Путь Эливена

– Этот медальон – всё, что осталось мне от моего отца. Когда-то он сделал его из обломка ножа и подарил моей матери. Когда отца выгнали на улицу, мы собрали всё, что у нас было, и попытались выменять его жизнь, но нам не хватило даже на половину выкупа. Остался только этот медальон на шее матери, который не стоил ничего.

Когда я собрался в путь в команде Горхэма, она надела его мне на шею и сказала лишь одно: «Наша жизнь подходит к концу, но я верю, что его вины в этом нет. Люби его, стремись к нему, помни о нём даже глубоко под землёй».

Я думал, что она говорит об отце, даже немного обиделся на её слова, в которых она допустила вину отца в их бедах. Но сейчас я понял, что она говорила совсем о другом.

Маттис снял с шеи тонкий кожаный шнурок, на котором тускло блеснул маленький круглый медальон. Он надел шнурок на шею Эливена и вложил медальон ему в ладонь.

– На нём изображено солнце, оно прекрасно, его окружает множество лучей. Мы не вправе его винить в том, что умирают наши отцы, матери, братья. Оно было таким всегда, даже когда рождались времена легенд, в которые никто не верит. Я верю, и ты верь. Это время было, и солнце было таким же, как сейчас. Если я умру, сохрани его на своей шее. А сейчас пойдём вперёд, а там посмотрим.

Эливен держал медальон в ладони, не совсем понимая слов Маттиса, но чувствовал, как душа горит от распирающих его эмоций, от гордости и благодарности за такое доверие к нему. Силуэт друга скрылся вдалеке, когда Эливен очнулся от странного оцепенения, охватившего его, и пошёл по тоннелю в сторону света.

То, что они ожидали увидеть, а именно выход наружу – отсутствовал. Тёмно-синий свет исходил из середины круглой площадки, в середине которой был пьедестал в виде окружности, приподнятой над полом на уровень локтя. Эта ступенька светилась тусклым синим светом, но почти не освещала помещение. Маттис снял с пояса верёвку и положил возле прохода, из которого они вышли.

– Я не знаю, что это, но это точно не выход наружу. Подожди меня здесь, я подам тебе знак.

Маттис медленно пошёл по кругу, озираясь по сторонам и стараясь не удариться о стену. Двадцать четыре тоннеля светились чёрными дырами вдоль стены. Он чуть не столкнулся с Эливеном, но успел вовремя его заметить.

– Эливен, я чувствую свою вину перед тобой. Прости меня, но это конец нашего пути. Там больше ничего нет, только бесконечные тоннели.

Кровь чёрными ручейками струилась по губе, стекала ниже и капала на пол. В голове пульсировало, зубы ломило. Маттис не понимал, что происходит с ним, но чувствовал, что сейчас упадёт и больше не встанет.

– Эливен, чем ближе к центру зала, тем больнее. Отойди в тоннель, я остаюсь здесь. Прощай, брат.

– Нет, я не оставлю тебя, мы вместе пришли сюда, вместе и уйдём, даже если из этого мира. Помнишь закон, о котором ты мне говорил? Закон Синией звезды!

Маттис улыбнулся, но не стал разочаровывать парня своими мыслями. Путник жив, пока видит Синюю звезду, но она осталась там, в небе, высоко над толщей этого подземелья. Кому она нужна, эта звезда? Кому она принесла счастье? Он не знал ответа.

Из последних сил путники приблизились к светящемуся кругу и взобрались на него. Маттис втащил Эливена и положил на гладкую тёмно-синюю поверхность. Теряя последнюю искру сознания, он почувствовал, как пол под ними пришёл в движение и стал опускаться. Платформа уходила всё ниже и ниже, показались стены круглой шахты, гладкие и блестящие. Метр за метром синий круг опускался вниз, мягко и беззвучно, словно убаюкивая своих пассажиров в тёплой колыбели. Глаза Маттиса закрылись, а мысли унеслись куда-то далеко, стали размытыми и лёгкими, как туман, о котором он слышал из старых сказок.

Платформа мягко остановилась и сравнялась с полом. Исходящий от неё свет исчез. Пассажиры, случайно оказавшиеся на её поверхности, прибыли в место назначения, сами о том не ведая. Их чувства и мысли не торопились возвращаться в эти уставшие тела, позволяя отдохнуть.

Глава 6

Тяжёлая красная портьера закрывала вход в тронный зал владыки Хобинхора, не оставляя ни малейшей щели. Ни единого звука не проникало в помещение, являющееся самым важным для всего племени кодбанов. Десять воинов с длинными пиками, с секирами, висящими на широких кожаных ремнях через плечо, стояли у входа в священное место. Ничто не могло нарушить покой великого старца, правителя кодбанов. Десять вооружённых стражников легко расстанутся со своей жизнью, если им представится такая возможность ради сохранения спокойствия их владыки, учителя, великого мудреца. Каждый из них понимал, что вся пища, вода, одежда – это дар великого правителя, власть и могущество которого начинается за этой портьерой, а заканчивается на шее последнего смертного на этой планете.

Великий Хобинхор думал немного иначе. Он и сейчас размышлял о чём-то, опустив голову, раскинув мантию вокруг трона. Время шло, оно утекало сквозь пальцы, как песок, который его костлявые ладони уже не способны были удержать. Страх, который он наводил в общинах, даже далёких от этих мест, уже был не таким, как раньше. Всё чаще его воинам могли дать отпор, а иногда из очередного похода за добычей отряд мог вовсе не вернуться.

Когда он только получил власть, стал хозяином этого трона, его многочисленное войско могло совершать длительные переходы к дальним землям. Сейчас это было сложно повторить, но даже не смертоносные лучи были этому виной. С ними можно было справиться, спастись под одеждой или спрятаться за скалы. Воздух, он был уже не тот, что прежде. Он угасал, иссякал, становился лёгким, невесомым. Длительные переходы требовали всё больших усилий, времени, а вместе с этим увеличивалась потребность в ещё больших запасах воды в пути. Когда-то, не так давно, если раскрыть ладонь и рассечь ей пространство рядом с собой, можно было почувствовать, как что-то невидимое щекотит кожу, скользит по ней, сопротивляется. Теперь это ощущение почти исчезло. Только в пещерах, в оврагах, норах можно было дышать свободно, но даже там приходилось всё чаще останавливать работу, чтобы отдохнуть и сделать несколько глубоких вдохов.

Вряд ли Хобинхор думал о судьбе своего народа, а тем более о спасении людей в чужих общинах и поселениях. Его волновало только одно – существует другая жизнь, почти вечная, она была, он может её получить. Даже если ради этого ему пришлось бы пожертвовать всеми воинами, женщинами и детьми, он пошёл бы на это.

Совсем другие легенды он слышал от своих предков, он мог правильно расценить их, определить важность, первостепенность всего услышанного. Одна легенда, которая плотно вошла в реальность – это история про синего человека огромного роста, который дал горсть ирония случайному путнику, провалившемуся в старую пещеру. Вот он, ироний, в его сухой чёрной ладони. Большая круглая чаша на тумбе рядом с троном наполнена им. Рука может загребать блестящие шарики и сыпать их обратно, но любой поселенец не отдаст за них свой последний кусок мяса. Он будет готов отдать свои кровные, лишь бы его оставили в покое. Нет, есть другое, что-то близкое, но одновременно неведомое. Кто-то знает больше, чем он, всемогущий повелитель всех этих червей, копающихся в песке. Как это стало возможным? Он мог проникнуть в мысли другого, сделать безмолвным слугой, послать на верную гибель, но то, что некто имеет больше информации, чем он, заставляет сейчас сидеть, надвинув капюшон на лицо и опустив голову.

– Кто же ты, недостойное существо, в чьих руках сейчас лежит ключ к вечности? Ты даже не представляешь, что это, оно у тебя совершенно случайно, оно должно быть моим! Тебе не дано понять, что такое вечность, в погоне за вонючим мясом и тёмной комнатой в пещере ты проживаешь свои дни. Тебе не дано понять, что я один достоин этого, это принадлежит мне, моему роду. Я найду тебя и вырву из твоего тела то, что теплится в нём. Это оскорбление не может остаться безнаказанным.

В дальнем конце коридора появилась фигура, которая мгновенно изменила форму, согнувшись до земли. Кланяясь после каждого короткого шага, человек медленно приближался к стражникам. Остановившись в паре метров от ближайшей пики, он не разгибаясь повернул лицо к стражнику и состроил улыбку, напоминающую оскал зверя перед прыжком.

– Вы мне позволите пройти к великому Владыке? – прозвучал скрипучий мерзкий голос, заставивший стражника отвлечься от созерцания головного убора воина, стоявшего напротив. Он опустил глаза и с явным презрением взглянул на извивающегося перед ним уродца, явно задумавшего что-то подлое и недопустимое.

– Да ты кто такой, чтобы приближаться к покоям правителя?

Стражник надавил остриём пики в живот самозванцу, отчего лицо его сменило гримасу радости на маску полной непроницаемости и сонливости. Монотонным, сверлящим голосом он выдавил из себя то, что заставило стражника ослабить давление острия.

– Я принёс Владыке очень важную новость, и если ты готов дать за неё меньше, чем свою жизнь, то ты сейчас уберёшь это от меня.

Стражник тут же отпрянул к стене и уставился на металлические пластины, звеневшие над входом в покои правителя. Плохой знак, если пластины, закреплённые на крючке и привязанные шнурком, уходящим за тяжёлую портьеру, звенят так настойчиво и долго. Кто-то из десяти смельчаков должен войти туда, но выйти обратно удавалось не каждому. Бывало, что неугодного, попавшего под испепеляющий взгляд старика, выносили со стрелой в шее только за то, что тот вошёл слишком поздно или верёвка, соединяющая звонок с рукояткой возле трона, просто порвалась, не выдержав очередного припадка ярости её обладателя.

Лицо самозванца снова исказилось в самодовольной улыбке, когда один из воинов приоткрыл портьеру и исчез за ней. Через мгновение он выскочил обратно с пылающим лицом, указал пальцем на чужака и махнул рукой в сторону входа в зал.

– Ну что же, я вижу, ты одумался. Я замолвлю о тебе словечко, кхе, кхе, – проскрипел голос, хозяин которого скалил зубы и смотрел снизу-вверх на воина, стоявшего по струнке. Скрюченным грязным пальцем он ковырялся в отверстии, оставленном пикой в его истрёпанной одежде.

– Будешь моим телохранителем, а пока подумай над тем, как следует себя вести со своим хозяином, – проскрипел уродец, кряхтя и выплёвывая из ссохшейся пасти красные сгустки.

Продолжая кланяться при каждом шаге, самозванец продвигался через строй охраны. Перед каждым из них он поднимал лицо и заискивающе улыбался, скаля гнилые зубы. Вскоре он исчез за красной портьерой.

Уродец, как только оказался в полумраке тронного зала, упал на колени и склонил голову в ожидании воли старца.

– Кто ты такой, что тебе надо? – послышался слабый голос из-под чёрного капюшона.

– О, великий Владыка, я принёс весть, которая может вас обрадовать. Я слышал от разных людей, что вы в поиске.

– Говори, что знаешь! Ты и так отнял у меня слишком много времени, – пытаясь сохранить холодность и безразличие прохрипел Хобинхор.

– Моё имя Морак, я из Олиона, что в пяти днях отсюда. Наш народ живёт торговлей, это наше основное ремесло. Но чтобы торговать, нужно что-то иметь. Поэтому добрая половина жителей промышляет поиском древних руин, скрытых под слоем песка и пепла. Когда я чувствовал себя лучше, чем сейчас, я сам находил такие места, моя добыча была всегда богатой и особенной. Сейчас мне стало тяжело это делать…

Морак не справился с порывом кашля, спрятал голову под накидку и сплюнул в тряпку.

– Ближе к делу! Я чувствую, что ты хочешь продлить свои годы за мой счёт? Ну что же, у тебя есть такая возможность, если ты сможешь рассеять моё разочарование от твоего присутствия здесь.

– О, да, великий Владыка. Этой зимой я торговал, на моём лотке были товары, добытые мною в мёртвых землях. Но одна вещица была не моей, я её выкупил у одного бедолаги за кусок мяса. Это была блестящая пластина, на которой изображена карта. Она сильно отличается от тех, что я видел раньше. Она выполнена изумительно, но её содержание осталось для меня неясным. К тому времени я уже потерял здоровье, поэтому не смог бы отправиться на поиски этого…

– Что там было? – прохрипел Хобинхор, привстав с трона. Красные глаза светились всё ярче, угрожая прожечь капюшон.

Морак кинул короткий взгляд на чашу с иронием и испуганно отвернулся. Владыка успел заметить это, он погрузил в блестящие шарики морщинистую руку и поднял пригоршню над чашей. Ироний падал вниз, издавая приглушённый стук, несколько шариков покатились по полу, под трон, к Мораку. Хобинхор вдруг размахнулся и кинул ироний в уродца, испепеляя его взглядом.

– Это хочешь? Твои мысли несутся в твоей голове, ты их не видишь, но я их чувствую. Мечтаешь о моём троне? О власти? Как ты смеешь, ничтожество, кто ты такой?

Рука старца потянулась к клавише на подлокотнике, но внезапно порыв гнева угас. Что-то его остановило.

– Что там было? Я хочу это знать прежде, чем ты умрёшь!

– О, Владыка, я не смог разгадать ту карту, но я знаю одно. То, что на ней изображено, стоит больше, чем всё богатство всех общин на Марсе. Это кладезь жизни, основа, знание и сила. Это власть, безграничная и величайшая…

– Заткнись!

Жёлтые ногти старца впились в трон, но он не чувствовал боли. Он трясся от желания уничтожить это мерзкое создание, кривляющееся на полу, но не мог этого сделать. Получить карту, вот что он желал больше.

– Где эта карта? – с паузами между слов прохрипел Хобинхор, не открывая рта. Глаза разгорались и, казалось, освещали пространство под капюшоном.

– О, Владыка, я продал её ещё зимой…

Старик ударил чёрной ладонью по чаше с иронием, сотни шариков разлетелись по тронному залу. Самозванец зажал уши руками, уткнулся головой в пол и не шевелился, ожидая смерти. Прошло несколько минут, пока Хобинхор снова набрался сил и задал следующий вопрос.

– Кто владеет той картой?

– О, повелитель, её купил один богач, он дал мне двадцать пять ирониев. Его имя Горхэм, он из племени плантаторов. Когда ироний, вырученный за пластину, закончился, я решил, что та вещица могла бы стоить больше. Я отправился в то убежище, чтобы найти его и потребовать доплаты, но он исчез. Там я узнал его имя, а также информацию, куда он отправился. Владыка, он пошёл туда, он смог прочитать карту.

– С чего ты решил, что он её прочитал?

– Повелитель, он купил несколько морхунов с повозками и нанял людей. Кто отважится уйти из убежища, если путешествие не приведёт к великому сокровищу?

– Ты не сказал мне ничего нового, твоя история стара. Стоит ли мне терпеть тебя дольше?

– Владыка, я не сказал самого важного. Я слышал, что ваши воины убили шестерых, остальные сбежали. Мне известно больше. Один из сбежавших умер от ран, а трое оставшихся нашли место, указанное на карте.

– Откуда тебе это известно? Ты видишь на расстоянии? – усмехнулся Хобинхор, но увидев серьёзное лицо уродца, продолжал слушать.

– Горхэм, один из тех троих оставшихся, вернулся в убежище, но не прожил и часа. Он успел рассказать, что произошло. Двое ушли в проход под каменной стеной, а он вернулся к брошенному ими морхуну. Напоив животное тухлой водой, Горхэм проскакал половину пути до убежища, пока скакун не упал замертво. Потом он добрался почти до входа в пещеру, преодолевая большую часть пути ползком. Когда его втащили внутрь, он уже не мог дышать, из носа, рта и глаз текла кровь.

– Что он сказал? – прорычал старик, теряя равновесие. – Где карта?

– Карты при нём не было, если только её никто не украл и не спрятал. Она может находиться в убежище плантаторов.

– Это всё, что ты мне можешь рассказать?

– Есть ещё кое-что, Владыка. Те двое, которые ушли в проход под стеной, так и не вернулись. Их имена – Маттис и Эливен. Даже если карта утеряна безвозвратно, они укажут дорогу туда. Осталось лишь найти их и заставить говорить.

– Мои воины уже ищут их. Значит, они нашли это место… Скажи мне, почему я должен оставить тебя в живых? Назови мне хотя бы одну причину.

– О, великий учитель, я могу быть вам полезен. Позвольте принять скромное участие в ваших делах, я не стану просить большего, чем ваша милость, миска похлёбки и маленькая каморка. За ваше снисхождение я буду в необъятном долгу, за который готов расплачиваться своими знаниями и опытом. Я знаю людей, разбираюсь в вещах, мне знакома их цена, как и цена жизни. Чтобы доказать свою пользу, я прошу доверить мне допросить тех двоих, когда их найдут. Они могут отказаться говорить правду, даже если им приставят нож к горлу.

– Если ты знаешь, о чём говоришь, то говори до конца. Что разговорит их? – спросил Хобинхор, загребая остатки ирония и высыпая их обратно в чашу.

– Нужно вывести из убежища плантаторов одну из их женщин. Мне не составит труда разговорить одного из них, если к горлу его матери будет приставлено остриё пики или направлена стрела того арбалета.

Морак указал грязным пальцем на отверстие в стене высоко над спинкой трона. Практически незаметное остриё стрелы было направлено на самозванца. Его уже почти не тревожило то, что старик постоянно касался костлявыми пальцами клавиши в подлокотнике. Он знал, что Хобинхор увидел в нём, грязном карлике, того, кто может сделать его властителем всего. Несомненно, после этого старик может избавиться от него, но только не сейчас.

Глава 7

Маттис открыл глаза, но ничего не увидел. Полная темнота окружала его, он лишь почувствовал чьё-то ровное дыхание рядом. Последнее, что он помнил, это синий круг и боль в голове. Он понимал, что был в плену смерти, но если его уже нет в том мире, то как он может дышать и мыслить в этом?

– Эливен, – прошептал он, пошарив в темноте рукой. В это же мгновение светящаяся полоса пробежала по полу, очертив периметр помещения. Закруглённые ровные стены отразили этот белый свет, и комната приняла очертания. Помещение в форме цилиндра, стены которого сверкали холодным блеском и уходили вверх, заканчивалось круглым потолком. В нём было отверстие меньшего диаметра, закрытое створками.

Эливен, услышав своё имя, задержал дыхание и открыл глаза.

– Маттис? Мы мертвы? Твоё лицо в крови.

– Вряд ли, друг, хотя должны были умереть. Мы теперь во власти тех, о ком ничего не знаем. Наши жизни перестали нам принадлежать, как только мы вступили на их территорию. Посмотри туда.

Он указал на потолок, в котором отражалась светящаяся полоса.

– Это шахта, по которой мы спустились сюда на этом подъёмнике. Мы глубоко под поверхностью, возможно, это и есть наша могила.

Маттис поднялся на ноги. Несмотря на то, что комната не имела никаких отверстий, дышать было удивительно легко. Он сделал шаг, и мгновенно круг под его ногами начал светиться тусклым синим светом, будто пробуждаясь от спячки. Эливен поспешил сойти с подъёмника, недоверчиво глядя на светящийся круг.

– Если эта яма имеет только один выход, то там наверху нас ждёт смерть. Странное назначение у этого подъёмника, не правда ли? – рассуждал вслух Маттис. Он пошёл вдоль светящейся белой линии, касаясь рукой блестящей поверхности стены, но резко отскочил назад и столкнулся с Эливеном. В белой полосе появился разрыв, который начал расширяться. В блестящей стене образовалась щель. Она становилась больше, открывая широкий проход. Это был выход, который никто не надеялся увидеть. За ним тянулся длинный коридор, подсвечиваемый белыми полосами вдоль пола. Путники поспешили выйти из комнаты, двери которой мягко затворились за их спинами.

Длинный коридор заканчивался стеной. Маттис осторожно коснулся поверхности, стена разделилась на две части, исчезнувшие в боковых нишах. Огромный зал, залитый бело-голубым светом, предстал перед ними. Пол сиял белизной полированного камня, а стены уходили высоко вверх, где плавно переходили в огромный белый купол, испускающий яркий свет.

– Это невероятно… Кто способен сотворить такое? – прошептал Эливен, боясь пошевелиться, чтобы не создавать лишнего шума. Маттис не знал ответа, он лишь с грустным восторгом смотрел вверх и молчал. В самом центре зала стояла огромная фигура, вытесанная из белого камня. Одна рука её была вытянута куда-то вверх, указывая пальцем в сторону огромного купола, а другая опущена вниз. Под этой рукой в огромной чаше лежал белый каменный шар. Голова статуи была настолько высоко от пола, что её очертания казались мелкими и размытыми. Эливен посмотрел на свои грязные лохмотья, рваные сандалии, исцарапанные руки, и невольно сжался. Ему стало бесконечно стыдно за то, что он посмел находиться среди всего этого величия.

Маттис оторвал взгляд от купола и сделал шаг вперёд. Он подошёл к чаше с шаром, протянул руку и коснулся его. Шершавая ладонь скользнула по идеально гладкой холодной поверхности и бессильно повисла. Он посмотрел на Эливена и слабо улыбнулся.

– Мы нашли то, что искали. Победившему – смерть. У нас нет воды идти нам некуда, да и незачем. Если создатели всего этого хотели заявить потомкам о своём былом величии, то им это удалось. Непонятно только одно: зачем? Мы могли бы умереть ещё там, наверху, но спустились сюда…

Маттису пришлось замолчать, так как яркий свет стал меркнуть. Вскоре осталась лишь белая светящаяся полоса, идущая вдоль стены, слабо освещающая пространство вокруг. Что-то происходило, но объяснения этому не было. Подбородок Эливена сверкнул, на одежде появились разноцветные блики, как будто свет окутал его с ног до головы. Огромная светящаяся фигура выросла прямо над его головой, как будто Эливен всегда был её частью. Не раздумывая ни секунды Маттис кинулся к нему и оттащил в сторону.

Огромный человек, не обратив на происходящее никакого внимания, гордо смотрел поверх путников. Светлое лицо, слегка грустные глаза, красивый рот дополнялись длинными белыми волосами, спадающими на плечи. Синяя накидка, скреплённая на груди блестящей брошью, спускалась до самого пола. Голубой свет тонкой каймой обрамлял этот статный образ, изредка подрагивая и мерцая. Рядом с фигурой был шар в чаше, похожий на тот, что сейчас находился за спиной Маттиса. Великан стоял и молчал, будто думая о чём-то. Время шло, но ничего не происходило, ни один мускул на лице, ни малейшая складка на его одежде не шелохнулись.

Маттис встал, закрыв Эливена спиной, и прервал молчание.

– Кто ты, великий хозяин этого царства? Прости, что вторглись в твои владения, жестокая судьба привела нас сюда. Помоги нам уйти отсюда или убей, мы покорно примем нашу участь.

Одежда великана колыхнулась, блеснула бездонная синева глаз. Голос раздался из-под купола, но губы светящейся фигуры даже не дрогнули. Певучие переливы, словно журчащий ручей чистейшей воды, полились со всех сторон. Звуки вкладывались в слова, которые не несли путникам никакого смысла. Это был язык их предков, давно забытый, утраченный навсегда. Несмотря на то, что звук шёл со всех сторон, слова принадлежали великану, и они несли что-то важное. Из-под синей накидки, расшитой золотыми узорами, показалась рука, плавным жестом указывающая на шар рядом с ним.

«Марс», – послышалось Эливену сквозь трели и переливы незнакомой ему речи. Вдруг каменный шар, скрытый во мраке за спиной Маттиса, стал испускать странный свет. Красные линии, словно трещины, расползлись по всей его поверхности, превращая бесчисленное количество осколков, похожих на черепки, в кровавое море. Осколки стали расти, а красный свет угасать, пока не исчез полностью. Шар стал чёрным, его поверхность вздымалась и опускалась, пока не затихла полностью.

Великан продолжал свою речь. Маттис не посмел прерывать его, но взял Эливена за руку и отодвинул подальше от шара.

– Это происходит не сейчас. Мы видим то, что было. Великана тоже нет, – прошептал он. Ему и раньше попадались изображения на старых картах, где Марс был круглым, но представить это так, как видит сейчас, не решался. Шар, лежащий в каменной чаше, представлял их планету в самом начале её существования. Миллионы лет превращались в секунды, подчиняясь воле создателей этого странного места.

Светящаяся фигура продолжала смотреть вперёд, журчащая речь неслась из-под купола, изображения появлялись чаще, они загорались и гасли, их появление невозможно было предугадать. Когда шар стал чёрным застывшим телом, далеко под куполом вдруг показались сотни светящихся точек, они приближались к шару и становились всё отчётливее. Их полёт сопровождался длинным следом, будто объекты теряли часть себя. Когда поверхность шара была совсем близко, точки стали крупнее и ярче, они вытянулись в длинную вереницу и превратились в одну светлую линию. Первая точка упала на чёрную поверхность шара, создав облако пара и осколков. Вторая точка упала немного в стороне от первой. Стало ясно, что шар вращается. Вскоре вся вереница точек опустилась на него, отчего тот покрылся непроницаемым белым покрывалом, плавно растекающимся по его поверхности.

Вдруг всё погасло, но спустя мгновение в середине купола появилось другое изображение. Маленький, еле заметный тёмный шар, на который указывала каменная фигура, не привлекал особого внимания, пока огромные светящиеся глыбы не пронеслись мимо, улетая к потолку, и не превратились в маленькие точки. Через мгновение тёмный шар стал белым, а вскоре превратился в голубой.