Чудес не бывает. Книга I

Я вышел из тумана. В глаза бил солнечный свет. Я стоял на балконе, словно наблюдая за летней лепотой. На календаре 25 июля 2018 года. А в голове неспешная обработка всего случившегося.

Дыхание словно остановилось, тишина. Можно было услышать собственное сердцебиение, ускоряющееся с каждой секундой. Я протёр глаза. До сих пор не веря в происходящее, я обошёл всю квартиру, проводя молодыми ладонями по старым обоям. Заглянул в зеркало, отражение в котором не было покрыто шрамами.

Неужели… Харон не обманул? Где-то в глубине души меня всё ещё терзали сомнения, что всё это дурной сон, предсмертный бред, про который говорят «жизнь проносится перед глазами». Я понимал, что если я проснусь, вскочив то с дивана в родном времени, то со скрипучей раскладушке в казарме, то все эмоции слепой радости изрежут меня по кускам, заставят огрубеть и вновь нагонят удушающую тоску.

Трель звонка окончательно вернулся меня в осознание реальности. Я неспешно подошёл к двери, прислушался к шорохам на той стороне. Поворот замка, толчок двери… Передо мной стояли они. Призраки прошлого, те, кого я потерял. В глазах начало темнеть, ток крови пищал в ушах, а я, попятившись назад и уперевшись в стенку, скатился вниз. Сознание покинуло меня. Шок.

Стандартное явление, когда ты – вояка, разбитый на части, вдруг, получаешь что-то необъяснимое, что-то такое, что может изменить твою жизнь или же то, что ты давным-давно потерял, что-то важное. Прошло около часа, как я пролежал без сознания на кровати. Открыв глаза, я вновь обомлел. Рядом сидит брат, с кухни доносится голос матери. По глазам невольно покатились слёзы. Утерянные, дорогие, но живые и со мной… Я дома. Я… вернулся…

Показалось, что всё дурное в моей жизни – военные конфликты, потеря брата, матери и смерть в стране песков – лишь кошмарный сон. И вот, после долгого сна я проснулся. Наконец, проснулся после долгого кошмара, вышел в родное лето жизни, вдохнув в себя аромат светлого настоящего. Проснулся ли я или просто сошёл с ума? Я не знал ответа. Даже не мог предположить. В итоге просто решил довериться Харону и его словах о чудесах.

Брат заметил, что я наконец очнулся, и, приложив прохладную ладонь к моему лбу, позвал мать. Она аккуратно присела на край, осмотрела мои глаза и выдохнула. В их глазах виден свет, в их руках витает тепло. И на их лицах нет никаких бликов, как на фотографиях, которые я старательно избегал от просмотра.

– Эй, Максон, ты как? Переутомился, да жара ещё… – промолвил брат.

Казалось, будто бы я нахожусь в кукольном доме, а все окружающие меня люди – куклы, которыми управляют при помощи ниток. В такой момент весь мир становится серым, словно беспросветная вода, лишающая тебя последнего глотка воздуха, что ты затаил на самый чёрный случай в прокуренных лёгких. И ты в безвыходном положении медленно, но верно опускаешься на дно, протягивая руку к угасающему наверху свету. Тьма и одиночество. К чёрту!

Я приподнялся с дивана, осматривая мать с братом. Живые, говорят, дышат. В груди словно вновь загорелось когда-то угасшее пламя, непривычно обжигая моё сердце, наконец растапливая хитиновую колбу на нём.

– Сына, что же ты так? Видать, твои усердные подготовки к диплому так сказались. Отдохни, ты заслужил. Так и угробить себя можно, – сказала мать, погладив меня по лбу.

– Да, пожалуй, жара. Утомился, видать… – сказал я, вслушиваясь в звучание их голосов.

Неужели некий Харон творит чудеса, давая надежды на новую жизнь таким, как я? Не знаю, значит буду пользоваться и наслаждаться слепым неведением. Чудеса, счастье… В своём мире я в него не верю, я верю лишь в реальность, суровую и холодную, которая заставляет маленького мальчишку грубеть и холодеть. Я боюсь своего счастья, утратив все надежды в своём мире, я боюсь в него поверить и вновь потерять.

И я понял, чего я так боялся. Я боялся не ответственности, не боялся боли и терзающих обид на себя. Я боялся одиночества, боялся оказаться на своём диване, в тёмной комнате, закрытой от света тёмными шторами, под люстрой, копившей мои переживания, погрязшей под слоями пыли. Боялся бездумно смотреть в пожелтевший от сигаретного дыма потолок, видя в пятнах лица тех, кого потерял.

Я не скрывал радость, но держал её в узде. По крайней мере, я всё ещё здесь, брат и мать тоже. А следовательно – всё это настоящее, всё это взаправду.

До отправления брата в горячую точку оставалось чуть больше месяца. А ещё спустя четыре месяца, он пропадёт без вести в ходе выполнения миссии. Я лишь злобно усмехнулся тому, что чёртовы вояки из комендатуры не решили даже уведомить нас о случившемся. Да и до тех пор, там – в моём времени – кто найдёт его тело, кто найдёт то место, хоть кто-нибудь разберётся в том, что же там произошло?