Последний

– Не надо. Там какой-то епископ приезжает.

– Кто? Какой епископ?

– Промила.

Александра, услышав имя епископа, только распалилась еще больше:

– Промила? Окан Промила, епископ Нилайский? Этот глупец, у которого солнце горит по божьему велению. Впрочем, как и мухи из грязи рождаются. И они всерьез говорят о Сфере Фергенса, – она хмыкнула.

Мир пожал плечами. Сам-то он в существование некоего нематериального небосвода, называемого Сферой Фергенса, не очень верил, но Церковь всегда однозначно выражалась в пользу её существования.

– Хорошо, – Александра явно прокручивала какую-то схему в голове. – Я схожу к нему завтра. Зачем нам лишние проблемы, верно?

– Я попробую завтра сам.

– Нет-нет, он явно попросит денег, я смогу сторговаться…

В конце концов, вероятно, чиновник выполнил бы своё обещание в обмен на звонкие монеты. Ничего не мешало подождать хотя бы день, стоило только прижать гордость. И всё-таки Мир чувствовал, что не эта дилемма сейчас терзает бабушку.

– Я пойду к себе. Почитаю, – сказал Мир.

– Да, конечно. Пойду роктой займусь.

– Я могу помочь.

– Нет, не стоит. Я сама разберусь. Хочешь, салат из них сделаем сегодня?

– Можно. Я нарву.

– А как же Вицлав? Он же приказал тебе сидеть дома.

Прозвучало обидно. Умела бабушка сказать так, чтобы зацепить. Один точный удар, и равновесие терялось, как в рассыпающемся карточном домике.

– Сходи, нарви.

Бабушка спустилась в подвальчик, а Мир направился к выходу. Лишний раз попадаться на глаза не стоило, но епископ въезжал в деревню с противоположной стороны, и вряд ли кто-нибудь пропустит столь знаменательный визит – когда еще такое случится? Так что жителям деревни будет не до Мира.

Он вышел на улицу. Действительно, вдалеке, ближе к центру деревни, собралась толпа. Люди обступили высокого во всех отношениях гостя полукругом и внимали его речам. Слов Мир не слышал, но по восхищению толпы ясно: говорит тот самый епископ Промила.

Александра знала этого церковника и, по всей видимости, знакомство не относилось к приятным. Мир догадывался, что это как-то связано с гонениями на ученых. Может, Окан Промила активно помогал изгонять неугодных. Возможно, даже лично поспособствовал отшельничеству Александры.

Мир направился на задний дворик, в огород. Их небольшой участок, для выращивания овощей на продажу располагался ближе к реке. Если посмотреть налево, в сторону деревни, то в паре десятков метров можно было увидеть крышу одноэтажного дома Сника. Ее обшарпанные скаты красовались над заросшим кустами участком, где когда-то располагался дом соседей Александры. Дом сгорел более пяти лет назад, но никто не заявлял права на участок. Если и были какие-то наследники, то они явно не желали селиться рядом с ведьмой.

Рокта представляла собой приземистое растение. Листьев его не ели, а вот бурый корнеплод, слегка горьковатый на вкус, если его смешать с маслом, вполне годился для салата с капустой.

Юноша вернулся домой без эксцессов. Никто не заметил нарушителя. Впрочем, какой из него нарушитель? Разве выйти к себе во двор нарушение?

Бабушка возилась в подвале, занимаясь своими опытами. Мир вымыл рокту, очистил её и уже отточенными до автоматизма движениями нарезал в большую деревянную миску. Бабушке только оставалось достать уже заготовленную для таких случаев капусту и дополнить ею салат, а затем заправить солью и маслом. Неплохо было бы туда еще добавить редьку, но её запасы были на исходе.

С чувством выполненного долга Мир поднялся к себе в комнату. Его ждала книга, повествующая об истории Золотого Города, придуманного замечательным автором по имени Скела Ираас. Удивительное совпадение: выдуманный книжный мир рушился под действиями Новы и ее идеологии, совсем как реальный когда-то погрузился в пучину невежества… Мир открыл книгу и вновь погрузился в неё.

***

За десять лет Золотой Город и его провинции покинуло порядка полумиллиона человек. В основном, молодых. Никто не запрещал им уезжать. Они просто уходили на юг, в новое поселение. Жаркие степи преобразовывались, неплодородные земли обогащались с помощью машин. Эти паровые монстры пропахивали землю, загребая её гигантскими ковшами, и выплевывали уже богатую минералами почву. Однако еды всё равно не хватало. Некоторые жители возвращались в более обустроенные северные районы. Обратно их принимали с сочувствием, но без энтузиазма. Большинство таких жителей выделяло в психосферу ядовитые испарения недоверия. Нова создавала иную жизнь. Старые взаимоотношения рушились.

– Что туда влечет людей? – спросил Фагода Лога, глядя на удаляющиеся транспортные диски, пышущие угольным дымом.

– Значит, что-то влечет, – безразлично ответил брат.

– Ты – ученый, ты – историк. Вот ты и скажи: в чем прелесть новой жизни? Кроме того, что она новая. Я понимаю, молодость, желание перевернуть всё вверх дном, но что заставляет этих людей бросать всё, срываться с места?

– Они называют это свободой.

– От кого?

– От нас, – Меркил почесал белую бороду. – Они не хотят жить в психосфере. Их гнетет ощущение того, что кто-то другой может услышать их чувства, их намерения.

– Всегда можно остаться наедине с собой.

– Можно, но им того мало.

– Не нравится мне это. Как я смогу относиться к человеку, если не знаю его намерений? И вообще, зачем скрывать, разве что ты не замыслил ничего хорошего. Верно?

– Я думаю, что они что-то замышляют. Они просто верят, что будут жить лучше, чем мы сейчас.

– Но разве Председатель Канте не объяснил, почему им отказали?

– Объяснил, но ответ их не устроил. По большому счету, им и не требовалось разрешения. Ясно было, что им откажут. Никто не станет устраивать переворот из-за недовольного меньшинства. Они просто хотели убедиться, что им с нами не по пути.

– Думаешь, им удастся построить новое общество?

– Не знаю. Любое общество должно куда-то двигаться. Наше – не исключение. Я не уверен, что их путь лучший. По мне, пусть всё остается, как есть. Но мы ничего не можем сделать, это их выбор…

– Так пусть делают выбор, не забирая наши машины.

– Совет постановил, – пожал плечами Меркил. – Я лично знаю председателя Канте – правильный человек, мудрый. Не зря находится на своём месте. Вряд ли он принял такое решение, не обдумав.

– Вы с ним вроде как соседи…

– Да, живет через дорогу. Он сказал, что хочет открыть клапан, чтобы выпустить пар, иначе может начаться война. Видишь ли, нельзя совместить две формации в одной, не разрушив целого. Председатель это прекрасно понимает.

– Война?! – Фагода отшатнулся, словно его ударили.

– Да, она самая. Это когда люди убивают людей.

– Разве такое возможно?!

– К сожалению. Наши предки не гнушались этим. Не знаю, прав Канте или нет. Мне кажется, его решение сомнительно. Рано или поздно новисты вернутся и снова о себе напомнят. Я не верю в их эксперимент. Он провалится. Им придется подстраиваться под среду и менять своё отношение друг к другу. Сначала один будет тайно использовать другого, затем начнется расслоение и всё станет как прежде. Понимаешь, если я что-то, замыслю противозаконное, то остальные это почувствуют и не дадут совершить задуманное. Я, ты, все мы открыты, а новисты носят при себе блокиратор. Это делает человека полностью независимым от всех моральных норм.

– Зачем им воевать? Зачем им вообще убивать других людей? – Фагода с недоумением смотрел на собеседника и дополнил. – Зачем им вообще убивать нас? Нет, ты ошибаешься.

– Надеюсь… Но, знаешь, расслоение уже заметно, между нами пропасть, и она всё расширяется… Многие родственники оплакивают новистов, словно те умерли. Родители перестают чувствовать детей. Каждый из нас с детства знал, где его отец и мать, радуются они или грустят, но, когда сталкиваешься с новистом, ощущение неприятное. Перед тобой стоит человек, ты его отчетливо видишь, говоришь с ним – все как всегда, но ты его не ощущаешь. Он смотрит на тебя и, допустим, улыбается, но ты не ощущаешь его радости. Словно перед тобой не человек, а машина…

– Неприятные вещи рассказываешь, братец… – он посмотрел в сторону посадочных площадок, куда пребывала молодежь.

Фагода рассматривал их внимательно. Новисты обменивались между собой короткими фразами, хохотали, но приподнятое настроение никак не ощущалось в психосфере. Эта группа словно отсутствовала в реальности и могла бы показаться галлюцинацией непривычному человеку. Живое существо есть, и его нет – оно не ощущается. Словно морок. Странно.

– Нам нужно встретить их посла, – напомнил Фагода и посмотрел на часы. Дисколет запаздывал. – Абсурд какой-то. Ощущение, что они создают своё государство.

Меркил тяжело вздохнул, и Фагода ощутил затаенную тревогу и грусть брата.

– Хуже, они его уже создали и назвали его Нова. Они создают другую цивилизацию.

На горизонте из-за гор вынырнула черная точка. Она росла – пассажирский паролет дискообразной формы приближался. Группа новистов засуетилась, пододвигая к себе вещи. Внешне ничем не примечательные молодые люди.

Транспорт тем временем приближался. Грохот его двигателей уже отчетливо выделялся среди городского шума. Из коротких труб, рогами торчащих из верхней части дисковидного корпуса, валил черный дым.

Всего в Центральном Городском Порту оборудовано пять взлетно-посадочных мест для паролетов. Сейчас из них пустыми оставались всего два. Фагода знал, что этот транспорт сядет на площадку номер три, около которой стоит группа переселенцев. Сейчас его беспокойство мог ощутить каждый в радиусе нескольких метров. Что сказать послу Ламбе, когда тот сойдет с трапа? Слова приветствия? Формальность, не более того. Какие-то глупые и ненужные ритуалы, когда без слов сказать удалось бы гораздо больше. Но посол не обладал способностью к телепатии, и подобная форма общения, так привычная любому жителю Золотого Города была для него недоступной. Фагода не мог преставить, каково это жить вне психосферы чужих мыслей, без нее он чувствовал бы себя инвалидом, лишенным зрения или слуха.

Зажглись посадочные огни, очерчивая круг десятиметрового радиуса. Грозная тень повисла над площадкой. Транспорт опускался, грохоча механизмами и выдыхая струи пара и жара.

Фагода и Меркил направились к посадочному кругу номер три. Фагода еще раз прислушался к чувствам переселенцев. Фантомы. Ему стало даже жутковато: не люди, а стерильные существа, чуждые восприятию…

Тут транспорт коснулся земли и, скрипнув пневматикой, замер. Стало не до новистов. Голос в рупоре объявлял о прибытии, но все желающие и так уже собрались у трапа, который громыхая шестерёнками выдвигался из днища корабля. Вскоре дверь открылась, и показался худощавый человек. Из-за высокого роста ему пришлось слегка пригнуться. Он спускался по трапу не спеша, с интересом поглядывая на встречающих.

Фагода поспешил к трапу.

– Добро пожаловать в Золотой Город, посол Ламбе Крато, – произнес он, вспоминая наставления Психослужбы. – Меня зовут Фагода Лога. Я ваш встречающий.

– Добрый день, – с улыбкой ответил посол и вопросительным взглядом указал на второго встречающего.

– Это мой брат, Меркил Лога, член Научного Совета Города. Мы вас проводим до Наоса Совета, если вы пожелаете.

– Очень приятно. Спасибо.

– Мы действительно рады приветствовать вас и надеемся, что вам понравится, – звучали заученные слова. – Паромобиль ждет вас.

– Благодарю.

Посол снисходительно улыбнулся. И хотя Фагоде такое поведение не нравилось, он старался скрыть свои негативные эмоции. Еще ни разу в жизни ему не доводилось делать таких странных вещей, но даже не высокомерие Ламбе его расстроило. Встречающий не чувствовал гостя, не ощущал его нутро. Говорить заученные слова человеку, которого не ощущаешь, всё равно что разговаривать с пустотой. Одно утешало: совсем скоро миссия завершится. Скорее бы довести Ламбе, а что случится потом, уже не его забота. Пусть Меркил и его Психослужба работают, а он, просто фермер, волей случая выбранный встречать высокого гостя, наконец, сможет вернуться домой, к своим простым делам. Хотя Фагода подозревал, что случай здесь не причем – к этой встрече Меркил приложил усилия. Вот только зачем? Хотелось бы знать.

Паромобиль, предоставленный Службой Транспорта Города, развивал скорость до тридцати миль в час. Фагода гнал его по центральному проспекту города. Двигатель выдыхал пар и натужно гудел, словно умолял сбавить обороты.

Посол устроился на заднем диване и разглядывал город с таким видом, будто бы видел его впервые. Указав пальцем на здание театра, Ламбе спросил:

– А вот его здесь, вроде бы не было.

– Совершенно верно. Он построен два года назад по проекту Маритоо, – произнес Фагода.

– Любопытно.

Что в этой новости гость увидел любопытного, фермер так и не понял. К счастью, вдали уже виднелся Наос Совета, а Ламбе больше ни о чем не спрашивал.

Позже, уже ближе к вечеру, когда закончилась встреча посла с Советом, Фагода встретился с братом. Здесь, на балконе шестого этажа Наоса Совета, расположенного в самом центре Города, открывался величественный вид на всё когда-либо сотворенное человеком. Еще никогда обычный фермер не поднимался столь высоко. В первый раз, когда он посмотрел вниз, закружилась голова, но теперь Фагода привык и не обращал внимания на пространство в несколько этажей под ним. Теплый восточный ветер мягко дул, и он иногда закрывал глаза, чтобы насладиться его дыханием.

– Как прошла встреча? – спросил Фагода, глядя на предзакатное солнце. Лучи слегка касались домов, растягивая длинные тени.

– Сложно сказать, – Меркил выглядел встревоженным.

– Я не пойму, зачем он вам понадобился. Разве нет более достойных людей? Признаться, пока я ехал сюда, думал о рокте и о дождях, но про посла в последнюю очередь…

Меркил улыбнулся и сказал:

– Так надо было.

– Объяснишь?

– Объясню, – брат выпрямился, расправляя затекшие плечи и, посмотрев по сторонам, продолжил. – Видишь ли, у нас было предположение, что посол не носит при себе никаких приборов, подавляющих проникновение в психосферу.

– Но, – удивился Фагода, – я же его не чувствовал. Он же не машина.

– Не машина, – кивнул ученый. – Он, конечно, человек, но ты верно заметил, что мы его не слышим. Мы хотели убедиться в этом.

– А причем здесь я? Щупали бы своими приборами. Зачем меня-то вызывать?

– Фагода, ты открытый человек, твои эмоции всегда бьют через край и видны. Посол сильней бы чувствовал твои эмоции, чем мои, человека рационального, понимаешь?

– Как будто…

– Так вот, пока Ламбе отвлекался, он не мог понять, какие эмоции испытываю я. Вот, допустим, я встречаю его один. Всё внимание приковано ко мне. Я пытаюсь его сканировать, волнуюсь, что он непременно заметит. Ламбе легко бы это почувствовал. Раскрыл меня в два счета.

– Значит, нам удалось его обмануть?

– Надеюсь. И не без твоей помощи, – Меркил похлопал брата по плечу. – Кстати, Совет просил передать тебе благодарность.

– Я всегда готов помочь, – кивнул Фагода, – но я не понимаю, как же он без глушилки и не в психосфере…

Меркил снова, как бы невзначай, осмотрелся. Вместо ответа брат достал механизированную записную книжку. Нажав золотистую кнопку на обложке, он активировал механизм – тот пришел в движение, открыв исписанные страницы. Фагода смотрел на графики. Их было много: тесты на психовосприятие, психозеркало, связь с психосферой и многое другое. Большинство из них представляли собой линейную функцию с константным значением близким к нулю.

– Что они означают? – Фагода озадаченно посмотрел на брата. Тот снова нажал на кнопку, механизм зашелестел мелкими шестернями, закрывая блокнот.

– Всё просто. Он не может принадлежать психосфере.

– Как?! – воскликнул Фагода и тут же замолчал, боясь, что посол мог их услышать.

– Есть два объяснения. Первое – он таким родился. Второе – его таким сделали. И, если честно, даже не знаю, что страшнее. Если же кто-то нашел способ отключать людей от психосферы, то… – Меркил замолчал и нервно забарабанил пальцами по парапету. – Мы не просто разделяемся на два общества с разными укладами. Я даже боюсь предположить, к каким последствиям это приведет. Мы разделяемся на два вида, братишка…

***

Мир отложил книгу. Первый том Истории Золотого Города подходил к концу. Осталось всего несколько страниц, он планировал осилить их вечером перед сном. Если закончить чтение сейчас, вечером придется начинать второй том, а в таком случае можно не уснуть до утра. Прочитать еще одну главу, еще одну страницу – и вот уже на дворе утро.

Александра поощряла чтение, будь то сказания или научная книга. В их маленькой библиотеке находилось несколько десятков книг – по местным меркам целое состояние. Бумага, переплет – всё стоило значительных денег. Порой бабушка покупала книги на день рождения или по праздникам, хотя случалось, что поводом для покупки служил хороший заработок или удачный урожай.

Со стороны улицы послышался далекий тихий стук, похожий на цоканье копыт. Неужели процессия епископа решила проехаться по деревне? Нет, насколько Мир успел заметить, сам иерарх церкви Триединства приехал в карете.

Юноша выглянул в окно. Отсюда виднелась лишь часть дороги, потому ничего не удалось увидеть, а звук становился всё громче.

«Проедут», – понадеялся Мир, и звук как по команде пропал. Всадник остановился. Дурные предчувствия охватили Мира. Он не испугался, но предупреждения Вицлава и присутствие в деревне высоких гостей настораживало. К тому же, никто и никогда не приходил в этот дом с добрыми намерениями.

Мир отложил книгу и спустился по лестнице. Осторожно подойдя к окну, он встал так, чтобы его не могли увидеть с улицы. Рядом с калиткой стояла лошадь, уздечка отклонена в сторону – кто-то её держал.

Из подвала поднялась бабушка.

– К нам гости? – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала она и подошла к окну.

– Кто-то приехал верхом.

– Я посмотрю.

– Да я сам…

– Вот этого как раз не надо. Кажется, я догадываюсь, кто к нам пожаловал.

Александра открыла дверь. Мир прислушался.

– С прибытием, священник Крарта.

– Доброго дня, Александра. Да прибудет с вами благословенная Тэна. Разрешите войти?

Небольшая заминка не укрылась от Мира, но бабушка ответила положительно. Он не знал, скрыться ему или нет, и прежде чем успел решить, они вошли. Священник, как и положено, выглядел аскетично. Темно-серая сутана с символом трех колец, словно застывших во вращении вокруг одного центра – символ триединства мира – висела на нем мешковато.

– Здравствуйте, – произнес Мир, когда священник осмотрел холл и задержал взглял на нем.

По всей видимости, Крарта ожидал увидеть уродца, потому не вздрогнул, и даже вежливо ответил:

– Да придет в ваш дом свет Тэны, молодой человек.

Мир, как подобает, поклонился.

– Что привело вас? – спросила бабушка.

– Ничто человеческое не чуждо нам, Александра, да?

Бабушка нахмурилась.

– Вижу, вдали от цивилизации вы остались верны своим принципам, – рассматривая Мира, продолжал гость. – Тэна внимательно следит за чистотой природы. Наши глаза – Её глаза, наши уши – Её уши.

– Предлагаю пройти на кухню. Мир, иди в свою комнату.

Неприятный взгляд священника гнал прочь сильнее любых слов. Новых конфликтов, тем более с Церковью, порождать не стоило, потому Мир направился к лестнице и стал не спеша, как ему показалось, с достоинством, покидать поле боя.

– Оно слушается, – с явным удивлением сказал Крарта.

Слова прозвучали негромко и не предназначались никому, но Мир их услышал. Священник сказал «оно», словно перед ним стояла вещь, а не человек. Юноше захотелось развернуться и высказать всё, что накопилось у него в душе. Вспомнилась даже Вая Риман, которая с такой брезгливостью отвернулась от него. Гнев вскипал в крови, но Мир дошел до двери, не подав виду. Краем глаза заметив, как Александра уводит гостя на кухню. Какой смысл биться об стену? Только лоб расшибить.

– Оно, – передразнил Мир и не без удовольствия представил, что ответил священнику. – Оно идет на кухню.

Мысль пришла неожиданно. Мир даже улыбнулся. Да, это именно то, что нужно. Удачная шутка могла бы поставить священника на место и не вызвать подозрений. Осталось только воплотить её в жизнь. Ступеньки лестницы слегка поскрипывали – его бы услышали, потому пришлось искать другой путь.

Юноша вошел в комнату и приблизился к окну. Аккуратно, боясь произвести даже малейший звук, он повернул замок и медленно раскрыл ставни. Отсюда было видно, что жители деревни собрались в центре деревни. Видимо, проповедническая часть представления подошла к концу. Ожидать милости Тэны, остались немногие.

Мир перелез через подоконник и повис на раме, прямо над железным баком с дождевой водой. Под весом она слегка заскрипела. Вот будет неприятно, если рама не выдержит. Тогда придется долго объяснять, зачем он пытался выйти на улицу таким причудливым способом.

Оттолкнувшись ногами от стены, Мир полетел вниз, готовый сгруппироваться, как учили книжки, но тут что-то больно ударило о голень, и он рухнул на землю, больно ударившись локтем – рука онемела.

«Ладно, хоть шею не свернул», – подумал он, поднимаясь и массируя ушибленную руку. Первая часть плана удалась без серьезных происшествий.

Мир направился к лошади. Священник намотал уздечку на столб слева от калитки и завязал конец узлом. Осмотревшись – никто его не видел – Мир ослабил узел и подтолкнул лошадь. Та посмотрела на него черными глазами, но с места не сдвинулась.

– Ну, чего стоишь? Давай, иди, – шепотом приказал он. – Но!.. Давай.

Лошадь неодобрительно покачала головой, растрепав гриву, но осталась на месте, отказываясь идти. Мир снова толкнул её, но уже сильнее. Управляться с этими животными, он не умел, хотя несколько раз видел всадников. Отломав ветку, Мир хлыстнул ею лошадь – та попятилась. Юноша замахнулся еще. Метод оправдал себя. Лошадь сделала несколько шагов, узел окончательно развязался, и она побрела в сторону поля. Пусть теперь Крарта отлавливает её.

– Оно…Само… – хмыкнул Мир и еще раз оглядевшись, выбросил импровизированный хлыст и направился обратно.

Только сейчас он сообразил, что вернуться не может. Надо же, как глупо. Через входную дверь не пройти – услышат. Оставалось только затаиться где-нибудь и ждать, пока гость уйдет. Заодно можно будет посмотреть, как священник бегает за лошадью. Может, он скажет даже что-нибудь недостойное его сану – вот потеха.

Проходя мимо окон, Мир пригнулся и замер. Несмотря на то, что ставни были плотно закрыты, голоса всё-таки пробивались. Юноша невольно прислушался.

– Говорят, любопытство восьмой грех, Александра, – говорил священник.

– Неужели вам семи недостаточно?

– Все мы грешные дети Тэны. Значит, вы говорите, что это зерно рокты?

– Да, это зерно рокты, – с непоколебимой уверенностью отвечала Александра.

– В нем не должно быть зеленоватого оттенка – это знает любой, кто знаком с землей. Мать Тэна принимает зерна только своего цвета. Никто не может заставить её принять семя с зеленоватым отливом, только с коричневым.

– Я не собираюсь заставлять её принимать это зерно.

– Но вы же собираетесь бросить его в землю? Разве это не опасное занятие?

– Не опасней, чем бросить любое другое. Разницы никакой нет.

– Значит, всё-таки пытаетесь заставить принять это неугодное зерно?

– Крарта, это обыкновенное зерно. Каждое шестнадцатое зерно немного зеленее, чем остальные. Ничего неугодного здесь нет.

– Не бывает такого! Тэна бы не допустила. Это продукт магии, как бы вы её ни называли. Хоть математической биологией. Это же антинаучно. Как ученый, вы должны понимать, что Тэна принимает только коричневые зерна рокты. Я, конечно, не ученый, но даже мне это ясно. Теперь я точно знаю, чем вы тут занимаетесь.

– О чем вы?..

– Этот мальчик, которого вы создали, тоже продукт магии. У него тоже что-то не то с цветом волос, глаз. Он гомункул. Зачем вам это? Зачем вы создаете вещи, неугодные богине?

– Ну, с чего вы взяли, что они неугодны? Он родился таким, поймите. Родился! В природе есть место разнообразию. Так же и с зерном. Посмотрите на людей. Каждый из них по-своему уникален. У кого-то глаза побольше, у другого нос иной формы, у третьего – слегка сероватый оттенок волос, одни люди – выше, другие – ниже. Не станете же вы отвергать очевидного?