Стальные грозы

Лунин вежливо дослушал излияния Помора и выдал сухую справку:

– В данном случае Гита это название конкордианского города на планете Укбар.

– Что теперь-то, командир? – спросил Игневич.

– Не знаю, – ответил Растов. – Хотелось бы надеяться, что ничего.

Глава 7

Майор ГБ Илютин

Август, 2622 г. Каньон Удав Планетоид Фраский-Лед, система Посейдония

Вслед за «Гитой» прочь из каньона рванул фрегат «Ахваз».

Разрывая в клочья камуфляжную сеть и ведя бешеный, но неприцельный огонь по затянутому снежной взвесью ложу каньона, «Ахваз» поднялся на четыре километра и начал разгон для ухода в Х-матрицу…

Не тут-то было! Строгий окрик Гайомарта с борта «Гиты» призвал командира «Ахваза» вступить в бой с флуггерами друджвантов. Ослушаться тот не посмел.

По всей логике, теперь должен был взлететь линкор «Камбиз». Но его командир отчего-то медлил…

Эти минуты неопределенности измотали Растова почище, чем сам бой. Майор привык доверять командованию и всерьез не думал, что его уполовиненную роту могут бросить дуэлировать с «Камбизом»… Но жизнь – она ведь богаче наших представлений о ней. Растов знал это как никто.

Поэтому какой-то частью своей бронетанковой души он был готов к дуэли с «Камбизом». Дуэли, проигранной с первой секунды…

Однако вместо «Камбиза» на поле боя внезапно возникли цели куда более соразмерные.

Казалось, что появляются они из ниоткуда – отвор тоннеля, выходящего из стены каньона в районе бывшей стоянки «Гиты», был превосходно замаскирован по-собачьи свисающим языком ледника.

Но в первую секунду всем было безразлично, откуда они взялись.

Понять бы, что это!

Автоматика танка быстро установила, что перед ними многоосные транспортеры, но не смогла определить их модель и, следовательно, назначение.

Ясно было, что машины клонские. Но служат ли они пусковыми установками баллистических ракет или водовозами, командно-штабными машинами или модулями передвижного госпиталя? Кто знает!

Танки Растова быстро распределили между собой цели и сопровождали их с хищным вниманием. Но с приказом на открытие огня майор медлил.

– Командир, уйдут ведь! – волновался комвзвода Ченцов, чей танк был к этому времени вытащен из-под завала «Шамширами». – Разрешите стрелять!

– Не разрешаю.

– Но почему?! Почему?!!

– А вдруг мирное население?

– Да откуда оно здесь возьмется?!!

– Неважно откуда. Стрелять без идентификации – не будем, – с мрачной степенностью постановил Растов.

Вклинился Лунин:

– Тогда такое предложение: пустить за ними два танка. Пусть расстреляют из пулеметов ходовую головной машины. И вреда никакого, и поехать они никуда уже не смогут! Будут вынуждены ждать, пока мы возьмем их в плен!

С этим здравым предложением Растов готов был бы согласиться. Если бы не «Камбиз».

Отправленные в погоню за клонскими машинами танки почти наверняка подставятся под огонь кормовых батарей клонского линкора. А рисковать своими экипажами ради того, чтобы пофорсить перед клонами… Нет, этого майор не хотел. Нафорсился.

Вдруг, пронесшись между «Динго» Растова и ченцовским «пятьдесят вторым» на высоте полета саранчи, на мониторах возник угловатый «Кирасир» редкой модификации «Nachtvogel» от европейской космоверфи «Daimler FRB».

Десантно-штурмовой флуггер гнался за уходящей колонной неопознанных колесных транспортеров. Не прекращая поступательного движения, «Кирасир» развернулся кормой к колонне, откинулась десантная аппарель, в глубине транспортного отсека забились огоньки. Осназовцы молотили из автоматических пушек.

Плотный поток снарядов перерубил третий транспортер, за ним – второй.

Кто бы там ни был на борту шустрого «Кирасира», по поводу «гражданских в колонне», он в отличие от Растова не рефлексировал.

– Вот это орел! – одобрительно осклабился Помор.

Но в азарте погони пилоты «Кирасира» забыли о том, о чем хорошо помнил Растов: о восьмерке гигаджоульных лазеров защиты кормы на линкоре «Камбиз».

«Кирасир» был для них слишком легкой целью. И, когда бортстрелки русского флуггера собрались разделаться с головным транспортером, зенитчики линкора нажали на спусковые педали…

Затаив дыхание от внезапности увиденного, экипаж Растова наблюдал, как «Кирасир» потерял огромный кусок обшивки из правого борта и, перевернувшись два раза, рухнул на дно каньона.

Если бы он взорвался, разлетевшись на тысячу мелких кусочков, за Растовым еще оставалась бы свобода выбора. Но искалеченная машина не развалилась – а значит, у нее на борту могли оставаться выжившие. Их надо было подобрать.

– Ну что же, Лунин, – вздохнул Растов, – придется нам принять твое предложение. Но рисковать будем все, чтобы по-честному… Рота, внимание! Направление – упавший «Кирасир». Вперед!

Но едва успели танки сдвинуться с места, как в наушниках Растова зазвучал незнакомый голос:

– Говорит майор госбезопасности гм-гм… Илютин. Вызываю командира танков гм-гм… «Т-14».

Это «гм-гм» было похоже на звуки, издаваемые конем. Растов, ни разу не конеборный, был уверен, что Илютин и похож, ну хотя бы чем-то похож на коня.

– Здесь майор Константин Растов. Командир первой роты тяжелого танкового батальона. Слушаю вас.

– Растов? Гм-гм… Рад знакомству. Я с «Кирасира»… Вы, наверное, видели.

– Да, конечно. Уже идем к вам на предельной скорости!

– Здорово, что на предельной. Но… гм-гм… в этом нет необходимости.

– Вам помощь не нужна? – уточнил Растов.

– Не нужна. Сами вылезем, – твердо сказал Илютин.

Майор прямо опешил. Если не нужна помощь, зачем же этот «гм-гм» вышел на связь?!

Илютин, к счастью, не стал скрывать своих чаяний:

– Прошу вас повернуть направо и блокировать тоннель, из которого выехала клонская колонна.

– Принял. Если кого-то увидим – что? Огонь на поражение?

Судя по тому, как стрелки «Кирасира» минуту назад обошлись с колесными транспортерами, Растов ожидал ответа «Конечно, мочить их, сволочей!». Но Илютин и тут удивил:

– Никаких… гм-гм… поражений! Всех разоружать и брать в плен.

– Так точно!

Танки Растова не успели свернуть в пятисотметровый аппендикс, ранее служивший убежищем для «Гиты», как им навстречу из-за обваловки флуггерного капонира выскочили легковые мобили. С десяток где-то.

Выполняя пожелания Илютина, «Динго» дал предупредительный выстрел дымовым снарядом. Все танки роты разом включили боевые прожекторы и дважды мигнули ими. Мол, сливайте воду, мужики.

Один из мобилей попытался улепетнуть. Но танк с бортномером 63 ловко перерезал ему путь.

Мобиль вильнул вбок, уткнулся в сугроб и замер.

Другие покорно остановились. В самом деле, что они могли поделать против танков?

– Товарищ Растов, ваша партия! – сказал Игневич.

– Я выступать не буду, некогда, – отмахнулся майор. – С пленными остается третий взвод, а мы продолжаем движение к тоннелю.

Еще две минуты езды – и вот наконец они у цели.

Поскольку все флотские чины как один твердили, что в системе Посейдония находится импровизированная база инсургентов, Растов, естественно, ожидал встретить здесь только легкие сооружения: наспех вырытые полукапониры, модульные казармы, оборудованные под жилье транспортные флуггеры и посадочные площадки из выровненного бульдозером реголита.

Собственно, все это он и увидел.

Но – не только.

А что еще?

Три полноценных бетонных дота.

Капитальный блокгауз неясного назначения.

И, главное, обрамленный тусклыми габаритными огнями зев тоннеля. Основательного, поперек себя шире: спокойно разъедутся два поезда. А может, и три.

Тоннель достаточно круто уходил в глубь планетоида, и потому разглядеть из танка можно было лишь первые сто метров тюбингов, армированных изнутри гнутым двутавром. «Точно брюхо мумифицированного бронтозавра», – пронеслось в голове Растова.

Дальше тоннель перекрывали герметичные ворота.

Вот в чем был совершенно уверен Растов, так это в том, что отнюдь не инсургенты вырыли это все за последние горячие недельки.

Тогда кто?

Наверняка майор Илютин знал кто. Да только ему почему-то не сказал. «Не счел, понимаешь, достойным».

Тут, легок на помине, в наушники вернулся Илютин.

– Растов, вы уже… гм-гм… доехали до тоннеля?

– Да. Только что.

– Выдайте, пожалуйста, картинку в свой… гм-гм… батальонный канал.

– Даю.

Илютин несколько секунд молчал, оценивая увиденное. Затем удовлетворенно угумкнул и воскликнул:

– Дивно! Дивно! Ну что же… Мы тут задерживаемся минут на пять-десять… А на счету… гм-гм… каждая секунда. Прошу вас провести взлом дальней пары бронедверей тоннеля своими силами.

– Взорвать, что ли?

– Да лучше бы выдавить. Но если не будут поддаваться, тогда ладно… Взрывайте.

«То мы работаем за артиллерию, потом за ВКС… А напоследок за осназ… На все руки мастера!»

Игневич тоже взял слово.

– Не хочу показаться самым умным, товарищ командир, но у нас же есть плазменные резаки. Сам Бог велит ими воспользоваться!

Помор, который тоже обожал плазменные резаки незамутненным детским обожанием, все же поспешил отрезвить товарища, а заодно и Растова:

– С прискорбием сообщаю, что килоампер-часов осталось – кошкины слезки. Поэтому резаки отменяются.

– Отставить разговорчики! – скомандовал Растов. – Сказано давить – значит будем давить.

Сперва три «Т-14» выстроились в ряд и попро-бовали выломать ворота сразу по всей ширине тоннеля.

Но силенок не хватало. Возможно, виновата была малая сила тяжести, из-за которой гусеницы оскальзывались о бетон и хорошего навала не получалось. А возможно, двери были сделаны очень с запасом…

Но стрелять Растов не хотел. Равно как и включать плазменные резаки. Встать с нулевым аккумулятором на задворках вражеской базы – это же глупость глупейшая! И опаснейшая.

Поэтому продолжили действовать дедовскими методами.

Три машины стали одна за другой цугом. «Пятьдесят четвертый» уперся носом в корму «Динго». «Пятьдесят второй» уперся в «пятьдесят четвертый». Потом вся троица отползла от бронедверей метров на сорок. А потом по команде Помора ка-а-ак дала тягу!

Трехсоттонный таран ударил по левой створке ворот, и она согнулась, как жестянка.

Из треугольной пробоины хлынул воздух вместе с неизбежным при разгерметизации летучим мусором: бумагой, полиэтиленом, одеждой и даже едой – Растов заметил караван сарделек в облаке риса.

Затем камера поймала и увеличила для Растова чайный стаканчик. Автопереведенная надпись на фарси гласила: «Чай зеленый крупнолистовой «Блаженство», первый сорт».

«Значит, нора клонская», – заключил майор.

От этой мысли ему неожиданно сильно полегчало. Очень уж он не любил столкновений с отечественными тайнами, одновременно и опасными, и какими-то… свинцовыми.

Танки ударили еще два раза и полностью выломали погнувшуюся бронедверь, чтобы не мешала.

За ней тоннель расходился на два, причем оба рукава круто изгибались. Один рукав уходил налево, другой – направо и вниз. Ни людей, ни техники – только несколько больших ящиков, неловко выпирающих из слишком тесных для них ниш.

Илютин был тут как тут.

– Растов, это вы вторые двери… гм-гм… открыли?

– Ну как сказать – «вторые», «первые»… Те, которые в ста метрах от начала тоннеля.

– Значит, вторые.

– И что нам это дает?

– Надо… гм-гм… подумать… Стоп! – Голос Илютина резко изменился. – Дайте увеличение на вон тот зеленый ящик!

– Который в нише?

– Да-да!

Растов дал.

– Итить его налево! – воскликнул неожиданно сильно впечатленный Илютин. – Этот ящик – укупорка боевой части бомбы «Рух»! По крайней мере, он так маркирован!

Растов мгновенно сообразил, что к чему.

– Тоннель заминирован, верно? – спросил он Илютина.

– Верно… Слушай, майор, буду с тобой откровенен, чего за моим ведомством обычно не водится… Готов?

– Да.

– Тогда так. Если по правилам, я должен сейчас тебе скомандовать из тоннеля уходить. И дожидаться… гм-гм… моих саперов. Они в экзоскелетах зайдут, все разминируют. А ты будешь стоять на безопасном удалении от входа в тоннель… Но это по правилам. Которые не годятся. Потому что если вдруг из тоннеля выедет любой вшивый «Паланг», он моих саперов как тараканов… гм-гм… перебьет. Поэтому я хочу, чтобы ты продвинулся еще вперед и перекрыл оба тоннеля своими машинами.

Растов выдержал многозначительную паузу и наконец ответил:

– Я тоже буду с вами откровенен, товарищ майор госбезопасности. Если по правому борту от моего танка взорвутся три с половиной тонны силумита, а именно столько несет бомба «Рух», то броня может не выдержать. И тогда весь мой экипаж погибнет от тяжелой компрессионной травмы. Поэтому вопрос: что там внизу такого ценного, из-за чего имеет смысл рисковать жизнями моих людей?

– Вы же рисковали в Стальном Лабиринте, так?

– Рисковал… Забавно, что вы в курсе.

– Я в курсе. Так вот, майор: там, внизу, штука поважнее Стального Лабиринта.

– Считайте, заинтриговали.

«Динго» свернул в правый рукав тоннеля, аккуратно обминул ящик с боевой частью бомбы «Рух» и самым тихим ходом протянул вперед еще метров тридцать. Растов, Кобылин и Игневич во все глаза присматривались к каждой шероховатости стен, к каждому подозрительному пятну на полу.

Если клоны заминировали вход в подземную часть своей базы огромными бомбами, то резонно было предположить, что внутри таится еще множество смертоносных сюрпризов.

И это вовсе не обязательно должны быть килотонные адские машины.

Клонские саперы могли использовать и крошечные мины.

И напалм.

И подручные материалы: газовые баллоны, кислородные резервуары, емкости с маслом, канистры с топливом…

Но не только боязнь подрыва на фугасе обострила чувства Растова до предела. Майор и в самом деле был заинтригован словами Илютина о «штуках покруче Стального Лабиринта».

Воображение Растова рисовало маслом и акварелью.

Тут тебе сверхмашины-терраформеры, покорные каждому мановению руки…

Тут тебе и летательные аппараты с маневренностью как у джипсов-гребешков…

И Х-двигатели размером с гору, свободно переносящие на тысячи парсеков целые планетоиды…

Но если где-то здесь и впрямь имелся огромный ксеноартефакт, то упрятан он был получше, чем смесь исследовательского зонда с техногробницей знаний на планете Навзар. На его присутствие вообще ничего не намекало. Во тьму, прорезанную прожекторами танка, уходила самая прозаичная бетонированная кишка. Выходит, чудеса подпольные, снова?

Растову вдруг вспомнился поединок с Кави-усаном на палашах. Стальная ловушка, истошные крики профессора Терена, сломавшего себе ногу, ощущение бесприютности и отсутствия выхода – вот как было в прошлый раз, когда он гонялся за грозными инопланетными чудесами… Растов поежился.

Меж тем пустота и безвидность коридора взывали к деятельной стороне его натуры.

«Хоть бы уже напал кто», – подумал он и тотчас сам себя отругал за мальчишество.

Вдруг майору почудилось, что по броне танка кто-то постучал. То, что камеры кругового обзора ничего не показывают, перестало казаться Растову достаточным основанием к тому, чтобы игнорировать неопределенную угрозу, которая послышалась ему в этом едва заметном стуке. Майор испытал острое желание взять автомат и немедленно выбраться из танка, проверить, что там снаружи.

«Да нет, просто послышалось», – попытался убедить себя Растов.

– Товарищ командир, – напряженным голосом сказал Кобылин, – то ли у меня глюки, то ли под танком что-то… как будто возится.

Растов вздрогнул.

– Разрешите, я схожу проверю! – сразу вызвался безотказный Лунин. – Все равно я в танке лишний, сижу тут в позе земляного червя…

– Нет, тебе сегодня и так досталось. Оставайся за главного. Пойду я. Со мной Игневич, – решил Растов. – Бери автомат, мичман… Пошли.

Игневич неожиданно громко раскудахтался: «Зачем еще?!», «Мнительность – общий враг!»… Как видно, не хотел геройствовать совсем.

Но Растов был неколебим.

Ходить при почти отсутствующей силе тяжести было чудовищно некомфортно. Без работы магнитных ботинок, надежно припечатывающих каждый шаг майора к надгусеничной полке «Динго», они рисковали прокувыркаться, стучась головами в свод тоннеля, до самого появления Илютина.

– Ты стой здесь, – приказал Растов, когда они с Игневичем добрались до крыши моторно-трансмиссионного отсека. – Свети в тоннель, держи автомат наготове.

– Так точно… Наготове. – Игневичу было явно не по себе.

Растов выключил электромагнитные обмотки и шагнул за кормовой срез танка.

Как он и ожидал, его двухметровое падение превратилось в семисекундный нырок в черное молоко вечной ночи тоннеля.

Внезапно невидимая рука схватила Растова за щиколотки и дернула вниз, непреклонно и сильно.

Майор даже не успел испугаться, как грохнулся на бетон! Будто бы невесть откуда взялась сила тяжести, как на Земле, а то и посильнее!

– Товарищ майор, с вами все хорошо?! – крикнул Игневич. – Мне спуститься?

– Все нормально, – прокряхтел Растов. – Ты сам-то как? Ничего не чувствуешь?

– Домой хочется… И лимончеллы итальянской, мне одноклассник бутылку подарил.

– Я не про то вообще!

– А что я должен чувствовать?

– Повышение силы тяжести… Как? Ощущаешь?

– Н-нет.

– Ну как же?! Они тут вроде силовой эмулятор включили… Гравитацию.

– Нет никакой гравитации, командир. – В голосе Игневича зазвучала тревога. – У вас-то у самого все путем?

– Забудь, – немного невпопад ответил Растов.

С этими словами майор, не вставая, перевернулся на другой бок и посветил под танк. Надо было все-таки разобраться с этим загадочным стуком.

Луч фонаря скользнул по каплям свежей окалины над буксировочным крюком, по пыльным узорам на рустованном брюхе, по череде балансиров… А вот еще какой-то шершавый наплыв… «Грязь, что ли?»

Вдруг Растов похолодел.

То, что в первый миг показалось ему «наплывом», куском спрессованной пыли напополам со льдом, имело, несомненно, искусственное происхождение!

На то указывали серебристый диск толщиной в треть пальца, которым образование крепилось к днищу «Динго» ровно под двигателем, и несколько тонких металлических усов, выброшенных в стороны.

Магнитная мина с устройством неизвлекаемости.

– У нас под днищем магнитная мина, – сказал Растов, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

– А почему она стучала? – спросил Кобылин, продемонстрировав незаурядную для их ситуации тягу к абстрактному знанию. – Ведь магнитная же! Должна прилепиться и все.

– Прекрасный вопрос, – процедил Растов. – Просто замечательный… А как ее обезвредить, тебе не интересно?

– Ну… – Кобылин стушевался.

Ответа на вопрос Растова – как обезвредить? – никто не знал. А вот вопрос Кобылина неожиданно получил наглядный ответ.

Невидимая рука снова прижала майора к бетону. Тут же, прямо на его глазах, мина отлепилась от днища танка и беззвучно шлепнулась на пол тоннеля. Помедлив секунду, она подпрыгнула обратно и вновь прилипла к броне «Динго».

Вместе с этим Растов ощутил, что странный гравитационный эффект исчез и его снова ничто не удерживает.

– Мужики, – тихо сказал майор, – похоже, тут где-то поблизости сидит гномик и играется рычагом эмуляции гравитационного поля.

– Знать бы, гномик наш или клонский.

– В данный момент это не важно. – Растов даже не улыбнулся, хотя шутка была смешной.

В разговор вклинился Лунин, сама рассудительность:

– Я не понял, что вы имеете в виду, командир. Я не чувствую никаких колебаний силы тяжести.

– А я чувствую, – голос Растова становился все более усталым. – Кроме того, мина на моих глазах падала вниз, а потом снова прилепилась к днищу… Вы ведь слышали, как она стукнула?

– Вроде того, – неуверенно сказал Кобылин.

– Но вообще это странно, – разглагольствовал Лунин. – Магнитную мину не оторвать и усилием в двадцать «же»… А если бы ваш гномик подавал тридцать «же», вас бы уже на пол намазало! Как клонский сыр с укропом и фенхелем на горячую кукурузную лепешку.

С брони подал сердитый голос Игневич:

– Товарищи командиры, надо бы обсудить, как обезвредить мину. А не гномиков.

– Я думаю, без саперов мы ничего не сделаем, – вздохнул Растов, поднимаясь с корточек. – Поэтому приказываю всем покинуть танк и следовать за мной.

– Ни сна ни отдыха измученной душе, – проворчал Помор и заглушил мотор.

Глава 8

Аквариум

Август, 2622 г. Вара-20 Планетоид Фраский-Лед, система Посейдония

Так гвардейский экипаж остался без своей боевой машины и встретил появление илютинских саперов в несолидном для танкистов пешем строю.

Растов быстро втолковал сержанту-саперу в великолепном противовзрывном экзоскелете суть проблемы, не забыв предупредить и о загадочном гравитационном гномике. Затем он направился к Илютину, который, как заведено у офицеров ГАБ[1], выделялся из общей массы осназовцев особой степенностью движений и эксклюзивным цветом антирадиационного напыления бронескафандра.

Видал Растов серебряные броники, видал и золотистые, а вот у Илютина был какой-то вызывающий, бабский аквамарин! Отражает ли этот цвет высокий ранг носителя, или же являет новый секретный функционал (может быть даже, и сбойный; к примеру, это скафандр-хамелеон, у которого система адаптивной подстройки цвета сломалась, застряв на этом неуместном аквамарине) – оставалось лишь гадать.

Соблюдая неписаный кодекс взаимной вежливости, оба офицера одновременно отключили защитную поляризацию на бронестеклах. После чего смогли увидеть лица друг друга.

Как и ожидал Растов, у обладателя аквамаринового скафандра оказались недоверчивые и жестокие глаза человека, привыкшего из года в год вглядываться в опасную тьму за небольшие, в сущности, деньги.

– Гвардии майор бронетанковых войск Растов, – представился он первым.

– Интересно, есть здесь хоть один человек, который не знает, что командир тяжелой танковой роты первого батальона – тот самый Растов? – сказал Илютин без тени улыбки. И тоже представился формально: – Майор госбезопасности Илютин. Зовут Афанасий.

– Приятно познакомиться. Константин. Мы подцепили мину-ловушку. Пришлось бросить танк. Чувствуем себя как черепахи, которых вынули из панциря… Поэтому расчитывать на нас, как, допустим, на какой-нибудь осназ, я бы не стал.

Но Илютин не очень-то слушал. По крайней мере, спросил о своем:

– Скажите, Константин, в вашем бронике есть переводчик?

– Новейший «Сигурд-2». Но зачем тут?..

– Вы же видели, как мы загремели? Ну, на «Кирасире»?

– Видел. Все видели.

– Мне так бока намяло, что парсер моего скафандра накрылся, сука, звездой…

Растова удивила эта «сука», но он сделал вид, что нет. Как, кстати, и то обстоятельство, что в радиообмене Илютин обращался к нему на «ты», а после личного знакомства перешел, наоборот, на «вы».

В конце концов, человек после аварии. Контуженый-заслуженный.

Илютин продолжал:

– Со мной еще двое спецов было… Нету их, короче.

Растов сдержанно кивнул. «Нету» значит «нету».

– Вывод: пойдете со мной, поможете в одном деле.

– Какое хоть дело? Намекните, что ли.

В этот момент с Илютиным связались его саперы, и тот, пробормотав «извините», переключил канал.

Пока майор ГБ принимал доклады и раздавал распоряжения, Растов исподволь наблюдал за тем, как колдуют саперы над зеленым саркофагом, начиненным тоннами силумита.

Все было как в учебном фильме. Саперы для начала облили укупорку БЧ «Рух» сверхсмачивающим радионепрозрачным гелем. Он изолировал заряд от возможных импульсов дистанционного подрыва.

Затем они пробуравили стенку безвибрационным сверлом «Червяк». Ввели в дырку микрокамеру на световоде. Это позволило саперам получить живое изображение собственно боевой части бомбы – трехметрового стального цилиндра, начиненного взрывчаткой и электроникой командных механизмов.

Ну и главное: аккуратно пошуровав гибким световодом, под дальней стенкой контейнера они разглядели прилепленное к бомбе ИВУ – инициирующее взрывное устройство.

В дело вступил сапер с офицерским пистолетом «ТШ-ОН» на бедре, который до сих пор стоял безучастно в стороне от вечеринки.

Растов вспомнил, что саперы называют таких «хирурги». На счету «хирургов» – тысячи обезвреженных бомб. У них точные, чувствительные пальцы и зоркие глаза. А еще как будто кто-то сверху шепчет им на ухо, как надо действовать… Потому что ни в каких учебниках самые важные нюансы не объяснить. То есть попробовать, конечно, можно. Но будет не то…

В общем, «хирург» взялся за дело.

Он раскрыл объемистый сундучок и извлек из него большой черный пистолет, похожий на сигнальную ракетницу. Он переломил его, как архаичную охотничью двустволку, и зарядил с казенной части баллончиком, несущим маркировку химической опасности.