Хорошо ли мне жить? Сборник участников Международного литературного фестиваля фантастики «Аэлита»

Он не был ни рабом, ни бунтарем

Он не был ни рабом, ни бунтарём,Свободы вкус деля с любовью к миру.Он эту жизнь читал со словарёмИ точно знал пути ориентиры.А годы шли, слагая свой роман,В теченье дней вплетая неудачи.И множились его судьбы тома,Не делая ни лучше, ни богаче.История, подобная другим,В ней всякого хватало, как у многих.Надежд былых давно растаял дым,Оставив только тяжесть от дороги.

Граница

Мы однажды шагнули в вечность,Разделив мир любви границей,За которой наша беспечностьИ всё то, что нам будет сниться.Мы, подаренные друг другуБескорыстно и беззаветно,Шли когда-то по жизни кругу,Нарушая свои обеты.А теперь, у черты забвенья,Предъявляем счета за счастьеИ пытаемся откровенноДоказать свою непричастность.В этой пытке любовь – заложник,Умирает с мгновеньем каждым.А разрушить границу сложно —В одну реку не входят дважды.

Шторм

Судёнышко болтает в бурном море.Штормит нещадно. До небес волна.Жестокою бедой бурлят просторы,Чтоб кто-то смог познать её сполна.Казалось бы, нет шанса на спасенье,Давно надежды канули во тьму.Ни знания, ни чьи-то убежденьяНе помогают больше никому.Безумный мир необратимо болен.Штормящий хаос – праздником невежд.Удел для слабых – сломленная воляИ тяжкий груз запачканных одежд.А для кого-то – призрачное счастьеНести добро назло лихим ветрам,Пусть беды ныне рвут его на части,Но курс один – к заветным берегам.

Несовпаденья

Мелькали дни в противофазе:Я весь в делах на пике дней.Благая цель – сейчас и сразу,Чтоб быть в лучах любви твоей.А ты ждала меня любогоЗаложницей моих дорог,Лечила раны мне любовьюИ разделяла плен тревог.Но ход часов не остановишь —Утих накал моих забот.И на пороге жизни новойНастал для грусти твой черёд.В работу бросилась спасеньем,Став у печали на пути.А мне остались откровенья:«Я очень занята, прости».

За истиной в Ясную Поляну

Пахло забытыми грёзами,Чьей-то ушедшей мечтой —Край белоснежно-берёзовыйДушу лечил красотой.Здесь, в величавом безмолвии,От суеты вдалеке,Радость, что сердцем намолена,Вновь пробивалась к строке.Ссадины – призраки прошлого,Тени вчерашних побед,В топку забвения брошены —Таял отчаянья след.И потаёнными тропами,Ветром – навстречу судьбе,Светом объятыми строкамиОн возвращался к себе.

Октябрь

Опустел старый парк. Только осень усталоПо аллеям пустынным гоняет листву.В стылой дрожи деревьев дыханье финала —Ждут, что белым распишет октябрь траву.Грустно смотрят сквозь кроны озябшие звёзды.Как холодные солнца горят фонари.Обжигает дыханье тревогою воздух,Отбивая желанье гулять до зари.

Ведомый призрачной звездою

Романтик – сам себе проблема,То в радости он, то в печали.Любви решает теоремы,Ответы зная изначально.И сложным делает простое,Ему неведома усталость.Ведомый призрачной звездою,Он верит в то, что показалось.И как ребёнок неприкаян,В быту – растерянность и смута.Своим надеждам не хозяин,Но верен дальнему кому-то.Он превращает в битву будни,Не зная точно, в чём фатальность.Нередко сын для близких блудный,С мечтами путает реальность.Живёт изгоем во Вселенной,Всегда во всём с собой в разладе.Со стороны – обыкновенный,Но с яркой искрою во взгляде.

Вся наша жизнь

Вся наша жизнь – экспромт по сути,Дитя удачи и таланта.То остановки на распутьях,То грустный бег комедианта.Вся наша жизнь – сродни качелям.Куда качнёт – порой неясно.То искушает близкой целью,То бьёт наотмашь безучастно.Вся наша жизнь – как поле боя.А от побед одни увечья.То глупо борешься с собою,То с тем, кто шёл тебе навстречу.Вся наша жизнь – мечты о прошлом,О том, что нам хотелось в детстве.То ищем память о хорошем,То снизить боль простое средство.Вся наша жизнь кому-то опыт,Кому-то – повод для сомнений.То мифов за спиною шёпот,То тихий плач стихотворений.

Твое тепло

Пыталась верить: худшее прошло,И ждать тебя, чтоб не сойти с ума,Твоих шагов, всей логике назло,Когда вокруг безумствует зима.В душе давно от прошлого зола,Сиротство ею выпито до дна.Твоё тепло хранила, как могла,А вместе с ним в душе жила весна.

Молчание

Молчанье – термин многовариантный:Бывают скрыты в нём и за, и против.Умение молчать слывёт талантомИ мудрости блестящей позолотой.Особенно когда молчишь красиво,Киваешь исключительно по делу.Как будто чувствуешь себя мессией,Которому ясна проблема в целом.Случается, не тратя слов напрасно,Молчишь пред тем, кто жаждет приговора.Каким бы ни был твой вердикт ужасным,Молчанье – милосерднее позора?Оно, подобно жалости убогой,Стыдливо прикрывает правды горечь,Не лечит чьи-то скрытые тревоги,А возмущает попранную гордость.Бывает, зависти проснётся демонИ гасит добрых слов тепло кому-то —Банальная для совести дилемма.Осадком на душе – печаль и смута.Молчание всегда подобно бездне —Терзание души воображеньем:Кому-то для взросления полезно,Кому-то – от надежды отреченье.

Михаил Чикин

Родился 22 ноября 1947 года в деревне Сухая Орлица Орловского района Орловской области. В 1965 году окончил школу № 25 г. Орла. В 1968-м – окончил Благовещенское танковое командное военное училище. В 1982 году – Орловский государственный пединститут по специальности «Учитель истории и обществоведения средней школы». В 1997-м – Орловскую региональную академию госслужбы при Президенте РФ. Полковник в отставке. Награждён орденом Красной Звезды и многими медалями СССР и Российской Федерации. Кандидат социологических наук. Член Интернационального Союза писателей. Пенсионер. Обладатель медали международной литературной премии им. А. Грина, диплома финалиста конкурса-премии им. Героев Советского Союза М. А. Егорова, А. П. Береста и М. В. Кантарии в номинации «Художественное слово о войне». Отмечен благодарственным письмом председателя ИСП. Участник ММКВЯ – 2020.

Я не хочу гадать

Я не хочу гадать, что завтра будет.Что будет завтра, то само придёт,Нас завтра утром солнце всех разбудит,С исходом ночи солнце вновь взойдёт.Задумано такое мирозданьем:С уходом ночи её сменяет день,То есть разума высшего созданье,Что заменяет светом ночи тень.И если мы мешать тому не будем,А будем жизни цикл восприниматьКак благо, данное для жизни людям,То разум жизнь не будет отнимать.Нам надо лишь самим всем быть умнее,Природе помогать, а не мешать,Не портить, не ломать, а быть скромнее,И жизнь не будет жизни нас лишать.Ведь мы живём по циклам, как всё в жизни:Рождаемся, растём, даём плоды,Когда приходит время нашей тризны —Уходим, оставляя здесь следы.И лишь от нас зависит, что оставим,И только это после нас взойдёт,На какой путь детей своих наставим,То тем путём каждый из них пойдёт.Поэтому сегодня жить нам надо,Сегодня претворять благую мысль,Тогда всё, что родим, будет наградаИ наша в этом будущая жизнь.

«Сегодня первый снег мукою…»

Сегодня первый снег мукоюПросыпался на парки, скверы,Осыпавшиеся листвою,Как будто там прошли химеры,Которым надоело этоБесчувственное пониманьеМраком сменившегося света,Оставившего без вниманьяВсю нашу жизнь: и дни, и ночи,Как будто мир стал обесточен.И ночь, сменившаяся утромНа серую туманность мрака,Как бы не поднималась будтоИз сумрачного буерака,А продолжала там хранитьсяВ надежде спрятаться от света,Здесь, в этом мраке, обновиться,Чтоб ждать ей снежного рассвета,Который за мукою следомПокроет землю белым снегом.Бывают сбои в дне и в ночи,Бывает, смен не замечаем,Бывает, кажется, что оченьНочь долго длится, мы скучаем…Но то природы лишь мгновенья,Не сбой, а просто колебанье,Тем не дающее сомненья,Не требующее вниманья.На смену ночи день приходит,А с ними циклы года ходят.И вот когда сменится осеньНа зиму снежную, родную,К которой мы привыкли оченьИ помним её лишь такую:Со льдом, со снегом днём и ночью,Где мы на лыжах и с коньками,Как бы вот так вот, между прочим,В глазах свет, бьющий огоньками,Спешим, с природой в равновесье,Познать закон жизни известный.Закон, в котором повтореньеЦикла ведётся постоянно,С момента жизни появленья,И этим жизнь и устоялаОт катаклизмов и потопа,Кровавых войн, землетрясений,Не погорела, не потоплаНи осенью, ни в день весенний,А каждый год рождалась снова —В том жизни нашей всей основа.

«Берегите своих друзей…»

Берегите своих друзей,Их немного нам всем даноСредь живущих вокруг людей,Они нам в светлый мир окно.В темноте жили б мы без них,Без любви, без тепла в душе,В окруженье печалей, лих…Иль не жили б давно уже.Берегите своих родных,Они Господом даны нам,Не было б в жизни нас без них,То понять должен каждый сам.Берегите свою любовь,То источник наш жизни всей,Она лечит нам в душах боль,И детей мы рожаем с ней.Берегите друзей, родныхИ любимых своих всегда,Нас без них оставит однихЖизнь и кончится навсегда.

Борис Алексеев

Родился в 1952 году в Москве.

Окончил МИФИ.

Оставил физику и выучился на художника-иконописца.

Награждён орденами РПЦ преподобного Сергия Радонежского и преподобного Андрея Рублёва.

В 2016 году принят в Союз писателей России.

Лауреат Премии Гиляровского и серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 год.

Дипломант литературных премий Союза писателей России:

– «Серебряный крест» (2018);

– «Лучшая книга года» (2016–2018).

Обладатель медали И. А. Бунина «За верность отечественной литературе» (Союз писателей России; декабрь, 2019).

В 2020-м присвоено почётное звание «Заслуженный писатель МГО Союза писателей России».

Живёт и работает в Москве.

За рюмкой чая

Юр, спой любимую!..

Человек живёт и умирает. Это несомненно. И простачок умирает, и гений. И даже я умру. Умру обязательно.

Андрей Вознесенский говорил: «Я, наверное, не умру. Мне кажется, у меня иное предназначение». Нет – умер голубчик! И Беллу Ахатовну за собой поманил. «Да, – подумала Белла, хороня Андрея, – если уж Андрюша обманулся и помер, значит и мне пора. Так тому и быть».

Не нравится мне всё это. Плохо, когда человек возвышенный умирает! С одной стороны, смерть есть безусловное торжество диалектики. Но с другой…

Откуда это щемящее чувство обиды? Почему время так безжалостно? Ведь если Бог наделил дарами избранных (будто светильники возжёг в гулких лабиринтах человеческого общежития!), с какой стати время самовольно, как околоточный сторож, ходит от светильника к светильнику, колотушкой фитилёчки мертвит да приговаривает: «Неча тут свои порядки устанавливать. Сказано: день закончился!»

Гумилёв, Николай Степанович,Замечательный русский поэт,Был расстрелян под некой БернгардовкойТридцати пяти от роду лет…

Гумилёв расстался с Ахматовой. Как? Что они говорили друг другу? Уж наверное не «сволочь ты последняя!». Два гения, две звезды, упавшие с неба в житейское море. Быть может, в минуту размолвки Анна Андреевна выронила из рук горшочек со сметаной. Он упал и разбился, а сметана растеклась по половицам и через щели закапала в подпол. «Это мои слёзы», – тихо шепнула Ахматова. А Гумилёв ответил ей раздражённо: «Нет, Анна, это белое пятно – наш с тобою чистый лист, на котором каждый отныне пишет свою собственную судьбу. Прощайте, Анна!»

Да-да, вы правы, всё было совсем не так. А как?..

Марина Цветаева – соцветие жизни и смерти.– Так не бывает!– А вы поверьте. Слышите?Маринаиз Елабуги-ямывыводит ритмические румяны…

Милая Марина! Что вы нашёптывали себе в горькие часы человеческого безразличия? Вас бросили все. Пастернак, как дряхлеющий налим, испуганно забился в житейскую тину, на шестерых накрыл стол красавчик Тарковский…

Наступило новое, безжалостное и несправедливое время. Вы не могли писать, пальцы не слушались, глаза замирали, не отличая предметы друг от друга… Только ангел мог слышать ваши стоны. Посидеть бы рядком с ангелочком-то да порасспрашивать крылатика, только где ж теперича его сыщешь?

– Нет смысла, – кто-то возразит мне, – писатель не услышит ангела, а читатель вряд ли поверит писателю – правда редко кажется нам правдивой.

– Да, – отвечу я, – непросто клёкот из мёртвой ласточки выплести…

Пой, Визбор, пой! Нектар простого словаОтцеживай в роскошный звукорядИ медосбор дорожных разговоровПой по ночам, пока костры горят!..

…Крутится пластинка, толпятся «непоседы-электрончики» у репродуктора и хором поют про визборовские посиделки. Это, конечно, хорошо, да только с ним живым посидеть хочется! Вместе попеть и спиртик попить! А потом развернуться к костру настывшей спиной и, жмурясь над кружкой с янтарным кипяточком, шепнуть от сердца:

– Юр, спой любимую!

Прав Дарвин или не прав?

Стемнело. Я дописал текст, захлопнул компьютер и спустился на первый этаж. На часах, «разинув рот», застыла половина двенадцатого ночи. «Эх ты! – подумал я, оглядываясь на входную дверь. – Третий час собака скребётся в дом, а тебе и дела нет…»

Поясню: кормление и выгул питомца – моя ежедневная почётная привилегия. Жена снисходительно относится к нашему общему дворовому любимцу. Однако, как только речь заходит о коллегиальном участии в «собачьих тяготах», в ответ я слышу всякий раз: «Не женское это дело!»

Я вышел на крыльцо, секунд десять полюбовался выражением собачьей преданности и повёл пса на прогулку. Тотчас за калиткой Маркес (так мы его назвали) уткнул нос в прелую листву и принялся вынюхивать историю нашего деревенского околотка, перебегая с места на место по прикровенным ароматным дорожкам.

Не желая отслеживать собачьи причуды, я запрокинул голову и стал глядеть в небо. Звёздная полусфера походила на огромную кулису древних средиземноморских росписей. Отыскав Большую медведицу, я определил по направлению крайних звёзд ковша хозяйку галактического кружения – Полярную красавицу.

«Как велик и прекрасен мир, несмотря на наше очевидное общечеловеческое ничтожество!» – подумалось мне в ту минуту.

И всё бы хорошо, но моим астрономическим наблюдениям постоянно мешал какой-то посторонний предмет. Он засвечивал небесную картинку и создавал, как говорят, оптические помехи. Я старался не замечать «досадного влияния извне», но, повинуясь светопритяжению, не выдержал и повернул голову в сторону льющегося света.

То, что я увидел, потрясло меня до глубины души: огромный искрящийся совершенно белый диск висел в ночном небе! Так сверкал бы и царствовал «Чёрный квадрат» Малевича в пространстве белоснежного выставочного зала. Забыв о том, что наступила ночь, я чуть не крикнул на всю улицу:

– Мой Бог, это же луна!

Это действительно была луна. Как водопад, струящийся из десницы самого Бога, она рассыпала округ себя изумрудную лучистую массу, побуждая земное поместье к торжественной галактической бессоннице!

Вновь, будто днём, рождались тени. Их багрово-фиолетовые глубины проявляли то тут, то там причудливые абрисы предметов.

«Какая красота!..» – подумал я, натягивая поводок.

Маркес оглянулся. Он был явно удивлён моим странным поведением на прогулке. Как можно разглядывать что-то там наверху, когда на земле, прямо под ногами, столько интересного!

И тогда я ещё раз подумал: «Если старик Дарвин был прав, пёс наверняка заметил в небе хотя бы одну звезду. Однако, – я посмотрел в преданные глаза моего ушастого друга, – нынешняя прогулка ещё раз доказывает: что-то не так в этой странной теории естественной эволюции…»

Путевая заметка московского идальго

Комфортабельная электричка выпорхнула из городских зарослей Мадрида и на скорости двести с лишним километров в час нырнула, как угорь, в тину бесконечных испанских степей.

К слову, в Испании нет понятия «бросовая земля». Все земли страны, даже самые, казалось, безжизненные каменистые плоскогорья, разбиты на строгие прямоугольники и распаханы селянами.

Электричка мерно буравила испанскую ойкумену. Я откинулся на спинку пассажирского кресла и стал с интересом разглядывать в окно вереницу огромных загадочных ветряков, этакую фантастическую мегапоросль неземной цивилизации.

Пригубив купленный в Мадриде не самый плохой французский коньяк, я вскоре почувствовал, как подо мной сокращаются изношенные спинные мускулы верного Росинанта, а сзади и почему-то спиной ко мне покачивается на ослике милейший Санчо Панса. Я повернул голову и снисходительно улыбнулся, глядя, как Санчо старательно кутал голову в дорожную шаль в надежде хоть как-то отгородиться от всепроникающего полуденного солнца.

«О солнце, свет очей моих, отчего ты так безжалостно к своим верным идальго и их благонамеренным подданным!» – воскликнул во мне голосом великого Сервантеса утомлённый глашатай справедливости.

Я почувствовал, как правое плечо немеет под тяжестью копья, а нагрудные доспехи острыми выступами металлических пластин терзают мою несчастную плоть, привыкшую к лёгкой сатиновой одежде и городскому книжному благополучию.

– Скажи, друг Санчо, далеко ли до города? – спросил я, не опуская копьё.

– Нет, благородный дон, скоро будем! – ответил мой провожатый.

В вагон вошла девушка с лотком мороженого.

– Ты будешь мороженое? – спросил я жену, наливая себе ещё одну волшебную меру.

– Тебе хватит! – сказала она. – Возьми шоколадное.

Я переложил копьё в левую руку и стал искать в кошельке испанскую евромелочь. Поверьте, даже это простое действие для нас, рыцарей, весьма затруднительно. Перекладывая копьё с руки на руку, мы можем заточенным остриём легко поранить подголовники соседних кресел и доставить несколько неприятных минут мирно дремлющим пассажирам.

Однако на этот раз всё обошлось благополучно. Я взял из рук девушки два шоколадных пломбира, расплатился и тронул шпорами верного Росинанта. Конь правильно понял команду и перешёл на рысь.

Испания! Тихая и счастливая страна. Мой знакомый занимается строительным бизнесом. Он рассказывал мне, что сейчас для рыцарей строительных котлованов наступило золотое время. Европа переполнена мигрантами из Азии и Африки. Наглые иноверцы «прут» в богатые европейские страны – Германию, Англию… Испания же бедна, пособие по безработице не выплачивает и потому практически не участвует в миграционном процессе. Разве что марокканец, получив вид на испанское жительство, пару раз грабанёт восторженных русских туристов (поверьте, говорю не понаслышке!) и тотчас чалит на север за вожделенной и безответственной халявой.

Многих европейцев эта миграция достала по самое не могу! Всё большее их число (в основном немцы и англичане) продают своё имущество, «нажитое непосильным трудом», и бегут… в Испанию. Там вкладываются в недвижимость и оседают.

Разбросанные по склонам холмов ветряки всё кружили и кружили, будто целью их была не выработка электрического тока, но некое приветствие, обращённое ко мне и моим товарищам по путешествию. Вслед за этой круговертью мои мысли кружились, будто расштопанная на страницы бессмертная книга Сервантеса.

Однако время шло. Сквозь тёмный морок французского питейного стекла стало подозрительно проглядывать дно. Копья со мной уже не было. То ли я забыл его на одном из привалов, то ли оружие вообще мне приснилось. Бугристая спина Росинанта и несносные укоры Дульсинеи (дамы моего израненного сердца) могут отвлечь рыцаря от чего угодно, даже от личного оружия!

Примерно через три часа горизонт затянули внушительные горные хребты. Вообще испанское побережье Средиземного моря очень напоминает наш Крым. Горы, теснящиеся вплотную к нему или стоящие грядой вдоль кромки моря, образуют в прибрежной зоне особый целебный микроклимат для лечения лёгочных и сердечных заболеваний.

Я посмотрел на часы. Всё верно. Минута в минуту, согласно расписанию, верный Росинант, цокая «копытцами» вагонных сочленений, припарковался к платформе кабачка аккурат под вывеску «Городок Аликанте».

Простившись с Росинантом, мы побросали вещи в арендованный там же в кабачке симпатичный «ситроен» и помчались по идеальной испанской дороге в городок местных долгожителей – Торревьеху Коньяк, который я вынужден был выпить в поезде, никак не помешал оформить аренду и уверенно сесть за руль. Вообще водитель, не пригубивший бутылки пива или грамм двести сухого вина, в Испании считается непрофессионалом (это моё личное и абсолютно верное наблюдение).

Мы весело мчались вдоль лазурной кромки моря, а по пути из фиолетовых солиносов[2] на нас глазели настоящие розовые фламинго! То тут, то там встречались щиты с изображением грозных быков – вестников корриды.

Мы не заметили, как прошло полчаса, и в розовой дымке закатного солнца показался, как видение, приморский городок Торревьеха.

Я прислушался. Сквозь мягкое урчание мотора до меня донеслись призывные звуки и восторженные голоса горожан. Всё верно! Гостеприимный город встречал нас музыкой и танцами, потому что каждый, кто считает себя испанцем, обязательно поёт и танцует фламенко!

Гюля Ализаде

Гюля Ализаде (Гюльшен Арифовна Ализаде) родилась в Азербайджане, Баку. По профессии врач. Также является кандидатом в члены Интернационального Союза писателей, автором исторических романов, романов в жанре фэнтези, стихов. Среди её произведений: исторический роман «Амазонки» (Союз писателей Санкт-Петербурга, Интернациональный Союз писателей); роман в жанре фэнтези «Ожившие камни Аргоса» (Интернациональный Союз писателей, серия «Война миров», премия им. Герберта Уэллса); «Эпосо Гильгамеше» (Академия наук Азербайджана); сборник произведений «Та суть…» («Сборник современной прозы», Интернациональный Союз писателей).

Возлюбить Лолу

Отрывок из рассказа

Её, заметно распухшую, едва различимо раскачивало у самой поверхности воды. Она лежала брюшком кверху, плавники её торчали в стороны, словно сухие безжизненные щепки. В первую минуту Руна, не понимая, в чём дело, широко раскрыв полные недоумения глаза, так и смотрела на свою подругу, но осознание действительности неумолимо уничтожало её неистовое желание неприятия необратимой трагедии…

Лола, как и миллионы (а может, даже намного больше) особей её породы, была рождена в специализированном рыбоводческом предприятии в коммерческих целях. С момента появления на свет в виде рыбки она стала представительницей созданной человеческим мышлением экосистемы, именуемой чрезвычайно заумным термином, – аквариумистика.

Долгие годы пребывания в самых различных по формам, но одинаковых по содержанию аквариумах сделали из Лолы созерцателя, неустанно впитывающего в своё сознание проявления отличающихся по существу человеческих эмоций. Да, Лола проводила свою жизнь в гипермаркете мегаполиса.

Она жила одна, как ни странно… Оказавшись по чистой случайности в аквариуме весьма небольших размеров, Лола была лишена всякого общества. Наблюдая за тем, как из соседнего аквариума забирали рыбок, она удивлялась тому, что на следующий день их возвращали обратно. Лола не знала о том, что это были уже другие – такие же, как она, но не те, что прежде. Она не догадывалась об этом вовсе не потому, что была глупа, нет! Просто Лола была рыбкой. Да, конечно же золотой, но всё же рыбкой, а этот факт учитывать надо обязательно.

Время шло. Лолу не забирали. С надеждой смотря на каждого подходящего к огромному столу с аквариумами человека, она начинала волноваться и подплывала к самой поверхности воды. Но Лолу не замечали, несмотря на все её ожидания. К концу дня, когда большинство аквариумов уже начинали пустеть, она забивалась в один из четырёх углов, пытаясь представить своё местопребывание пустым, без себя.

Потихоньку волнение Лолы начало угасать. Она перестала проявлять реакцию на людей, поскольку постепенно теряла веру в возможные изменения. Лола уже с неохотой проглатывала несколько кусочков корма, который подсыпал в воду человек с каменным выражением лица. «Но почему?» – в тысячный раз задалась вопросом она и прошмыгнула за ветку тянущейся по всему аквариуму водоросли.

Всё произошло именно в тот день, когда Лола решила не думать ни о чём. Лениво окинув взглядом первых зашедших в гипермаркет посетителей, она удивилась тому, что перестала различать эмоции. Теперь вместо радости, скуки, печали или равнодушия на лицах людей были странные – белого, голубого и даже чёрного цвета – маски. Атмосфера гипермаркета представляла собой хаос, который люди и создавали, перебегая от полки к полке, проносясь по всем отделам, поспешно заполняя свои тележки тем, что попадалось им под руку «Есть проблема!» – подумала Лола и подплыла к стенке аквариума так близко, чтобы суметь рассмотреть всё и понять хоть что-то. Но всё вертелось настолько беспорядочно, что у неё закружилась голова.