Три грани мизерикорда

Навигатор невесело хохотнул и продолжил:

– А поскольку надраться ты мог исключительно по причине неудавшейся лирики, а интересовался крайнее время только докторшей Агатой, то всё с тобой ясно.

– Дик, а тебе не кажется, что ты суешь нос в мою жизнь? В мою личную жизнь, которая тебя никак не касается! И не имеешь на это никакого права, черт побери!

– Да ну? – в голосе Райта отчётливо доминировали нотки издевки. – Не касается? В прошлый раз твоя личная жизнь, которая «никого не касается», нас на двести лет в ловушку загнала! Не знаю, как у тебя, а у меня до сих пор каждый позвонок и все ребра болят от такого «никого не касается!».

– А вот это, мистер Райт, с вашей стороны подлость! – голос пилота звенел, как струна. Намёк на попытку срубить кучу призовых, дабы быть достойным такой чудесной невесты, как мисс Валлис, что и привело к двухвековому пребыванию в заморозке, никакого удовольствия Алексу не доставил. – Будьте любезны немедленно извиниться, в противном случае разговор закончен.

– А пошел бы ты, мистер фон Строффе… в холодный душ. Остынешь – так, глядишь, с тобой разговаривать можно будет. А то влюбленному мудаку что-либо втолковывать – абсолютно бесполезное занятие, – парировал навигатор.

– Что-о?! – взревел фон Строффе и рванулся в сторону собеседника. Зря, кстати, рванулся, потому что, несмотря на хорошую подготовку, ничего ему в рукопашной против Райта не светило. Ни двести лет назад, ни сейчас. Что и подтвердилось в следующее мгновение – пока Алекс набирал скорость, Дик просто сместился чуть левее линии атаки и встретил друга качественным крюком под дых.

Результат был закономерен. Пилот оказался на полу, задыхающийся, но уже не такой взбешенный. А навигатор опять занял прежнюю позицию и продолжил говорить как ни в чем не бывало.

– Так вот, братан, ты идиот. С чего я, собственно, и начал. Ты ещё не перерос миропонимание типа «я полетаю, а она подождёт»? Так, к слову, докторша ведь тоже член экипажа. Другого корабля, что характерно. И что должно было произойти в том случае, если бы ты всё же получил взаимность своих претензий? Очередная романтическая история? Нам не нужен ещё один медик. Второй пилот на «Твари» тоже не нужен, там и одного-то много. Или ты бы списался с корабля на грунт? Не списался бы, и мы оба это прекрасно знаем. Ты только что прожил год на грунте. Тебе, если я ничего не путаю, не понравилось. И нет никаких оснований предполагать, что хоть что-то изменилось. А ей что следовало бы сделать? Ждать тебя? Где, зачем и, самое главное, с какой стати?

Райт глубоко затянулся, неспешно выпустил дым куда-то поверх головы фон Строффе и продолжил со всё той же, бесящей Алекса, обстоятельностью:

– Стало быть, в случае, если на твои притязания отвечают взаимностью – ты в заднице. Но, до кучи, это ещё не всё. Ты не задумывался, что она просто не для тебя? Когда ты решишь, что пришла пора осемейниться и списаться – найди себе ту, для которой ты будешь всем. То есть и мужчиной, и учителем, и смыслом. Не надо западать на женщин, для которых ты таковыми не являешься. Поскольку характер у тебя не тот, Алекс, совершенно не тот. Она, доктор Агата, в некоторых вопросах гораздо сильнее тебя, имел я возможность с ней пообщаться, пока со Статуса летели, а ты в отрубе валялся. И переварит тебя эта, не спорю, милая женщина, со всеми твоими костями, потрохами и душевными терзаниями, если это ей будет нужно, в любой момент. Парень, пойми, она мне нравится, и я благодарен ей за тушку твою непутёвую; я сейчас не против госпожи Ставриной, я – за тебя. Кто ты для неё? Легенда из прошлого? Парняга-симпатяга из дружественного экипажа? Не парь мозги, братан, ни себе, ни ей. Нет, не хочу и не пойду, я ещё не закончил, помолчи и послушай. Ты – это один расклад, докторша – совершенно другой. Она не способна смотреть на тебя, как на ВСЁ, понимаешь? По определению не способна. И никогда ВСЕМ ты для неё не будешь. Потому что ей не нужен мужик, который был бы для неё всем, просто не нужен. Эта дама самодостаточна, как петля Мёбиуса, – Ричард фыркнул, закурил ещё одну сигарету, стряхивая пепел на пол, и веско закончил:

– И будешь ты, мистер пилот, либо душу себе рвать на лоскутки-тряпочки в очередном рейсе (а это крайне плохо заканчивается), либо пить запоем. Что ничем не лучше. Поэтому, братан, ты – И-ДИ-ОТ! Понял теперь?

– Чо ты в политики не пошёл, Дик? – хмуро осведомился фон Строффе, поднимаясь на ноги и поправляя комбинезон. – Из тебя получился бы прекрасный оратор. Вещаешь, как с экрана. Зачем? Чего ты хочешь добиться?

– Да только того, чтоб у тебя не фестиваль «играй, гормон» в голове царил, а мысли. Логика. Сила того самого Алекса фон Строффе, за которым я в своё время и пошел. Понял?

– Нет, – всё так же хмуро отрезал пилот. – И вообще, Райт, иди отсюда. Мне подумать надо и выспаться. Или проспаться. В общем, потом договорим, при случае.

Ричард Райт тяжело вздохнул, покачал головой, открыл бутылку с виски, стоявшую на столе, бросил в нее свою недокуренную сигарету и вышел. Черт с ним, с Алексом, хочет маяться – пускай мается. Только лучше пускай мается на трезвую голову, романтик хренов.

И когда проспавшийся-таки Алекс фон Строффе вознамерился нанести ещё один визит дружественному экипажу, но обнаружил только пустой посадочный квадрат, Дик даже не подумал делать вид, что огорчился.

До орбиты Заката «Бистяра» добрался без приключений. Да, конечно, пока корабль поднимался, Варфоломею было не до разговоров: смена сезонов давала атмосферные эффекты настолько опасные, что отвлечься хотя бы на секунду означало в лучшем случае потерять скорость. В худшем же… а командир (охренеть!) собирался садиться сам! Он бы ещё взлететь сам попробовал – на своём птенчике! Конечно, у «птенчика» было теперь целых два «сердца», и оба – «Жар-Птицы», не что-нибудь. Но реакторы – реакторами, а курсовая устойчивость разговор отдельный. Да и пилот из командира… эх, не будем о грустном.

Надо, однако, отдать должное Семьям Вересовых и Лихаревых – яхточка получилась даже и по закатским меркам вполне приличная. Особенно ежели сроки учитывать. Впрочем, для того денежки и придуманы, чего уж там.

Хотя далеко не всё и далеко не всегда решается деньгами. К примеру, задержка с постройкой нового «Ревеля» была обусловлена не столько ограниченностью Заславского в средствах, сколько политической обстановкой. Что средства? Весьма оправдавшие себя за пару сотен лет вложения Алекса фон Строффе и Ричарда Райта, которые те недрогнувшей рукой бросили в общий котел, финансовую проблему сводили к нулю. Но чтобы выполнить безапелляционные требования Аскерова по части оборудования, закатским верфям пришлось изрядно покрутиться.

Спускать лестианам захват нескольких планет Человечество совершенно не собиралось. А имперские двигательные установки считались лучшими не только с точки зрения Леона и обнаглевшего ИскИна. Так что получение новых движков в то время, когда всё, что не использовалось собственным флотом, уходило по договорам союзникам, было задачей нетривиальной.

Справиться – справились, конечно, но времени ушло куда больше, чем предполагалось изначально. Хотя в итоге получилась сущая конфетка. Чего стоило только оборудование невидимости, срисованное мастерами Заката с «Бистяры».

На яхте его, кстати, установить не удалось, пришлось выбирать между оружием и маскировкой. И выбор был сделан в пользу активной безопасности, пассивную же принесли в жертву. А что делать?

Броню менять полностью не стали – время поджимало. Но второй слой натянули, что в сочетании с дополнительными ребрами жесткости увеличило живучесть процентов на тридцать.

Орудийные системы подключили к реакторам и работать они должны – вернее, будут – как часы. Разумеется, задекларированы и «Плеть», и «Кулак», и «Гром» со «Слезами» были исключительно как противометеоритное оборудование – ну так на то и «Кокон».

Называли эту информационную подставу везде по-разному. Где-то попросту «дурилкой», где-то – высокопарно – «покрывалом», но суть была одна.

Уже давно определение характеристик корабля было исключительно аппаратным. На входе в обитаемую систему любой борт получал автоматический запрос систем слежения и автоматически же на него отвечал. Вот тут-то и наступал черед подключаемого по личной команде командира «кокона». И тупая автоматика – а где взять время на подготовку спецов-людей и средства на их содержание? – принимала и обрабатывала информацию о прибытии мирного гражданского судна. Снабженного пресловутыми «противометеоритными орудиями» в количестве, кратном, как правило, двум. Верхней и нижней полусферы.

Поделки большинства Вольных Миров могли обмануть разве что гражданские службы космопортов. Впрочем, в подавляющем большинстве ситуаций хватало и этого, потому что судебно-вменяемые владельцы кораблей с космопортами не воевали. Сработанные в Империи «дурилки» вводили в заблуждение уже станции системной защиты. Закатские «коконы» легко и непринужденно сбивали с толку даже имперские крейсера. Просто так. На всякий случай. Воевать с империей никто не собирался, но… но.

Паранойя изначально была и до сих пор оставалась не болезнью Заката, а общепринятым образом мыслей и действий, поэтому «коконы» штатно ставились на все корабли. Береженого и Бог бережет. Мало ли что?

А уж Дмитрию-то Деснице поставили наилучший вариант из всех возможных, такой же, какой имелся на «Sunset Beast». И денег запросили самую малость: себестоимость, не более. Кондрат Вересов на память покамест не жаловался, даже и не думая забывать, кто выдернул его с захваченной Волги.

В общем, с точки зрения состояния яхты, в данный момент надежно запертой в трюме, всё было путем. А вот что касается настроения командира…

– Отца убили, – глухо проговорил Десница, когда управляемый автопилотом «Бистяра» неторопливо и плавно набирал инерцию перед входом в гипертуннель. – Сомнений никаких. И предположений, кто конкретно подсунул ему «лекарство» – тоже. Но вот почему это было сделано, я себе плюс-минус представляю. А когда знаешь – «почему», уже несколько проще ответить на вопросы «где?» и, соответственно, «куда?».

– И куда же? – Платина предпочитал по большей части помалкивать, но сейчас ему нужно было считать курс.

– Триангл. Знаешь, где это? – командир по-прежнему глядел прямо перед собой.

– Найдём, делов-то. Агать, сваргань кофейку.

Девушка кивнула, выскользнула из рубки и вскоре вернулась с тремя стаканчиками. Всё было почти как при первом старте на Волге, разве что сестрёнка явно ещё не отошла после неудачного свидания. Ничего, срастётся. Перемелется – мука будет. А Алексу фон Строффе Платина ещё рёбра пересчитает при случае. Обязательно пересчитает. Чтобы не расстраивал.

Ладно, будет день – будет хлеб, а сейчас надо понять, как и куда прыгать. Чёрт, далековато. «Бистяра», конечно, лапочка, но одним прыжком всё-таки не вытянет. А вот двумя – с нашим вам удовольствием.

Тем временем командир продолжал:

– На Триангле будем искать концы, конкретно – выходы на некую корпорацию «Vitae Serve». Есть, знаете ли, такое богоугодное заведение – картель Бесара…

Слева от Варфоломея произошло некоторое шевеление: Агата явно услышала что-то весьма для себя интересное. Рассеянность уступила место напряженной сосредоточенности, и Десница тут же среагировал:

– Что?

Девушка сменила позу, проделала малопонятную манипуляцию с комбинезоном, отчего он мгновенно стал выглядеть втрое лучше, чем минуту назад, и слегка прищурилась.

– Дим, ты помнишь наш разговор на Оймяконе? О клинике на острове и ее бельмастом пациенте?

– Помню, – кивнул он. – А какая связь?

– Прямая. Этот самый пациент как-то раз, расслабившись и разговорившись, картель Бесара помянул незлым тихим словом, да так, что у меня и уши повяли.

Десница закинул руки за голову и на несколько секунд застыл неподвижно. Потом, видимо, мыслительный процесс потребовал более активных действий. А поскольку разгонялся Платина действительно без всякой спешки и гравикомпенсаторы работали в штатном режиме, то ничто не помешало майору подняться на ноги и сделать несколько кругов по рубке. Точнее, не кругов, а полукружий, за спинками второго ряда ложементов.

Придя к какому-то выводу, командир снова плюхнулся в свое кресло, но вместо того, чтобы пялиться в пространство, развернулся лицом к Агате.

– Почему-то я даже не сомневался, что деловые интересы твоего пациента и картеля не могли не пересечься.

Имени оба упорно не называли, но Платину это не смущало. Пациент так пациент.

– Интересы именно пересеклись, Дима. Пациенту весьма настойчиво предложили войти в состав картеля, но он отказался.

– Да что ты говоришь? – с весёлой злостью, весьма обрадовавшей Варфоломея, удивился Десница. – Отказался?! Интересно – как?! Знаешь, красавица, вообще-то картелю Бесара не отказывают.

– За что купила, – фыркнула в ответ Агата. – Пациент сказал, что он уже слишком большой мальчик, чтобы под чужим дядей ходить. И хотя отказ стоил ему немало крови, нервов и денег, в конце концов в картеле поняли, что дешевле не связываться.

– А вот в это, пожалуй, верю, – с непонятным Платине удовольствием кивнул командир. – Что ж… не то чтобы мне нравился старый мерзавец, но за такое, пожалуй, можно и уважать. Да, ну так вот…

Дмитрий помедлил, собираясь с мыслями.

– «Vitae Serve» – дочернее предприятие картеля. Чем только ни занимаются, в частности, таким, что волосы дыбом даже у меня, а уж я-то навидался. Короче, месяца три назад один занятный персонаж притаранил бате психоматрицы. Знаете, о чем речь?

Платина только пожал плечами, а вот Агате, по его наблюдениям, слово «психоматрицы» сказало если не всё, то очень многое.

– С Триангла притаранил?

– Напрямую от «Vitae Serve». Притаранил, а потом попробовал разобраться самостоятельно – чем-то они ему насолить успели, отец не говорил, а я не спрашивал – и пропал. Предположительно на Триангле. Поэтому, кстати, запомните имена: Игорь Соловьёв; Рикардо Альтез; Майкл Скол. Последним он вряд ли воспользуется, но чем чёрт не шутит. В общем, если в поле вашего зрения попадёт человек с таким именем или информация о нём, не хлопайте ушами. Он мне – нам – очень нужен. Ясно?

Разгон. Прыжок. Торможение. Разгон. Прыжок. Торможение. Платина по просьбе Димы скорректировал курс таким образом, чтобы войти в систему, которой принадлежал Триангл, за орбитами всех планет.

И там, в черной пустоте, яхта была выгружена из трюма и отправлена в свободный полет. Все системы пребывали в спящем режиме, однако готовы были проснуться по командирскому запросу и предоставить удаленный доступ к управлению.

Код запроса по требованию Десницы Агата и Платина вызубрили наизусть: коммуникатор штука не вполне надежная. Из головы постороннему сведения достать сложнее на несколько порядков. И это ещё если знать, что искать.

– Не стоит складывать все яйца в одну корзину. Вдруг да понадобится второй борт? – завершил майор инструктаж и до самой орбиты Триангла напялил на голову коннект-шлем.

С кем он общался, что искал и нашёл ли, командир не говорил, а экипаж предпочёл прикрутить любопытство. Платина отсыпался, Агата же закопалась в путеводители. Туризм – предложенная Дмитрием официальная причина посещения планеты – легенда слабенькая, хотя для обывателей сойдёт. Но даже такая легенда требует хоть какого-то обеспечения. И посещая планету «с туристическими целями», не худо бы представлять, чем, собственно, собрался любоваться.

Если уж говорить о любовании, Агата с огромным интересом поглядела бы на то, во что превратилась Волга. Что-то там наворотили за год захватчики? Да и далеко не все из оставшихся на планете людей проходили в её личном реестре по разряду «сволочей».

Увы. Отбивать у лестиан Волгу не спешили. Система была намертво блокирована имперским флотом, в неё не допускался и из неё не выпускался ни один корабль. Однако этим и ограничились.

Похоже, в Империи решили, что раз уж лестиане выполнили чужую, в сущности, работу по снятию точки напряжения – пусть живут пока. Есть задачи более важные. Политики, мать их так…

Глава 4. Вам потребуется адвокат, сударь!

– Не «сделай или умри», это глупость. Мёртвый солдат задачи не выполнит. «Умри, но сделай», вот как работают у нас!

Полковник Киселёв А. В., ХХI век

«У каждого – свой вкус, – как сказал чёрт, садясь в крапиву сняв штаны». Эту присказку Анатоль Трейси услышал ещё в школе, но не раз убеждался в справедливости данного утверждения. Вкус у каждого, действительно, свой, и бессмысленно пытаться его изменить. То есть попытаться-то можно, но, как правило, это плохо заканчивается и для того, кто пытается, и для того, на кого направлены попытки. Правда, в жизни сходит с рук и не такое – ну так на то она и жизнь…

Философские размышления Трейси были прерваны дрожью тройного остекления выходящей на взлетное поле стены небольшого кафетерия, в котором он наслаждался горячим шоколадом. Удивительное дело, порой по-настоящему вкусную еду можно попробовать в самых непрезентабельных забегаловках! Анатоль не был гурманом и, уж конечно, не стал бы специально приезжать в космопорт ради чашки шоколада, но всякий раз, когда оказывался там по делам, не мог отказать себе в удовольствии.

Впрочем, этот его приезд с делами не был связан никак. Сегодня Трейси провожал приятельницу. Именно старт её стратоплана заставил задребезжать лежащую на блюдце ложечку. Анатоль улыбнулся, отхлебнул воды со льдом из высокого квадратного стакана и рассеянно огляделся по сторонам. Кафетерий в космопорте привлекал его не только шоколадом. Здесь можно было встретить самых разных людей. А наблюдать за людьми Трейси любил и умел. Помимо того, что подобные наблюдения были необходимы для работы, ему это просто нравилось.

Сейчас, к примеру, его внимание привлекли три человека, вошедшие в зал со стороны поля и расположившиеся треугольником на высоких табуретах за круглым столиком на тонкой ажурной ножке. В этот ранний час народу в зале было немного, и ничто не мешало Анатолю рассматривать занятную троицу.

Человек весьма опытный и много повидавший, Трейси никак не мог понять, что могло свести вместе этих людей. А если Анатоль Трейси чего-то не понимал, он обычно не успокаивался, пока всё не вставало на свои места. Что ж, это вполне естественно, такая уж у него работа.

Лицом к нему сидела дама, которой было лет двадцать пять, а может быть, и здорово за сорок. Некоторым женщинам удается такой фокус, и незнакомке определённо повезло с генами. На её лице ярко выделялись глаза, такие серые, что почти синие. Серебристая патина на коротко остриженных тёмных волосах вполне могла быть работой дорогого парикмахера, но говорила скорее о нескольких месяцах, проведённых под защитой силовых полей. Это предположение косвенно подтверждал золотистый тон кожи, не слишком сочетавшийся с глазами и волосами, и чересчур ровный, чтобы быть натуральным. Искусственная инсоляция, несомненно.

У ног женщины, помимо небольшой дорожной сумки (Трейси с удовольствием отметил хороший вкус, подкреплённый хорошими деньгами) стоял металлопластовый ранец. Ярко-красная нашлепка на нём – обвившая чашу крылатая змея – яснее ясного говорила о профессиональной принадлежности хозяйки ранца. Вот только Анатоль готов был поклясться, что врачом эта дама стала совсем недавно, и медицина не основная её профессия. Какая основная? А чёрт ее знает…

Светловолосый крепыш в лётном комбинезоне, выглядевший ровесником дамы (если брать за отправную точку двадцать пять), являл собой типичный пример «звёздного бродяги»: хоть в ток-шоу выставляй, хоть на любой транспорт засовывай. Его кожа была более естественного оттенка, должно быть, он чаще оказывался на открытом воздухе – или, напротив, в замкнутом пространстве корабля. Явный выходец с тяжёлой планеты, мускулистый, обманчиво неуклюжий, он был громогласен и бодр, демонстрировал отменный аппетит и хохотал по поводу и без.

По идее, подобное поведение сотрапезника должно было раздражать женщину, в которой чувствовалась некая утонченность, но почему-то не раздражало. Она с улыбкой посматривала на блондина и, кажется, получала уйму положительных эмоций от бьющей через край жизнерадостности парня. Что же касается третьего…

Трейси задумчиво прищурился. Мужчину в неброской, практичной одежде он едва разглядел, а теперь тот сидел почти спиной к Анатолю. Лет ему было около пятидесяти, причём скорее «за», чем «под» – либо же его изрядно потрепала жизнь – и жёсткие тёмные волосы уже пронизали заметные росчерки седины. Разворот плеч, короткая уставная стрижка, манера двигаться – всё выдавало в нём военного, более того – офицера, и в компанию он не вписывался категорически. Не вписывался – но, тем не менее, принадлежал к ней.

Именно ему предназначались серьёзные, благожелательные взгляды врача и старательные попытки пилота развеселить и обнадёжить. Трейси был уверен, что не ошибается, хотя и не понимал ни слова из доносящихся до него возгласов летуна: язык был ему незнаком. Анатоль мог только предполагать, что это какой-то из славянских.

Но если мужчины, по всей видимости, действительно были славянами, то женщина не несла в себе никаких ярко выраженных национальных черт. Гражданка мира во всей своей красе. Что она делает здесь? Что все они здесь делают?

Каждый из этих троих был интересен сам по себе. Каждый прекрасно сочетался с одним из оставшихся двух – по отдельности. Врач и пилот. Военный и пилот. Даже врач и военный. Но все трое… Трейси не мог понять, какой взбрык судьбы сделал из этих людей команду – а в том, что речь шла именно о команде, сомневаться не приходилось. Чего только ни случается на свете!

Внезапно Анатоль понял, что смотрит прямо в темные глаза женщины. А секунду спустя она, не сводя с него взгляда, что-то сказала своим спутникам, и они синхронно развернулись на табуретах. Пилот глядел на Трейси с любопытством, в холодном прищуре офицера сквозила угроза.

Анатоль дружелюбно улыбнулся, поднялся из-за стола и направился к так заинтриговавшим его людям. Раз уж его интерес замечен, следует представиться, этого требует простая вежливость. А, кроме того, он почему-то был уверен, что, если знакомство завяжется, оно может стать весьма и весьма примечательным.

Платине хотелось раздвоиться: с его места было почти невозможно одновременно наблюдать за приближающимся мужчиной и реакцией Агаты. Впрочем, расширившиеся было зрачки сестрёнки очень быстро вернулись к нормальному размеру, а плечи расслабились. Стало быть, явной опасности незнакомец не представлял, и можно было смотреть только на него.

Варфоломей Кондовый, в принципе, не был завистливым человеком. Однако существовали люди, чьим способностям он завидовал, и подошедший к столику тип был именно из таких. Ну как, как он ухитряется с самого утра быть в костюме и при галстуке и чувствовать себя вполне комфортно? Сам Платина надевал костюм только на переговоры, да и то исключительно по настоянию Агаты. Особенно скверно он чувствовал себя, если в процессе деловой беседы подавались напитки и закуски: вот ни разу, ни единого разу не удалось сохранить пиджак чистым! То ли дело комбинезон!

А худощавый шатен с жёсткими, рублеными чертами лица завтракал – Варфоломей это заметил – чем-то тёмно-коричневым и тягучим и, тем не менее, на голубом пиджаке и белоснежной сорочке не наблюдалось ни пятнышка. Да уж… что умеет, то умеет.

Между тем незнакомец дошёл до их столика и заговорил на интере глубоким, хорошо поставленным баритоном:

– Добрый день, мисс, господа… прошу извинить меня за назойливое внимание к вашим персонам, но моя профессия делает наблюдение за людьми необходимостью.

– Вы – актёр? – приподняла бровь Агата.

– И это в том числе, – усмехнулся мужчина. В его правой руке как по волшебству возникла старомодная (и очень дорогая, настоящая картонная!) визитная карточка, которую он протянул девушке.

– Трейси и Вильсон, юридическое сопровождение. Анатоль Трейси, адвокат, – прочитала она вслух. – Вы правы, мистер Трейси, хороший адвокат просто обязан быть актёром – и наблюдать за людьми. Меня зовут Агата Ставрина.

– Доктор Ставрина? – уточнил, улыбаясь, адвокат. Подбежавший официант уже приставил к столику ещё один табурет, и мужчина, пробормотав: «Вы разрешите?», и получив в ответ легкий кивок Агаты, присоединился к ним. Ещё через несколько секунд с его столика перенесли шоколад и стакан с водой и новый знакомы мог продолжать беседу, не отрываясь от завтрака.

– Доктор Ставрина, – подтвердила девушка. – А это мои друзья: мистер Кондовый…

Рукопожатие нового знакомого оказалось весьма крепким. Платина не отказал себе в удовольствии сжать ладонь посильнее, но мужик даже не поморщился, только весело блеснул серо-зелёными глазами.

– …и мистер Десница.

Командир ограничился кивком, впрочем, Трейси и не протягивал руку Диме. Это ему в плюс, соображает.