Истории дядюшки Беса

– Ага… – круглозадая была только рада покинуть этот дом и не встречаться со мной взглядом.

Вытащив Майкла на улицу, при свете придорожных фонарей, я обратил внимание, что все лицо пацана было залито кровью. Пощупав пульс, которого не было, вывод напрашивался один: пацан мертв.

Второй этаж дома был уже полностью объят пламенем. Огненные языки добрались до чердака, рушились какие-то балки, в доме что-то грохотало и обваливалось. На улице начал скапливаться народ, и я понял, что теперь я в полной заднице.

– Послушайте, – обратился я к предкам Денниса. – Я понимаю, как это все выглядит, но дайте мне минуту все объяснить.

Но в минуту мы не уложились.

Ушло около десяти минут, чтобы кое как ввести их в курс дела. По ходу разговора их лица менялись от недоверчивого, до искренне-сочувствующего.

– И где же сейчас наш сын? – спросила Синтия. Я видел, что она верила мне, как и Джеймс, но все же доля сомнения в их глазах присутствовала. – Почему он до сих пор не объявился и не позвонил?

– Он сейчас в теле маньяка. Как он вам разумно все сходу сможет объяснить? Ему же всего пятнадцать лет! Если он очнулся в том самом месте, где я помню себя последний раз, то сейчас он наверняка нежится в объятьях моей уточки.

– Где это находится?

Черт. Вдалеке завыли сирены. Полиция это, или пожарная со скорой, не было ни малейшего желания это выяснять.

– У меня осталось одно важное дело, – вместо ответа сказал я и шагнул вперед. Предки Денниса немного напряглись. – Джеймс, дай мне ключи от твоей машины. Я назову вам адрес, где вероятно может быть ваш сын и вы туда приедете чуть позже. Как я полагаю, вместе с полицией. Я обещаю, что буду там.

"Хонда" мчалась как зверь. Уговаривать Джеймса не пришлось, слава богу. Мужик он оказался понимающий, хоть и внешне придурковатый. Но все равно все это смахивало на одно большое сумасшествие. Когда я подъезжал к выезду из города, то навстречу мне пролетел какой-то сельский полудурок верхом на коне. Конченный дурдом.

В запасе у меня было примерно полтора-два часа. Джеймса и Синтию допросят, увезут тела священников, а позже они в компании копов, а возможно и психушки, приедут за мной и Деннисом.

Ничего, ботан. Ты уже стал легендой. Как я и обещал.

Хоть для кого-то одно хорошее дело я сделал. Если пацан сейчас у Люси, то я отдам ему все свои бабки, которые хранил у моей малышки и прикажу ему валить на все четыре стороны. В Чикаго есть мои ребята, которые всегда прикроют. Сойдет ли задрот в теле Лестера за своего – вопрос.

Ухмыльнувшись своей же шутке, я резко вошел в поворот. До деревни оставалось примерно пятнадцать минут езды.

А что же касается меня? Нахрен. Со мной все давно ясно и на мне давно висит крест. Ну хотя бы не тот, что торчит из башки пьяного Донована. Бедняга…

Я сдамся полиции. Приеду к Люси, трахну ее напоследок, тем самым лишив малыша Денниса девственности, а то он до старости так и не увидит вживую женские сиськи, а затем с распростертыми объятиями отворю дверь и впущу предков Денниса с оравой копов. Пусть меня положат мордой в пол и будут хлестать дубинками, – плевать. Как я говорил в самом начале, я – животное. А такому зверю, который однажды вкусил человеческой крови, обязательно захочется вкусить ее еще раз. Пусть уж я буду кровожадным зверем в клетке, чем на воле. Слишком много в этом мире любви, а я создан для того, чтобы сеять лишь смерть вокруг. Хватит с меня.

Господи, откуда столько сентиментальности? Что со мной стало?

Долгожданный поворот. Пыльная дорога. Холм. Милый дом. Стук в дверь. Звук любимых шаркающих шагов.

– Ты еще че за хрен? – два ствола двустволки уставились в юношескую грудь. Пухлые алые губки сжимали дымящую сигарету, а хищные прищуренные глазки оценивающе оглядели меня снизу-вверх. Конечно. Сейчас я для нее какой-то хрен, но зато который безумно рад ее видеть.

– Ну здравствуй, уточка моя…

Ружье опустилось, выпало из ее рук на пол, и она сделала осторожный шаг назад, одновременно приглашая меня войти. Боже мой. Эта коротенькая розовая маечка, через которую видно, как медленно начинают твердеть ее соски и эти спортивные шортики, которые так и хотят сползти вниз от моего испепеляющего взгляда.

Я с улыбкой зашел в дом и осторожно прикрыл за собой дверь.

Пора становиться мужиком, ботан.

Глава 9. Финал, который мы не заслужили

Для кого-то закат, а для кого-то рассвет.

Бес Лов.

Пока Лестер развлекался в постели с Люси, лишая тем самым девственности Денниса, Деннис мчал в сторону их маленькой деревни на своем верном коне. Горячие слезы застилали глаза и обжигали щеки, так что мальчишка в теле здоровенного мужчины не разбирал дороги.

– Так как это произошло? – спросила Люси, откинувшись на влажных простынях и закуривая "косяк".

– Понятия не имею, – Лестер потянулся от доставленного удовольствия, что аж суставы захрустели. – Просто очнулся в теле этого пацана и нихера не понимал в самом начале.

– В самом начале?

– Да, – Лестер протянул руку и ловко выхватив "косяк" из пальчиков Люси, затянулся и тут же разошелся кашлем. – Черт! Пацан же в жизни не курил!

– Дурачок, – рассмеялась Люси и ее пальцы растормошили копну волос на голове кашляющего Лестера. – Передай кстати, этому мальчику, что его ждет успех у женщин. Он сумел доставить мне два оргазма.

Я убью тебя, убью, сукин ты сын! – утирая слезы с влажных щек, думал Деннис, вцепившись в гриву лошади. Он понятия не имел, что его родители сидели в патрульной машине и пытались правдоподобно солгать полицейскому, пока тела обгоревших священников уносили на носилках. Он понятия не имел, что мама Денниса видела его, сидящим на коне в конце улицы, видела лицо Лестера, но с глазами его сына. В тот момент она окончательно поверила во всю эту историю и чуть позже расскажет об этом мужу.

А Деннис считал их мертвыми, тлеющими безжизненными телами под теми почерневшими простынями.

И он жаждал мести.

– Ты что, с ума сошел?! – Люси вскочила с кровати как ошпаренная, не веря своим ушам. – В тюрьму? Из-за этого сопляка?!

– Он тут не при чем, – спокойно ответил Лестер, глядя в когда-то белый, но ныне пожелтевший от никотина и марихуаны потолок. – Я так решил. Пока я жил в теле этого пацана, я многое понял. Что вся моя звериная ненависть ко всем людям – это травма. Мой пожизненный шрам. Моя опухоль, если хочешь так думать, от которой не избавиться.

– Ты совсем с ума сошел, мой дорогой! Совсем! – Люси вышагивала по комнате взад-вперед и размахивала руками. – У нас есть бабки! Мы просто свалим из этого города, у тебя куча парней по всему штату! Нас прикроют, спрячут!

– Я устал прятаться, – Лестер встал с кровати и натянул трусы. – Я безумно тебя люблю, но я так же полюбил еще кое-что.

Он подошел к Люси и бережно обхватил маленькими ладошками ее щеки, по которым стекали слезы.

– Что? – она всхлипнула и отвела в сторону глаза. Она не могла смотреть на этого мальчишку с глазами ее мужчины.

– Людей.

– Быстрее, Евлампий! Быстрее!

Деннису казалось, что он слышит полицейскую сирену то вдалеке, то где-то совсем рядом.

Наконец, показалась деревня.

Надеюсь ты там, ублюдок!

– Я все равно тебя не узнаю, но я тебя, кажется, поняла. – Она рухнула в его объятия и разрыдалась. – Мне очень страшно, Лестер. Что теперь с нами будет?

– Я верю, что все будет хорошо.

В следующий момент дверь с силой распахнулась. На пороге стоял Деннис и его глаза, красные от слез, вцепились в Лестера, что бережно обнимал Люси.

– Деннис, – Лестер обернулся к нему и улыбнулся. – Слава богу…

– Заткнись, – процедил сквозь зубы Деннис и увидел двустволку на полу, что Люси выронила из рук и благополучно про нее забыла, тая в объятьях Лестера на белых простынях. Деннис на ходу подхватил ружье и, подойдя в плотную к Лестеру, что машинально скрыл за собой Люси, упер два ствола ему в живот. – Это тебе за моих родителей, ублюдок.

Прогремел выстрел.

Два тела – Лестера и Люси, отлетели к противоположной стене, разбрызгивая кровь и внутренности во все стороны. Словно две тряпичные куклы, они гулко ударились о стену и скатились на пол, оставляя на обшарпанной стене кровавый шлейф.

Деннис около пяти минут глядел прямо перед собой в одну точку, сжимая ружье в повисших дрожащих руках. Он не верил в то, что совершил. Он верил в то, что все это сон. Осознанный, бывают же такие?

– Сынок?

Нет. Это не сон.

Деннис обернулся на звук и не смог вымолвить ни слова. На пороге стояли мама и папа, живые и невредимые и, увидев Денниса, улыбнулись. Но им хватило какой-то доли секунды, чтобы увидеть то, что скрывалось за его спиной. Сперва Синтия подумала, что в этой квартире когда-то поработал какой-то абстрактный художник и красной краской разрисовал стены и потолок, но увидев куски плоти, что медленно стекали по стене, Синтия тихонько вскрикнула.

– Что… что ты наделал, сынок?… ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?!

– Простите меня! – Деннис выронил ружье и нырнул в объятия застывших в ужасе родителей, что не отводили стеклянного взгляда он двух тел, которые скрючившись, обнимались у дальней стены. Одно из тел было телом их сына. – Я думал он убил вас, я же видел два тела, что выносили на носилках! Я думал это вы!

– Мальчик мой… – мать прижала сына к себе и горько заплакала.

– Сюда едет полиция, – сказал Джеймс. – Что же теперь будет?

– Мама, папа, – Деннис обнял родителей крепко, изо всех сил и поцеловал каждого. – Мне нужно отлучиться. Это очень важно!

– Куда?! – Синтия вышла вместе с Джеймсом на порог, вслед за Деннисом. – Что нам сказать полиции?

– Скажите, что Лестер сбежал. – Деннис запрыгнул на Евлампия, что как обычно ждал его там, где мальчик его оставил и жевал траву. Нащупав ампулу с "Элементалем" в кармане комбинезона, он облегченно выдохнул. – Потом они сами все поймут. Я люблю вас…

– Поймут что?..

Когда Деннис осознал, что перепутал тела, в его голове созрел план. Последний план в его жизни, который он обязан исполнить. Но все зависит от времени. Если оно на его стороне, то это шанс искупить свои грехи, а если нет…

Распахнув двери больницы, за стойкой регистратуры тут же вскочил бедный паренек, которого Деннис совсем недавно дергал за волосы.

– А в…вам сюда н-нельзя!

– Где он?

– Кто?

– Старик, которого я привозил сегодня! Он жив? Где он?!

– Да, жив пока… он на четвертом этаже, в отделении интенсивной терапии, но вам туда нельзя! Сейчас все спят, вы всех перебудите!

– Не умрут, – ответил Деннис, кинув взгляд на нагрудный бейджик бедняги. – Василий? Что за дебильное имя?

– П-простите?

 Деннис только ухмыльнулся и принялся искать глазами лифт.

– Вставай. Пойдешь со мной.

– Х-хорошо…

Обойдя регистратуру, они прошли по длинному коридору. Паренек нажал на кнопку вызова и лифт принялся бесшумно спускаться. Бедолага то и дело нервно поглядывал на Денниса: накаченный небритый мужик в татуировках, одетый, почему-то в какого-то фермера и, кажется… в крови.

– Вы не собираетесь меня убивать?

– Чего? – Деннис непонимающе глянул на работника больницы.

– Ну… убивать… – сглатывая ком в горле, ответил тот.

– Пошли, – Деннис протолкнул паренька в лифт, двери которого со звоном открылись.

Тяжелая тишина повисла в воздухе, пока лифт поднимался на четвертый этаж. Сотрудник выгнулся как струна и глядел прямо перед собой, пока пот ручьем стекал по его лицу.

– Ты, главное не пугайся, – от неожиданного голоса паренек аж подпрыгнул. – Сейчас ты увидишь одну очень странную штуку, Василий.

И Деннис детально рассказал ему свой план.

– Здравствуйте, учитель… – Деннис робко взял своего учителя за руку, которая сейчас казалось невесомой, словно перышко. – Вы не спите?

Учитель был совсем плох. Из его вен на руках торчали иголки, через которые заливалась какая-то жидкость, все тело, украшенное синяками от падения, было обвешано присосками, подключенными к различным пикающим датчикам. На лице, что сейчас выглядело как одна сплошная гематома, был наложен бинт и пол лица скрывалось под кислородной маской.

Химик медленно открыл правый глаз – второй был скрыт под фиолетово-бардовой кожей и уставился на лицо Лестера. Он не сразу понял, что перед ним Деннис. Не сразу вспомнил.

Глаза – зеркало души, но сейчас это зеркало выглядело замыленным, затуманенным, отдаленным.

– Сколько ему осталось? – тихонько спросил Деннис.

– Если оправиться от полученных травм, то от силы – год.

– Отлично.

– Вы уверены, что сработает?

– Один раз сработало же, – ответил Деннис, доставая из кармана ампулу с "Элементалем". Надломив край, он сделал осторожный глоток, а затем, бережно сняв кислородную маску с лица учителя, влил остатки препарата в старческое пересохшее горло. Надев маску обратно, Деннис отошел в сторону и принялся ждать.

Прошла минута.

Две.

И тут живот Денниса скрутило и перед глазами все начало кружиться. Сердцебиение старика участилось, судя по кардиомонитору, и единственный его глаз расширился.

– Никого сюда не впускать… – выдавил из себя Деннис, чувствуя, что теряет сознание. – Никого.

Наконец, глаза его закатились, и он рухнул на пол без чувств.

Зомби-Гранж

Глава 1. Алкоголик и Сёма

Рассвет сегодня был цвета месячных. Наступил он с такой же болью, нервозностью и дискомфортом.

На кухне одной из забытых девятиэтажных хрущевок сидели двое.

– Тост.

Антон плеснул по рюмкам "беленькой" – себе и Семёну, – и отбросил пустую бутылку в темный угол, где та благополучно разбилась.

Он звона стекла Семён подскочил на месте и непонимающе уставился на пьяного вдрызг товарища.

– Тост, – заплетающимся языком повторил Антон и резко встал из-за стола с рюмкой в руках. – Вот сидим мы с тобой, Сёма, в квартире, где когда-то был умный холодильник, умный чайник, умный будильник и даже, блять, умная розетка! Один я был тупой.

– Ыыкхрр… – ответил Сёма.

– Тихо-тихо, – махнул свободной рукой Антон. – Не напрягайся лишний раз. Так о чем это я? Бля, забыл…

Антон раздосадовано рухнул обратно на табуретку, но тут же вскочил.

– Вспомнил! Вот мы, – Антон ударил себя кулаком в грудь. – Русские – Татаро-монголов на Угре – в пух и прах, Наполеона этого картавого обхитрили, а самого ненавистного человека в мире, который сжигал миллионы людей в печах, мы вообще довели до самоубийства!

Семён тупым взглядом уставился на свою рюмку и резким выпадом руки скинул ее со стола.

– А сейчас что?! – лицо Антона раскраснелось от натуги, вены на лбу вздулись. Он глядел в окно – на Россию. – Какого-то старикана с манией величия да с золотым ершиком в жопе подвинуть не можем! – Антон опрокинул рюмку и разбил о стену. – Вставай, Сёма! На Москву пойдем! Сейчас, как я слышал, автобусы как раз туда народ наш русский везут.

Антон вытер руки о футболку и, выйдя из-за стола и чуть ли благополучно не перевернув его, уверенной походкой достиг окна. Выглянув вниз с седьмого этажа, Антон поцокал языком:

– В натуре. В России хуй когда че изменится. Зомбаки вон, внизу, ходят-бродят как неприкаянные, жалуются на что-то про себя, а ведь если бы я не знал про этот зомби-апокалипсис, то хрен бы я разобрал, что там внизу зомбаки шастают, а не Петрович с Щербатым.

– Пыыы хххы…

– И не говори, Сёмка. Зомбилэнд как построили в 91-ом, так он колом и стоит. Ни молотом забить, ни правдой срубить.

Сплюнув на липкий пол, Антон прошаркал в ванную комнату, умыл опухшее лицо, пригладил непослушные волосы, глядя в зеркало над раковиной.

– Ну что за красавец. Повезло же сорок лет назад мне выиграть в генетическую лотерею, пиздец просто.

Сплюнул еще раз на пол, Антон зачем-то подушился и направился в зал.

– Собирайся, Сёмка! Пора в дорогу.

Издав вновь какие-то невнятные звуки, Семён попытался встать из-за стола, но на этот раз ножка стола не выдержала. Семён, вместе с тарелками с нарезной колбаской и сыром, банкой соленых огурцов и остальной закусочной провизией рухнул на пол, досадно постанывая.

– Сёма, ну ёб твою мать!

Спустя пятнадцать минут, парочка выползла из подъезда. Болезненно щурясь и прикрываясь ладонью от яркого солнца, Антон пытался сфокусировать зрение, чтобы понять, в какую сторону им идти.

– Автовокзал… автовокзал… автовокзал, о! Точно! Туда! – поправив панамку на голове, Антон одной рукой подхватил дорожную сумку, другой – еле передвигающегося Семёна и направился в выбранном направлении.

– Пых-ыхх…

– Минут пятнадцать, Сёмка, и мы на месте. Потом несколько часов трясучки в потном автобусе, и мы в Москве. Не зря мы с тобой так наклюкались – всю дорогу проспим как младенцы в колыбели… пшел нах, ирод! – Антон оттолкнул ногой подковылявшего слишком близко зомби и тот, сложившись пополам как планшет, рухнул на асфальт. – Отродье пекла, днем-то от них вообще никакой опасности, а вот как стемнеет – звереют как Людка наша из 35-ой: носится за тобой, на шею бросается, завалить, гадина, хочет.

– Уакххх…

– Да и ты я не сомневаюсь успел в ее гремучих дебрях побывать, да? Только боюсь твой ужик в ее каньоне отсохнет пока до ближайшей опоры доберется… о, пришли!

Вдалеке гудела и шумела толпа, словно пчелиный улей. Белоснежные автобусы отправлялись один за другим в строго отведенное время. Антон проводил взглядом отъезжающий автобус. Осталось еще три. Антон косо глянул на Семёна и цокнул языком.

– Палишься как пить дать. Даже я с запоя более человечней выгляжу. Полезем в последний автобус. Там всякое отребье будет, того глядишь на нас и не взглянут.

Антон снял с головы панамку и нахлобучил на Семёна. Осмотрев его еще раз, достал из нагрудного кармашка белоснежной рубашки, припасенной обычно на праздничный симпозиум, солнцезащитные очки и нацепил на застывшего друга.

– Вроде лучше. потопали, дружище.

Не смотря на количество паленой водки, что блуждало по организму Антона, мужчине стало страшно.

Если нас расколят, то обоих расстреляют? Прямо на месте? Лучше уж пусть так.

Антону было за что переживать.

Ведь Семён был зомби.

Но и это еще не все.

Глава 2. Грязный Дик и Лапка

Грязный Дик, идя по улице и насвистывая песенку, наступил в дерьмо.

– Ну ничего! – хохотнул Дик. – Зато этих шастунов отпугнет, верно, Лапка?

Лапка – полугодовалая такса, у которой вместо задних ног был приделан детский грузовичок на колесах – звонко тявкнула, бредя следом за хозяином, выпучив глаза, словно хотела увидеть больше… только чего?

Вдруг из-за угла вышел человек и перегородил Дику и его верному псу дорогу.

Тут должна заиграть напряженная мелодия из фильма "Хороший, Плохой, Злой".

Грязный Дик презрительно сузил глаза и сплюнул в сторону мужчины.

Тот, в свою очередь, оглядел Дика с головы до ног и ухмыльнулся.

Грязный Дик поиграл пальцами рук, словно в них вот-вот появятся невидимые револьверы.

– И долго ты будешь от меня прятаться? Где мои бабки? – спросил мужчина.

– Если работаешь, чтобы жить – зачем убиваться на работе? – глядя на небо, с улыбкой спросил Дик.

– Чо? – мужчина немного опешил. – Опять нажрался?

– Хочешь стрелять – стреляй, а не болтай, – взгляд Грязного Дика буквально пробил дыру в лице мужчины.

– Ты давай дурака мне тут не валяй! – мужчина повысил голос. – Я не понимаю эти твои киношные словечки! Мне плевать, что ты опять нажрался своего портвейна и несешь полную чушь, но за квартплату ты мне должен!

– Мой дом там, где остывает солнце. Мой дом там, где засыпает ветер…

– Я, блять, последний раз предупреждаю!..

– Ц-ц-ц, – Грязный Дик вытянул вперед руку, как только мужчина сделал угрожающий шаг вперед. – У меня своя система, не такая как у тебя: я стреляю не по веревке, а по ножкам табуретки. Но, поскольку веревки на твоей шее и табуретки я не вижу, сойдут и твои ножки. Трясущиеся, как у загнанной в угол свиньи.

– Ублюдок, – от гнева у мужчины затрясся подбородок. – Да я тебя…

– Еще только один шаг, – уголки губ Грязного Дика загнулись кверху. – И мой верный пес откусит твои законсервированные яйца. И этим самым я сделаю тебе честь: бежать от меня тебе будет проще.

– Ты совсем ебанулся?! – мужчина издал истерический хохоток, поглядываю сверху вниз на маленькую трясущуюся от злости таксу. – Эта крыса мне и до щиколотки не достанет!

– Повтори.

– До щиколотки, говорю, она мне…

– Нет. Что ты сказал до этого.

– А, – от смеха толстое лицо мужчины раскраснелось и затряслось, словно желе. Капли пота стекали с массивной бычьей шеи под желтую рубашку. – Я сказал, что эта крыса…

– Взять.

Грязный Дик выкинул правую ногу под свою собаку, словно под футбольный мяч и сделал навес. Готовый к схватке пес, взлетев в воздух, принялся щелкать острыми зубами, словно пиранья, до тех пор, пока не достигнул цели.

– АААА, СУКА! ТВОЮ МАТЬ, БОЛЬНО!

Лапка вгрызалась в пах мужчины, словно крыса, которую накрыли ведром и поднесли к днищу включенную горелку. Дрожащие руки мужчины пытались оттащить пса, но его пальцы, испачканные в крови, крючились от боли и не слушались.

– Понимаешь, – Грязный Дик поднес пламя спички к сигарете и глубоко затянулся. – На свете есть два типа людей: те, кто копают, и те, у кого заряжен пистолет. Ты будешь копать.

– Ради всего святого, убери эту собаку! Твой долг прощен, все! Только ХВААААТИТ!

– Меня зовут Грязный Дик, запомни, – щелчок, и сигарета просвистела рядом с виском корчащегося от боли мужчины, извергая сноп искр. – "Грязный" – потому что я люблю мутить грязные делишки, а "Дик"… а дик ты мой будешь полировать до тех пор, пока я не скажу хватит. Отпусти его, Лапка. Нам пора. Пойдем, я приготовлю тебе яичницу.

Солнце только встало из-за горизонта, освещая Грязному Дику и его Лапке путь.

С улыбкой на лице, Грязный Дик вновь принялся насвистывать песенку – дерьмо на подошве его теперь уже точно не беспокоило.

Конечно, они успеют отведать яичницы. Ведь до автобуса, который поедет до Москвы, еще два часа.

Глава 3. Тим и Валя

Теплые лучи июльского солнца, только-только пробившиеся из-за неплотно задернутых штор, жгучей пощечиной коснулись лица мирно спящего Тимки. Он тут же вскочил с постели, бросился к наручным часам, которые лежали на прикроватной тумбочке и в ужасе вскрикнул в сторону соседней кровати:

– Проспали! Черт, проспали!

Пока неодупляющая девятилетняя сестра Тимура – Валя, непонимающе зевала, оторвав на крик брата голову от подушки, Тимур подошел к окну, раздвинул шторы и схватился за голову.

– Колонна уезжает! Уже семь… нет, девять автобусов! Давай вставай, чего лежишь?!

Из окна пятого этажа полуразрушенной гостиницы «Октябрьская» была прекрасна видна толкучка возле Центрального автовокзала: толпа людей суетилась, кричала друг на друга, размахивая плотно набитыми сумками, норовя быстрее остальных попасть в белоснежные длиннющие автобусы, словно голодные зомби, учуявшие человечину.

– Прошу всех сохранять спокойствие! – звучный мужской голос хрипло звучал из старого громкоговорителя.

«Что ж ты раньше молчал», – с обидой подумал про себя Тим, набивая оставшиеся вещи в рюкзак. – «Мы бы тогда не проспали».

– Не наводить панику! – продолжал хрипеть громкоговоритель. – Нарушители порядка будут не допущены к перевозке до следующего рейса! А будет он в лучшем случае через неделю!

– Ну что ты там, собралась? – торопливо спросил Тим, накидывая рюкзак на плечи.

Валя что-то проворчала, но отвечать не стала. Неумытая, не расчёсанная, она натягивала кофту задом наперед, но Тимур ничего не стал говорить – времени в обрез. Наблюдая, как сестренка складывает оставшиеся вещи, Тим нетерпеливо притоптывал ногой. Свою любимую куклу Валя как всегда осторожно положила поверх остальных вещей, бережно разгладив ей платье. Тимур недовольно хмыкнул. Когда все было готово, Валя ни с того ни с сего начала заправлять свою постель.

– Да ты что, сдурела? – Тимур не выдержал и подскочил к сестре, схватив ее за локоть. – У нас нет времени на…

– Мама всегда заправляла мою постель! И я теперь буду. Отпусти, мне больно! – Валя резко выдернула руку и повернулась к брату спиной, продолжая заправлять постель.

– Ёб вашу мать! – непрестанно надрывался громкоговоритель. – Если вы меня не слушаете, то, пожалуйста, идите вы все в жопу! Я поехал.

Тимур ухмыльнулся и с интересом направился к окну. Полненький мужичок в костюме и с громкоговорителем запрыгнул в один из автобусов, который тут же тронулся в путь. Суета внизу уже заметно поредела. Автобусов оставалось штуки три.