Тайна старинного зеркала. Фантастическая повесть в четырех книгах

Виктору стало и самому смешно, оттого, что все его мысли бродят около дивана.

– Но смех смехом, а впереди ничего не предвидится, – подумал он. – Случайные варианты надоели, а, другого, пока, где взять? Хотя, как в песне, – Любовь нечаянно нагрянет, – подумал он. – А, через сколько лет, нечаянно? Лет, этак через двадцать, когда он с палочкой ходить будет, – усмехнулся он.

– А ты погадай на зеркале, – сказал ему внутренний голос.

– А где же мне взять второе? – задумался Виктор.

– А в ванной. Сними и попробуй. А вдруг там невеста? – услышал он совет внутреннего голоса.

Виктор прошел в ванную и снял зеркало. Он придвинул маленький столик к комоду, над которым тоже висело зеркало, и примерился, видно ли что-нибудь. И, о чудо, в зеркале вдруг отразился длинный коридор с дверями. Виктор всмотрелся, насколько долго тянется этот коридор, странно, но он не видел себя, а только этот коридор, который совсем не напоминал отражения его зеркал. Коридор в конце своем был наполнен дымкой, может быть оттого, что света в комнате было мало, горело всего лишь бра.

Виктор пренебрег полным ритуалом и решил, что если что-то такое есть, то все получится.

А если не получится, в другой раз купишь свечки, – подсказал ему внутренний голос.

Виктор хотел было, сесть поудобнее, не теряя из вида эту повторяющуюся и убегающую вдаль картину из дверей, и его глаза снова остановились на той дымке в конце туннеля. Он постарался не переводить взгляд, и ему показалось, что что-то шевельнулось вдали, и туман принял еще непонятную, но другую форму. Он как бы медленно двигался. К нему навстречу!

Виктор подумал, что это игра света, и всего лишь его желание увидеть что-либо, но туман, двигаясь, превращался в женскую фигуру, от которой отделилось темное облако тоже похожее на человеческую, но мужскую фигуру и по мере ее приближения, оно уходило все дальше назад, как будто даже цепляясь за нее. И вот уже, стала видна головка со светлыми волосами, вот уже видны ручки, одежда. Ближе еще ближе! – уже желал Виктор. Ему показалось, что он уже видит лицо, и оно очень напомнило ему лицо Валечки. Она шла по коридору с букетом осенних листьев и на губах ее была какая-то страдальческая улыбка. Виктора, как будто, током шибануло, когда он увидел ее глаза совсем, рядом. Они блестели, ресницы дрожали, и улыбка была настоящая! Он вздрогнул, в глазах его от напряжения защипало и он сел на стул. Все исчезло и теперь в зеркале уже отражалось только его напряженное и усталое лицо.

– Видел или придумал? – он и сам не очень-то соображал и понимал. Это все пронеслось очень быстро, хотя и имело свое секундное время, и можно было принять это как образ, который мы часто видим в голове, если хотим, что-то представить. Разницу уловить было очень трудно. Но он видел, и знал, что он видел. И даже, запомнил одежду и выражение глаз! И, в то же время, этого уже не было. И ничто, не напоминало ему об увиденном! Лишь только память, или ее игра воображения.

– Валечка, – подумал Виктор, ловя ушедшую картинку в своей памяти. – Конечно, думаю о ней, вот и представил именно ее, – подумал он, стараясь объяснить виденное. Куда мне, против Кольки!? Да и живут они душа в душу. Нет, все враки, и выдумка!

Виктор еще раз взглянул на себя критически, и ему не понравился свой собственный вид. Вздохнув, он выпил еще рюмку коньяка, устроившись на диване, задумался.

Мысли философского направления, как всегда полезли ему в голову. Он снова попробовал представить бесконечность, и поплыл все дальше и дальше сквозь пространство, наполненное звездами. Конца не предвиделось!

– Возможно, и кончается наш мир, тот который мы привыкли видеть, – подумал он. – Может мы как микробы в руслах сосудов, и эритроциты видятся нам как звезды, кровь для нас представляется космосом. И мы думаем, что нет стенок русла, оно далеко-далеко, настолько далеко, что любая плотность для таких маленьких существ, которые живут на каком-нибудь тромбоците и еще и воображают о себе как о чуде природы, превращается в отсутствие ее.

– Да нет, дело тут не только в размерах, хотя для бесконечности каждый размер стремится к уменьшению, так как бесконечность бесконечно растет и ее границы бесконечно удаляются, и то, что является постоянной и конкретной величиной в этом беге становится все меньше, как станция, для отошедшего от нее поезда. Та субстанция, которая составляет бесконечность, становится для этого размера все более разряженной и просторной, как увеличивается пространство между поездом и станцией по мере его убегания.

Это был второй секрет, который лежал на пути познания мира. Это теория большого числа, у которого нет определенного размера. И то, что бесконечность та же материя, только пространственно временная.

– Кошмар, мозги идут в разнос! – подумал Виктор, отпустив мысль и снова вернувшись к ней.

– А еще, эта бесконечность обязана уходить и в сторону уменьшения также бесконечно. И получается, что для каждого, чересчур мизерного, он сам кажется пупом земли, потому что в точке его существования, координаты отсчитывают удаление в меньший мир. И предельно малому размеру тоже нет конца. Может ли это понять наш ум? Нет! Наш ум устроен так, чтобы понимать трех мерность и конечность. А дальше заклинивает. Это так же, как какой-нибудь робот спроектирован различать только два цвета. Путем рассуждений он может догадываться, что раз цвет передается длиной цветовой волны, то она может иметь совершенно разные значения, и, стало быть, должны существовать различные цвета. Но он никогда не сможет до конца понять этого, потому что умеет видеть только черное и белое! Как он поймет, что такое красный цвет? Такой микросхемы в его конструкции нет.

– Мы роботы, с определенной программой видения мира. Или необходимость существования в трехмерном мире и выращивает эти способности видеть, трехмерное? Клетки трехмерные, нервы трехмерные, и вокруг все трехмерное. Все ли?

Сложно, все это сложно, так и в психушку, к тете Варе попадешь, – ответил Виктор в душе сам себе, и заснул.

***

На следующий день, вечером, когда Виктор только успел раздеться, придя с работы, к нему забежал Николай.

– Моя сегодня во вторую смену, давай понемножку. У меня сегодня такой облом, нервишки нужно успокоить, – сказал Николай с расстроенным лицом.

Николай достал бутылку коньяка и передал ее Виктору, – держи, а я пойду, разденусь. У тебя закусить то что-нибудь есть? Не хочу, чтобы моя заметила, что мы с тобой нарушали, съест!

– Все есть, заходи, пять секунд и все готово, – взбодрился Виктор.

– Отлично Виктор, я сейчас! – Николай ушел в свою квартиру и через пять минут явился, принеся все же две котлеты и соленой капустки.

– Садись Колян, сейчас новости будут. Какие проблемы? Рассказывай, – налил Виктор две стопки. – Ну, давай! – чокнулся он с Николаем.

– Да понимаешь, мой шурин собирает бригаду на стройку за границу. Я уже от него добро получил, да сегодня медкомиссию проходил, а у меня сердце оказывается не в порядке. Не взяли. Там говорят жара, очень большая провокация для сердечников. Не выдержу. Еще и прививки, куча, тоже мне не рекомендованы! В общем, все! Проехали! Ни тебе Африки, ни тебе пальм, ни тебе бабок. Ну и ладно, что Бог не делает, все к лучшему. А то, подхватил бы там какую-нибудь амебу или грипп, помер бы и никакие деньги не нужны! Там знаешь сколько инфекции! А деньги, их всех не заработаешь.

– Да! – поддакнул Виктор.

– Зато с Валечкой не разлучусь. Два года может, и не выдержал бы, сам сбежал бы! – Николай закусил выпитое, лимончиком.

– Закон подлости, – сказал Виктор, особо не проникаясь горем друга. Перспектива остаться без его присутствия была грустной. Только что нашел товарища, и вдруг, снова замкнуться одному в своей квартире! Он даже обрадовался такому повороту дел.

– Нам с тобой и здесь неплохо будет. Не бери в голову. Если бы это предложение лет в двадцать, а сейчас! Хотя, посмотреть другие страны! Мне бы хотелось!

– Слушай, а хочешь, я про тебя с шурином поговорю. Им водители нужны. Вдруг да повезет! А я ему сейчас прямо и позвоню, давай телефон.

***

– В Африку?! – вздохнул про себя Виктор, получив загранпаспорт с визой и билет на самолет. Он ехал в автобусе, и его голова работала только на предстоящие перемены, не замечая знакомых городских пейзажей проплывающих за окном, ни сутолоки в салоне. Он представлял уже аэропорт, самолет, облака под крылом и долгожданную жару, которой так не хватало в эти зимние дни. Впереди было столько нового и незнакомого, как в начале жизни, и, наверное, поэтому в душе была весна, какая-то спокойная радость и мечты.

Совсем недавно он и подумать не мог, что все так может измениться в его жизни.

– Не было ни гроша, да вдруг алтын! – улыбнулся он.

Теперь он мог не бояться за вечные денежные проблемы, они теперь решались очень просто. Две штуки в месяц! Не плохо. И долги все легко погасить, и в банке за два года сумма приличная накопится. На душе стало легко. Он даже, кажется, подрос сантиметров этак на десять, и в его теле появилась какая-то легкость и солидность. Он смотрел на себя уже не так, как месяц назад.

– Кто он был раньше? Несостоявшийся инженер, и бесперспективный водитель? Хоть и на телевидении, но всего лишь водитель. Это после МАДИ! Докатился! А что было делать? Институт, где он работал, закрылся, зарплата сошла на ноль, и кроме того, что его пилила и ныла жена, он и сам понимал, что дальше так жить нельзя. Слава Богу, выручило умение водить машину. Он выполз из подбирающейся нищеты. Он снова смог бы обеспечивать семью. Конечно, все оставляло желать лучшего, но это был уже твердый заработок в приличной организации.

В будущем он надеялся и на свои стихи, и в тайных своих мыслях не сомневался, что они еще принесут ему славу. Он уже видел стопки книг на прилавках, с красивой кожаной обложкой и портретом на первой странице. Непременно с гитарой. Он вспомнил свою удачную фотографию, и в книге рядом с биографией красовалась именно она. Но, пока эта надежда была очень призрачной и воздушной. Как маленький довесочек к его возможностям. Наследство ему не грозило, нобелевская премия и выигрыш в лотерею тоже, и вот так он мог прожить всю жизнь!

Та удача, которая выпала ему сейчас, была верхом мечтаний, и она решала все. Виктор попробовал представить реакцию Тамары на сообщение об его командировке.

– Вот так! А ты думала, что я ни на что не пригожусь больше. – злорадно подумал он. Теперь кусай локти! А хотел бы я снова вернуться к ней? – подумал он. – Не знаю. Уже и один привык жить. Свобода это тоже хорошо. А там посмотрим!

Виктор поймал себя на мысли, что гораздо больше ему хотелось бы видеть рядом с собой Валю. Ему хотелось такой же уютной и спокойной жизни как у Коляна. Он по большому счету каждый раз завидовал ему, когда приходил к ним в дом. Валечка, вот что нужно было ему для полного счастья. Но она была чужая жена. И вряд ли ему светило что-то большее, чем он имел.

Иногда ему казалось, что Валечка уж слишком заботится о нем. И он приписывал это ее возможному интересу к нему как к мужчине.

– Хотя, может быть это всего лишь сочувствие доброго человека? Она просто добрый и порядочный человек, – решил он, стараясь закрыть свои сомнения.

Он вспомнил, как однажды ехал с Валей в лифте. Они столкнулись в нем вечером после работы. Валя шла с сумками из магазина, и Виктор постарался взять их у нее. Валя вздохнула облегченно.

– Все руки оттянули. Вроде ничего не купила. А нести тяжело, – оправдывалась она.

– Жалко, что я тебя не встретил пораньше, помог бы от магазина, мне-то это легко. И вроде при деле, как раньше, когда жил с семьей. В магазин часто ходил. А сейчас даже приятно, как маленькая ностальгия по семейной жизни. А для тебя бы Валечка я сумки таскал три раза в день! – улыбнулся он.

– А мне бы хоть месяц одной пожить. Никак Колю в дом отдыха не спроважу. Надоело, все одно и то же. Работа, магазин, кухня. Вот я бы повалялась на диванчике! – улыбнулась Валя.

Виктор слушал Валю и чувствовал, как в его душе возникает предательское желание поцеловать ее. Благо руки были заняты, а то кто знает, сдержался бы? Он был близко к ней, и мало того в этом замкнутом пространстве они были одни, и казалось, что законы жизни за лифтом, в эти секунды могли не действовать. Валечка, он заметил, немного засмущалась, и этими простенькими жалобами на обычную повседневную жизнь, прикрывала свое стеснение этой близостью. Она была предательская и провоцирующая. И возможно первый раз это они почувствовали вместе.

Но секунды кончились, лифт открыл свои двери, и Виктор, желая продлить их близость, нес сумки до дверей квартиры и потом внес их в нее, и остановился, не желая уходить.

– Спасибо Виктор, – Валя поставила сумки поудобнее, и стала снимать плащ.

Ее лицо было немного румяным, ресницы опущены, а светлые колечки рассыпались по спине. Виктор не удержался и потрогал ее волосы. Валя обернулась и посмотрела на него немного испугано. Но, ее взгляд задержался чуть больше на его глазах, и этого было достаточно, чтобы он вдруг обнял ее и прижал, уткнувшись в ее шею, закрытую кудряшками.

Валя мягко отстранила его, но не бросила обидных и резких слов. Она улыбнулась и погрозила ему пальцем.

– Прости, не удержался. Ну, я пошел – сказал Виктор, и быстро скрылся в коридоре.

Он зашел в свою квартиру с бушующим океаном в груди. Он был поднят на какую-то невидимую вершину в чувствах, которые подарил ему этот миг.

– Когда такое с ним было последний раз? А может быть даже никогда! По крайней мере, за все годы с женой, такого, он не испытывал. Обычные необходимые семейным правилам и физиологии отношения. Без восторгов, без этой волны нежности и удушающей страсти. Все было обычно.

– Господи, сколько же лет он прожил не так! – подумал он. Нужно было бежать от этой обыденности от этой серой жизни давно, и кто знает, как бы повернулась жизнь у них обоих. Ведь Тамара, судя по всему, тоже ничего подобного не испытывала в моменты их близости. Для чего они обманывали друг друга? Дети! Нужно было растить детей, и обеспечивать не себе, а им хорошую жизнь. Вот почему. Одна ошибка, а потом, уже масса обязанностей, нитей и пут. И ты уже не принадлежишь себе. А мимо проходила жизнь, настоящая, интересная, и где – то его ждала женщина, ради которой хочется свернуть горы!

Да, о чем он и жалел сейчас перед отъездом, так это о том, что теперь встретиться с Валечкой в лифте, ему не удастся почти год, а то и два!

– И все-таки, белая полоса, у меня началась белая полоса! – вдохнул весенний воздух Виктор, выйдя из автобуса. – Была черная, а стала белая! Вот как бывает! Но, почему судьба встала на мою сторону? И квартиру получил, и теперь эта командировка? Почему раньше ничего, как ни тужился! Это все Колян, дай Бог ему здоровья. Хотя, если бы он был здоров, то я ничего бы этого не имел! – подумал Виктор. Хорошо, что у него появились маленькие проблемы.

– Опомнись, ты уже радуешься на горе твоего лучшего друга, да еще который так тебе помог! – возопил внутренний голос.

– Но, я же не виноват, что у него сердце пошаливает. Выпивал, и холестерина много поглощал, а я-то тут причем? А потом, все-таки не так уж он прост, как я думал! Устраивался на работу за границу и молчок! Мне ничего не сказал, а мог бы и меня с собой взять! Так что, он тоже хорош! И за мои сорок сливки всегда доставались не мне, а другим! А ему-то всю жизнь с верхом. И жена, и семья, и по квартирам не маялся. И зарплату ему никогда не задерживали, да все у него в жизни прекрасно. А мне хоть сейчас от жизни что-то получить. Наверное, я заслужил! – оправдывался Виктор.

– Не нравишься ты мне! – сказал ему внутренний голос. – Вообще-то все, что ты сейчас наговорил, – называется неблагодарностью и завистью. Раньше в тебе такого не было. Смотри, стихи писать не сможешь. Вот так сотрутся твои лучшие чувства, а, на худших, далеко не уедешь. По крайней мере, для людей жить не сможешь, а для себя любимого – другим не интересно.

– Да ладно, не такой уж я плохой. Это я так, сам себя уговариваю. Коляна я уважаю. И, конечно, говорю ему спасибо. Вот сейчас приду, устрою прощальный ужин и так и скажу ему все, – подумал Виктор.

***

– Ну, ладно, ладно, какие счеты, – сказал великодушно Николай. – Нет худа, без добра и добра без худа. Значит мое добро совсем, в другом. А твое – в этом. Привези нам что-нибудь такое африканское. Интересно!

– Да я вам целый чемодан сувениров привезу, – пообещал Виктор и пошел делать последние приготовления к отъезду.

Когда все было готово, чемоданы уложены, документы проверены, и порядок в квартире досконально наведен, Виктор, поставил чайник и пока тот кипел, подошел к зеркалу в коридоре. Он увидел свое помолодевшее лицо, потрогал рукой волосы, изобразил подобие улыбки, разглядывая себя в разных ракурсах.

– Ну, что приятель, дожил до хороших дней? А ведь все ты, – обратился он к отражению. – Если бы ты тогда не дал мне дельный совет, когда я уже готов был выпрыгнуть с балкона, не было бы всего этого.

Ему показалось, что отражение хитро улыбнулось, и оно ответило, – так ведь в этом есть и моя корысть. Ведь без тебя не было бы и меня, а еще…

Тут Виктор услышал звонок телефона. Звонила его жена.

– Ну, до свидания. Небось, и не позвонил бы на прощание? Тебя провожать-то кто-нибудь пойдет? – спросила она, стараясь хоть как-то продлить разговор, который мог и не состояться.

– Да зачем мне провожатые, что я маленький? – возразил Виктор. – Там нас будет встречать наш руководитель. А здесь я уже заказал такси. Так что, все нормально.

– Ты знаешь, Виктор. Мало ли что в дороге. Я не хочу, чтобы мы с тобой расстались врагами. Ты как хочешь, но мы с детьми придем тебя провожать.

В душе у Виктора дрогнуло. Первый раз за долгое время он услышал беспокойство в голосе жены, и оно касалось его самого. Он вдруг сразу вспомнил свою прежнюю жизнь, и все, что было неприятного, уже таким не показалось. Теперь это было где- то там, в другом срезе его жизни, в другой проекции, где все это приносило грусть, обиду, безысходность. Теперь Тамара, дети и он сам, как будто легли в его голове совсем другой волной. В которой, он был на коне, у него был выбор, у него в принципе была возможность вернуться, и начать все сначала, с другой стороны продолжая старое. Другими словами, он мог зачеркнуть все плохое и начать новую жизнь, и все это зависело от него. У него была фора, и от этого спокойствие опустилось на душу Виктора. Отказаться от прощания с детьми он не мог, и поэтому сказал, – как хотите. Если охота тащиться в аэропорт? Приезжайте к девяти, а то потом документы, багаж, группа, мало ли что, А так, успеем попрощаться.

Наутро, в шуме аэропорта, Виктор подумал, что идея с проводами очень даже удачная. Он был как все, которые стояли в кучке перед первым коридором, о чем-то говорили, целовали друг друга на прощание и лица у них были веселые с грустным оттенком предстоящей разлуки. Виктор подумал, что будь он сейчас здесь один, ему было бы противненько. Он опять был бы одиночка. А так, не хуже других.

Он посмотрел на детей и увидел в них свои черты, сглаженные Тамариными. Голос сына был уже грубовато мужским, он пожал отцу руку как взрослый и, молча, продолжал стоять рядом. Дочка, крутила головкой по сторонам, и видно, что эта жизнь аэропорта и эти хлопоты с чемоданами, с этой волной восторгов и любопытства, улетающих в другие незнакомые страны, рождали в ней желание быть среди них, и ждать, что же она увидит через три часа лета. Ведь, через эти часы, отлетающих ждали море, Эйфелева башня, улочки Вены и магазины, магазины… Она смотрела на табло, и одни только названия приводили ее в трепет.

Желание улететь далеко, далеко в красивые дальние страны, читал Виктор в ее глазах, и совсем не находил там переживания от разлуки с отцом.

– Ну, пока дочка, пока сын, – сказал Виктор, целуя на прощание детей.

– Давай уж поцелуемся, – сказала ему Тамара первой. – Счастливого пути.

– Папа пиши нам письма и приклеивай красивые марки. А еще привези мне что-нибудь красивое… – сказала ему дочка, когда он уже сделал шаг в сторону контроля.

Глава седьмая

Виктор, прошел последний контроль и оказался в зале ожидания. Он бродил налегке, по мраморным залам, напичканным всевозможными киосками, магазинчиками и кафе, и разглядывал все, что ему попадалось на глаза. Он вдруг почувствовал себя человеком другого сорта. Более высокого! Ведь теперь он принадлежал к кучке этих счастливчиков, которые могут вот так запросто, с огромными багажами и семьями, с маленькими сумочками и налегке, с серьезным и респектабельным видом, ведя под руку расфуфыренную дамочку, лететь в другую страну! В ожидании команды, проходить в самолет, гулять по залам, разглядывая товар, беспечно сидеть в кафе с чашечкой кофе, или покупать своим чадам очередную безделушку из киоска. Он, правда, пока что не мог позволить себе тратить деньги в этих магазинчиках и киосках, но даже эта ознакомительная прогулка по чистым вестибюлям аэропорта доставляла ему массу приятных впечатлений и восторгов.

В душе у него все пело. Он подходил к киоскам с кофе и дорогими пирожными, и, посмотрев на цену, уходил к следующему со всякой всячиной, и, посмотрев на это, тоже уходил смотреть следующую витрину. Он удивлялся пассажирам, для которых, видимо, этот полет проходил не первый раз, удивляясь их спокойствию и даже будничности, с какой они пребывали в аэропорту.

А он летел за границу первый раз, и восторгался каждой мелочи, которая присутствовала при его отлете.

Такое красивое здание, куча народа и он такой же, как они! Это тебе не поездка в переполненном автобусе по Москве. Это полет в аэробусе до Дакара! Господи, думал ли он полгода назад, что в его жизни будет такое? Виктор завидовал сам себе.

***

В самолете рядом с Виктором села молодая негритянка, лет тридцати, с другой стороны, коллега из их группы, с которым он еще не был знаком коротко, только мельком.

– Сейчас познакомлюсь с соседями, лететь пять часов, а это тошнехонько, если молчать и в иллюминатор смотреть! Поговорим, а потом за полет и винца выпьем. Здесь же, наверное, дают к обеду? – подумал он, приглядываясь к девушке.

Но, девушка оказалась не разговорчивой, и на вопросы Виктора отвечала по-французски, эскюз моа, же не компран па. Она не высказывала никакого любопытства по поводу соседства, и вид ее был безразличным. Девушка была одета в белые джинсы и розовую майку. Виктору очень хотелось разглядеть ее лицо поподробнее, но, она сидела, отвернувшись к окну, и о чем-то думала.

Виктору не оставалось ничего другого, как тоже заняться своими мыслями, и он закрыл глаза, вспоминая Коляна, Валю, и своих детей.

– О Тамаре я совсем не думаю, – подумал он через несколько минут, даже с какой-то обидой за нее. – Жена бывшая, все-таки! А для меня, как пустое место! А ведь ближе, пока что, никого не было, и нет. Друзья, это друзья, а жена, даже если ты с ней развелся, все равно родственница. Ничего, скоро заработаю много денег, помогу им. А то, как-то не честно получается. Прожили мы с ней восемнадцать лет не богато, а как мне повезло, так она и не причем!

– А что ты запоешь, когда женишься второй раз? – спросил его внутренний голос. – Как со всем этим родством жить-то будешь? – шепнул ему внутренний голос.

– Женюсь!? Да вряд ли! Что-то я пока один пожил, ни одной подходящей женщины не встретил. То выгоду ищут, то хотят сразу, чтобы я жил для интересов ее детей. То требуют, чего я и Тамаре-то никогда не делал. Нет, это будет очень трудно. Хорошая женщина пока что мне попалась одна, это Валя, но, она жена друга. Так что! – подумал он и посмотрел на табло. На нем зажегся сигнал «пристегнуть ремни».

Виктору не понравился взлет, и он даже был рад, что задумался так надолго. Но, все же, он услышал слова стюардессы, и, стараясь, не показать, что эти минуты ему не приятны, он напрягся, зажал в руках ручки сидения и сделал очень серьезное лицо.

– Африка, пальмы, слоны, тигры. Негры. Их же там на каждом шагу. Интересно, там, наверное, и кокосов, и ананасов полно? За два года наемся, и загорю, и мир посмотрю! Если не бахнемся, конечно! – подумал он и представил, как шарахается самолет об землю и…

– Да нет, наверняка, и подумать не успеешь, – успокоил он сам себя.

Самолет затих, а потом плавно стал набирать скорость, и вот уже Виктор увидел крыло самолета, сделавшего наклон при повороте на нужное направление.

– Не боись, помереть можно везде. Это уж где, кому придется, а по теории вероятности, нам все должно прийтись в разных местах. Не может быть, чтобы всем и одинаково, – рассмеялся его сосед. – Первый раз в Африку? – спросил он, улыбаясь, Виктора. – Я слышал, ты водилой у шефа будешь? А я-то уже второй раз! Я бригадир у бетонщиков. Все время на свежем воздухе! Видел, какой я черный! Это с того года. Ага! Этот загар так въелся, что уже, наверное, на всю жизнь. Там же пятьдесят градусов, так разморит на солнце, только кофе и спасаемся. В жару, положено крепкий пить. Не выпьешь, смякнешь! Да!