Маргиналы в советском социуме. 1930-е – середина 1950-х годов

В это время в Красной армии существовало Строительно-квартирное управление (СКУ), а при штабах военных округов и штабе ОКДВА – строительно-квартирные отделы (СКО). В подчинении этих отделов уже работали некоторые строительные части, комплектуемые обычным порядком как кадровые части РККА. Было принято решение реорганизовать УТО РККА в УСЧ РККА с включением существующих в округах строительных частей в систему последнего и переводом их на хозрасчет, как было в системе т. о.

Вся эта реорганизация была поручена руководству упраздняемого УТО РККА во главе с комдивом М.Л. Медниковым. 20 февраля 1937 г. вышел приказ № 020 НКО СССР, в соответствии с которым к 1 апреля должно было сформироваться УСЧ РККА и девять управлений бригад строительных частей РККА. К этому же времени предписывалось завершить прием строительных батальонов из системы т. о. Нумерацию бригады получили от 1 до 9 по порядку, начиная с бригад, создаваемых в ДВК: 1-я, 2-я и 3-я – ОКДВА, 4-я – ТОФ, 6-я – ЛВО, 7-я – БВО, 8-я – КВО и т. д. Кроме этого, создавались строительные полки и батальоны[87].

К началу апреля переформирование частей в системе УСЧ РККА в основном закончилось. Система УТО РККА была почти полностью спроецирована на УСЧ РККА. В западных и центральных округах, где тылоополченских частей к моменту переформирования было по 1–3, основу бригад составили строительные части, существовавшие ранее при СКО округов. Например, в 8-й отдельной бригаде из 14 батальонов только два (55-й и 62-й) в прошлом были тылоополченскими. Оценивая состояние дел в принятых батальонах, командир 8-й бригады Петренко отмечал, что бывшие 55-й и 62-й батальоны т. о. (переформированные в 3-й и 4-й военно-строительные) живут и работают нормально. Нерешенным в них оставался только вопрос с осужденными. Бывшие тылоополченцы, восстановленные в избирательных правах, после принятия присяги были переодеты в красноармейскую форму со знаками различия. В то же время тылоополченцы, лишенные прав по суду, остались в прежней форме. Получалось, что их нельзя было называть ни красноармейцами, ни тылоополченцами, т. к. т. о. было ликвидировано. Это положение создавало нездоровые настроения как среди осужденных, так и в батальонах в целом.

Батальоны же, принятые от СКО, в большинстве своем находились в тяжелейшем положении, почти ничем не отличавшемся от положения батальонов т. о., передаваемых гражданскими наркоматами в НКВМ осенью 1933 г.[88] Практика использования строительных частей РККА на принципах полного хозрасчета и самоокупаемости показала, что эти условия здесь неосуществимы. Тылоополченцы получали меньший по сравнению с красноармейцами паек, не носили красноармейской формы, многие батальоны работали на предприятиях гражданских наркоматов и были обеспечены работой круглый год. Работа на военно-строительных участках велась в основном сезонно с апреля по октябрь, в остальные месяцы части простаивали.

Содержание красноармейца со всеми накладными расходами в 1937 г. обходилось в 8 руб. в сутки. Чтобы заработать 8 руб., рабочему 2-го и 3-го разрядов (каковых в батальоне было большинство) необходимо было выполнить 200–220 % нормы. И если для тылоополченцев с трехгодичным сроком службы восстановление в избирательных правах за двухлетний добросовестный труд являлось мощным стимулом к перевыполнению норм выработки, то у красноармейцев такого стимула не было.

Кроме этих, были и другие причины, подрывавшие моральный дух командиров и красноармейцев строительных батальонов. Среди них перебои в питании и выплате жалованья, размещение в недостроенных сараях, складах, конюшнях и т. п. СКО и военно-строительные участки в большинстве не выполняли договорных обязательств перед частями, лучшую работу отдавали вольнонаемным рабочим, не полностью загружали части работой и несвоевременно выплачивали зарплату. В результате всего этого большинство частей оказалось убыточными, и уже в июле в НКО обсуждался вопрос о расформировании осенью 1937 г. УСЧ РККА[89].

В мае 1937 г. был снят с должности, уволен из РККА и по обвинению в «военно-фашистском заговоре» предан суду комдив Медников, бессменно руководивший тыловым ополчением с начала 1934 до февраля 1937 г. Начинались массовые репрессии в армии. В июне 1937 г. начальником УСЧ РККА был назначен армейский комиссар 2-го ранга Булин. В конце лета 1937 г. существование УСЧ РККА было признано нецелесообразным. Приказом НКО СССР № 0165 от 20 октября 1937 г. оно было расформировано[90]. Строительные бригады вновь были подчинены командованию военных округов. Таким образом, идея перенесения модели УТО РККА на военно-строительные части РККА не осуществилась.

Подытоживая в целом весь процесс формирования и развития системы т. о. в СССР в 1930–1937 гг., можно констатировать, что на первом этапе (1930–1933 гг.) формирование и развитие частей и соединений т. о. региональными исполнительными органами, гражданскими наркоматами носило характер скорее неудачного эксперимента, нежели глубоко продуманного и грамотно организованного строительства системы. Гражданские наркоматы взяли на себя не свойственные им функции – создание и практическое использование значительных по численности военизированных формирований. Не имея опыта в такой работе, не представляя в целом модели создаваемой системы, они шли путем проб и ошибок.

Несмотря на явно обозначившееся уже к середине 1932 г. отставание в вопросах снабжения частей продовольствием, обмундированием, обувью и жильем, НКПС и ЦДТ не озаботились организационным обустройством и налаживанием системы, но, движимые жаждой захвата как можно большего количества «контингента», продолжали увеличивать численность тылоополченцев в своих структурах. Задачи форсированной индустриализации требовали от руководства этих наркоматов максимального повышения темпов строительства объектов, при этом совершенно не учитывались условия жизни и работы «классово чуждого элемента». В итоге ЦУТО НКПС, ЦДТ и НКТП так и не смогли освоить набранные «контингенты» и создать для них нормальные условия. Большинство частей оказалось в тяжелейшем положении. Передача частей и соединений т. о. в ведение НКВМ стала закономерным итогом неудачных экспериментов гражданских наркоматов по строительству системы т. о.

Второй этап (1933–1937 гг.) отмечен более рациональными решениями руководства УТО ГУ РККА в вопросах создания, переформирования, передислокаций и практического применения частей и соединений т. о. Была проделана большая практическая работа по оптимизации структур и процессов управления частями и соединениями в военных округах и в масштабе всей системы.

Необходимо особо подчеркнуть, что, несмотря на принудительный характер труда тылоополченцев, наличие в их рядах людей, враждебно настроенных по отношению к власти и ее представителям в частях (командирам), НКВМ (НКО) к 1935 г. удалось создать рационально выстроенную военно-производственную систему, которая стабильно выполняла и перевыполняла производственные задания. Средняя производительность труда по частям за 1934 г. составила 143,5 %, прибыль всей системы – более 30 млн руб., в 1935 г. – 162,2 % и почти 60 млн руб., за три квартала 1936 г. – 198,7 % и более 45 млн руб. (89,3 % от годового плана) соответственно. Большинство частей вышло на показатели самоокупаемости. Перевыполнение этими частями общесоюзных норм производительности труда, а тылоополченцами – норм среднесуточного заработка для вольнонаемных рабочих свидетельствует о том, что труд тылоополченцев, с учетом внеэкономического характера его организации, оказывался более результативным, чем труд вольнонаемных рабочих, спецпереселенцев и заключенных, что обусловливалось рядом причин, в первую очередь военизированными принципами его построения, отбором в его ряды в основном молодых, физически здоровых людей и стимулом восстановления в гражданских правах.

Таким образом, концепция строительства и развития системы т. о., примененная НКВМ (НКО), оказалась в целом жизнеспособной и соответствовала стоявшим перед системой задачам формирования инфраструктуры военно-оборонного потенциала. В то же время, будучи органичной частью мобилизационной модели организации и использования труда, тыловое ополчение могло функционировать только в жестких режимно-нормативных рамках, изменение которых (принятие Конституции) подвело черту под существованием этой разновидности милитаризованного труда.

Всего через систему т. о. с 1930 по 1937 г. прошло около 90 тыс. чел. Почти семилетний период существования в СССР т. о. как гибридной структуры, наделенной признаками и милитаризированной, и производственно-экономической организации, позволяет говорить о том, что данный феномен оказался весьма органичным для сталинской системы, фундаментом которой являлся тип мобилизационных отношений и связей между властью и обществом, менявший свои формы в зависимости от целей и задач, считавшихся приоритетными в конкретные моменты времени. Утилитарное использование труда частей т. о. в невоенное время в интересах обеспечения общеэкономического «скачка», а не только для создания военно-оборонной инфраструктуры, может интерпретироваться следующим образом. Формально гражданские ведомства, получая «на откуп» ресурсы т. о., решали тем самым задачи форсированного наращивания военно-промышленного потенциала. Тылоополченцы оказались оптимальным, хотя и ограниченным «контингентом» рабочей силы для решения тактических экономических задач в отдельных, как правило, трудодефицитных регионах. Государство в данном случае не делало разницы между использованием мобилизационно-милитаризированного труда для обеспечения устойчивого роста добычи угля на шахтах Кузбасса и для строительства стратегических дорог на Дальнем Востоке.

Минимизация затрат и издержек на содержание тылоополченцев и «борьба за самоокупаемость» частей т. о. выступали единственными по форме чисто экономическими основаниями для функционирования последних. На деле здесь доминировали внеэкономические регуляторы «кнута и пряника» в форме угрозы военных судов за дезертирство из частей и процедуры восстановления тылоополченцев в гражданских (избирательных) правах. Досрочное восстановление в правах формально и фактически ничем не отличалось от стимулирования мотивации труда спецпереселенцев и заключенных (условно-досрочное освобождение в последнем случае). Гораздо более глубокой и долговременной по своим последствиям и значению являлась деформация ценностных ориентаций самих тылоополченцев, которой не могло не быть. Адаптация к тяжелым условиям труда и быта, недостаточно развитой социально-культурной инфраструктуре, издевательствам комсостава и работодателей неизбежно влекла за собой формирование конформистского типа сознания и поведения в среде тылоополченцев. Как показывает анализ документов, активизм и «ударничество» выступали не как органичное движение, а более как защитная форма существования в весьма экстремальных условиях жизнедеятельности тылоополченцев. Весомым доказательством тому может служить отсутствие какого-либо группового или индивидуального стремления «осесть» в местах прохождения службы после ее завершения и, тем более, желания остаться служить в данных частях уже на условиях найма. Унификация труда, мотивации к нему и стандартизация поведения – такова цель сталинской системы, вполне реализованной в модели тылового ополчения 1930-х гг.

1.3. Тыловые ополченцы – маргиналы советской военной системы 1930-х гг

В предыдущих разделах были рассмотрены правовые основы создания и развития системы т. о. в Советской России и СССР за всю историю его существования с 1918 по 1937 г., показаны структура и функции системы, координация и субординация ее подсистем в период с 1930 по 1937 г. В настоящем разделе ставится задача показать базовые характеристики жизнедеятельности переменного и начальствующего состава тылового ополчения.

В 1931–1933 гг. части т. о. находились в ведении трех гражданских наркоматов: НКПС, ЦДТ (Цудортранс) и ВСНХ (НКТП). После перехода т. о. со второй половины 1933 г. в ведение НКВМ к числу работодателей добавились строительные и производственные подразделения собственно НКВМ, ГУ ГВФ, НКЛес. Части т. о. могли быть использованы исключительно на работах, имеющих важное оборонно-стратегическое значение (строительство железных, шоссейных и грунтовых дорог, оборонных заводов, электростанций, аэродромов, мостов, угледобыча, лесоразработки и т. п.). Тылоополченцы привлекались в основном к трудоемким массовым работам, не требующим высокой квалификации.

Стремительное развитие системы принудительного труда в СССР на рубеже 1920–1930-х гг. явилось необходимым условием претворения в жизнь сталинской концепции форсированной индустриализации, политического и экономического переустройства страны. В короткий срок тылоополченцы стали частью этой системы наравне с заключенными и спецпереселенцами. За всеми категориями несвободных граждан закрепился неофициальный, но широко распространившийся в аппаратных кругах термин – «спецконтингент». Принципы трудового использования «спецконтингента» во всех ветвях системы принудительного труда оказывались почти одинаковыми.

Порядок предоставления рабочей силы строительным, заготовительным и добывающим организациям основным «держателем» подневольных контингентов – ГУЛАГ ОГПУ – был точно таким же, как и тылоополченцев. Как и тылоополченцы, заключенные и спецпереселенцы передавались для работ на том или ином объекте на основании типовых хозяйственных договоров. Согласно им труд тылоополченцев, заключенных и спецпереселенцев должен был оплачиваться по единым республиканским нормам и расценкам для вольнонаемных рабочих. Обеспечение инструментом, спецодеждой, условия труда и техники безопасности тоже должны были соответствовать единым республиканским нормам.

В вопросе предоставления работодателем жилья для рабочих были следующие различия. Семейным вольнонаемным и спецпереселенцам работодатель обязан был предоставить общежития семейного типа либо выделить в кредит средства и стройматериалы для индивидуального жилищного строительства. Правительство рекомендовало хозорганам не ограничивать ни первых, ни вторых в размерах и типе отстраиваемого жилого дома, количестве и качестве хозяйственных построек. Для одиночек должны были предоставляться общежития барачного типа. Тылоополченцам и заключенным должны были быть предоставлены бараки казарменного типа, а командирам (лагерной администрации) – квартиры вблизи бараков. Кроме того, для тылоополченцев и заключенных должны были быть выделены средства и строительные материалы на постройку административных и культурно-бытовых зданий и сооружений.

Порядок распределения заработанных денежных средств у тылоополченцев, заключенных и спецпереселенцев также был примерно одинаковым и отличался только количеством процентов, причитающихся «хозяину», отчисляемых на соцстрахование, соцобеспечение и содержание самих рабочих, и собственно денег, выдаваемых на руки (либо на сберкнижку). Все заработанные деньги, кроме обычных государственных отчислений, вольнонаемные получали на руки и сами оплачивали жилье, промтовары и питание.

Всех рабочих «своего» предприятия работодатели разделяли на две категории – вольнонаемные и «спецконтингент». А поскольку в «спецконтингент» входили и спецпереселенцы, и заключенные, и тылоополченцы, то отношение к ним, за малым исключением, было одинаковым. Как ни парадоксально, но принципы организации труда заключенных оказывались даже более рациональными, чем у спецпереселенцев или тылоополченцев. Правила особого содержания заключенных не позволяли работодателям дробить их бригады на мелкие группы и хаотически перебрасывать с одного объекта на другой, где возникал «прорыв», что постоянно имело место в отношении тылоополченцев и спецпереселенцев, приводя к существенному снижению производительности их труда. Таковы общие черты трудового использования и жизнеобеспечения в системе принудительного труда, куда «гармонично», но как специфическую милитаризированную подсистему режим «вписал» в конце 1930 – начале 1931 г. тыловое ополчение.

В силу специфики источниковой базы при реконструкции социального облика тылоополченцев возникают значительные сложности. В составе документов официального делопроизводства УТО социальная статистика сохранилась в ограниченном количестве. Характеристики т. о. можно воссоздать только по ограниченному числу содержащихся в документах показателей: причинам зачисления в т. о. (принадлежность к социальной группе), национальности, образованию, рабочей специальности и разряду по ней.

Работники ЦУТО различных наркоматов в своих отчетных документах по-разному делили тылоополченцев на социальные категории. Так, в политсводке № 1 от 1 января 1932 г. ЦУТО ЦДТ делило тылоополченцев на три группы: лишенные прав по суду, эксплуатировавшие чужой труд («кулаки», торговцы и члены их семей), служители религиозных культов, сектанты и члены их семей[91]. Как видно, ко второй группе отнесены не только «эксплуататоры», но и члены их семей. Такое объединение в одной группе различных по политическим убеждениям и жизненному опыту людей искажает действительную картину социального состава частей т. о. Происходило механическое отождествление зрелого, крепкого крестьянина, причисленного к «кулакам», или торговца 25–27 лет с молодыми людьми в возрасте от 21 года, попавшими в т. о. потому, что их родители были лишены избирательных прав. То же относилось и к третьей группе. Служители религиозных культов лишались избирательных прав по Конституции, а их дети становились фактически без вины виноватыми. Сектанты («религиозники») и вовсе не лишались избирательных прав и по закону должны были проходить альтернативную гражданскую службу. Начальник ЦУТО ЦДТ в упомянутой сводке отмечал, что вторая группа по своей численности является преобладающей, а третья – весьма незначительной. Далее, приводя статистику по частям в БССР, он показывал состав тылоополченцев в процентном соотношении: «кулаков» – 56 %, торговцев – 22 %, «религиозников» – 9,2 %, осужденных – 12,8 %.

В политдонесении № 4 от 1 сентября 1932 г.[92] начальник ЦУТО ЦДТ вводит четвертую группу – «деклассированных»[93]. Среди последних в ту пору оказывались как сосланные и высланные в административном порядке, так и совершенно случайные люди, схваченные во время облав в крупных городах (Москва, Ленинград, Киев, Одесса и др.) и в приграничной полосе. По своему социальному составу учтенные 8589 чел. делились следующим образом: 1-я группа (лишенные прав по суду) – 529 чел. (6,2 %), 2-я группа (торговцы и «кулаки») – 5184 (60,4 %), 3-я группа (служители религиозных культов и сектанты) – 807 (9,4 %), 4-я группа («деклассированные») – 648 (7,5 %), прочие – 1420 чел. (16,5 %). Кто входил в последнюю группу, осталось неизвестным. Предположительно к ней были отнесены лица, незаконно зачисленные в т. о., такие как тылоополченец 1-й роты 19-го батальона НКПС Турецкий – бывший мещанин, неизвестно за что лишенный избирательных прав, или тылоополченец 2-й роты того же батальона Карнаухов, лишенный права голоса как иждивенец дяди-«кулака»[94].

Сведения об образовательном уровне тылоополченцев, переданных ЦДТ, имелись только по УССР, ДВК, Казахстану, Памиру и Северному краю. Из учтенных 4908 чел. неграмотными были 977 (19,9 %), малограмотными – 1982 (40,4 %), с низшим образованием – 1784 (36,3 %), со средним – 155 (3,2 %), с высшим – 10 чел. (0,2 %).

В составе частей т. о. ЦДТ, дислоцированных прежде всего в приграничных районах, проходили службу представители 26 национальностей. Преобладали русские (42,4 %), украинцы (26,6 %) и белорусы (5,5 %). Представителей других национальностей было менее 5 % каждой. Имелись среди тылоополченцев цыгане, курды, греки, болгары, поляки.

Таким же образом – по социальным признакам, образованию и национальности – учитывались тылоополченцы, переданные в НКТП и НКПС. Так, по 1-му полку НКТП (угледобыча на шахтах Анжерки) летом 1932 г. числилось 1181 «кулак», 70 торговцев, 52 служителя религиозных культов, 46 мельников и 21 проч.[95] Ввиду того, что сибирские части т. о. в этот период комплектовались из местных призывников, численность русских в них преобладала (ок. 90 %). Непонятно, сколько человек из учтенных по категории «кулаки» являлись собственно «кулаками», а сколько – их иждивенцами. Во 2-м полку НКТП [Ленинское рудоуправление (РУ)] при учете разделили «религиозников» на граждан, отказывающихся служить с оружием в руках по религиозным убеждениям, и баптистов. В итоге тылоополченцы состояли из «кулаков – 547, лишенных по суду – 29, административно-ссыльных – 19, по религиозным убеждениям – 22, баптистов – 16»[96]. Только по 3-му полку (Прокопьевск) сведения оказались более подробными: «кулаков – 400, сыновей кулаков – 387, торговцев – 21, кустарей – 10, священников – 5, сыновей священников – 14, лишенных по суду – 5»[97]. Из приведенных сведений по 3-му полку видно, что если количество «кулаков» и сыновей «кулаков» было примерно одинаково, то в отношении священнослужителей и их сыновей пропорция оказывалась иной.

Начальник УТО НКПС Васюков в своем докладе в апреле 1933 г. приводил следующие сведения о социальном составе тылоополченцев НКПС [по неполным данным, было учтено только 9691 чел.

(64,9 %) из 14 938 чел.]: «кулаков» – 7268 чел. (75 %), служителей религиозных культов – 538 (5,6 %), торговцев – 778 (8 %), лишенных прав по суду – 717 (7,4 %), «религиозников» – 247 (2,5 %), административно-ссыльных – 143 (1,5 %)[98]. Здесь также нет разделения на отцов и детей. Служители религиозных культов и «религиозники» разделены, как и должно быть. Приводя сведения по образованию, Васюков, не вдаваясь в подробности, разделил всех на грамотных (9196 чел.) и неграмотных (495 чел.). По национальному составу тылоополченцы делились следующим образом: русских – 47,1 %, украинцев – 32,5, белорусов – 2,3, татар – 8,9, киргизов – 3,6 %.

Эти сведения нельзя считать исчерпывающими, т. к. не учтены тылоополченцы семи батальонов ДВК. Мы полагаем, что в батальонах ДВК преобладали русские, украинцы и представители народов Средней Азии, т. к. переброска частей производилась в основном из Украины, Белоруссии и среднеазиатских республик (в частях, комплектуемых в Белоруссии, большинство тылоополченцев составляли русские). В докладе по состоянию на 1 августа 1933 г. учтено уже 13 742 (или 93,8 %) из 14 656 тылоополченцев НКПС. По представленным данным, «кулаков» среди них было 66,3 %, лишенных прав по суду – 12,3, служителей религиозных культов – 5,5, торговцев – 13,6, «религиозников» – 2,3 %[99]. При сопоставлении данных с разницей в квартал 1933 г. обнаруживается определенная разница в критериях социального учета. Даже если принять во внимание, что в апреле учетом было охвачено 2/3 тылоополченцев, а в августе учет оказался почти поголовным, то неясно, почему оказалась существенно сниженной доля доминантной группы («кулаки»), но при этом увеличились группы торговцев и лишенных прав по суду, а категория административно-ссыльных вовсе исчезла как социально-учетная группа.

Предположительно, последняя была присоединена к категории лиц, лишенных прав по судебным приговорам, а часть «кулаков» – к торговцам. Это свидетельствует о несовершенстве учета в частях т. о.

Из всех выявленных статистических документов только одна группа отчетов позволяет наиболее детально проанализировать социальный состав частей т. о., – представленные в ЦУТО НКПС весной – летом 1932 г. сводные «Сведения на тылоополченцев…» по отдельным батальонам[100]. Имеются сведения о тылоополченцах 13 из 17 существовавших тогда батальонов т. о. НКПС. Всего в «Сведениях…» учтено 5923 чел., что составляет около 70 % от общего числа тылоополченцев НКПС на начало лета 1932 г. При анализе сведений по этим батальонам выявлено, что большинство тылоополченцев (3382 чел., или 57,1 %) оказалось лишенным избирательных прав как иждивенцы «кулаков». Собственно «кулаков» в этих батальонах было всего 133 чел. (2,3 %). Затем идут иждивенцы торговцев (782 чел., или 13,2 %) и сами торговцы (287 чел., или 4,8 %), иждивенцы служителей религиозных культов (427 чел., или 7,2 %) и сами служители (253 чел., или 4,3 %), иждивенцы «эксплуататоров наемного труда» (238 чел., или 4 %) и сами «эксплуататоры» (43 чел., или 0,7 %). Среди тылоополченцев было также 4,1 % лишенных избирательных прав по суду, 0,6 % «религиозников», 0,5 % иждивенцев бывших служащих полиции, по 0,3 % административно-высланных и иждивенцев граждан, служивших в белой армии и «участвовавших в бандах».

Таким образом, иждивенцев (прежде всего, детей) «кулаков», торговцев, служителей религиозных культов и т. п. насчитывалось 82,3 %, в то время как самих лишенных избирательных прав по этим признакам всего 12,2 %. По национальности среди учтенных большинство (60,7 %) составляли русские, 19,4 % – украинцы, 4,7 – татары, 4,4 – белорусы, 3 – немцы, 2,2 % – поляки. Другие национальности составляли менее 1 % каждая.

В отчетных документах последующих лет периодически встречаются сведения из отдельных частей, подтверждающие указанные выше тенденции. Так, в январе 1935 г. в 32-м батальоне т. о. (Урал) из 646 тылоополченцев иждивенцами «кулаков» был 561 чел. (86,8 %), собственно «кулаками» – 22 (3,4 %), иждивенцами торговцев – 19 (2,9 %), торговцем – 1 (0,15 %), иждивенцами служителей религиозных культов – 14 (2,2 %), сыном кустаря – 1 (0,15 %), сыновьями «белобандитов» – 4 (0,6 %), лишенными прав по суду – 24 чел. (3,7 %). Русских в батальоне было 91,2 %[101]. В 14-й отдельной роте т. о. (Омск) в июне 1935 г. из 216 тылоополченцев 76,85 % были членами семей «лишенцев», 11,1 % – «кулаками». Русские среди них составляли 82 %, украинцы – 8,3 %[102].