Знак ненависти

Истощённого тела хватает лишь на половину дня. Маг теряет сознание на ходу, словно проваливается в яму. Глубокую, затянутую паутиной. Она ловит его, как осенний лист, и обхватывает липкими нитями. Огромный паук перебирает эти листья и плетёт из них картину. На ней домик, озеро и пустое пространство в виде камня. Разноцветная картина вспыхивает пламенем и обжигает кожу.

Маг просыпается и слышит мягкий шорох листвы. Запах крадущегося человека наполняет лес. С быстротой зверя маг вскакивает и юркает в кусты, чтобы обойти криворукого стрелка. То, что это он, не подвергается сомнению. Выйдя из леса и сонно протерев глаза, Шикима крепче сжимает тонкий опасный трофей.

«Верну позже…»

Он замирает в нерешительности. Шикима много раз видел людей с того дня, но не заговаривал с ними, не прикасался. Смотреть было неинтересно, и он уходил в лес. Там слышал родные успокаивающие звуки и видел приятный сон, после которого просыпался с дикой жаждой, несколько раз раздирал себе горло и глотал собственную кровь, чтобы успокоиться. Его шея до сих пор в светлых шрамах. Ведь единственное для него лекарство – воспоминания, где сестра бережно обрабатывает каждую его царапину и нежно улыбается.

Довольно непросто вернуться в общество людей после долгого одиночества. Но лишь оно и вырвет Шикиму из лап прошлого. Подумав так, он спускается с холма и направляется к кострам. Лагерь окружает трава, так что следов не останется.

Обычный огонь навивает тоску. Вспоминается пёстрый лес и пожар во сне. Маг никогда не подходил близко к огню, предпочитая естественное тепло. Однажды он собственными руками «сжёг» свои чувства. Теперь Голод сжигает его.

«Тот зверь… тоже где-то тут…»

Скользя рассеянным взглядом по повозкам и палаткам, огонькам и лошадям, маг переминается с ноги на ногу. Пахнет жаренным мясом, сладкими ягодами и горьким травяным отваром. Совсем немного смертью. Запахи вызывают желание насытиться горячей едой. Но Шикима не имеет понятия, кем могут быть люди, сражающиеся с нежитью. Раз она тоже их отвращает, то они не должны быть врагами. Рассудив так, парень прячется за бочкой с терпким запахом и наблюдает за жизнью лагеря.

Тихие голоса людей в белых и серых одеяниях не разобрать. И не потому, что незнакомцы говорят на чужом языке. Инстинкты голодного мага сосредоточены на движениях и запахах. Как если бы он был животным. От этой мысли он, и правда, чувствует себя маленьким и голодным, опасающимся незнакомых людей зверьком. А они не стараются понять, кто о чём говорит. В отряде борцов с нежитью около тридцати человек со слабыми жизненными потоками. И у всех потухшие глаза. Как если бы смирились с собственной смертью.

«Я буду рад объединиться с тем, кто разделяет мои взгляды», – неуверенно склоняет голову Шикима. – «Если, конечно, найдётся такой человек…»

Подумав, что лучше: вернуться или следовать зову, парень проникает в лагерь и принюхивается, стараясь не поддаваться голоду.

Привык, пусть терпеть и мучительно. Может, потом насытится, всего лишь нужно потерпеть. Главное увидеть то, что заинтересовало. Остальное не важно.

«Скучный… скучный… и эти…»

Слоняясь тенью меж палаток и рассматривая людей, Шикима вновь испытывает разочарование. На миг его окружают невидимые разноцветные листья и печаль вгрызается в сердце. Но, услышав мягкий голос в темноте, делает шаг к нему и видение исчезает. Выглянув из-за угла, парень видит переговаривающихся магов. Дар, почти как у самого охотника, только светлый, пульсирует в крови второго.

«Обладатель пламени!» – он непроизвольно облизывает губы. – «Голос, поющий боевую колыбельную…»

Вполоборота к нему стоит девушка, на вид одного возраста с его сестрой, а значит, младше него. Белые волосы до середины спины перемешиваются с чёрными прядями, заплетёнными в тонкие косички. Одна ровно над глазом, вторая на виске и около трёх на уровне плеч. Чёрные в темноте глаза выглядят пустыми. Белое многослойное одеяние с чёрной и серой вышивкой напоминает платье и мантию одновременно, ниспадающие рукава достают колен, подол чуть ниже, одной стороной заколотый на поясе с широким поясом. Сапоги спущены до колен и подвёрнуты. Кожа бледная, а облик мягкий и спокойный, как пламя, его воплощение или сосуд. Кажется, кожа просвечивает вены с бегущей по ним магией.

Охотник хмурится и прислушивается к неторопливому разговору, подходящему к завершению:

– Я передам Амэ, что Вы искали его, командир! Хорошо отдохните.

– Спасибо, Вит.

Поклонившись, маг уходит. Шикима довольно улыбается, оттого что угадал и остался наедине со своей жертвой.

«Она несомненно подходит! Я снова… смогу испытать…»

Пока он мучается наедине с мыслями, девушка поворачивается спиной и уходит. Но кареглазый охотник не спешит. Выжидает, пока она не встанет рядом с высокой палаткой и лишь тогда следует за ней, за зверем, что спит внутри хрупкого и сильного женского тела. Увлёкшись, Шикима не замечает веточки под ногами, и та с хрустом ломается, оповещая о чужом присутствии. Он не знает, что их разбрасывают специально, чтобы не пропустить в лагерь нежить.

Услышав хруст, Хакуен оборачивается и успевает разглядеть лишь смазанную, не похожую на нежить тень. Дар просыпается рефлекторно и замирает на кончиках пальцев, когда она оказывается перед глазами. Но с губ девушки так и не срывается заклинание.

Зверь просыпается и сразу же отступает, испугавшись или же признав силу другого зверя, что спит внутри мага. Он оказывается рядом с жертвой и слышит биение её сердца, чувствует тёплое дыхание, ощущает струящуюся по венам жизнь.

«Тепло…»

Пленённый близостью, запахом, звуком и ощущением, маг склоняется и касается её губ своими. Всего лишь касание, а по телу пробегает сладкая дрожь. Тепло захлёстывает, опьяняет, принуждает расслабиться и отдаться искомому наслаждению. Пусть оно крошечное, он знает, что на сей раз может позволить себе больше, даже если не будет чего-то прежнего, родного. Новое тоже будет незабываемым. Он сделает всё чтобы так и случилось. Чтобы больше не растрачивать сны на сожаления. Отстранившись и взглянув на возмущённую и одновременно напуганную девушку, маг рывком оказывается позади неё.

Не успевает Хакуен обернуться, как видит Амэ с натянутой стрелой. Та направлена прямо на девушку. Темноволосый незнакомец исчезает так незаметно, словно он одна из ночных теней. Маг вольных равнин с досадой опускает лук, подбегает к подруге и обнимает одной рукой.

– Он меня почуял, не могу поверить! Он что, животное?

– Амэ?..

Ещё не придя в себя, Хакуен чувствует тепло чужих губ. Не в первый раз, но сегодня оно другое. Обжигающее, опасное, волнующее и самое важное – пробуждающее что-то глубоко внутри. Особенное.

– Хакуен! Чужак ничего тебе не сделал?

Амэ выглядит взволнованным, склоняясь к лицу подруги и убирая прядь с косичкой, чтобы найти ответ во взгляде. Девушка мотает головой. Слово «чужак», присущее всем магам вольных равнин, возвращает её в настоящее. Хоть она и продолжает испытывать те же чувства, что и однажды в детстве.

Будучи маленькой девочкой Хакуен жила рядом с лесом. Когда одним вечером она возвращалась домой, из-за деревьев вышел крупный чёрный волк. Она испугалась и попыталась убежать, но зверь поймал и прижал её к земле. С длинных клыков ей на лицо капала слюна, когти расцарапали плечо и ключицу. Эти шрамы до сих пор не зажили, как и память. С того случая сильнее всего девушке запомнились глаза волка: они были такими большими и одинокими, что можно было утонуть в них.

– Хакуе-эн! – растягивает её имя лучник. – Чужак тебе что-то сказал? Ты не ранена?..

– Амэ! – вскрикивает девушка. – Не спрашивай очевидного и сейчас же объяснись, куда ты пропал и откуда в лагере посторонний.

– Посторонний?.. – задумчиво склоняет голову маг, отчего серо-голубые волосы падают на шею, наполовину заколотые гребнем и оттого кажущиеся короче с левой стороны, а с правой достающие до середины предплечья. – Ты говоришь так…

– Оставь шутки. Где ты был?

Хакуен требовательно скрещивает руки. На бледных щеках виден румянец.

«Кажется, Амэ ничего не понял…»

Снова витая где-то в облаках, совершенно несерьёзный маг поджимает губы и хмурится. Несмотря на то что ему двадцать одно лето, он выглядит парнем, отметившим всего восемнадцать месяцев Дождя и Начала Охоты. Хакуен так кажется, потому что она старше. Возможно, из-за того что родился в этот месяц, он и любит лук сильнее, чем магию. Кожа под ночным небом отливает белизной, он высокий, мягкий и грациозный, насмешливый, но внимательный: Амэ похож на отражение в воде. Особенно глаза, в которых без затруднений можно увидеть своё истинное обличье. Маг видит людей насквозь и ведёт себя соответственно их истиной стороне. В этом же кроется причина его неуважения к окружающим и некий страх, что он им внушает. Словно одними глазами говорит: «Я знаю о тебе больше, чем ты сам».

– Во время сражения я увидел тень у леса и, приняв её за некроманта, выпустил стрелу. Позднее решив проверить, не нашёл ни её, ни тени. А вернувшись…

Он ухмыляется, портя весь свой печально-трагичный и нежный облик.

– Молчи.

Хакуен взмахивает рукой, хоть на самом деле и не обижается. Всего лишь не желает наблюдать паясничество друга, по собственной воле сопровождающего её во время боевого похода.

– Как прикажешь, главный боевой маг, – на редкость серьёзно кланяется житель вольных равнин. – Однако я не вхожу в отряд и могу не подчиняться твоим приказам.

Распрямившись, он направляется к лесу за палатками, что угрожающе шуршит и навивает невесёлые мысли. В нём скрылся проникнувший в лагерь маг. Странно, что он набрёл на лагерь раньше, чем на нежить. Сколько не уничтожай, она всё рвётся и рвётся с пустоши, а после, разбитая, расползается по лесу.

– Куда ты идёшь?

Хакуен, конечно, знает ответ. Слова срываются сами. Остановившись и по привычке пропустив синюю ленту с гребня сквозь пальцы, Амэ оборачивается с лёгкой улыбкой, принимая подругу маленькой девочкой.

– Пойду поохочусь, разве не очевидно? Днём поблистать не выпало шанса.

– Подожди… – девушка делает шаг вперёд, боясь упустить мага из виду, как постороннего недавно. – Пойдём вместе.

Изумлённо выгнув бровь, парень со вздохом принимает поражение и подвязывает лук за спиной. Позволив себе облегчённо выдохнуть, Хакуен ведёт его к костру. И когда начинает расспрашивать белых магов о подозрительной тени, не забывает следить краем глаза за другом. Впрочем, напрасно: он тут же втягивается и играет в гляделки с собеседниками. Провозившись с приготовлениями полночи и дождавшись, пока все, кроме караульных, лягут спать, двое друзей скрываются в лесу.

Хакуен идёт позади, раздумывая над посетившими её чувствами и поступком незнакомца, но, как не старается, ничего не понимает. Только раз за разом вспоминает глаза волка. Поцелуй чужака был наполнен тем же одиночеством и жаждой тепла. От одного воспоминания по телу пробегает обжигающая дрожь.

«Совсем не похоже на мой первый поцелуй… Неужели это то самое?»

В замешательстве Хакуен наблюдает за другом. Амэ шагает бодро, едва не напевая весёлую песенку. Даже не старается скрыться, понимая, что так сделает лишь хуже. Беспечность совершенно не нравится боевому магу. Она равняется с ним на всякий случай.

– Да не трону я твоего волчонка, – взмахивает он свободной рукой. – И приблизиться к тебе не позволю.

Хакуен одновременно смущается и радуется в душе. Она как-то рассказывала о том случае, но не думала, что он вспомнит, поймёт её чувства и уж тем более сравнит с произошедшим недавно. Амэ понимает её с полуслова. И потому в одной руке сжимает свёрток с не успевшим остыть ужином.

– Спасибо, – шепчет девушка.

Она привыкла благодарить, хоть ей и говорят, что не стоит этого делать. Но теперь совершенно другие воспоминания кружат ей голову, смущая и озадачивая.

«Похоже, я могу поймать удачу лишь на поле боя… Всё-таки, хоть разок, нужно было погладить белого лиса».

Хакуен поджимает губы и рассматривает ладони. Белая магия течёт внутри и умиротворяет, но вокруг слишком много ограничений, чтобы принимать решения и оставаться спокойной. Считаться с собственными чувствами, находясь на службе Ордена и будучи изгоем королевства, никак не получается.

«Интересно, хорошо ли идут дела у рода Авэлэй? Его тоже отправили на границу…»

Поплутав по лесу около часа, друзья находят виновника переполоха спящим в корнях дерева. Девушка поёт короткое заклинание и белое пламя освещает незнакомца в грязной куртке, штанах на шнуровке по шву и коротких сапогах. При нём лишь худая сумка, что он положил под голову. В тёмных каштановых волосах запутались веточки и мелкий мусор. Хакуен помнит, что его глаза редкого красно-карего оттенка. Обычно его обладатели добры, но иногда поддаются злости. Парень же перед ней спит крепко и не просыпается, как при приближении Амэ. Даже не дрожит, не смотря на холод. Девушку греет пламя, Амэ его стихия. Однако и незнакомца, возможно, согревает Дар, который она с точностью почувствовала и не смогла определить. Во сне парень улыбается мило и невинно, словно получил хороший подарок.

«И им был мой второй поцелуй», – озадачивается девушка.

– Что будем делать? Притащим в лагерь? – кривится Амэ от одной лишь мысли о подобном. – Впрочем, как по мне, эта бродяжка поплетётся за нами и наверняка проникнет в лагерь следующей ночью.

Наклонившись, голубоглазый подбирает свою стрелу.

– Одно могу сказать, он не некромант, не вольный и не белый маг. Судя по внешности и поведению… должно быть, с юга…

– О нет! Только не говори, что хочешь его нанять…

Глава 4. Шимэ и Хира, Сэйна из рода Хаари

Голубые глаза как всегда поражают холодом и мягкостью, словно вода неподвижно замерла под искрящимся льдом. И так тяжело в него смотреть, что хочется разбить. Но стоит расползтись трещине, и чистая вода заставляет душу гореть уже не от ненависти, а от боли. Видеть собственное отражение, истинное, не скрытое, которое, кроме них, никто не поймёт, всё равно что чувствовать, как разлагается что-то внутри. Ещё хуже видеть в них редко проявляющийся трепет и надежду, что не оправдать и о которой сам хозяин не догадывается. Чёрные, чуть вьющиеся на концах волосы словно тьма, кажется, даже живая. Хочется сжать их и услышать шипение, то ли его, то ли её. Шрам на шее вызывает желание оставить свежих ран. Тонкие сильные руки, с них всегда стекает грязь и прикасаться к ним мерзко. Видеть, как они касаются кого-то другого, ещё омерзительней. Холодная и презрительная улыбка на лице, забрызганном кровью, словно вызов против всего мира.

Так думает Хира о человеке, которого ненавидит сильнее всего. И знает, что точно так же Шимэ раздражает в нём каждая мелочь: растрёпанные каштановые волосы, карие затуманенные глаза, лживая улыбка, насмешливо-безразличный голос, поведение и привычки. Обоих раздражает в друг друге всё и в то же время их связывает слишком многое, чтобы позволить повернуться спиной.

«Слишком велико желание убить… и защитить», – меланхолично рассуждает Хира, от нетерпения покачивая носком сапога. – «Нет, всё-таки убить. Ведь если говорить о норои, то это не так уж и легко… Он увернётся от любого подлого удара, а от прямого не станет. Или… нет, что я…»

Уловив колебание воздуха и отскочив в сторону, Хира с досадой прищуривается и вглядывается в чёрные деревья, из-за которых вылетело заклинание. Задумавшись, он не уловил присутствие Шимэ, не услышал ни ироничного напева заклинания, ни шагов. С презрительным оскалом парень выходит на окраину леса, оглядывая чёрное поле. И лишь после утруждается посмотреть на ожидавшего его мага. Под голубым взором можно заледенеть.

– Почему не привёл свою подружку? – легкомысленно интересуется Хира, словно его не пытались убить минуту назад.

Шимэ поражённо вздёргивает бровь, хотя именно это он и должен был сделать. Хира не удерживается от колкости:

– Если всё равно с ней расстался, зачем было оттягивать путь в столицу?

Увернувшись от очередного несильного заклинания и уставившись на дымящийся кусок чёрной земли, Хира кривит губы в пустой улыбке. Она всегда на его лице, что чрезмерно раздражает голубоглазого.

– Изворотливая тварь, однажды тебе не повезёт… – шепчет Шимэ в сторону.

– Надеюсь, тебе тоже когда-нибудь повезёт с возлюбленной, – сочувственно склоняет голову кареглазый и тыкает носком сапога в прожжённую землю.

– Только после твоей смерти.

Шимэ напевает заклинание посильнее. С виду он что-то мурчит себе под нос, и лишь глаза выражают желание прикончить всех вокруг.

– А что сразу после моей смерти? Я настолько тебе небезразличен, что ты не сможешь не тосковать по мне наедине с возлюбленной?

Голос Хиры звучит обижено и скучающе. Он знает, что нарывается, и что в конечном итоге получит. Но перепалка, хоть и немного, всё же унимает ненависть от осознания своей неполноценности. Уклоняясь, маг прячет руки в карманы.

– Эй, ты постоянно пытаешься меня убить. Это начинает надоедать… Тебе больше не на что тратить свой безграничный потенциал? Хотя… даже с ним ты не можешь меня поцарапать… Ты правда гений, подчинивший магию на восьмой месяц Игр? Может, поэтому ты такой игривый…

– Всё… Ты достал, Хира! – встряхнув кистью руки, голубоглазый медленно направляется в сторону замершего партнёра. – Я поеду в столицу в одиночестве…

– Бедняжка.

Кареглазый не внемлет угрозе, склоняет голову и ждёт. Однако их прерывают на самом интересном. Лёд вот-вот должен был треснуть, стоило Шимэ приблизиться. В каком-то смысле Хира рад, что этого не происходит. Противоречивые чувства причиняют боль. Он тоскливо поворачивается к прибежавшей на звук сражения девушке и без интереса рассматривает.

Светлые, почти белые волосы, заплетённые спереди в две косички с подвесками светло-зелёных листьев, такого же оттенка как и глаза. Неровные пряди полностью закрывают один. Роста невысокого и милая на вид, отпраздновала всего девятнадцать месяцев Цветения. Ни в какой иной месяц не рождаются белые маги со способностью целителя. Словно тёплый свет, Дар обволакивает фигуру девушки. Он кажется ярче из-за белого одеяния со светло-зелёной вышивкой, лентами, широким поясом на талии, и ниспадающими рукавами. Обычно у магов невысокой ступени облачение доходит лишь до колен и имеет две или три ткани. Чем сильнее маг, тем оно многослойнее, длиннее и больше на нём узоров.

– А-ах… п-простите… – мямлит целительница потупив взгляд.

Лишь заметив двух чёрных магов, она осознаёт свою ошибку.

Хира вздыхает и отворачивается, потому что прекрасно знает, что сейчас начнётся и не желает на это смотреть. Шимэ же мгновенно меняется в лице и мягко улыбается. Даже холод пропадает из глаз, превращаясь в воду. Он неспешно приближается к незнакомке и без разрешения берёт за руку, сплетает пальцы, другой рукой приподнимает её подбородок и склоняется к лицу. Зрачки девушки дрожат, она испуганно сглатывает, чувствуя, что нарвалась не на самых хороших магов. А она сейчас на их территории.

– Потерялась? – тихо спрашивает голубоглазый.

– Я почувствовала враждебную магию…

Цыкнув и не выдержав, Хира присоединяется к разговору и мягко тянет девушку на себя. Она облегчённо выдыхает, оказавшись на свободе. Шимэ одаривает его холодным презрением.

– Знаешь, что преподают целителям? Они могут касанием блокировать поток враждебной магии, после чего ты без сил рухнешь на землю. Хотя, было бы весело на это посмотреть…

«И зачем помешал?» – мысленно сокрушается темноволосый.

– Я и без целительной магии блокирую твою, переломав кости, – спокойно утверждает голубоглазый.

– Иди сюда, котёнок, – ласково подзывает Хира, сверкнув глазами.

Зашипев, Шимэ готовится броситься на него с кулаками, но успокаивается, увидев выражение лица Хиры. Магу настолько неприятны его прикосновения, что однажды он попросил Шимэ носить перчатки. И глупое прозвище: зовёт так потому, что у него мягкие волосы и немного женственное лицо, он частенько срывается на шипение и пытается «поцарапать» Хиру. Увидев, что «друг» отступил, кареглазый маг поворачивается к девушке.

– Прости эту липучку, у него на всех девушек такая реакция. Ему не хватает ласки, он же котё-оно-ок, – припевает маг. – Бедняжка страдает от одиночества… пойми его. О, а на такой случай не имеется заклинания?

Шимэ молча и выразительно возмущается. Девушка сцепляет руки у груди. Она сразу же понимает, что Хира куда опаснее партнёра. Ведь он знает то, чего не должен.

– Не думаю, – едва слышный ответ. – П-простите, что помешала. Я подумала, что кому-нибудь может быть нужна помощь. Знаю, что на Чёрных землях белому магу небезопасно, просто… мой Дар…

– Ничего, я знаю, – одобрительно улыбнувшись, маг хлопает ладонью по светлой макушке: сам он выше на голову. – Дар заставляет целителей бежать на помощь к каждому, будь то зверь или чёрный маг… Радуйся, что на нежить не тянет.

Побледнев, целительница отступает к лесу.

«Чёрный маг не может этого знать!» – понимает она.

– Не бойся, мы тебя не тронем, – спокойно заверяет голубоглазый и протягивает руку. – Сейчас мы направляемся в столицу, да и находимся у Чёрной границы, так что не собираемся нарушать Общий Закон. Инквизиции нечего делать на нашей земле. Я поубивал бы их всех за один лишь пункт о жестоком обращении с людьми…

– Так не любишь подчиняться, «друг» мой?

Приобняв Шимэ за плечи и получив удар по рёбрам, Хира кашляет, но улыбка всё равно не сходит с его лица, разве что кривится ещё сильнее.

– П-почему вы дерётесь?! – вскрикивает девушка. – Перестаньте!

– Дружеские объятья, – одновременно проговаривают маги и переглядываются, пытаясь убить друг друга взглядом. – Не обращай внимание.

Девушка им не верит.

– Я… я тоже направляюсь в столицу. Если нам по пути… не могли бы мы…

Целительница расстроенно склоняет голову и сжимает руки, понимая, что ей скорее всего откажут. Всё-таки, она лишь девчонка, пусть и белый маг, что состоит в среднем роду. Так как она целитель, в Орден Святой Колыбели её не приняли. И если бы не любящие родители, она так и оставалась бы незнайкой, выполняла работу по дому и не развивала Дар. Целителей по-своему презирают.

– Конечно, мы проводим тебя в столицу, – догадывается Шимэ.

– Только ты быстро устанешь от нашей компании, – разводит руками Хира.

– Если только от тебя…

– А разве не от тебя?

– П-правда?.. Мне… можно с вами? – девушка смотрит на обоих магов недоверчиво и удивлённо, не понимая, что они не шутят. – Благодарю за помощь! По пути сюда на меня напали странные животные, а какие-то люди забрали мои вещи и заставили вылечить их раны… У меня не осталось ни сумки, ни… П-пожалуйста, поймите правильно! Я вовсе не напрашиваюсь… То есть… могу готовить и лечить… если понадобится…

– Ой, да брось, – взмахивает рукой Хира и перебивает невнятный лепет, без жалости отмахиваясь от чувств незнакомки. – Нам глубоко плевать на войну с белыми магами и раны нам лечить не придётся. Наши… боюсь, неизлечимы…

В карих глазах мелькает грусть, и пустая улыбка лишь дополняет её. Что он имеет в виду девушка не понимает. И вздрагивает, взглянув на второго мага. В голубых глазах плещется едва ли не бешенство. Если бы ни её присутствие, они опять сцепились бы. Им даже повод не нужен.

– Хорошо, – шепчет целительница, не будучи уверенной, слышат ли её. – Мне нужно представиться. Я свободный маг Благословлённого королевства Астэя, Сэйна из рода Хаари, рада знакомству. Премного благодарна за оказанную поддержку…

Убрав одну руку от груди, она кланяется в приветствии.

– Хватит, будь попроще, – вскидывает руку кареглазый маг, чтобы заткнуть открывшего рот партнёра. – Меня зовут Хира, а мрачную льдинку Шимэ. Не смотря на имя и внешность, он всё-таки парень. Хотя в душе… может, он был девушкой в прошлой жизни, потому и…

Рванув мага за ворот рубашки, голубоглазый шипит ему прямо в лицо:

– Что думаешь по поводу путешествия с одним глазом?..

– Хочешь подарить мне свой глаз? – наигранно изумляется Хира. – Я вынужден отказаться. Несмотря на то что теперь с нами целительница и его можно без заражения извлечь…

– Перестаньте!

Сэйна обиженно поджимает губы и сжимает кулачки, не зная, послушают ли они белого мага, навязавшегося в сопровождение. Но парни отворачиваются, забывая о существовании друг друга, и она облегчённо вздыхает.

«Идти с ними всё же лучше, чем одной…»

Молчание затягивается, и девушка оглядывает новых спутников.

Тот, кого назвали именем Шимэ, выглядит спокойным, немного холодным и милым на первый взгляд. Если не принимать во внимание ужасный шрам на шее, прикрытый вьющимися на кончиках чёрными волосами, имеет женственные черты, голубые глаза прикрыты пушистыми ресницами. Одет во всё чёрное: рубашка с подвёрнутыми до локтей рукавами, сумка на плече, штаны, заправленные в сапоги выше колена. На ладонях видно множество мелких порезов, поэтому их прикосновение было столь неприятно.