Путь Эливена

Рука скользнула по рельефу красно-коричневого периметра, но ничего не происходило. Дойдя до двери, ведущей на лестницу, он развернулся и пошёл в обратном направлении, но всё вокруг оставалось прежним, мрачным и безмолвным. Эливен тоже ничего не добился. В отчаянных попытках он даже пробовал нажимать на прозрачные крышки гробов, но всё тщетно. Маттис подошёл к Эливену и сел рядом с ним.

– Мы умрём с нашими предками. Это великая честь, о которой никто никогда и не мечтал.

– Да, друг мой. Хочешь, я отдам тебе твой медальон?

– Нет, он твой теперь. Великан хотел, чтобы мы исполнили то, что не смогли они. Старость не дала им исправить события, свидетелями которых мы стали. Они мертвы, а мы были их последней надеждой. Та Синяя звезда, он показал её нам, но зачем? Даже если мы не умрём, мы никогда не сможем туда попасть, никогда…

– Ты помнишь те слова, которые он говорил? Фори – гудо… годуо… О, это так сложно произнести, тем более запомнить.

– Я помню, друг. Это звучит, как чистый ручей, как густой воздух, как трава, которая колышется от ветра на той звезде.

Маттис набрал побольше воздуха и произнёс всю фразу целиком, пытаясь повторить её как можно точнее. Он даже голос старался изменить, чтобы это прозвучало, как тогда, в зале со статуей.

– Форио – Гаудо – Холли – Флоуи – Земля!

По его щекам покатились две слезы и упали на колени.

Вдруг цвет стен стал меняться. На траурном золотом отливе блеснули синие блики, их становилось больше, что-то происходило вокруг. Это было за их спинами. Первое, что пришло им в голову – снова появилась светящаяся фигура того великана, но это было не так. В самом центре зала, где находилось круглое зеркало в полу, отражающее лампу, теперь светился синий круг. Хватило нескольких секунд, чтобы решение пришло само собой. Маттис взял Эливена под руку, и они вместе зашли в центр этого круга. Площадка начала бесшумно двигаться вверх, жёлтая полусфера под потолком исчезла, а вместо неё появилось отверстие. Подъёмник вошёл в него и продолжил движение. Эливен считал удары своего сердца, которое наращивало темп, но сбился и закрыл глаза. Незаметно для пассажиров подъёмник остановился, синий круг погас, оставив их в полной темноте. Маттис, будто вспомнив что-то, двинул ногой, отчего круг снова включился, но движения больше не последовало. Пассажиры шагнули вперёд и оказались на площадке, которая тут же осветилась белой каймой вдоль периметра. Маттис не раздумывая тронул стену кабины, в ней мгновенно образовалась щель, превратившись в дверь. Снова коридор, освещённый белыми полосами по краю блестящего пола.

– Странно, мне кажется, мы уже были в этом месте, хотя, судя по продолжительности подъёма, мы выше того зала со статуей, – предположил Маттис. Эливен не смог ответить ему, так как силы совсем покинули его. Он почти висел на руке друга.

Через два десятка шагов перед ними возникла белая сияющая дверь. Нет, это другой коридор, Маттис прекрасно это помнил. Он протянул вперёд руку и коснулся гладкой поверхности. Дверь вспыхнула ещё ярче, после чего ушла в стену, издав лёгкое шипение, будто впуская в помещение воздух. Маттис заволок Эливена внутрь, свет незамедлительно включился, озарив очередной огромный зал, хранящий непривычно холодный воздух.

Множество дверей вдоль стены помещения размещались по кругу. Каждая из них выделялась светящимся контуром, а в центре двери сияло изображение, на каждой – своё. Маттис осторожно опустил Эливена на пол, а сам подошёл к крайней двери слева, пытаясь понять смысл изображения, но оставил попытки сделать это. Десятки дверей, каждая из которых хранит свою тайну, стояли перед его лицом, начинали плыть в сторону, качаться и наваливаться. Колени сгибались от усталости, туман в голове занимал всё большее пространство, угрожая завладеть сознанием. Маттис повалился вперёд, но упал на дверь, которая мгновенно ушла в сторону, увлекая за собой уставшего путника. Только в последний момент ему удалось убрать руки, но тело продолжало падать в дверной проём. Он почувствовал, что коснулся чего-то холодного, сознание медленно возвращалось, а с ним и помещение приобретало свои формы. Он упёрся в блестящие перила, которые не дали ему упасть ещё ниже на широкую площадку. Небольшая лестница вела в прямоугольное помещение, стены которого состояли из светящейся голубой сетки. Маттис осторожно спустился вниз и подошёл к стене. От неё веяло холодом, но он решил прикоснуться к ней, не заботясь о последствиях.

Пальцы почувствовали холод, как будто он трогал подбородок в морозную ночь. В самом низу стены возле пола иней нарос белой шапкой, искрясь и переливаясь разными цветами. Маттис опустился на колени и впился в этот иней ногтями, не обращая внимания на боль. Это был лёд, такой же, как на лице в сильный мороз, но ощутимый руками, тающий в них. Он зажал его в руках, ощущая, как влага пробирается сквозь пальцы, падает на пол, исчезая бесследно в ледяной шапке. Маттис упал на спину, поднял руки над собой и ощутил холодные, тяжёлые капли на языке, потрескавшихся губах, щеках. Их было так много, десять, двадцать, сто… Ими можно напоить много людей… Если это и есть то сокровище, указанное на карте, то имя ему – жизнь.

Вдруг его руки дрогнули, он не мог вспомнить, сколько времени лежит тут.

– Эливен, родной… Прости…

Быстро поднявшись, он побежал на лестницу, взлетел по ней и коснулся огромной двери, тут же исчезнувшей в стене. Эливен лежал на полу в том же положении, в каком его оставил Маттис.

– Вставай, братишка… Очнись.

Он провёл влажными от льда руками по высушенным губам друга, но тот не шевелился. Тогда он попробовал приподнять безжизненное тело, но сил оказалось недостаточно. Маттис в отчаянии схватил парня за руки и поволок к заветной двери, которая послушно скрылась в стене. Прилагая все усилия, он как можно аккуратнее спустил Эливена по ступеням и потащил к бесценной наледи на стене. Содранные до крови ногти его совсем не беспокоили, пригоршня льда, смешанная с кровью, превращалась в розоватую воду, стекающую по пальцам. Она капала на губы, впитывалась в них, возвращая жизнь в это хрупкое измученное тело.

Наконец, Эливен смог открыть глаза. Уже не понимая, где он и для чего, он слабо улыбнулся Маттису и тихо произнёс:

– Ты снова меня спас…

Маттис не торопил его. Он клал ледяные комочки на губы друга, где они превращались в чистейшую воду. Растопить лёд он уже не пытался, так как руки сковал холод.

– Что это, Маттис? Какое холодное место. Я ничего не помню, только то, как мы зашли в синий круг и стали подниматься, а потом у меня закружилась голова и…

– Там десятки таких дверей, и каждая комната за ними может скрывать что угодно. Мы с тобой в первой, она подарила нам воду. Я не могу понять её предназначение, но стены тут особенные как будто их кто-то специально расчертил, образовав сотни одинаковых прямоугольников. Но что они могут значить?

Маттис встал с пола и подошёл к стене. Тёмные квадраты, покрытые тонкой плёнкой инея, шли ровными рядами, уходящими вдаль. Сторона каждого квадрата граничила с такой же соседней, но их разделяли углубления, словно кто-то расчертил стену, создав сетку, излучающую голубой свет. Высота этой сетки превышала два роста, а дальше до потолка шла ровная стена такого же размера.

Маттис попробовал стереть иней с одного из прямоугольников, но как только ему это удалось, на нём появился странный символ, принявший цвет сетки.

– Эливен, смотри. Это не просто стена, это нечто большее.

Он нажал на светящийся символ, не ожидая получить результат, но ему пришлось резко отпрянуть в сторону от неожиданности. Чёрный прямоугольник оказался ячейкой огромного шкафа, она плавно выдвинулась и заняла почти половину ширины комнаты. Тысячи пакетов, плотно прижатых друг к другу, стояли в ящике во всю его длину. Холодный пар окутал пространство, медленно оседая на стены и пол. От содержимого ящика веяло холодом, пар медленно опустился на пол и почти скрыл Эливена, отчего тот вскочил с места и уставился на ящик.

Маттис осторожно коснулся острых краёв пакетов, зацепил один из них пальцами и медленно потянул. Он был прозрачным и плотным, внутри него что-то было, похожее на мелкие круглые камешки, выпирающие через облегающий их прозрачный материал. Квадратный лист шириной в локоть имел толщину не более мизинца, но весил как камень, что уместится в ладонь.

Маттис сел на пол и положил странный предмет на колени. Эливен смотрел на происходящее, не отрывая глаз. С тех пор, как он оказался в обители этих странных существ, удивляться чему-то больше не приходилось. Его мысли устали метаться в голове, не находя никаких ответов, поэтому он позволил себе просто смотреть, не пытаясь что-то понять. Но его друг сосредоточенно думал о чём-то. Он пока не знал, как это выразить в словах, но по его лицу было видно, что вопросы мучили его разум, требуя ответов.

– Странные камни, их тут огромное количество. Они бело-жёлтого цвета, овальные, совершенно одинаковые. Зачем они хранятся здесь, в этом холодном месте? Какого их предназначение?

С этими словами он машинально зацепил зубами уголок прозрачного пакета и потянул в сторону. Лёгкое шипение, и всё содержимое осыпалось на дно, а пакет стал мягким и податливым. Маттис сунул в отверстие палец и разорвал его, после чего взял горсть странных камней и поднёс к лицу.

– Эливен, это не камни, они… становятся тёплыми в ладони! Они пахнут, какой странный и приятный запах.

Он не отдавал себе отчёта, когда всыпал содержимое ладони себе в рот, расплывшийся в блаженной улыбке. Он тут же схватил ещё одну горсть странных камней и всыпал их в ладонь Эливену.

– Это можно есть, и это прекрасно! Попробуй раскусить, это удивительно!

Эливен с трудом пропихивал в горло странную еду, пытаясь руками содрать лёд с пола и растопить его в руках.

Когда путники насытились сполна, они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Только сейчас они заметили, насколько ужасен и нелеп их вид. Грязные лохмотья одежды, засохшая кровь на лицах и руках, босые израненные ноги, слипшиеся волосы, вот портрет тех, кто вторгся в обитель всемогущих существ из далёкого прошлого.

– Эливен, этих ящиков тут огромное количество. Если все их открыть и посмотреть, что в них, то потребуется много дней и ночей. Это с учётом того, что мы сможем дотянуться лишь до половины этих таинственных ящиков.

Маттис сделал несколько шагов и принялся дышать на случайно выбранный прямоугольник. Иней мгновенно испарился, появился очередной символ, испускающий голубое свечение. Лёгкого нажатия на него хватило, чтобы ящик плавно выехал из стены, обволакивая пространство облаком. Всё такие же пакеты из прозрачного материала, мелкие крупицы, чуть больше песка, овальные и плоские. Маттис оторвал зубами уголок, увеличил отверстие пальцами и впустил внутрь воздух. Содержимое с лёгким шорохом осыпалось на дно пакета. Эливен смотрел на друга, ожидая увидеть оттенок восхищения на его лице, но так и не дождался. Маттис выплюнул тёмно-зелёную массу обратно в ладонь и скривил рот.

– Это совершенно невозможно есть. Если пробовать всё подряд, то можно не дожить до утра. Неужели этим питались те величественные существа, прежде чем обрели вечный покой?

– Маттис, но это пролежало тут много времени, – Эливен показал пальцем на кашицу в ладони друга. – Возможно, что это когда-то было прекрасной пищей, не хуже той, что мы только что имели смелость и счастье отведать?

– Ты прав, я не подумал об этом. Если мы хотим узнать, что за остальными дверьми, нам стоит поторопиться, иначе нам не хватит жизни, – усмехнулся Маттис. Эливен был с ним полностью согласен. Они поднялись по ступеням, коснулись двери и вышли в круглый зал.

Путники медленно шли вдоль дверей, на которых светились незнакомые символы, пристально вглядывались в них, как будто пытаясь найти подсказку, но двери молчали. Тогда Маттис прикоснулся к двери, на которой были изображены знаки, похожие на скрещенные пальцы. Над ними сиял огромный глаз, наполовину прикрытый веком, как будто он дремал. Двери послушно скрылись в стене, показалась знакомая лестница с перилами, огромная вытянутая комната со стенами, испещрёнными всё теми же ячейками.

– Странно, зачем им столько еды? Этим можно накормить всех людей на Марсе.

Однако первая же ячейка, выехавшая из стены, дала понять, что Маттис ошибался. Это была не еда. Прозрачные пластины, аккуратно стоящие плотно друг к другу по несколько десятков штук в стеклянных футлярах, сверкали матовым совершенством линий. Каждый такой футляр имел несколько символов, вероятно, обозначающих их содержимое. Лёгкое нажатие на один из футляров высвободило его со своего места, он подался вверх и застыл, как будто совершил своё обычное движение.

Маттис взял двумя руками стеклянный предмет и попробовал вытащить его. Ему потребовались усилия, чтобы справиться с этой задачей. Чуть поодаль из стены появился прозрачный стол, а над ним зажёгся яркий свет, от которого путникам невольно пришлось зажмуриться.

– Эливен, помоги мне это вытащить. Похоже, что все эти предметы совсем не рассчитаны под нашу силу.

Стеклянный футляр положили на столешницу.

– Эливен, это похоже на те гнущиеся прозрачные листы, которые иногда находили в мёртвых городах. Тут их столько, что невозможно сосчитать. Друг мой, кажется – это и есть самое главное сокровище, которое только можно себе представить. Это намного важнее пищи и воды. Знания, история, опыт! Это спасение, тут должно быть всё, что знали те великаны!

Свет моргнул, ещё и ещё раз. Громкий скрежет раздался за стеной, как будто тысячи секир ударили о камень. Путники упали на пол и закрыли уши руками. Расплата за вторжение, немилость хозяев этих чертогов, неминуемая мучительная смерть, сейчас они ждали именно этого. Но гулкий звук, будто тысячекратное эхо в скалах, не позволил дожидаться расправы лёжа на полу. Маттис вскочил на ноги, одновременно подхватывая под руку замешкавшегося Эливена, и ринулся к ступеням. Дверь была открыта, как и все остальные в огромном круглом зале. Свет то угасал, то загорался сильнее, как будто помещение дышало, угасая навсегда или возрождаясь от многовековой спячки.

– Бежим туда! – тянул Эливен к коридору, из которого они пришли. – Нужно спешить к подъёмнику, другого пути нет!

Но Маттис чувствовал, что это будет ошибкой. Его внимание привлекло что-то на противоположной стороне зала. Одна из дверей вдалеке не была похожа на другие. Там что-то пульсировало тёмно-синим светом, словно сигнализируя путникам.

– Эливен, назад нет пути, ты же знаешь. Видишь тот свет? Доверься мне! – прокричал Маттис возле самого его уха. – Бежим!

Свет погас полностью, но дверь, к которой они спешили, продолжала указывать верный путь. Что-то подсказывало Маттису, что он знает этот свет. Он умирал, когда видел его, и одновременно эта синева возвращала его к жизни. Она пугала даже больше, чем яркое солнце в открытом небе. Теперь уже Эливен буквально тащил друга к этой двери, но странная тяжесть в ногах не давала Маттису двигаться вперёд.

«Те странные сновидения, почему они снова напомнили о себе? Ноги не слушаются меня, но я должен идти. Ради людей, ради матери, Эливена… Ради Синей звезды! Почему мне страшно заходить туда?»

Дверь открылась. Они вступили в круг, площадка издала звук, как будто последний выдох великана, и медленно поползла вверх. Грохот секир, разбивающих камень, понемногу стих, но сердце Маттиса колотилось всё сильнее. Единственным желанием его было остановить платформу, но он не знал, как это сделать. Он смотрел вверх, но лишь непроглядная тьма, словно бездонная яма, проглатывала его. Скорость подъёма снизилась, платформа почти не двигалась. Вверху уже показались створки, плотно сомкнутые и отражающие синеву. Механизм как будто раздумывал, что ему делать дальше. Эливен глядел вверх с надеждой, Маттис же решил закрыть глаза. Он взял друга за голову, потрепал его волосы и улыбнулся.

Звонкий скрежет над головой, словно огромные крючки цеплялись за гигантские проушины, но постоянно срывались, заставил Маттиса открыть глаза. Что-то упало ему на лицо, снова и снова. Песок, он струится из щели люка, а ужасный скрежет всё не исчезает. Наконец громкий удар разорвал все надежды, в створках образовалась узкая щель, в которую устремился песок. Его поток становился всё сильнее, он скрыл платформу, доходил до колен, поднимался выше, но сыпал и сыпал. Света больше не было.

– Эливен, карабкайся на песок, попытайся освободить ноги!

Полная темнота, гул падающего на голову песка и скрежет непонятного механизма заставили Эливена кричать, но песок тут же попал ему в рот, крик исчез в общем шуме. Ноги тонули в песке, сил их вытаскивать оставалось всё меньше. Скоро руки коснулись створок в потолке. Они вибрировали, дёргались, словно кто-то бил по ним огромными камнями. Маттис успел крикнуть Эливену, чтобы тот хватался за створку и тянул вниз, после чего и его голос растворился в песке. Их головы уже упирались в потолок, медлить было нельзя. Повиснув на одной из створок, они принялись дёргать её вниз, и она с треском поддалась. Целая лавина песка устремилась вниз, заполняя последние пустоты, уничтожая все шансы выжить. Эливен успел просунуть голову под висевшую створку, как вдруг почувствовал резкий толчок в спину. Какая-то сила выталкивала его из этой западни. Вот его ноги уже упираются в уцелевшую створку, он отталкивается ими и ползёт вверх, но не чувствует Маттиса рядом. Попытка кричать не принесла никакого результата, грудь сдавило песком. Извиваясь из последних сил Эливен полз вверх, сопротивляясь уходившему вниз песку. Выше! Выше! Маттис!

– Маттис! – первое, что прокричал Эливен, когда его голова показалась на поверхности этой гигантской песчаной воронки. Раскидывая всё вокруг, он упал на живот и отполз в сторону. Песок больше не двигался, воронка замерла. Эливен кинулся к ней и начал копать, но всё, что он откидывал, ссыпалось на прежнее место.

– Прости меня, Маттис… Прощай, брат…

Яркое солнце нещадно палило высушенную пустыню, совсем лёгкий ветерок коснулся светлых волос. Голубые глаза смотрели в небо не отрываясь, ожидая неминуемого исхода, не моргая и не плача.

Глава 10

Морак шёл медленно, останавливаясь после каждого шага и вскидывая своё уродливое лицо на каждого из воинов, выстроившихся перед входом в тронный зал. Он торжествовал, о чём говорила его довольная ухмылка. Ровный строй пикинёров оставался непоколебим, хотя в глазах воинов и читалось удивление. Этот карлик вышел от владыки своими ногами, а не со стрелой в шее, волочимый за ноги, оставляя кровавый след за собой. Когда Морак поравнялся с последним воином, то вытянул перед ним свою грязнуб руку и усмехнулся.

– Можешь называть меня Мой хозяин. Не отходи от меня ни на шаг, и я забуду мои старые обиды. А теперь скажи мне своё имя, чтобы я мог в любую секунду окликнуть тебя.

– Косс…

– Не расслышал, наклонись поближе ко мне и повтори.

Воин наклонился к самому уху карлика и затаил дыхание, чтобы не задохнуться от вони заживо гниющей плоти. Не в силах сдерживать рвотные позывы, он сморщил нос, готовясь повторить своё имя, но внезапно получил сильную затрещину.

– Косс, Мой хозяин! – выдохнул он, быстро распрямился и уставился на стену.

– Это совсем другое дело. Дай мне опереться на тебя, чтобы мы совершили один удивительно интересный обход. Ты уже знаешь, чего я хочу? Вижу, что нет. Это плохо, ты должен знать все мои желания задолго до того, как я тебе сообщу о них.

Морак уцепился рукой за локоть Косса, отогнул указательный палец этой же руки и выставил его перед собой.

– Вперёд. Я хочу проверить, как вы тут устроились, будет ли мне удобно. Хотя, не так. Покажи мне своё жильё, мне не терпится его посмотреть.

Косс не посмел возразить этому горбуну. Что за властью он оказался наделён после встречи с Хобинхором, ещё предстояло выяснить, но сейчас он не мог этого сделать, не рискнув потерять голову.

Уродливые тёмные коридоры, многократно переходящие один в другой, сменялись небольшими залами, выдолбленными в скале за многие поколения живших здесь людей. В каждом таком зале небольшое отверстие наверху давало немного света, которого хватало только на то, чтобы не раскроить себе голову. В стенах отверстия, ведущие в более мелкие пещеры – комнаты, отличались лишь занавесками, которые кое-где отсутствовали совсем. Тихие разговоры, редкие стуки какого-нибудь инструмента, плач ребёнка, иногда стон больного стекались в общий зал и делали его чуть оживлённее, чем ночью. Не было в этих звуках лишь одного – искорки жизни, которая давно уже покинула это место. Мрак сковывал движения, слабость скапливалась в теле и всё чаще желание выйти из убежища и взглянуть на небо умирало, так и не появившись.

– Сколько у вас людей? – проскрипел Морак.

– Их давно никто не считал, Мой хозяин. У нас четыре сотни воинов, многие из них служат владыке, чтобы прокормить семью. Три последних года унесли жизни пяти сотен нашего народа, особенно много смертей в эти дни. Пищи мало, вода уходит, приближаются холода.

– Жизнь бесценна, когда за неё нечем платить, – усмехнулся карлик, сплюнув под ноги. – Я устал, где твоя нора? Или ты задумал какую-то хитрость, признавайся!

Косс с трудом поднял руку и показал на одну из занавесок. Оттуда доносилось тихое детское бормотание, которому вторил ласковый женский голос.

– О, это чудесно! Проводи меня туда. Хотя, не сейчас. Этот проход, куда он ведёт? Какие нелепые украшения, кто повесил эти безделушки над входом?

– Там источник, Мой хозяин. Он почти иссяк, наши жёны так выражают ему благодарность и просят прощения.

– Какие глупые, ну пойдём, веди меня к нему, – сквозь зубы процедил карлик и впился в плечо Косса. Воин не выразил никаких эмоций, терпя этого уродца, но был рад тому, что удаляется от знакомой занавески.

Узкий проход в скале вскоре вывел к углублению в полу, края которого были выложены ровно обтёсанными камнями. На небольшой глубине блеснула вода.

– Раньше она доходила почти до края кладки, а теперь её совсем мало. Иногда вода исчезает совсем, её приходится ждать несколько дней.

Морак взял сосуд с фитилём из рук Косса и посветил вниз, но тут же вернул обратно. Последний раз он видел своё отражение, когда его кожа была здорова. Сейчас его лицо предстало перед ним в другом виде. Красные пятна на грязных щеках, потрескавшаяся кожа, ввалившиеся глаза и грязные седые волосы имели меньше шансов изуродовать это существо, чем его рот. Тонкие чёрные губы не находили себе покоя, они то складывались в непроницаемую завесу, то растягивались в огромной ухмылке, но чаще всего принимали форму трубки, словно их хозяин раздувал огонь в погасшем очаге. Его глаза при этом грозили вырваться из орбит, будто подчёркивая сильное удивление или внезапный приступ боли. Морак огляделся и заметил черпак, висевший сбоку каменной кладки. Он приказал Коссу зачерпнуть воды и подать ему.

– Хмм… удивительно чистая вода, – заявил Морак, причмокивая и бурля ей в горле. Однако, вместо того, чтобы выпить всё, он вылил содержимое себе на голову, не снимая капюшона, растёр грязь по лицу и швырнул черпак, выражая крайнее недовольство. Осколки с глухим звоном разлетелись по сторонам, Морак снова сложил губы трубкой и уставился в темноту подземелья. Из кожи на щеках струилась кровь, открылись старые засохшие раны, испуская зловоние и слабо пульсируя в полумраке.

Но что-то другое кроме привычной боли привлекло его внимание. В том углу, куда улетел черпак, что-то вздрогнуло, сорвалось и убежало в темноту многочисленных трещин и лазеек в скале. Морак вытянул палец в том направлении и затряс им с таким усердием, что мог бы выколоть воину глаз, если бы не был короче того в два раза.

– Это…т…ч…, что это, я тебя спрашиваю!

Косс старался сохранять спокойствие, хотя было заметно, что он напрягся и приготовился схватить ближайший камень.

– Грумы, Мой хозяин. Они живут в этих скалах и чувствуют себя превосходно. Им не нужен свет, чтобы передвигаться в своих норах, которых намного больше, чем у нас.

– Почему вы до сих пор не избавились от них? Как ты думаешь, что этот зверь тут делал, если не пил нашу воду?

– Они не подходят к источнику, тут хоть и неглубоко, но выбраться из колодца будет сложно. Да и нападают они очень редко, только если не нарваться на грума, ослеплённого ярким светом. С ребёнком он справится легко, но бессилен против камня, так как его голова очень мягкая.

– Чем же они питаются, если не человеческим мясом?

– Этого мы не знаем. Их кожа покрыта грубой и скользкой шерстью, глаз почти нет.

– Ничего ты не знаешь! Зато я знаю точно, что камни в их рацион не входят. Уводи меня, мне нужно отдохнуть.

Морак бесцеремонно занял лежанку Косса, доведя до ужаса его жену и дочь, когда заявил о своих привилегиях хозяина. Его грязный вид, наглые манеры и нестерпимая вонь заставили Соли, жену Косса, прижать маленькую дочурку Нут к груди и накрыться с головой грубой накидкой. Слабый свет, струящийся из трещины в потолке, разделил и так небольшую комнатку на две половины. Однако Соли казалось, что этот грязный карлик присутствует везде, даже в самом дальнем углу, где стоит старая метла. Ужасный запах был повсюду, через некоторое время он проник под накидку и начал сдавливать нос Соли. Больше терпеть она не могла, сдавшись без боя, схватив Нут, она выбежала из комнаты и уткнулась в грудь Косса, стоявшего возле входа. Беззвучные рыдания и слабые удары кулачком в плечо мужа, это всё, что она могла сделать в сложившейся ситуации.