Осколки разбитого неба

В эту ночь Аня снова спала беспокойно. Легла рано и долго не могла уснуть, а потом ворочалась, несколько раз просыпалась. Снилась какая-то ерунда – непонятная и пугающая, не позволяющая расслабиться, обнажающая страхи и чувства.

Проснувшись в очередной раз, Аня увидела сидящего на краешке кровати брата. Перевела взгляд на часы – без пятнадцати пять. Вздохнула.

– Ты что не спишь, Паш? – тихим, хрипловатым ото сна голосом, спросила она, прикрыв глаза.

Голова была тяжелой и побаливала, хотелось пить. Стоило встать и выпить что-нибудь от головной боли, а еще лучше накапать себе валерьянки, только вставать она не хотела. Так оставался хоть какой-то шанс, что брат не заметит ее состояния, а, если она за успокоительным пойдет…

– Не спится, – уклончиво ответил он и, подсев ближе к сестре, погладил ее по спутанным волосам. – Что тебе снилось?

– Не помню, – честно призналась Аня и подтянула одеяло.

Легкие прикосновения Паши успокаивали ее, рядом с ним она всегда чувствовала себя защищенной.

– Ты ворочалась.

Паша хотел было включить ночник, но передумал. Завтра Ане снова рано вставать, так что долгие разговоры ни к чему. Да и она, похоже, снова не в настроении делиться с ним своими переживаниями.

– Ерунда какая-то снилась, – поморщилась девушка. – А что именно – не помню. Еще пить хочется.

– Я тебе сейчас принесу воды. – Поцеловав сестру в висок, Паша поднялся с постели.

Все происходящее ему, мягко говоря, не нравилось. Он уже давно не видел сестру такой подавленной и потерянной. И, что самое плохое, Аня закрывалась от него, и Паша боялся, что она может вовсе уйти в себя. И что тогда делать? Молча наблюдать за тем, как по утрам она пытается скрыть за челкой припухшие от слез глаза, и каждую ночь прислушиваться к звукам, доносящимся из ее комнаты? Делать вид, что ничего не происходит? Да не сможет он так!

В том, что причиной ее такого состояния является некий Андрей, Паша ни капли не сомневался. Сегодня он слышал, как во сне Аня прошептала его имя. Хотел поднажать, выспросить все, разобраться, но не стал: и так понятно – чтобы там между ними не произошло, Аня тяжело переживает этот разрыв. Не дай Бог, этот хмырь обидел ее!

Лично Паша с ним знаком не был, но знал от сестры, что работают они вместе. Видел как-то из окна, как он подвозил Аньку домой, но даже лица разглядеть не смог. Анька улыбалась, счастливая ходила, говорила… Все говорила, что еще немного, и познакомит их. А теперь, значит, вот так.

Вернувшись в спальню, Скворцов понял, что сестра уснула. Плечо голое, подушка съехала. Поставил стакан и осторожно, чтобы не разбудить ее, поправил одеяло. На улице уже рассветало, и свет проникал в комнату через неплотно задернутые шторы. Паша коснулся кончиками пальцев волос Ани и поджал губы. Вроде спит спокойно… пусть спит, часа два у нее еще есть. Подошел к окну и получше сомкнул полотна ткани, дабы солнечный свет не потревожил её сон. Потер лицо руками.

– Анька-Анька… – едва слышно проговорил он и, покачав головой, снова посмотрел на сестру.

Глава 3

Андрей вышел из здания, в котором располагался офис, и уже хотел было отправиться на стоянку, как увидел направляющегося ему навстречу молодого мужчину. В том, что незнакомцу нужен именно он, Андрей убедился, когда тот, приблизившись, осведомился:

– Ты Андрей? Андрей Нечаев?

– Да.

Разглядывая собеседника, Нечаев сделал вывод, что они раньше не пересекались. Может, феноменальной памятью он и не отличался, но людей, с которыми хоть как-то контактировал, обычно узнавал без проблем.

– Хорошо, – мужчина кивнул. На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Среднего роста, худощавый, глаза проницательные, зеленые… – Давай отойдем, поговорим.

– Давай, – подумав пару секунд, согласился Нечаев скорее из интереса. – А в чем, собственно, дело? Ты вообще кто такой?

– Меня Паша зовут.– Я брат Ани, Ани Скворцовой. Вы с ней…

– У нас с ней ничего нет, – резко прервал его Андрей.

– Я беспокоюсь за нее. – Они остановились возле черной иномарки. – В личную жизнь сестры я лезть не собираюсь, но и в обиду ее не дам, – Паша гневно, прямым взглядом посмотрел на Андрея.

Нечаев только теперь заметил, что между Анькой и его неожиданным собеседником и правда есть сходство. Особенно в мимике, в каких-то едва уловимых жестах. У Паши, в отличии от его сестры, глаза были не карие, а зеленые, да и волосы темнее, но в остальном проскальзывало сходство.

– Что там у вас случилось, Анька не говорит, только я подозреваю, что она не просто так уже который день ходит, как в воду опущенная…

Долго над тем, что делать, Паша не думал. Он действительно не собирался лезть в отношения Ани, однако и смотреть на то, как она тенью ходит по квартире и пытается делать вид, что у нее все хорошо, тоже спокойно не мог. На разговор она не шла: либо отмалчивалась, либо говорила, что тема закрыта. На этом все. А Паша знал, что ранить ее очень легко. Анька с детства была скромной и нежной, а после и вовсе стала тихой, малообщительной, но осталась милой, трогательной. Конечно, бывало у нее, что она срывалась, вспыхивала, кричала, весьма колкими словами могла броситься, но длилось это всегда недолго. Потом прощения просила, зачастую даже если и виновата-то не была. А чего ей стоило решиться на отношения, он и представить не мог! Смотрел на нее, а сам молил Бога лишь о том, чтобы все у нее сложилось, чтобы больше ей не пришлось страдать.

Пару дней назад, пока Аня ходила в душ, он залез в ее мобильный и, перерыв все фотографии, нашел-таки их совместный с Андреем снимок. Опасался, что может ошибиться, и этот высокий крепкий мужчина с фото, по-хозяйски прижимающий Аню к себе, не тот, кто ему нужен. Но вряд ли бы сестра позволила случайному знакомому подобные вольности. В том, что этот самец с фото и есть тот самый Андрей, Паша был уверен процентов на девяносто. Быстро перекинул снимок себе на телефон и твердо решил, что лично поговорит с бывшим ухажером сестренки. Оставалось только найти подходящий момент, чтобы, не дай Бог, не столкнуться с ней возле ее работы. Иначе грандиозного скандала не избежать. Аня, конечно, мягкая и милая, но и ее можно вывести из себя. Особенно, если пытаться влезть туда, куда она влезать запрещает.

Момент представился через несколько дней. В понедельник за завтраком Аня сказала, что уйдет с работы раньше обычного, чтобы съездить в больницу к бабушке Зое. Той срочно потребовались лекарства, и Аня без раздумий пообещала купить все, что нужно. Пусть бабушка Зоя и не была Скворцовым близкой родственницей, это не мешало ей в меру своих возможностей помогать им в тяжелые времена. А теперь помощь требовалась ей самой. В последние годы здоровье ее сильно подкосилось – сказывался возраст, врачи оптимистичных прогнозов не давали. Аня с Пашей предлагали Зое Васильевне перебраться к ним, но та отказалась наотрез: вы молодые, надо личную жизнь строить. И не спорьте, надо-надо.

Завещала квартиру им, просила похоронить рядом с сестрой и племянником… Скворцовы пытались подбодрить ее, говорили, что она сама еще поживет, так что таким разговорам тут не место, но разумом все понимали – скоро они останутся только вдвоем.

– Так и не лезь, если не собираешься, – грубовато проговорил Андрей. – Твоя сестра девочка уже большая, мы с ней как-нибудь сами разберемся, без третьих лиц.

– То-то я и смотрю, что ты разбираешься, – ощетинился Паша. – Поманил, а потом оттолкнул, да?!

– Это не твое дело! – Нечаев оперся о капот машины.

– Это мое дело! – голос Паши стал громче.

Андрей явно не собирался вдаваться в объяснения, да Паша и не ожидал этого. Зато, судя по бесстрастному поведению бывшего Аньки, понимал, что ее душевные терзания волнуют его мало.

– Слушай. – Андрею порядком надоело выслушивать претензии в свой адрес. Денек на работе выдался весьма напряженный, поэтому единственным его желанием на данный момент было очутиться дома, завалиться на диван и просто расслабиться. – Что ты с ней, как с беспомощной?! Твоя сестра – взрослый человек. Или ты каждый раз бегаешь разборки устраивать, если у нее на личном фронте проблемы?!

– Какие, к черту, разборки?! – вспылил Скворцов. – Она тебе доверилась, а ты поигрался с ней и оставил! Для Ани все это слишком серьезно, как ты не видишь?!

– Все, хватит. – Поняв, что парень начинает закипать, Нечаев достал ключи от машины и, нажав на кнопку брелока, снял авто с сигнализации. – Не надо из нее святую невинность делать! Если у нее заморочки какие, то сам с ней разбирайся.

– Ты ее довел, а я теперь разгребать это должен, да? – Андрей взялся за ручку со стороны водителя и приоткрыл дверцу, но Паша захлопнул ее, не дав ему забраться в салон. – Ты понимаешь, что ты ей жизнь можешь сломать?!

– Э, ты палку не перегибай, – усмехнулся Андрей. – Еще скажи, что я ее девичьей чести лишил. Или она тебя на всех своих мужиков натравливает?

– Ублюдок ты! – Скворцов замахнулся с недвусмысленным намереньем впечатать кулак в челюсть Нечаева, но тот вовремя увернулся. Сориентировавшись, схватил его за грудки и оттолкнул от себя. Тот яростно сверкал глазами и тяжело дышал, однако попыток снова кинуться в наступление не делал. Кулаки сжаты, губы стиснуты в тонкую линию… Андрей видел, что парень в самом деле дико зол. А ведь, судя по его словам, правды он и не знает. Так бы и вовсе был в бешенстве. Хотя, если бы братец был в курсе, его поведение было бы оправданным, а так…

– Остынь, – не сводя взгляда с Паши, сказал Андрей. – Повторяю: с Аней мы сами разберемся, не вмешивайся. Это не твоего ума дело.

Паша вытащил из кармана ветровки пачку сигарет и, вынув одну, отвернулся. Покрутил сигарету в руках, а затем поднес ко рту, чиркнул колесиком зажигалки и втянул едкий дым. Выпустил струйку и сплюнул под ноги. Несмотря на то, что календарь показывал начало июня, погода стояла прохладная. Ветер обдувал лица, небо хмурилось.

Андрей наблюдал за братом Ани, ожидая от него каких-то слов, но тот только раз за разом делал глубокую затяжку и выдыхал отравленный дым. Смысла оставаться здесь и дальше не было, Андрей это понимал. Он и так задержался на работе, что, впрочем, сыграло ему только на руку – большинство коллег разъехалось по домам, поэтому никто свидетелем их разборок не стал. И хорошо. Меньше знают – крепче спят. Нечаев было снова взялся за ручку дверцы, когда услышал позади себя ровный, немного приглушенный голос Паши:

– Когда Ане было двенадцать, ее изнасиловал сосед. Полупьяная грязная мразь. – Паша сделал глубокую затяжку. – Ты первый мужик, которого она смогла к себе подпустить. Говоришь, не мое дело? – Он бросил окурок на землю и перевел взгляд на Андрея. – Может, и не мое. Но я за каждую ее слезинку горло готов перегрызть.

– Ты сейчас серьезно? – Андрей в ошеломлении уставился на Пашу. – Подожди, подожди… – потер он лицо ладонями. – То есть…

– Я бы многое отдал за то, чтобы это была просто неудачная шутка, – Павел убрал руки в карман ветровки и посмотрел под ноги. Затем опять поднял голову. – Только нужно быть полным идиотом, чтобы так шутить…

Он навсегда запомнил испуганную девочку, которую увидел в тот злополучный день. Отец, мать и он… Аня была на тренировке школьной волейбольной команды, они же выбрались в магазин за покупками, а когда вернулись, увидели Аню, забившуюся в угол кровати. Бледная и заплаканная, со спутанными волосами, она в тот момент выглядела настолько хрупкой и беспомощной, что при одном взгляде на нее сжималось сердце. Даже у него. И пятна крови на скомканной постели… Захлебываясь слезами, запинаясь и заикаясь, она кое-как рассказала о том, что случилось. Открывала дверь, когда сосед с шестого этажа, обрюзгший подонок под полтинник, просто втолкнул ее в квартиру, приволок в спальню, а там… О том, что было там, Паша старался не думать, потому что это будило в нем первобытную ярость. Он всем сердцем жалел, что тот сосед, та мразь, которая сломала его сестре жизнь, так и не дожил до окончания срока тюремного заключения. Ему хотелось, чтобы эта тварь сдохла в адских мучениях, чтобы хрипела и давилась собственной кровью. И только одна мысль была сильнее этого желания – он должен быть рядом с Аней, должен быть сильным для нее, должен помочь ей справится с ужасом прошлого. Больше просто некому, больше у нее никого нет.

Он помнил, как через несколько дней, когда Аню отпустили домой из больницы, ночью услышал ее сдавленный плач. Помнил, как, не включая свет, прошел к ней в комнату, помнил, как увидел ее, завернутую в одеяло, глушащую рыдания. Помнил, как обнял и прижал к себе, как долго гладил по голове и повторял, что все будет хорошо. А сам себе пообещал, что никому больше не позволит причинить ей боль. Тогда, в свои пятнадцать, он еще многого не понимал…

Ее маленький светлый мир под названием «детство» был разрушен до основания, выжжен. Они оба стали взрослыми, к сожалению, слишком быстро. Прежде, до того дня, когда он увидел свою заплаканную сестренку на окровавленных простынях родительской постели, идеальными их отношения не были. Порой он задирал младшую сестру, мог посмеяться над ней, даже обидеть. Называл мелкой и не брал с собой гулять. Один раз даже с родителями поругался из-за того, что они купили Ане новый спортивный костюм, а не ему ролики. Сейчас бы он сам ей и спортивный костюм купил, и ролики, и еще целую кучу всего. Из кожи бы вон вылез, если бы нужно было, лишь бы она почаще улыбалась. Только счастье для нее купить было невозможно.

– Она мне не говорила, – все еще пытаясь до конца осознать услышанное, выдавил Нечаев.

– Она никому об этом не говорит. – Паша вздохнул. – Она забыть пытается… все эти годы она пытается забыть. Но ей до сих пор трудно доверять людям, даже просто общаться бывает тяжело.

– Я ведь ничего не знал, – с сожалением сказал Андрей, понятия не имея, что еще он может ответить. Он ведь и в самом деле не знал… он даже предположить не мог, что прошлое Ани Скворцовой скрывает подобные тайны. Тихоня… Тогда, в кабинете, он наговорил ей всего, а она даже голос на него не подняла. А в их единственную близость была такой нежной и робкой… От воспоминаний и мыслей кровь запульсировала в висках. Остро возникло желание вмазать кулак во что-нибудь твердое. Он ведь не знал! Не знал! Не знал! Не знал!!!

– Теперь знаешь, – в тоне Паши уже не было прежней агрессии. Он видел, что Андрей поражен его словами. Главное, чтобы воспользовался всем услышанным правильно. – И я надеюсь, что у тебя хватит ума больше не причинять ей боль. Что уж там у вас случилось – ваше дело, указывать сестре я права не имею, да и не хочу. Просто, если уж не сложилось, я прошу тебя, сделай так, чтобы для Ани этот разрыв прошел как можно мягче.

– Конечно, – кивнул Андрей.

Как поступить, чтобы хоть как-то сгладить произошедшее, он даже не представлял. Он ведь по самому больному прошелся. А она ему верила… Ласково перебирала пальцами его волосы, когда он ее целовал, тыкалась ему носом в шею…

– И еще… Ане не нужно знать об этом разговоре. Вообще знать не нужно, что я приходил. Я не собирался тебе рассказывать всё – это Анькина тайна, а не моя, но думаю, что так будет лучше.

Андрей согласно кивнул. Настроение, еще недавно находившееся на уровне выше среднего, скатилось в глубокий минус, на место желания завалиться на диван пришло другое – купить по дороге домой бутылку коньяка и нажраться. Если бы это только помогло… Наверное, если бы брат Ани решил съездить ему в челюсть сейчас, он даже сопротивляться бы не стал. Может, хоть на душе бы полегчало, хотя бы немного.

Павел уже хотел было развернуться и уйти, но, помедлив, протянул Андрею ладонь. Тот тут же крепко пожал ее. А сам подумал, что знай он все, так скорее сломал бы ему руку, чем пожал. И был бы прав. Миллион раз прав.

Скворцов ушел в сторону метро, а Андрей остался стоять возле машины. Нужно было хоть немного успокоиться, выровнять мысли. Только сделать этого не получалось – чем больше времени проходило, тем сильнее осмысление произошедшего давило на его сознание и сердце. Предательская память, как на зло, подкидывала недавние воспоминания, в которых обязательно присутствовала Аня, и это просто добивало. Эти ее красивые карие глаза, ее нежная кожа, запах ее волос… Странно, но он помнил, как она пахнет. А ведь должен был уже забыть.

– Ты что тут торчишь? – услышал Андрей голос друга, а следом ему на плечо опустилась ладонь.

– Уже уезжаю, – отрезал он и, не желая продолжать разговор, распахнул автомобиль.

– Ты, смотрю, не в духе? – настроение Женьки, судя по всему, напротив, было в плюсе. – Что у тебя случилось-то?

– Жень, отвали. – Андрей захлопнул дверь автомобиля и завел двигатель. Видеть никого сейчас не хотелось, а Костюкова в особенности.

Глава 4

– Ань, постой, – окликнул Андрей девушку, когда та возвращалась на свое рабочее место после обеденного перерыва.

В коридоре, на удивление, было безлюдно, поэтому помешать им никто не мог. Поговорить с Аней Андрей хотел с самого утра и уже несколько раз за сегодня видел ее, но возможности для разговора не представлялось – то она была занята, то он сам. Да и что уж там, с чего начать, Андрей понятия не имел. Весь минувший вечер он думал над сложившейся ситуацией, но ни до чего толкового так и не додумался. Купил бутылку коньяка, но выпил только пару глотков, поужинал в одиночестве и, руководствуясь народной мудростью «утро вечера мудренее», отправился спать.

Аня замедлила шаг. Как вести себя, она не знала. Пройти мимо, сделав вид, что ничего не видит и не слышит, было как-то глупо, но и останавливаться она не хотела. Единственное, чего ей хотелось после разговора с Нечаевым в его кабинете, так это чтобы все оставили ее в покое, и не только Андрей, а вообще все. Хотя бы на месяц-другой, а в идеале, так навсегда. Смотреть на Андрея она не могла, потому что стоило ей только его увидеть, как внутри все сжималось, в горле образовывался комок, леденели пальцы. Было больно. Вчера, проходя по больничному скверу, она видела сидящую на лавочке молодую пару. Опустила голову и, стараясь не смотреть, быстро зашагала прочь, потому что от созерцания чужого счастья становилось еще больнее.

Так и не решившись остановиться, Аня попыталась пройти мимо. Попытка провалилась – Нечаев был не из тех людей, которые отступают от своего. Видя, что она собирается проигнорировать его, он просто преградил ей дорогу.

– Дай пройти. – Она сделала шаг в сторону, чтобы обойти его, но Андрей, оперевшись рукой о стену, с легкостью отрезал ей все пути для бегства.

– Говорю ж, постой. – Аня стояла совсем рядом, и Андрей чувствовал едва заметный аромат ее туалетной воды. Близость сбивала с мыслей, и он немного отстранился.

– Что еще? – подняв голову, на выдохе спросила Скворцова. – Ты ведь сам сказал, что уже получил от меня все, что тебе было нужно. Чего ты еще от меня хочешь, Андрей?

– Попросить у тебя прощения, – после секундной паузы, проговорил он. – Прости.

Аня, как и несколько дней назад, была бледной, Андрею даже показалось, что она осунулась. И взгляд усталый… Отвернулась, вздохнула. Покачала головой.

– Ты опять какие-то игры затеял? – тихо, с горечью спросила она. – И что теперь предметом спора стало? Будешь выяснять с кем, когда и где я спала? Или что? – голос ее был вроде бы ровный, по крайней мере, она старалась придать тону твердость, но от Андрея не ускользнули печальные нотки.

– Прекрати, – выражение его лица стало еще более серьезным. – Мне действительно жаль, что все так…

– Все правильно, Андрей. Все правильно. Это я просто забылась, замечталась, – с надрывом ответила она, перебив его. – Только, пожалуйста, не надо больше ничего. Я сказала тебе, что не потревожу тебя, можешь не беспокоиться. Только прошу, не издевайся надо мной! Я человек, понимаешь? У меня чувства есть, у меня сердце есть, в конце-то концов. – Теперь уже дрожь в голосе скрыть было невозможно, да Аня и не пыталась сделать это. Разговор явно не клеился.

– Ничего правильного нет! – не выдержав, Андрей положил ладони на Анины плечи. – Почему ты так говоришь? Я не должен был так с тобой…

– Да потому! – снова перебила его Аня. – Оставь меня в покое! Оставьте меня все в покое! – воскликнула она, бросив на Нечаева отчаянный взгляд.

– Ань, – он чуть сильнее сжал ее плечи, – я все знаю.

Он не хотел ей этого говорить. Действительно не хотел. Но сейчас остро пришло понимание того, что, если он не будет откровенен, ничего дельного не выйдет. Паша, брат Ани, был прав – ей не стоило знать об их разговоре, но и скрывать от нее правду, прикрываясь внезапным раскаяньем, было неправильно. Его извинения, больше походящие на очередную игру, ее крики…

– Что ты можешь знать? – едко усмехнулась Скворцова.

– Я знаю, что случилось, когда тебе было двенадцать, – негромко, спокойно проговорил он и тут же почувствовал, как напряглась девушка в его руках.

– З-знаешь? – запнувшись, переспросила Аня. – Ч-что ты знаешь? Откуда?

– Твой брат… Паша, мне рассказал, – Андрей убрал руки с ее плеч. – Мы вчера разговаривали.

– Нет. – Она помотала головой и, сделав несколько мелких шагов, уперлась спиной в стену. – Он не мог… он бы не сказал… – с ужасом глядя на Андрея, пролепетала Аня. Все, что угодно, только не это! И не мог Паша, не мог… Только не этому мужчине, только не ему! Он не должен ничего знать! Никто не должен, а тем более он! Только не он!

Дыхание сбилось, во рту пересохло, воздух стал будто бы тяжелым и вязким, даже вдох сделать было трудно. И в памяти снова калейдоскоп из отрывков воспоминаний. Порой ей казалось, что она забыла, стерла, перечеркнула, что это ее больше не тревожит, только это был самообман. И ночью, во сне, она до сих пор порой видела белёсо-голубые, почти бесцветные глаза, в выражении которых не было ничего, кроме злобы, пренебрежения и похоти. Именно похоти, а не желания. Она чувствовала, как ее трогают чужие руки, чувствовала прикосновения грубых, безжалостных пальцев и противное, с примесью перегара, дыхание у своего лица. Ей было страшно, ей было мерзко. Она сама себе была омерзительна. А потом она просыпалась и, глядя в непроницаемую ночную мглу, не могла заставить себя вновь сомкнуть веки. Она боялась, что во сне снова придет он – убийца ее детства, палач ее души.

– Ань… Ань, успокойся, – видя ее реакцию, Андрей приблизился к ней. – Все хорошо, – он дотронулся до Аниной руки.

Аня лишь плотнее вжалась в стену. Бежать отсюда! Бежать от него, от его голоса, от его взгляда! Потому что невыносимо осознавать, что он все знает. Он не должен был узнать! Никогда!

Но Аня не могла сдвинуться с места. Она чувствовала спиной холод стены, чувствовала касание Андрея к своей руке, но тело не слушалось. Оглушенная, оцепеневшая, она была не в состоянии пошевелиться и только когда ощутила, как ее ладошка тонет в ладони Андрея, немного пришла в себя.

– Не трогай меня, – Она отдернула руку. – Не трогай меня! Не прикасайся ко мне! – закричала Аня в истерике. – Если ты думаешь, что что-то знаешь, то ты ошибаешься! – Глаза вмиг наполнились влагой, и уже через мгновение на бледных щеках остались две влажные дорожки. – Ты ничего, ничего не знаешь! Ты получил, что хотел, теперь оставь меня в покое!

Оттолкнув Андрея, Аня сорвалась с места и, ничего не соображая, ринулась к кабинету.

Под удивленными взглядами коллег торопливо побросала в сумку свои вещи, выключила компьютер, даже не обратив внимания на то, что не сохранила данные.

– Ань, у тебя что-то случилось? – осторожно спросила сидящая за соседним столом девушка. – Ты куда?

– Что? – Скворцова растерянно посмотрела на нее. – Нет, все нормально, Даш. Мне надо… надо идти. – Пальцы не слушались, молния на сумке не поддавалась, и Аня бросила попытки застегнуть ее.

– Ты же плачешь… Может быть, нужна помощь?

– Я сказала, все в порядке, – грубо отрезала Аня, смахивая слезы. Ударившись коленом о стол, она прошипела: – Черт!

– А что говорить хоть, если спросят, почему ты ушла? – подала голос вторая соседка по кабинету – пухленькая, как свежая булочка, хорошенькая Наташа. – Дел навалом, а ты и вчера ушла рано, и сегодня…

– Ничего, – не глядя на нее, Скворцова шмыгнула носом. – Ничего никому не надо говорить. Я сама со всем разберусь. – Она накинула ветровку и, не прощаясь, выбежала за дверь.

– Странная она все-таки, – проговорила Наташа, переведя взгляд с захлопнувшейся двери на Дашу.

– Мало ли, – та вернулась к важной электронной переписке. – Не лезь к ней. Не хочет человек, так не нужно. Она девочка, вроде, неплохая, а тараканов в голове у всех предостаточно.

– Все равно, – Наташа качнула головой и тоже занялась работой.

Пройдя по коридору, Аня завернула в женский туалет. Включила прохладную воду и, набрав в ладошки, плеснула себе в лицо. Успокоиться, хоть немного успокоиться. Подняла голову и встретилась взглядом с мертвенно-белой девушкой, загнанным зверем смотрящей на нее из зеркала. Челка прилипла ко лбу, губы подрагивали… Аня болезненно всхлипнула, слезы полились с новой силой. Это всегда будет преследовать ее! И та девушка, которая сейчас отражается в зеркале, всегда будет жить в ней. Это ее проклятье, ее крест.