительно кивнула, и бусинки в ее волосах задорно зазвенели:

– Я тут и сама пару дней управлюсь, не впервой.

В последние годы Ваня отдалился от бабушки с дедом. Особенно сложно ему приходилось с Марфой Семеновной, которая что-то знала про его способности, но будто намеренно не хотела помогать. Он обижался на нее и старался избегать, но оттаивал, когда вечером после долгого дня она встречала его вкусной ухой и пирожками.

«Все лучше, чем взаперти сидеть. Только бы не сделать чего худого», – подумал Ваня, вспоминая встречу с волками.

– Миша такими тропами ходит, что никакой хищник не учует, – будто услышав его мысли, сказала Марфа.

– А я и не боюсь хищников, – стараясь казаться уверенным, ответил Ваня.

– Это зря. Разумный страх – хорошая вещь. А в лесу всякое бывает. Пойдешь с дедом?

– Пойду, – согласился Ваня.

– Вот и правильно.

Ночью Ваня плохо спал и даже немного жалел, что согласился идти. Чего он там не видел? Сам уже за дровами ходит. Но когда оказался в лесу вместе с дедом, сразу понял, что ошибался. На тропах старого лесника Иван разглядел лес новыми глазами. Хвойные деревья хоть и высились в небо, сквозь голые стволы все было видно на много шагов вперед. Под ногами мягкий мох и невысокая трава, в которой кое-где спрятаны ягоды. Успевай головой вертеть и вовремя нагинаться. Да еще и дед Миша рассказами развлекает. Михаил Николаевич рассказал Ване, что некоторые деревья помнит еще небольшими ростками, а другие, наоборот, намного старше его. Больше всего Ваню поразила старая ель. Часть ее ствола была черной, с дыркой посередине, но дерево все равно продолжало жить.

– Ель эта горела много раз. Другие деревья погибали, а она выживала. По стволу можно узнать, сколько раз горел лес вокруг, – объяснил старик, видя любопытство Вани.

– Дед, а почему остальные деревья умирали, а это выжило? – спросил Ваня.

– Счастливый случай. А, может быть, одним дается больше силы, чем другим, – немного подумав, ответил старик.

– Бабушка Марфа тоже так говорит. Правда, про людей, а не про деревья.

– Все мы – одно целое. Люди, животные и даже растения. И должны соблюдать равновесие. Не брать больше, чем нужно, и обязательно отдавать. Срубил деревья, чтобы избу построить – посади новые. Убил животное, когда был голоден, помоги другим, когда сыт.

– Но вот отец, он только убивает и продает. Значит, это плохо? – спросил Ваня, слегка запинаясь.

– Это не очень хорошо, – после долгого молчания ответил старик, а потом добавил: – Но для него и многих это – единственный способ прокормить себя и семью. Пойдем, уже темнеет, а нам нужно дойти до избушки. Там и заночуем.

Избушка стояла прямо в лесу и была такая маленькая, что Ваня подумал: они точно в нее не поместятся. Но внутри оказалось достаточно места, чтобы разместиться на ночлег. Тем более, что спать они отправились не сразу, а долго сидели у костра. Дед Миша рассказывал о своих приключениях, которых за всю жизнь набралось немало.

И Ваня вдруг понял, какой дед счастливый человек:

«Вот он-то точно на своем месте и ни от кого не таится», – думал Ваня, засыпая.

В деревне он привык вставать засветло, поэтому на следующее утро, открыв глаза, даже удивился, что проспал так долго. Видимо, дело в особом лесном воздухе, о котором говорил дед Миша. Самого Михаила Николаевича в избе не оказалось. Ваня за него не беспокоился – в лесу дед, как дома, видно, ушел по своим делам.

Ваня отыскал в котомке лепешку, которой сейчас был особенно рад, собрал полную кружку ягод и принялся жадно все уплетать. На душе было удивительно легко, и он принялся напевать слова, откуда-то взявшиеся в его голове:

Давным-давно,

Белым-бело

Стелился снег

Тропой витой.

Он укрывал

Тот дивный сад,

Где жили мы

Судьбой одной…

Ваня так увлекся, что не сразу заметил деда. Михаил Николаевич нес кого-то на руках, а оно тряслось и стонало. Ваня вскочил с места и подбежал к старику. На руках у деда Миши был олененок, к одной из его ножек мертвой хваткой прицепились металлические челюсти.

– Охотники поставили, – объяснил дед Миша, гладя олененка по голове, – сейчас снимем аккуратно.

– Но отец говорил, что на маленьких не охотятся, – с волнением произнес Ваня.

– Он случайно попал, вместо мамы. Олениха меня приметила и отбежала сначала, но потом признала. Обещал ей, что сделаю все возможное.

– Как обещал? Разве они понимают? – удивился Ваня.

– Понимают. Но об этом потом. Ты, давай-ка, котомку мою принеси, инструменты нужны, чтобы эту заразу снять да рану перевязать.

Ваня послушался, решив, что расспросит потом. Дед Миша аккуратно положил олененка на землю:

– Держи его, чтобы еще больше не поранился, – сказал он Ване.

Ваня сел рядом с оленем и крепко прижал его к себе. Ему было так жаль малыша, что он ласково прошептал ему на ухо:

– Все будет хорошо.

Олень уткнулся в лицо Вани своим мохнатым носом и засопел, будто жалуясь.

Когда ловушка была снята, кровь из раны засочилась еще сильнее. Дед Миша завязал заднюю ногу оленя своим запасным бельем.

– А теперь нужно идти в деревню.

Дед Миша объяснил, что каждый миг на счету, нужно скорее доставить олененка домой. У Марфы нужные травки припасены, они остановят заражение.

Ваня сам вызвался нести оленя. Он был моложе и крепче деда, значит, и доберутся они быстрее. Возвращались другой, более короткой дорогой, и скоро оказались в деревне. Марфа Семеновна уже ждала их и, ничего не спрашивая, принялась помогать зверю. Ваня не знал, чем помочь, а потому просто гладил олененка по голове и повторял:

– Ты обязательно поправишься и будешь самым резвым оленем среди всех.

Ване казалось, что олененок понимает его. Зверь начал дышать спокойнее и через какое-то время уснул. От усталости Ваня тоже задремал прямо на сеновале с головой оленя на коленях.

– Разбудим его? С утра ведь ничего не ел, – спросил жену Михаил, – да и спать тут неудобно.

– Рядом с другом везде удобно. Даже не знаю, кому из них больше повезло: олененку или Ване.

Следующие дни Ваня проводил с оленем, изредка отлучаясь на огород. Рыбник должен был вернуться только с первыми холодами, поэтому Ваня мог спокойно выхаживать животное. Юноша знал, что отец не понял бы его и, пожалуй, даже запретил тратить время на такую ерунду.

Своего нового друга Ваня назвал Резвый. Резвый быстро приходил в себя и скоро смог вставать и ходить. Ваня был рядом и, когда никто не видел, устраивал маленький снегопад. Олененок нюхал снежинки и ловил их высунутым языком, а Ваня радовался, что другу по душе его любимая забава.

Когда пришло время выпускать животное, Ваня с дедом отвели его к лесной избушке. Резвый действительно поскакал, будто никакой травмы и не было.

– Не ошибся ты с именем, внучок, олень-то и правда резвый! – сказал дед Миша, похлопав Ваню по плечу.

– А не надо его подальше отвести? Тут ведь охотники капканы ставят, – забеспокоился Ваня.

– Здесь не ставят. Сюда просто так не попадешь, тропу знать нужно, иначе кружить будешь.

– Но ты же нашел его тут?

– Нашел я его около большой дороги. Неспокойно там становится. Чужаки ходят и так промышляют.

Ваня крепко обнял Резвого – расставаться с другом не хотелось. Олень лизнул его в нос. Ваня еле сдерживал слезы. Он уже взрослый и не может себе позволить разреветься, как мальчишка. Еще и на глазах у деда Миши.

– Не печалься, ему на воле лучше, – поняв настроение Вани, сказал старик. – А если заскучаешь, приходи сюда и позови его.

– А он поймет?

– А сам как думаешь? – хитро подмигнул дед Миша.

Ваня немного сомневался, что олень действительно придет, но решил попробовать. После недели разлуки он отпросился у Марфы и помчался к знакомой избушке. Резвый не подвел и почти сразу явился на встречу с другом. Они немного поиграли, а потом Ваня объяснил, что теперь видеться они будут реже:

– Скоро отец вернется и снова станет учить морскому делу. Но я все придумал. Я попрошу деда иногда брать меня с собой.

Резвый одобрительно фыркнул. Ване нужно было возвращаться, чтобы успеть к закату короткой дорогой. Олень немного проводил его, а потом поскакал обратно. Ваня увидел вдалеке нескольких взрослых оленей и помахал им.

«Его родные, – решил Ваня. – А мои бросили меня. Неужели из-за моих странных способностей? Брат запрещает даже говорить о них, а из бабушки лишнего слова не вытянуть», – внутренне рассердился Ваня. Не в силах сдержать себя, он направил руки на землю. Через миг там образовалась ледяная пластина. Ваня сел на корточки и принялся рассматривать морозный узор. И тут его осенило – морозные узоры на шкатулках, мастер Афанасий Никодимович… Вот, кто точно сможет ему помочь! Но тут же вспомнил про наказ отца даже не думать об этом. Пусть и приемный, но это его отец: «Он-то, в отличие от родителей, не бросил меня на берегу, а значит, я не могу разочаровать его. Нужно просто скрывать свои чувства, а лучше не чувствовать совсем. Тогда и волшебство случайно из рук не вырвется», – твердо решил Ваня. Но сколько он ни старался заморозить себя внутри следующие несколько лет, это никак не выходило.

Глава Четвертая: Побег

С тех пор, как Рыбник нашел чудесного мальчика, минуло четырнадцать лет. Иван превратился в высокого юношу, крепкого и широкоплечего. Почти всегда он был серьезен и хмур, только голубые глаза его изредка задорно искрились.

Этим летом Ваня должен был стать частью команды и вместе с остальными мужчинами отправиться в дальнее плавание. Ваня мастерски овладел морским делом и справлялся с тяжелой работой лучше взрослых мужчин. Рыбник, видя это, до поры до времени не заставлял приемного сына обучаться еще и охоте. «В команде найдется, кому со зверем сладить», – рассуждал про себя староста. – А так ловко затащить корабль на льдины не каждый сможет». Рыбник радовался, что Ваня становился его достойным преемником.

А сам Ваня все чаще грустил и вспоминал о волшебном мастере, которого повстречал на ярмарке:

«Мне непременно нужно попасть в город и разыскать его. Я откроюсь отцу и попрошу отпустить меня. Он должен мне поверить!»

Оставалось несколько дней до назначенного отплытия «Чайки», и Ваня решил, что тянуть больше нельзя. Он встал пораньше, чтобы выполнить все поручения отца и порадовать его перед важным разговором. Но Рыбник не заметил Ваниных стараний, засветло он ушел из дому, а когда вернулся, принялся загружать телегу.

– Обоз из соседней деревни уже сегодня выезжает, надо успеть передать им товар, – пояснил Рыбник.

– В город? – спросил Ваня.

– Да, на ярмарку.

«Неужто это знак?» – подумалось Ване, и он выпалил:

– Отец, можно я тоже поеду? Я очень хочу повидать Митю… и еще по одному важному делу.

– Самое важное дело у тебя на корабле. А брата по возвращении повидаешь.

– Помнишь, я рассказывал тебе про мастера, который делает шкатулки со снежинками? Он звал меня в ученики.

– Твое место тут. Мы уже это решили, – резко ответил Рыбник, отворачиваясь.

Рыбник много раз слышал, как за его спиной шептались соседи, называя его младших сыновей чудными. И если над Митей больше посмеивались, то Ваню будто побаивались. Но последние пару лет ему казалось, что наконец-то судьба на его стороне. Митя устроился в городе на приличную работу и не маячил зазря перед глазами, а Ваня делал успехи на корабле. Рыбник был уверен, что Ваня станет его достойным преемником. Иногда он подмечал, что младший сын сам не свой, но не хотел разбираться с этим, полагая, что море и честный труд все исправят. Потому что именно так всегда говорили его отец и дед.

– Это ты решил. Это тебе нравится, – ответил Ваня.

Глаза юноши вспыхнули голубым свечением. Но Рыбник этого не видел, он стоял к сыну спиной.

– Мне надоела эта блажь, – отчеканил Рыбник ледяным тоном. – Ты и так не делаешь многое из того, что должен!

– Нет, я не должен! Я не убийца! – выпалил Ваня.

Он не хотел обижать отца, но вырвавшуюся фразу было не вернуть.

Рыбник стал пунцовым от гнева. Он резко бросил шкуры на телегу и посмотрел на Ваню.

«Мальчишка взялся судить меня, старосту? Что ж, я проучу его». И Рыбник залился нехорошим злым смехом, а потом сказал:

– Завтра пойдем в лес. И ты наконец поступишь, как мужчина.

– Я не пойду, – тихо себе под нос сказал Ваня.

– Пойдешь! – еще больше зверея, приказал Рыбник. – Придумал тоже: шкатулки со снежинками. Я выбью из тебя эту дурь. На оленя пойдем!

– Нет, ты не заставишь меня! – закричал Ваня.

Ване долго удавалось скрывать дружбу с Резвым от отца. Но после очередной отлучки в лес Рыбник все-таки вынудил его все рассказать. Обычно отец по-доброму посмеивался над этой «странностью» Вани, но сейчас бил в самое больное. И Ваня усомнился, можно ли доверить отцу еще более важную тайну.

– Не заставлю. Но если в тебе есть хоть капля благодарности ко мне, ты поплывешь, – произнес Рыбник, как мог, спокойно.

Внутри он негодовал: почему Ваня, так внешне похожий на него, не хочет продолжить его дело жизни? Судьба дала ему четырех сыновей: трех родных и Ваню. Неужели он так и не сумеет вырастить достойную смену, как отец и дед? Как тогда смотреть в глаза праотцам, когда земной срок подойдет к концу?

– Отец! Я пытался совладать с собой много лет, но я не могу. Я не такой, как ты, – Ваня приложил руку к сердцу.

– Хватит!!! Я еще понимаю твоего никчемного брата. Хлюпик, которому в море делать нечего. Но ты? Выдумываешь какую-то ерунду! – Рыбник рассвирепел.

Он распрямил спину, нахмурился и превратился в ледяную глыбу, которая разнесет в щепки любого на своем пути.